– У меня не было выбора. Моя домработница проспала. Да расслабься, – добавил он, заметив, что Эбби собралась возражать, – это была шутка. Могу я поинтересоваться: удобная ли была кровать?
– Гораздо лучше, чем то, что в приюте называют кроватью.
Эбби вдруг осознала собственные слова и вздрогнула. Она надеялась, что Хантер не обратит внимания.
– Ты сказала "приют"?
– Дом Маккензи. Это один из сети домов для женщин, подвергающихся насилию.
– Черт! – Хантер выругался. – Но почему ты ничего не говорила об этом?
– А ты каждому встречному рассказываешь о том, где живешь?
– Нет.
– Я тоже.
– Но приют?..
– Дом Маккензи – это не приют для бездомных. Это как промежуточный пункт, где женщина может побыть, пока не встанет на ноги. Послушай, – сказала Эбби, облокотившись на стол. – Я не стыжусь того, где живу.
Хантер передал ей чашку с кофе:
– Это понятно. Но сейчас ты больше не живешь в доме Маккензи.
– Это временно. Как только Уоррен отстанет от меня, я вернусь туда.
– Посмотрим.
Хантер подошел к сумке, которая лежала у стола, и достал оттуда желтый пакет:
– Пока не забыл. Вот.
– Это мне? – Эбби достала шарф золотисто-кораллового цвета. Он купил ей подарок? – Он такой красивый!
– Я снимал недалеко от местного рынка и увидел у одного продавца целую гору таких, вот и подумал, что надо купить что-нибудь.
Маленькие вышитые цветы, казалось, кружились в танце на льняной ткани. Эбби провела пальцами по выпуклой металлической нити. Доброта Хантера потрясла ее.
– Эбби, это просто шарф, – произнес он, словно прочитав ее мысли.
Хантер уже успел подняться до середины лестницы, когда к Эбби вернулась способность говорить, – слишком поздно, чтобы он мог услышать ее "спасибо", произнесенное шепотом.
– Не могу поверить, что у тебя нет ни одной фотографии, – сказала Эбби.
Хантер оторвал взгляд от кадра, который обрабатывал в этот момент.
– Прости, что?
– На твоих стенах, – пояснила Эбби. – Не могу поверить, что они совершенно голые. Ты же фотограф.
– И это означает, что я должен вешать фотографии? – Он решил подразнить ее.
Они прожили вместе уже три дня. Кажется, Эбби начала понемногу привыкать. А Хантер не мог разобраться в собственных чувствах. Проведя большую часть своей жизни в одиночестве, он привык к тишине и спокойствию. Эбби же любила поболтать и никогда не сидела на одном месте.
– Ты же останешься здесь, пока я буду в Ливии, не так ли? – спросил он.
Этот вопрос тревожил его с того дня, как Эбби перебралась сюда. Уоррена вроде как и след простыл, и он знал, что она заметила это.
– Я думала об этом и решила, что должна вернуться в дом Маккензи. – Эбби взяла горшок со странным маленьким растением и понесла его к кухонной раковине. – А что? Тебя это беспокоит?
– Да.
– Почему? Тебя здесь не будет. Кроме того, если я не вернусь туда, они отдадут мое место кому-нибудь другому.
– Неужели это такая плохая идея? – произнес Хантер. – Неужели жить тут так ужасно?
– Нет, конечно же нет! – Тень промелькнула по ее лицу. Она что-то недоговаривала. Ему бы очень хотелось знать, что именно. – Почему тебя это так беспокоит?
Хантер сам не знал, почему его так раздражало настойчивое желание Эбби сохранять место в приюте. Ему не должно быть никакого дела до этого – так говорил его разум. Но внутри его все сжималось при одной мысли о том, что Эбби уйдет.
– Я думаю, ты должна остаться. У тебя есть спальня. А если ты вернешься, то заберешь там место у кого-то, кому оно действительно нужно.
– Но я… – Очевидно, Эбби не рассматривала ситуацию с такой точки зрения.
