И теперь он ловил себя на том, что взгляд его неумолимо задерживался на Элли, и он украдкой смотрел на нее, пока она не замечала. Наблюдал, как она, свернувшись в кресле, читает книгу, и ему казалось, что жизнь его стала наконец нормальной. У него никогда не было нормальной жизни. Разве не снедало его отчаянное желание завести семью, которой у него не было в детстве? Разве не подумывал он втайне о том, сможет ли он дать своему ребенку то, чего был лишен когда-то сам? Одно лишь он знал наверняка: он не мог разбить сердце матери этого ребенка.
Машина остановилась возле ресторана, и Элли поправила на плечах свою накидку, от которой Алек не мог отвести глаз. Ему вдруг захотелось притянуть Элли к себе и поцеловать, смазав весь блеск с ее красивых губ. Но к чему давать ей ложную надежду в начале вечера?
– Ты выглядишь… чудесно, – неопределенно сказал Алек, когда водитель открыл дверцу машины.
– Спасибо.
Элли крепко сжала пальцами позолоченную цепочку сумочки. Так, сначала он распаляет ее страсть, а теперь говорит ей, что она выглядит чудесно. Он не мог подобрать других слов? Да ее учитель естествознания в школе и то хвалил ее более щедро. Она осторожно ступила на тротуар, стараясь не упасть на высоких каблуках.
Элли с облегчением подумала о том, что, к счастью, одета она наиболее подходящим образом – вокруг все женщины были восхитительно принаряжены. И все же, посмотрев вокруг, она опечалилась: жены и невесты были счастливы. А она? Была ли она похожа на молодую невесту – с блестящими от слез глазами и светящимся взором? Догадается ли кто-нибудь, что на самом деле она цепляется за эту иллюзию счастья кончиками пальцев, и вот-вот сорвется в пропасть?
Кто-то из гостей запомнился Элли больше всего; так, Элли целую вечность простояла, беседуя с Льюисом и Карли, с удивлением открыв, что они давние друзья. Когда наконец прибыл султан, Элли не знала, куда себя деть от волнения, потому что ей еще не доводилось встречать царственных особ, и внезапно она испугалась, сможет ли присесть в реверансе на своих высоких каблуках. Но Мурат оказался очень обаятельным, и Элли быстро расслабилась, а его жена из Уэльса была просто очаровательна.
Элли наблюдала за группой высокопоставленных мужчин, которые шутили и смеялись, слушала разговоры их жен, возбужденно обсуждавших свои планы, и изо всех сил старалась не быть чужой среди них.
– Покажи кольцо, Элли, – произнесла Аланна, поймав ее руку и глядя на сверкающий ободок. – О боже, оно прекрасно. Эти бриллианты будто голубые – такие яркие. – Она подняла глаза на Элли и улыбнулась. – Расскажи о том, как Алек сделал тебе предложение – это было романтично?
Ну почему Элли не могла заранее придумать правдоподобный ответ на этот вопрос, ведь она его ожидала. И что теперь, рассказать все как есть? Она не знала, что Алек рассказал своим друзьям. Со стороны не было никаких признаков ее беременности, разве что грудь слегка увеличилась в размере. Может, кто-то из женщин и догадался, почему этот самый завидный жених в мире надел ей кольцо на палец, но по какой-то причине Элли не хотела обсуждать это. Не сейчас. Сегодня ее праздник, разве не имеет она права на красивую историю?
Она улыбнулась и позволила себе воскресить в памяти их с Алеком поход по магазинам. Голос ее самым естественным образом дрогнул – надо же, как просто.
– Он поцеловал меня на Бонд-стрит, так что движение в оба конца остановилось.
– Правда? – Аланна улыбнулась. – Еще один откровенный момент от Алека Сарантоса, столь бережно охраняющего свою частную жизнь? Я ведь, кажется, читала что-то о том, как он поцеловал вас, когда вы работали официанткой?
Ком встал в горле, и Элли смогла лишь кивнуть. Интересно, Алек вспоминает тот момент страсти под звездным небом? Тот миг, когда его романтический порыв превратился в ураган и вся жизнь Элли рухнула как карточный домик? Он сожалел об этом?
Она взглянула на мужа, беседующего с Муратом, и поняла, что она ни о чем не сожалеет: чувства порой были лишены здравого смысла. Тогда, когда она лежала с ним в одной постели, произошло что-то чудесное, и эти воспоминания были ее драгоценностью. Он мог быть высокомерным и холодным, но что-то в нем неудержимо влекло ее, точно магнит, как бы она ни старалась сопротивляться. Может, любить его и глупо, но разве это плохо? Как можно удержать себя от любви, даже зная, что эта любовь будет ошибкой?
Элли видела, как Алек улыбнулся словам Мурата и что-то ответил, оживленно жестикулируя, – истинный англичанин бы не сделал ничего подобного. Она никогда не была в Греции, но в этот миг ясно представила все, что когда-либо слышала об этой солнечной стране с древней историей и страстными людьми.
По дороге в ресторан, стоило Элли заговорить о его родине, и он резко оборвал ее, сменив тему и показывая, кто хозяин в их отношениях. Что она знала об отце своего ребенка? Элли уставилась на ломтик лайма в бокале с тоником. Наверное, столько же, сколько знала и о своем отце.
