А кто бы сомневался? В Риме имелось немало любителей почесать досужими языками за спиной у Дианы. Однако Марцелле с трудом верилось в то, что ее младшая кузина охотится в конюшнях за колесничими. Многие молодые римлянки вполне могли без лишних раздумий лечь под знаменитого возничего, но только не Диана. В прошлом году во время луперкалий Марцелла своим собственными глазами видела, как очередной триумфатор заездов от фракции "синих" провел кончиками пальцев по шее Дианы и попросил разрешения прогуляться с ней по залитому лунным светом саду, на что Диана ответила ему выразительным взглядом и заявила: "Я бы не вышла даже из объятого пламенем дома вместе с тем, кто так скверно делает поворот, как ты". Нет, такая гордячка, как Диана, ни за что не опустится до того, чтобы кувыркаться в сене с первым встречным конюхом. Уж на что, а на это ей явно хватит благоразумия.
При условии, конечно, если у Дианы имеется разум. Марцеллу всегда терзали сильные сомнения на этот счет. Разве лошади могут думать?
Пока они шли по широкой дорожке прочь от конюшни, Диана не сводила с кузины недовольного взгляда.
- Ты не носишь красный цвет.
- Это розовый, разновидность красного.
- Но фракции "розовых" не существует!
Да, благоразумия тут явно не хватает.
Они вернулись в ложу Корнелиев, и Диана поцеловала в лоб своего рассеянного отца. Он столь же красив, что и его дочь, подумала Марцелла, и столь же безумен. Влюбленные в него римлянки придумали ему прозвище Парис: своим точеным лицом он напоминал им героя "Илиады", добившегося Елены Троянской. Впрочем, отец Дианы вовсе не мечтал о том, чтобы навлечь на соплеменников столько же бед, что и мифический Парис. Его интересовало нечто совсем другое. Римский патриций, он не мыслил своей жизни без ваяния скульптур из мрамора. Но его родственников раздражает не это. Их раздражает то, что он действительно мастер своего дела. Даже сейчас Парис сидел, не обращая внимания на тех, кто пытался заговорить с ним, и делал наброски будущих статуй.
- У тебя хорошее лицо, - сообщил он центуриону Денсу, или как там его зовут, чем поверг преторианца в изумление. - Из тебя вышел бы неплохой Вулкан. А может даже, Нептун, будь у тебя борода. Сколько времени тебе понадобится, чтобы отрастить бороду? Повернись, пожалуйста, в профиль.
- Вообще-то я на службе, - замялся центурион.
- А разве на службе ты не имеешь права повернуться в профиль? Повернись, прощу тебя.
Диана посмотрела на центуриона и строй застывших возле стены преторианцев.
- Что они здесь делают? - спросила она, обращаясь к Марцелле. - Пришли арестовать нас?
- Нет, это новые игрушки Корнелии, - ответила Марцелла и взяла с серебряного блюда гроздь винограда. - Пизона со дня на день объявят наследником императора.
- Пизон обожает гонки, - задумчиво произнесла Диана. - Надеюсь, он не станет запрещать праздники, если станет императором. Или как?
- Он все любит и ничего не станет запрещать. Потому что запрещать - это не в его духе. На такое ему просто не хватит силы воли.
Марцелла искоса бросила взгляд на деверя: Пизон стоял с кубком в руках в обществе нескольких сенаторов. Разговаривая с ними, он чему-то кивнул с самым серьезным видом, но, с другой стороны, он всегда кивал с серьезным видом, выражая свое согласие. Луций жуткий зануда, подумала Марцелла, но восемь лет жизни с Пизоном! Я бы точно умерла от скуки.
- Твоим бесценным "красным" нечего опасаться, - шутливо добавила она.
- Не вижу повода для смеха. После того как Гальба стал налево и направо запрещать праздники, для колесничих как будто настала глухая зима. "Неразумная трата денег", так он заявляет. - Диана раздраженно хлопнула ладонями по мраморной балюстраде, разглядывая цирк с его причудливым разделительным барьером и позолоченными дельфинами. Правда, последние были укутаны в чехлы, поскольку им предстояли несколько месяцев безделья. Поговаривали, что Гальба якобы отменил зимние праздники. - Лошади застоятся без движения.