Наверное, было не совсем благородно заставлять ее испытывать угрызения совести, но его слова были правдой.
– Не кисни! – воскликнул Хантер, стараясь побороть раздражение. – Я уеду, и у тебя будет целая неделя, чтобы развесить фотографии.
Эбби удивленно на него посмотрела:
– Пока тебя не будет в городе?
– Конечно, – ответил он, махнув рукой, – вешай что хочешь. – Хантер был готов разрешить ей снести стены, если это заставит ее лицо осветиться радостью. – Что-то не так?
– Я должна была получать его одобрение абсолютно на все, – объяснила она, имея в виду Уоррена. – На еду, которую мы ели, на шоу, которые смотрели. И уж точно, я никогда не имела возможности украшать квартиру.
– Эбби…
– Ты не Уоррен. Не волнуйся, этот урок я хорошо усвоила.
Мягкие пальцы погладили его щеку. Хантер прочувствовал это прикосновение всем телом, вплоть до кончиков пальцев на ногах. Как будто бархат.
– Спасибо, – сказала она.
– За что? – Он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме ее пальцев, согревающих его кожу. – За то, что разрешил повесить фотографии?
– За доверие. За то, что ты не считаешь, что я все испорчу.
Так же как тогда, в замке, мир вдруг перестал существовать. Осталось только лицо Эбби. Взгляд Хантера непроизвольно опустился к ее губам. Он так хотел поцеловать ее. Но не мог.
– Если хочешь развесить фотографии, пойдем со мной, – сказал он. – И возьми свитер, тебе он понадобится.
– Куда мы идем?
– Я хочу тебе показать то, что никто еще никогда не видел. – Слегка улыбнувшись, он пояснил: – Мои архивы.
Глава 9
Закутавшись в кардиган, Эбби открыла дверь в архив Хантера. Он обустроил специальную комнату в подвале дома. Ее бросило в дрожь от холодного воздуха. Включив свет, который залил все пространство, Эбби пошла вдоль рядов коробок, расставленных по дате и месту. Альберта, Аркадия, Афины… Люди и события со всего мира.
– Это ты сделал? – спросила она в тот раз, когда впервые увидела сокровища Хантера. – Невозможно!
– Почему?
– Не забывай, что это я убираюсь в твоей комнате. А здесь все слишком упорядоченно.
Хантер притворился, что он оскорблен:
– Вообще-то я провел несколько дней, обустраивая это помещение!
В ответ она посмотрела на него, прищурившись и наклонив голову. Он пожал плечами:
– Ну ладно. Я просто отдавал распоряжения и присматривал за рабочими. Если не сможешь тут найти парочку фотографий, которые можно было бы повесить на стенку, тогда дело плохо. Тут фотографии, собранные за всю мою жизнь.
– За всю жизнь, говоришь? – Она наугад взяла коробку с полки. – Ты всегда знал, кем хочешь быть?
Хантер снова пожал плечами:
– Я не могу точно сказать. Часть меня, наверное, всегда это знала. Видит бог, я довел нашего померанского шпица до безумия.
Эбби засмеялась, представив эту картину.
– Но в основном, конечно, я хотел быть как мой отец. Какой ребенок не хочет? – продолжал Хантер.
– Я. Мой отчим занимался ландшафтами. Я никогда не хотела подстригать лужайки.
– Понятно. Вероятно, я думал… – Мысли Хантера унесли его далеко, не дав закончить фразу.
Эбби пришлось потрясти его за руку, чтобы вернуть обратно:
– "Думал" что?
– Что у нас будет что-то общее. После того как умерла моя мама, фотографии стали единственным, о чем мы могли с ним говорить. А потом, когда я стал постарше, он начал брать меня в свои экспедиции летом.
В словах Хантера Эбби слышала печаль.
– Фотоэкспедиции отца и сына, – заметила она.
– Это больше похоже на поездки, где были отец и фотографии, а с ними сын и оборудование. Я ведь работал в команде, помнишь?
– Наверняка это было интересно.
