Элли упаковала свои скудные пожитки, а потом отправилась в гости к Бриджет, в ее маленький домик, и они разделили вегетарианский гуляш. Теплым летним вечером, возвращаясь домой, она с грустью посмотрела на звездное небо. Она будет скучать по этой лесной глуши – по этим маленьким пони, бродящим вокруг и стоящим посреди проезжей части, помахивая пушистыми хвостиками, так что на дорогах регулярно возникали пробки. Она всегда мечтала когда-нибудь переехать в большой город, но и предположить не могла, в каких обстоятельствах она это сделает.
Но этой ночью она спала глубоким сном, и с утра ее разбудил автомобильный гудок, ворвавшийся в открытое окно. Она поспешно выбралась из кровати и натянула халат.
Вот только водитель, вопреки ее ожиданиям, был ей очень хорошо знаком. Темные очки прикрывали его глаза, а потертые модные джинсы идеально облегали длинные мускулистые ноги. Рукава рубашки были закатаны, обнажая сильные руки, а волосы блестели на солнце и казались иссиня-черными. Элли ощутила, как внизу живота пульсирует желание.
– О, – сказала она спокойно, не желая показывать своих истинных чувств. – Это ты.
Сняв черные очки, он прищурился, пряча глаза от яркого света.
– Бывало, меня приветствовали и получше, – сухо ответил Алек. – Может, откроешь дверь, я поднимусь и заберу твои вещи?
– Над дверным карнизом висит ключ, – ответила она, отошла от окна, собрала кое-какую одежду и направилась в ванную.
Когда она вышла оттуда, умытая и одетая, Алек стоял посреди ее гостиной, нимало не смущенный.
Элли положила брусок мыла на стол и повернулась к Алеку, чувствуя, как в ней начинает пылать ярость при взгляде на его надменное лицо.
– Как ты посмел звонить моей начальнице и предлагать ей деньги, чтобы она сняла с меня обязательства по контракту, хотя я тебе говорила, что хочу доработать до конца? Тебе нравится командовать?
– Если бы ты могла привести мне хоть один достойный аргумент, кроме слегка задетого самолюбия – тогда бы я тебя выслушал. Но ты не можешь возражать, Элли. Тебя тошнит каждое утро, ты ужасно выглядишь – и все еще хочешь работать? Не лучшая реклама кондитерской, не считаешь?
Он перевел взгляд на два потрепанных чемодана в середине комнаты.
– Это все твои вещи?
– Нет, еще пара чемоданов от Луи Виттона, в другой комнате, – сказала она язвительно.
Алек поднял чемоданы так, будто в них были перья.
– Пойдем, машина ждет.
Элли зашла в магазин, чтобы отдать ключи от квартиры Бриджет, которая показывала новой продавщице товар. Элли почувствовала, что настала пора проститься со своей прежней незатейливой жизнью и ринуться навстречу загадочной неизвестности. Ирландка тепло обняла ее, и сердце Элли сжалось. Бриджет проводила ее к сияющей машине.
Они ехали с опущенным верхом, и из-за свиста ветра говорить что-либо было трудно, однако Элли была этому рада, не испытывая ни малейшего желания беседовать, – о чем ей говорить? Как можно начать разговор с практически незнакомым мужчиной, который случайно стал отцом твоего ребенка? Она принялась смотреть в окно, и деревья с полями стали сменяться высотными зданиями.
Путешествие их пролегало по Южному Кенсингтону – однажды она с классом ездила сюда. Тридцать пять шумных детишек провели то утро в Музее естествоведения, а потом им разрешили спуститься в магазин на первом этаже. Элли потратила все свои карманные деньги, чтобы купить маме подарок – маленькое мыло в форме динозаврика. Но подарок ей не понравился.
– Если бы твой отец на мне женился, ты бы могла себе позволить купить мне подарок побольше грецкого ореха!