- Не грусти, Гальбе осталось жить недолго.
Диана повернулась к Марцелле.
- И после этого все еще думают, что это я ужасная!
- Я привыкла иметь дело с пергаментом и чернилами, а не с колесничими, - улыбнулась Марцелла, потянувшись за новой гроздью винограда. - Это более почтенное занятие.
Диана снова обратила взгляд на громаду цирка. Марцелла повернулась, чтобы взять у раба кубок с вином, и тотчас заметила, что Лоллия о чем-то шепотом препирается с новым мужем. При этом оба едва ли не прижимались носом к носу.
- … позоришь меня! Ни одна уважающая себя матрона, отправляясь в общественное место, не раскрашивает себя так блудница!
- Если мне не изменяет память, Виний, твоя последняя женушка как раз и была блудницей. Ты развелся с ней из-за того, что она переспала с половиной Галлии. Или ты думаешь, что мы здесь, в Риме, ничего об этом не слышали?
В шелковом малиновой расцветки платье с каймой по подолу, прошитой серебряной нитью, в ожерелье из платины и жемчуга Лоллия тотчас привлекала к себе внимание. Легкомысленная хохотушка, она, однако, была готова испепелить престарелого супруга полным ярости взглядом.
Впрочем, то же самое можно было сказать и о нем самом.
- Сотри тушь с глаз и румяна со щек или ступай домой!
- Сначала я поговорю об этом с моим дедом, - ответила Лоллия и потерла щеки.
- Поговори! Этот вульгарный вольноотпущенник никогда…
- Как ты назвал его? После того как он оплатил твои долги и дал тебе денег для…
Голос Корнелии перекрыл их яростный шепот.
- Флавия, осторожно!
Маленькая дочь Лоллии сползла с материнских колен и попыталась вскарабкаться на ограждение ложи, Корнелия бросилась следом за девочкой, но центурион, до этого стоявший у нее за спиной, оказался проворнее. Он бережно подхватил малышку, и привычная суровость на его лице сменилась теплой улыбкой. Преторианец вернул Флавию Лоллии, которая усадила дочь себе на колени и, в последний раз огрызнувшись новому мужу, крепко прижала девочку к себе.
- Благодарю тебя, центурион, - сказала Корнелия и легонько похлопала по руке спасителя юной Флавии, после чего повернулась к Лоллии. - Неужели ты не в состоянии присматривать за ребенком? Малышке всего три года, и она всюду лезет. Она ведь могла свалиться вниз!
- Разве такое возможно, когда нас охраняет такой любезный и внимательный центурион? - Лоллия похлопала ресницами и с невинным видом посмотрела на обладателя красивых каштановых волос. Сенатор Виний одарил супругу еще одним негодующим взглядом.
- Я вижу, ты предпочитаешь заигрывать с мужчинами, вместо того, чтобы приглядывать за ребенком. - Корнелия явно хотела сказать что-то еще, но вместо этого бросила на сестру последний, полный возмущения взгляд и поспешила присоединиться к Пизону. Лоллия пожала плечами, с ненавистью посмотрела на мужа и отошла к Марцелле. Малышка Флавия, которую она держала на руках, принялась беспокойно ерзать, крутиться во все стороны, и мать поставила ее на ноги и, чтобы чем-то занять, сунула ей в руку вместо игрушки браслет с бриллиантами. Что-то радостно залепетав, Флавия с довольным видом надела браслет на пухлую ручонку.
- Это точно твоя дочь, - сухо заметила Марцелла.
- Старикан так ее напугал, что она боится даже слово сказать. Я точно разведусь с ним. Боюсь, что ничего другого мне просто не остается.