– Да, я многому научился, просто наблюдая за ним. Уже второй раз он упоминал о том, что учился, наблюдая за отцом. А как насчет того, чтобы быть с ним?
– А он сам не учил тебя?
– Мой отец, – начал он таким тихим голосом, какого она от него никогда не слышала, – учил меня не отвлекаться ни на что, если хочешь поймать кадр. Лучшие фотографии останавливают время в нужный момент. Он был тем и знаменит, что мог ждать подходящего момента по нескольку дней.
– Все ради хорошего кадра, – пробормотала Эбби.
– У него действительно было много замечательных снимков.
А как же сын? Чем занимался Хантер, пока отец был полностью поглощен самым важным для него делом?
– Тебе повезло. – Почувствовав, что печаль вот-вот опустится на плечи Хантера тяжким грузом, Эбби сменила тему. – У тебя была страсть. А моим единственным страстным желанием было жить где-нибудь в другом месте.
– Например, в замке Золушки?
– Ты видел, к чему это привело, – закончила она свою мысль. Оглядываясь, она находила свои мечты по-детски глупыми. – Может, если бы кто-нибудь предупредил меня об этом, моя жизнь могла бы повернуться совсем по-другому.
– Но тогда бы ты вряд ли оказалась здесь, – ответил Хантер.
Почему-то от его слов у нее перехватило дыхание.
– Нет, не оказалась бы.
Они улыбнулись друг другу, как пара смутившихся школьников.
Эбби провела рукой по идеально ровно стоящим коробкам. То, что Хантер показал ей эту комнату, можно было считать комплиментом.
Забавно. Эбби думала, что ее жизнь, похожая на прогулку по минному полю, закончится в тот же день, как она уйдет от Уоррена. Но нет. Опять то же самое – постоянно начеку, постоянно все зыбко. Но в этот раз, по крайней мере, нет страха.
В тот день, когда Эбби впервые оказалась в архиве, Хантер рассказал ей о своем прошлом. Он так пристально смотрел на нее, что сердце Эбби забилось как сумасшедшее. Его зрачки потемнели и стали такими огромными, что только темная серебристая полоска была видна вокруг них. Видя, как изменилось при этом выражение его лица, Эбби поняла, что он хотел поцеловать ее. Но не сделал этого.
Она нашла эту коробку совершенно случайно. Она стояла на самой высокой полке и была задвинута к стене Если бы Эбби не подвинула парочку других коробок, ни за что не заметила бы ее. Даты, нацарапанные на одной стороне красным маркером, уже начали выцветать. Эбби улыбнулась. Ранние годы. Осознавая, какую ценность она держала в руках, Эбби не могла сопротивляться любопытству. Кто знает, может, она найдет в ней фото того самого шпица?
Она открыла крышку, почувствовав запах химикатов и прошедших лет. Фотографии здесь лежали в беспорядке, не отсортированные по размеру или темам. Эбби еще раз улыбнулась. Вот это был тот Хантер, которого она знала и любила. Хотя стоп, нет, не любила. Ничего похожего на любовь она не могла чувствовать.
Просматривая снимки, Эбби обнаружила фото того самого шпица и отложила ее. Затем она нашла снимок симпатичного мужчины в льняных брюках и белой хлопчатой рубашке, расстегнутой до самого пупка. Он изучал содержимое металлической кастрюли. Эбби засмеялась. Рейнальдо. И женщина, лежащая в шезлонге, с головой, укрытой цветастым шарфом. Улыбка Эбби пропала. Мама Хантера.
Дальше были фотографии с видом его комнаты, фотографии детей, играющих с мячом, девочки, которая гладит собаку. И конечно же огромное количество фотографий его отца. На съемочной площадке, в офисе, за камерой.
Эбби чуть не пропустила конверт, лежащий на дне коробки. Бумага пожелтела от времени. Она осторожно вскрыла конверт и вздрогнула: сейчас она вторглась в личную жизнь Хантера.