Алек не стал снимать с себя ответственность за жизнь ребенка, которого они создали вместе. Он принял на свои плечи часть ее ноши, сказал, что готов поддерживать его материально. Он не такой уж и ужасный. Украдкой Элли взглянула на его суровый профиль. И ощутила прилив нового чувства, которому обрадовалась гораздо меньше. Алек был таким невероятно привлекательным, и она не переставала думать о том, что будет, когда они будут жить вместе в его квартире.
Алек жил в Найтсбридж, и квартира его превзошла все ожидания Элли как по размерам, так и по внутреннему убранству. Даже роскошь отеля "Хог" меркла по сравнению с комнатами с высокими потолками, плавно перетекающими одна в другую. Пухлые диваны, обитые бархатом, стояли на ковриках из бледного шелка, и повсюду, куда ни кинь взгляд, была красота. На маленьком столике стояла перламутровая шкатулка и позолоченное яйцо, украшенное изумрудными и голубыми камнями, весело переливающимися на солнце. Элли зажмурилась, ослепленная бликами, – не могут же эти камни быть настоящими. Может, спросить у него?
Она с восторгом посмотрела на Алека:
– Чудесные картины.
– Спасибо. – Он слегка склонил голову, и тон его голоса изменился, будто слова Элли позабавили его. – Это вроде хобби. Ты любишь искусство?
Элли закусила губу в обиде, сдерживая слова, готовые сорваться с языка. Он думает, люди, которые работают в сфере услуг, не способны ценить произведения искусства?
– Я люблю ходить в галереи, когда у меня выдается такая возможность, – чопорно ответила она. – Хотя ничего подобного не видела в обычном доме.
Подойдя к одному из окон, выходящих в изумительно красивый парк, Элли внезапно повернулась и наткнулась на бесстрастный взгляд голубых глаз Алека.
– Полагаю, тебе все нравится?
– А как может быть иначе? – пожала плечами Элли, стараясь увернуться от его глаз, сиявших, точно сапфиры. – У тебя удивительно красиво. Ты сам работал над дизайном?
– Боюсь, здесь мне нечем хвастаться, – слабо улыбнулся Алек. – Мне кое-кто помогал. Женщина по имени Аланна Коллинз.
– Она талантливый дизайнер, – сказала Элли.
– Да уж. – Алек прищурился. – Так, я полагаю, ты находишь это место достойным для проживания?
– Кто знает, – быстро возразила она. – Может, к концу недели мы захотим убить друг друга.
– Может, и так. – Последовала пауза. – Или, может, мы найдем гораздо более удовлетворительный способ поладить. Как считаешь, Элли?
В словах Алека слышалась издевка, но в холодном взгляде был безошибочный намек на секс, и, само собой, ее этот взгляд не мог оставить равнодушным.
Но еще сильнее, чем соблазн, было чувство растерянности – очутившись в его роскошном доме, она удивлялась тем обстоятельствам, что привели ее сюда. Неужели он и впрямь пришел к ней в скромную комнатку общежития для персонала и занялся с ней сексом на ее единственной узкой кровати? Она вспомнила, каким гневным было его лицо и как ярость его превратилась потом в страсть, которая заставила Элли плакать в его руках.
– Давай кое-что проясним. – Элли встретила взгляд его голубых глаз. – Когда я говорила о собственной комнате, я была абсолютно серьезна. Так что если ты собираешься меня переубедить, боюсь, ты зря потратишь время.
Он лукаво улыбнулся:
– В целом я с тобой согласен. Если мы с тобой будем жить в одной комнате, и без того сложные наши отношения могут стать еще сложнее.
Выходя из огромной гостиной следом за Алеком, Элли ощутила, как ее раздирают противоречивые чувства. Он что, не мог хотя бы сделать вид, что расстроен ее словами? С трудом она отвела глаза от его широкой спины и заставила себя смотреть на то, что ей показывали. Домашний кинотеатр с креслами, обитыми плюшем, и огромным экраном. Кухня, столь подчеркнуто мужская с великолепным черным мрамором. Современная столовая, похоже, ее нечасто используют – с высокими серебряными подсвечниками на сияющем столе. На стене его кабинета висели часы, показывающие время в разных столицах мира, а на письменном столе были бесчисленные документы. И наконец, Алек сказал, что в подвале оборудован бассейн вместе с прекрасным тренажерным залом.