- Тогда это будет твой самый короткий брак, - заметила Марцелла. - Три недели! Если бы мой брак был таким коротким…
В следующий миг прозвучал настоящий хор подобострастных восклицаний, и Марцелла увидела, как в императорскую ложу направляется Гальба. Вид у него был хмурый - не иначе, как в эти мгновения император мысленно подсчитывал стоимость увиденного. Затем послышались новые приветственные возгласы - это на беговой дорожке появились колесницы. По трибунам, ярус за ярусом, прокатился гром рукоплесканий. Плебеи вскочили со своих мест и принялись криками поддерживать любимые фракции. Патриции тоже хлопали в ладоши, правда, более сдержанно. Семь упряжек. Три за "зеленых", в общей сложности двенадцать лошадей, потряхивающих высокими зелеными плюмажами. Одна за "синих" с их знаменитыми гнедыми. Одна за "белых" и две за "красных".
За громкими криками восторженного плебса, по идее никто не должен был заметить, как в ложе Корнелиев появился еще один человек. Тем не менее - а от внимания Марцеллы и это не ускользнуло, - его приход заметили все до единого. Вошедший был ниже ростом, чем Пизон. Кудрявые темные волосы, белозубая улыбка. Нарядное платье щедро расшито золотой нитью. На каждой руке по кольцу, на шее - золотая цепь. Он специально задержался на входе в ложу, чтобы все могли увидеть его, и широко улыбнулся. Казалось, будто его улыбка наполнила ложу светом, как будто он нес перед собой зажженный светильник.
- Знаю, что опоздал, - беспечно заявил во всеуслышание новоприбывший, - однако надеюсь, что вы великодушно простите меня.
Марцелла отметила по себя, что все присутствующие невольно улыбнулись. Все кроме Корнелии, чей лоб собрался морщинками, это тоже не ускользнуло от взгляда Марцеллы.
- Сенатор Отон? - прошептала Лоллия. - О, боги, что он здесь делает?
- Ты его знаешь? - поинтересовалась Марцелла.
- Нам с ним случалось несколько раз вместе раскачивать одну и ту же кровать, когда он был в дружбе с Нероном. А ты разве его не знаешь, моя дорогая? С таким человеком, как он, стоит поддерживать знакомство, уж поверь мне.
Марцелла конечно же была наслышана о нем. Сенатор Марк Сальвий Отон, один из закадычных друзей императора Нерона. Во всяком случае, он считался таковым до тех пор, пока не возникла одна щекотливая ситуация. Так получилось, что Нерон влюбился в супругу Отона, увел ее у него и даже взял в жены, а затем избил до смерти. Но встречалась ли я с ним раньше? Тем не менее узкое умное лицо сенатора показалось ей знакомым.
Знакомый или нет, но сенатор пришел в сопровождении пары преторианцев. Корнелия тоже их заметила, и ее лицо моментально стало похоже на каменную маску.
Вот как, размышляла Марцелла. Неужели у Пизона появился соперник? Быть может, восхождение ее деверя к вершинам императорской власти не такая уж бесспорная вещь, как полагают многие?
- Дорогая Лоллия! - Отон остановился перед ними, и в глазах его промелькнуло удивление. - Давно тебя не видел. Ты снова замужем? Поздравляю, сенатор Виний, - обратился он к стоявшему в другом конце ложи престарелому сенатору. - Ты выбрал в жены самую очаровательную женщину нашего великого города. А ты, Лоллия, стала женой самого мудрого государственного мужа Рима.
Польщенный Виний расправил плечи, и как будто сделался выше ростом. Отон снова улыбнулся, и Марцелла отметила про себя, что по ложе пробежал шепот. На лице Пизона появилась растерянность.
- Ну, давайте же! - с громким криком вскочила с места Диана: это внизу, под трибуной, мимо их ложи промчались колесницы "красных".
Удивленный взгляд Отона переместился на нее.
- Среди нас, похоже, есть юная дева, которая очень любит гонки колесниц. - Окружавшая Отона компания захихикала. Как некогда и Нерона, щеголеватого сенатора сопровождала целая свита, прелестные женщины и холеные щеголеватые мужчины. Все молодые, все красивые, все смешливые. Отон чувствовал себя в ложе Корнелиев, как у себя дома.