Стопка фотографий упала ей на колени: там были и цветные, и черно-белые снимки. Эбби не удержалась от смешка, когда увидела первую фотографию. На ней был изображен маленький мальчик с пухлыми щечками, предлагающий собаке мороженое. Хантер. Видимо, его матери это тоже показалось забавным, так как она тоже улыбалась. Боже, какая она была красивая!
На другом снимке Хантер с отцом валяются на траве. Оба смеются, их головы откинуты, у обоих улыбки до ушей. На третьем была изображена вся семья. Хантер – нетерпеливый малыш – с гордыми родителями, с любовью глядящими на него.
Неожиданно последний кусочек пазла встал на место. Эти фотографии были сделаны до того, как отец Хантера с головой ушел в работу. Стало понятным настойчивое желание Джозефа держать дистанцию. Неудивительно, что события в Сомали так сильно подействовали на Хантера. Он вдруг нашел людей, к которым привязался. А потом они пострадали.
Бедный Хантер. Эбби еще раз взглянула на фотографию, лежащую на коленях. Ее сердце истекало кровью. Она почувствовала, как слеза бежит по щеке. У них есть что-то общее. Одиночество их уравнивало. Хантер гнал его от себя, прячась за камерой; Эбби же связалась с Уорреном.
Вздохнув, Эбби сложила все фотографии и закрыла коробку. Ей вдруг захотелось обнять Хантера, изо всех сил прижать его к груди и сказать, что все будет хорошо.
– Ну что, ровно висит?
Прошло три дня. Эбби стояла на маленькой табуретке, пытаясь повесить фотографию в рамке над диваном Хантера. Это был снимок бельгийских футболистов. Она приподняла один уголок, прежде чем посмотреть через плечо:
– Так что?
– Ну, почти… – не сразу ответила Кармелла.
– Я не хочу, чтобы было "почти". Нужно, чтобы было точно.
– Тогда я лучше скажу "да", ты ведь уже три раза измеряла.
– Я еще раз измерю. – Эбби со вздохом положила рамку на диван. – Я думала, что ты пришла помочь мне, – заметила она, вертя головой в поисках рулетки.
– Вообще-то я просто заглянула сказать "привет". Это ты попыталась привлечь меня к работе.
– Ключевое слово здесь "попыталась". Пока что единственное, чем ты занималась, – это пила кофе.
– И это все, что я собираюсь делать, – не растерялась ее подруга. – Зачем так звереть, ума не приложу? Ты действительно думаешь, что Хантер обратит внимание, если картина будет висеть на несколько дюймов левее или правее?
– Не имеет значения. Я буду знать. А теперь иди сюда и подержи рулетку, пока я еще раз отмечу.
– Ну ты и педант, подруга моя.
Несмотря на свое ворчанье, Кармелла последовала просьбе Эбби.
– Я просто хочу, чтобы все было идеально.
Хантер доверял ей, и для Эбби было важно оправдать его доверие. Кармелла с подозрением посмотрела на подругу.
– Так ты собираешься делать отметки или нет? – спросила она.
– А что? Ты куда-то торопишься?
– Вообще-то да. Я собираюсь искать квартиру.
Эбби чуть не выронила рулетку. Посмотрев налево, она увидела, как Кармелла улыбается.
– У меня наконец получилось подкопить немного денег. Так что я сваливаю оттуда к следующему месяцу.
– Я так рада за тебя! Ты, наверное, счастлива!
– Ты даже не представляешь насколько! – засмеялась Кармелла. – Хотя, может быть, и представляешь. Я даже не надеялась, что мне удастся наскрести хоть сколько-нибудь. Думала, буду расплачиваться за годы, проведенные с Эдди, всю свою оставшуюся жизнь.
– Я знаю это чувство, – пробормотала Эбби, хотя, слава богу, у нее никогда не доходило до тех ужасов, которые пришлось пережить Кармелле с бывшим мужем.
– Уоррен доставлял тебе неприятности в последнее время?
– За последнюю неделю нет, хотя я пока не расслабляюсь – он мог что-то замышлять все это время.
– Будем надеяться, что в следующий раз, когда он вернется, твой огромный телохранитель будет где-нибудь поблизости.