Спальню нельзя было назвать изящной или подходящей девушке, но, по крайней мере, там было уютно. Огромная кровать, прекрасный вид из окна, примыкающая ванная с белоснежными полотенцами и бутылочками дорогого масла для ванны. Все выглядело просто роскошно, и Элли подумала, что она со своими джинсами и футболкой не вписывается сюда.
– Тебе нравится? – спросил Алек.
– Здесь прекрасно. – Элли провела пальцем по изящному изгибу из цветного стекла, которое, казалось, было здесь лишь для того, чтобы рассеивать свет по стенам радужными бликами. – Не могу только представить ребенка в этом интерьере.
Алек взглядом проследил за ее пальцем.
– И я не могу. Но, когда я покупал дом, я и представить себе не мог, что здесь появится ребенок.
– Ты не думал, что однажды здесь будет жить твоя семья? Ну, конечно, не в таких обстоятельствах…
– Не каждый мужчина жаждет запирать себя в клетку семейной жизни, особенно если учесть, что счастливых семей очень мало.
– Цинично, Алек.
– Ты так считаешь? А твое детство было, видимо, очень счастливым? – Алек впился в нее взглядом. – Дай-ка угадаю. Уютная английская деревенька, где все друг друга знают? Коттедж с розами у двери?
– Едва ли, – усмехнулась Элли. – Я не видела отца до тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать, и я очень пожалела об этой встрече.
Алек прищурился:
– Почему?
– Не хотелось бы шокировать тебя, – небрежно сказала она.
– Поверь мне, меня не так-то легко шокировать, – ответил он сухо.
Элли наблюдала, как блестящие драпировки закрыли гигантские окна тенью, точно облака – солнце.
– Мой отец был бизнесменом – и весьма успешным, – а мама работала его секретаршей, но она также была его… – Элли, встретив его вопросительный взгляд, поежилась. – Звучит так несовременно, но она была его содержанкой. Он поселил ее в квартиру, покупал ей одежду, в особенности нижнее белье, они вместе уходили на так называемый "ланч", и я подозреваю, в офисе ее не очень-то любили из-за этого. Иногда отец ухитрялся даже провести с нею часть выходных, но, естественно, на Рождество и во время отпуска она оставалась одна. Мама мне все это рассказала как-то ночью, напившись.
– Так что произошло? – спросил Алек, деликатно не обращая внимания на ее дрожащий голос. – Как так вышло, что на свет появилась ты?
Элли, застигнутая врасплох прошлым, опустилась на кровать, ощущая ладонями мягкость египетского хлопка. Она взглянула в глаза Алека, полные любопытства.
– Мать хотела, чтобы он развелся со своей женой, но он не желал этого, постоянно оправдываясь тем, что дети его не подросли еще в достаточной степени – ну, обычная история. Ну, она и решила, что стоит немного его подхлестнуть.
– И она забеременела?
– Она забеременела, – повторила Элли, но, увидев выражение его лица, поспешно добавила: – Прежде чем ты что-то скажешь, прошу, поверь: я не собиралась следовать по ее пути. Последнее, что бы я хотела сделать, – воскресить воспоминания о моем детстве. То, что произошло между нами, было…
– Случайностью, – грубо прервал он. – Да, я понимаю. Продолжай.
Элли, потеряв нить разговора, призадумалась на пару секунд:
– Полагаю, мать ошибочно решила, будто он привыкнет к ребенку. Что он даже будет рад… видеть доказательство своей мужественности, как-то так. Но ничего этого не произошло. У него уже было трое детей, которых нужно было обучать в школе, и жена, неравнодушная к драгоценностям. Он ей сказал…
Голос Элли прервался. Она вспомнила тот ужасный вечер – это было в ее день рождения, – когда мать, выпив добрую половину бутылки джина, начала болтать и рассказывать ей вещи, которые не стоит слышать ребенку.