- А, так это юная Корнелия Кварта, от любви к которой сходит с ума половина моих друзей! Я слышал, что тебя называют Дианой? Удивительно подходящее имя…
- Тише! - нетерпеливо осадила его Диана, перегнувшись через перила, и вместе с многотысячной толпой зрителей криком приветствовала участников гонок. Занавес, закрывавший ворота, упал, и двадцать восемь лошадей, яростно раздувая ноздри и раскачивая разноцветными плюмажами, бросились вперед по посыпанной песком дорожке. И только император Гальба, сгорбившись, сидел в своей ложе и просматривал свитки со счетами, всем своим видом демонстрируя полное равнодушие к происходящему. Плебс же, вскочив со своих мест, яростными криками подбадривал участников забега. Когда колесницы на сумасшедшей скорости совершали очередной крутой поворот, люди размахивали пестрыми флажками и сжимали в руках талисманы. Даже Марцелла была вынуждена признать, что зрелище впечатляло. Где еще можно увидеть двести пятьдесят тысяч человек, одновременно впадающих в истинное безумие? Разве что на войне…
- Подхлестни их! - крикнула Диана, когда первый колесничий "красных", преодолев очередной поворот, вышел на четвертый круг. - Слышишь, подхлестни! Ну, давай!
- Прошу тебя извинить мою кузину, сенатор. - Это к ним, с безмятежной улыбкой на лице, приблизилась Корнелия, но Марцелла хорошо знала сестру и потому, когда та бросила взгляд на преторианцев Отона, прочла затаившуюся в глубине ее глаз тревогу. - Диана готова отдать жизнь за "красных", и что бы мы ни говорили, нам никак не удается утихомирить ее.
- Не надо ее утихомиривать, - ответил Отон. - Ваша Диана - большой оригинал, а я люблю оригиналов. Ведь ты тоже большой оригинал, госпожа. - С этими словами он пожал руку Корнелии, по всей видимости, гораздо сердечнее, чем следовало бы, потому что Корнелия тотчас поспешила убрать ее за спину.
- Достопочтенная Статилла, как я рада видеть тебя! - поспешила она перейти к свите Отона, состоявшей из молодых женщин, преторов и трибунов, которых почти всех знала по именам.
Пизон, до этого неловко переминавшийся с ноги на ногу где-то сзади, взял жену под руку и последовал за ней. Корнелия взялась представлять мужа гостям, что не замедлило вызвать неудовольствие у Отона. Он тотчас надулся, особенно когда увидел сопровождавших Пизона преторианцев, которые по первому же знаку Корнелии бросились к ней, как преданные рабы.
- Жаль, что Корнелия не может быть императором, - задумчиво проговорила Марцелла, ни к кому особенно не обращаясь, однако ее слова не ускользнули от слуха Отона.
- Верно, госпожа, - произнес он и, поклонившись, внимательно заглянул ей в глаза. - Корнелия Секунда, если я не ошибаюсь? Кажется, я тебя знаю.
- Нас никогда официально не представляли друг другу, сенатор, - холодно ответила Марцелла.
- Не представляли, но я помню, что император Нерон лестно отзывался о твоей красоте. Я не удивлен тому, что он был абсолютно прав в подобном суждении.
Неожиданно в ложе раздался истошный вопль Дианы - это "синие" вырвались вперед в четвертом круге.
- Я умру, если они выиграют! - прошептала она, не сводя глаз с фонтанчиков песка, взметаемых лошадиными копытами. - Я умру!.. - Возле Дианы собралась добрая половина сопровождавших Отона трибунов, которые вскоре присоединились к ее горестным выкрикам. Однако слух Марцеллы как будто поставил преграду этому шуму.
- Я не хочу обсуждать тот вечер, сенатор, - наконец произнесла она. - Что было, то было.
- Тогда скажу вот что: ты мужественная женщина и достойна моего восхищения.