– Хантер не мой телохранитель, Мелла, ты же знаешь. Он мой босс.
– Чертовски заботливый босс, я бы сказала, – проговорила Кармелла.
– Мать воспитывала его джентльменом. Так что он просто поступает так, как его приучили, – пояснила Эбби.
– Как бы там ни было, я надеюсь, что они с Уорреном еще встретятся. Хотела бы я посмотреть, как он отделает эту жирную свинью.
А Эбби предпочла бы вообще больше никогда не встретиться с Уорреном.
– Почему ты думаешь, что я сама не смогу за себя постоять?
– Если бы ты могла, тебя не было бы в Маккензи.
К сожалению, это было правдой. С этим Эбби не могла поспорить.
– Как поживает твой босс? – спросила Кармелла.
– Не знаю. Я не разговаривала с ним уже пару дней. – На самом деле три, но кто считает?
– Я думала, что вы каждый день общаетесь.
– Обычно да, но сейчас он в таком районе, где очень плохая связь. – Она потянулась за молотком, стараясь при этом говорить беспечно. – Возможно, мы так и не сможем связаться друг с другом до поры до времени.
– Досадно.
– Ну, ничего, я переживу.
Хуже всего было то, что она переживала за Хантера. Каждое утро Эбби хватала газету и бегло просматривала заголовки, желая убедиться, что с ним ничего не случилось. Это Хантер виноват в том, что она так нервничает.
– Ой! – Эбби отвлеклась и случайно ударила молотком по пальцу.
– Ты в порядке?
– Нормально. – Это ей за то, что вообразила себя кем-то большим, чем просто домработницей.
Мобильный зазвонил.
– Сможешь ответить? Я хочу подержать палец под холодной водой, – спросила Эбби подругу.
– Легок на помине, – ответила Кармелла. – Это Хантер.
– Что ему надо?
– Может, он по тебе соскучился?
– Скорее забыл что-нибудь из оборудования. Что-нибудь очень важное, без сомнения, раз уж потрудился добраться до места, где есть связь.
Осторожно, чтобы не задеть ноющий палец, она взяла телефон из рук Кармеллы.
– Алло. Что случилось?
– Эбби Грей? – Голос на том конце линии явно принадлежал не Хантеру. – Меня зовут Майлз Бин. Я коллега Хантера.
Коллега. Хантера. Внутри у Эбби все заледенело. Она схватилась за стол, так как ее дрожащие колени отказывались ее держать. Кармелла напряженно смотрела на подругу, пытаясь понять, что происходит.
– Да, мистер Бин, – ответила она. – Чем могу вам помочь?
– Боюсь, тут произошел несчастный случай.
Глава 10
Двадцать семь шагов до стойки аренды машин. Пятьдесят четыре шага туда и обратно. Эбби уже все посчитала.
Когда она поворачивала, чтобы сделать очередной круг, ее взгляд падал на выход с таможни. Ничего. Самолет приземлился уже двадцать минут назад. Что их могло так сильно задержать?
Хантер был ранен. Она снова и снова прокручивала в голове слова Майлза. Случилась забастовка, которая переросла в массовые беспорядки. Хантер делал снимки. Каким-то образом он оказался не там, где нужно, и агрессивные участники напали на него.
– Зверски избит, – так описал события Майлз, – хотя Хантер больше волновался о том, что они повредили камеру.
Конечно же он волновался. Камера – это его жизнь, разве не так он когда-то говорил?
И тут Эбби увидела Хантера. Он выходил из двери, повязка фиксировала его правую руку. Эбби громко выдохнула. Она еще никогда в жизни не была так счастлива. Впервые с того момента, как позвонил Майлз, у нее с плеч спал тяжкий груз.
– Прежде чем ты что-нибудь скажешь, сразу предупрежу: доктор пообещал, что оба перелома зарастут без следа, – предупредил Хантер. – Мне только нужно будет наблюдаться пару месяцев. Всего восемь недель.
– Всего восемь недель? Какая удача!