– Отец посоветовал ей избавиться от меня, – сказала Элли, и ее широкая наивная улыбка тотчас померкла, а слова матери эхом звучали в мозгу: "Ах, я должна была его послушать! Если бы я только знала, что меня ждет, я бы, черт возьми, его послушала!" – Наверное, она надеялась переубедить его, но не смогла. Отец перестал платить арендную плату и рассказал все своей жене – на тот случай, если мать решит его шантажировать А потом он с женой переехал в другой регион, и все кончилось.
– Он не держал с вами связи?
– Нет. Тогда было все по-другому, не было социальных сетей и мобильных. Он не платил никаких алиментов, а мать была слишком горда, чтобы подать на него в суд. Она сказала, что и так уже настрадалась, так что не собирается доставить ему удовольствие, прося у него милостыню. Считала, что прекрасно справится сама – но, естественно, все было не так просто.
– Но ты сказала, что видела отца? Когда тебе было восемнадцать?
Элли помолчала минуту, потому что это воспоминание было из разряда запретных – она никому никогда этого не рассказывала и сейчас думала, стоит ли откровенничать? Она никогда раньше об этом ни с кем не разговаривала, потому что не хотела создавать впечатление особы, беспрестанно жалеющей себя, но, может, у Алека было право знать.
– Да, я его видела, – медленно проговорила она. – После смерти мамы я его нашла и написала ему. Сказала, что хочу встретиться. Я даже слегка удивилась, когда он согласился.
– Что произошло?
Элли сощурилась:
– Ты и впрямь хочешь знать?
– Да. Ты хороший рассказчик, Элли.
Элли откашлялась:
– Между нами не возникло привязанности. Будто он не был моим отцом, чьи гены я унаследовала. Мы даже не были похожи. Мы сидели в шумном кафе на вокзале Ватерлоо, и он заявил, что мать моя была коварной сучкой, которая чуть не разрушила его жизнь.
– И все? – спросил Алек после долгой паузы.
– Почти. Я пыталась разузнать что-то про моих сводных братьев и сестру, но он отреагировал так, будто я хотела выяснить ПИН-код его кредитной карты.
Элли до сих пор помнила, как отец встал с перекошенным лицом, но во взгляде его сквозило удовлетворение, будто он был рад поводу рассердиться на дочь. Как он хватил кулаком по столу, расплескав пенистый капучино.
– Он сказал, чтобы я больше никогда не звонила ему. А затем ушел.
Алек слушал ее притворно небрежный голосок и чувствовал, как в его душе поднимается злость. Узнал ли он себя в Элли? Все-таки каждый в этом мире страдает от своей неразделенной боли, которую тщательно скрывает. Внезапно Алек понял все – ее страстное желание добиться успеха, построить карьеру, которое теперь, с появлением ребенка, отступило на второй план. Он почувствовал укол совести, поняв, как бесцеремонно лишил ее работы. Теперь он понимал и отчего она так настаивала на их браке – она не могла забыть, как, подрастая, она никогда не имела защищенности, которую обычно дает ребенку семья, и теперь не хотела, чтобы ее собственный ребенок испытал нечто подобное.
Но понимание это ничего не изменило. Алек чувствовал, что ему нужно предельно ясно показывать свои намерения. Элли должна была понять, что он никогда не сможет стать настоящим отцом, он не годится для проявления эмоций.
Элли Брукс не принадлежала к его излюбленному типу женщин, но даже если бы все было иначе, он ей совершенно не подходил. Ей нужно было лишь его имя в свидетельстве о рождении ребенка, его деньги. Он справится с этим. Горькая усмешка искривила губы Алека – о да, это будет для него несложно. Но если говорить о любви и поддержке, которую Элли так и не получила от своего отца, то Алек был последним мужчиной в мире, способным дать ей это.