Марцелла отпила из кубка, не чувствуя, однако, вкуса вина. Ей довольно часто доводилось видеть бывшего императора с расстояния: надев на крашеные волосы золотой венок, он приветственно махал рукой плебсу, читал свои стихи придворным, что-то шептал на ухо красивым женщинам, которые имели счастье не быть его страдалицами женами. Но близко? В ту теплую весеннюю ночь на званом ужине в доме Лоллии она видела румяного мужчину с приятными чертами лица и блестящими глазами, придававшими ему вид больного лихорадкой.
В этот момент, возвращая ее к действительности, ей в уши ворвался громкий стук колес - как оказалось, это одна из упряжек "зеленых" преодолела крутой поворот, и Марцелла растерянно заморгала. Даже Пизон, который нашел в глубине ложи какого-то важного собеседника, поспешил обернуться. Лошади понесли, потащив за собой свалившегося с колесницы возничего, крепко привязанного к ней вожжами. На помощь несчастному тотчас бросились обслуживавшие арену рабы. Нужно было как можно скорее убрать обломки разбитой колесницы. Колесничему наконец удалось обрезать постромки и освободиться от обезумевших лошадей. Окровавленный и оборванный, он лежал на песке. Лошади же, ощутив свободу, еще быстрее устремились вперед. Рабы поспешно подхватили возницу на руки и понесли прочь с арены.
- Отлично, - облегченно вздохнула Диана. - Если бы его переехали "красные", они увязли бы колесами в его кишках и потеряли скорость.
- Маленькая дикарка, - проговорила Марцелла, все еще чувствуя на себе взгляд Отона, и покрутила в руке ножку золотого кубка.
- Я должен перед тобой извиниться, - неожиданно произнес тот. - Жаль, что в ту ночь я так ничего и не сказал.
- По крайней мере ты удержался от смеха, - поймала себя на признании Марцелла. Большинство гостей тогда рассмеялись, точнее, захихикали, когда Нерон, посмотрев на нее, бесцеремонно заявил своим высоким, едва ли не женским голосом: Завтра ты будешь обедать со мной одна. Марцелла, стряхнув с себя задумчивость, испуганно подняла на него глаза, и высокомерные гости Нерона нашли это чрезвычайно забавным. Очередная императорская прихоть. Прихоти Нерона были известны всем: даже когда пылал объятый огнем сенат, никто не осмелился произнести ни слова. Император-поэт привык добиваться всего, что только приходило в его безумную голову. И неважно, что это было, - кубок вина, роскошный дворец или красивая дочь полководца.
- Нет, я не смеялся тогда, - в глазах Отона блеснул насмешливый огонек. - Для этого ты вела себя слишком храбро.
- Я не думаю, сенатор, что тот случай, когда у человека нет выбора, можно назвать храбростью.
- Позволь заверить тебя, что это именно так. Храбрость - это умение достойно встречать неблагоприятные обстоятельства, независимо от того, можно их избежать или нет.
Начался последний заезд. Марцелла заставила себя переключить внимание. Диана, вскочив с места, криками подбадривала резко вырвавшихся вперед "красных". Толпа бешено ревела, и Марцелла поймала себя на том, что кричит вместе со всеми, а ее ладони от волнения покрылись потом. Впрочем, переживания эти никак не были связаны со скачками. Даже Лоллия присоединилась к многотысячному хору голосов, доносившихся с трибун, и, так же как и Диана, истошно вопила все время, пока "красные" и "синие" с переменным успехом рвались вперед, к победе. А вот Отон и его свита не проявили к происходящему на арене ни малейшего интереса и продолжали о чем-то негромко переговариваться. Последний поворот. Марцелла ахнула вместе со всеми остальными, когда колесницы на сумасшедшей скорости обогнули поворотный столб. Правда, "красные" при этом лишь чудом не задели его. Колесничий едва не потерял равновесие, однако с побелевшими от ужаса глазами яростно продолжал нахлестывать упряжку.