Элли смахнула густую челку с глаз. Лицо ее было бледным, и, потеряв несколько килограммов, она стала казаться слишком хрупкой. Внезапно Алек позабыл о том, что разумнее держаться от Элли подальше, и почувствовал страстное желание заключить ее в свои объятия и прижать к себе, защищая от всех невзгод.
Он быстро подошел к двери, желая поскорей убраться отсюда.
– Распаковывай вещи, – сухо сказал он. – А потом мы присядем и обсудим детали твоего проживания здесь.
Глава 7
Элли не успела оглянуться, как ее жизнь полностью изменилась. Алек не упустил ничего – врач, кредитная карточка, необходимые документы для их предстоящей свадьбы.
– Я много работаю и путешествую, – сказал он ей. – Тебе придется самой себя развлекать и не бежать ко мне, если соскучишься. Поняла?
Элли прикусила губу в досаде от того, что с ней разговаривали, точно с несмышленым щенком, но сумела не показать своего негодования.
В те первые дни своего пребывания в Найтсбридж Элли, все еще оглушенная стремительными переменами в жизни, не находила в себе сил сопротивляться деловому натиску Алека. Бесчисленному персоналу, работающему как внутри организации, так и за ее пределами, Элли представили как невесту, и она старалась запоминать имя каждого.
Это были уборщики его огромной квартиры, передвигающиеся бесшумно, точно привидения с ведрами; женщина, в чьи обязанности входило наполнять холодильник продуктами и винный погребок – бутылками; врач, настаивающий на домашних посещениях. Она наслаждалась свободными минутами. Это был ее первый длительный перерыв в работе – и радовалась этой возможности отдохнуть, не испытывая угрызений совести.
Дружелюбный консьерж в холле дал Элли карту улиц, и она принялась исследовать Кенсингтон и Челси вместе с близлежащим парком, где на листьях появлялась первая позолота осени. Она начала ходить в галереи Лондона, и теперь у нее было достаточно времени, чтобы в полной мере насладиться ими.
Каждое утро Алек рано уезжал в офис и поздно возвращался со стопкой документов, которые изучал в машине в строгих очках в темной оправе, придававших ему несколько эксцентричный, но не выносимо привлекательный вид. Исчезал в своей комнате, чтобы принять душ и переодеться, а затем неожиданно появлялся на кухне, чтобы приготовить им ужин. Каждый вечер готовились изысканные блюда – Элли особенно полюбилось одно, с кабачками и сыром. По его словам, готовить он научился в шестнадцать, работая в ресторане, и шеф-повар тогда сказал ему, что мужчина, способный сам себя накормить, способен выжить в любой ситуации.
Кулинарные его способности были сюрпризом для Элли, и она никак не могла привыкнуть к нему – каждый вечер за ужином они вежливо разговаривали о том, как прошел день, будто парочка на первом свидании, изо всех сил стараясь быть на высоте. Элли казалось, что все это сон, что все происходит не с ней.
Элли видела Алека утром после душа, с зачесанными назад влажными волосами, ощущала запах его лимонного лосьона, когда он сидел за завтраком и застегивал золотые запонки на белоснежных манжетах, – и сердце ее готово было выпрыгнуть из груди и полететь к нему. Интересно, он догадывался о том, что она отчаянно ругала себя за то, что настояла на отсутствии секса? Когда он смотрел на нее, ей казалось, что в сапфировой глубине его глаз пляшут озорные искорки – хотя, может, ей просто мерещилось?
Самое сложное было пережить выходные, когда Алек оставался дома и день казался бесконечным, а он, казалось, постоянно находился у Элли перед глазами. В такие дни завтрак протекал как-то особенно напряженно. Элли казалось, что Алек смотрит на нее исподтишка, и тут же она принималась ругать себя и говорить, что она все выдумывает. Он оставлял верхнюю пуговицу своей рубашки незастегнутой, и Элли не могла не смотреть на вырез, открывавший его гладкую золотистую кожу. Он протягивал ей джем, и она ощущала, как грудь ее начинает покалывать знакомое чувство томления, ожидания страсти.