Но она оттолкнула эти печальные мысли в глубь сознания и решила, что нужно веселиться. Она проглотила пару канапе, постояла возле Алека, пока тот произносил небольшую речь о любви и браке.
В этот момент Элли было тяжелее всего – рука мужа легла на ее плечи, вызывая самые невероятные ощущения, и никогда еще ей не хотелось так стряхнуть ее, но она должна была стоять. Просто какая-то невероятная связь была между ними. Элли захотелось снова очутиться с ним в одной постели, почувствовать его в себе… И с какой стати она настояла на раздельных спальнях – как могла она не понять, что это лишь подогреет отчаянное ее желание быть с ним?
Она принялась разговаривать с гостями, вспомнив те времена, когда она была той самой прежней Элли, стажером в отеле, и призвав на помощь всю свою выучку, чтобы проявить к окружающим должное внимание и скрыть истинные чувства. Людей не стоит бояться, нужно лишь найти к ним подход, не важно, какими бы высокопоставленными они ни были. Так она познакомилась с судьей, с голливудской актрисой и испанцем по имени Висенте де Кастилла, похожим на пирата, так что на него то и дело исподтишка поглядывали. Но как бы ни был красив Висенте, вниманием Элли безраздельно владел лишь один мужчина, и каждую минуту вечера она безошибочно знала, где он. Казалось, он околдовал Элли, и она не могла отвести от него глаз. В рассеянном свете, радужными бликами отражавшемся от хрустальных люстр, волосы его блестели, как вороново крыло. В один миг он повернул голову, и взгляд его холодных голубых глаз точно приковал ее к месту. Она поспешно отвернулась, чувствуя, что разоблачена… Алек подошел и встал за спиной Элли, легко обняв ее за талию и властным жестом притянув к себе.
Элли поняла, что этим жестом Алек хотел продемонстрировать естественное поведение – как-никак, они были молодыми новобрачными. Она понимала, что прикосновению этому грош цена, но тело ее отказывалось повиноваться доводам рассудка, посылая в мозг соответствующие сигналы. Она хотела новых прикосновений, желая, чтобы все это стало реальностью – Алек, женившийся на ней по любви, а не оттого, что вскоре на свет должен был появиться ребенок.
Извинившись, Элли ускользнула в ванную, там перед зеркалом стояла Аланна, расчесывая свои длинные черные волосы.
– Ну, как праздник? – спросила она.
Элли поспешила ослепительно улыбнуться, встретившись с проницательным взглядом синих глаз женщины.
– Просто чудесно, здесь так красиво, – ответила она, и тут же прибавила: – А все друзья Алека такие милые и дружелюбные.
Аланна засмеялась.
– Необязательно было это говорить – но все равно спасибо. Мы просто очень рады за него – никто никогда не думал, что он наконец решит остепениться. Ты, наверное, знаешь, что он никогда не завязывал ни с кем серьезных отношений? Кстати, Никколо был абсолютно таким же. Просто им нужно найти подходящую женщину, – завершила женщина, открывая дверь и легонько махнув рукой, прощаясь.
Элли не отводила взгляда от закрывающейся двери.
"Подходящую женщину".
Вот интересно, если гости узнают, что новобрачные далеки друг от друга, как земные полюса, станут ли они смеяться над ней?
Но ведь это Элли настояла на раздельных спальнях. Она сочла, что, соблюдая дистанцию, защитит себя от боли. Но вышло иначе, потому что она хотела Алека, изо всех сил стараясь избавиться от этого желания.
Элли посмотрела на свое отражение в зеркале – по ней трудно было догадаться о внутренних терзаниях. Серебристое шелковое платье сверкало, уложенные волосы мягкой волной падали на плечи. Она была не похожа сама на себя, да и не чувствовала себя прежней. Все, что она сейчас ощущала, – страстное желание, такое сильное, что оно мучило сильнее, чем физическая боль. Это было так глупо, но она не собиралась лгать себе… а правда была в том, что она хотела Алека.
Элли закрыла глаза.
Взяв сумочку, Элли вышла в коридор, где на нее упала тень Алека, и она вздрогнула.
– О, – сказала она, сумев через силу улыбнуться. – Ты меня напугал.
Алек, глядя на нее, чувствовал, как в висках пульсирует кровь. Элли стояла совсем рядом, к ней можно было прикоснуться – он чувствовал, как мысли его начинают путаться. Боже, но ведь это все из-за нее – ее волос, падающих на плечи, красоты, восхитительной прелести, присущей всем невестам. Все, о чем мог думать Алек, – это то, какая белоснежная у нее кожа, какой аромат исходит от нее – запах роз или корицы, а может, и того и другого. Ком в горле мешал ему дышать.
– Я искал тебя.
– Ну… вот она я, – ответила Элли, глядя ему в глаза, и губы ее приоткрылись. – Что ты хочешь?
Алек замер. Он увидел, как потемнели ее глаза, услышал, каким низким стал ее голос, но было что-то еще, безошибочно подсказавшее ему, о чем она думает. Он достаточно хорошо знал женщин, чтобы научиться улавливать сигналы, намекающие на секс – вот только он не ожидал ничего подобного от Элли. Не сегодня ночью, по крайней мере. Он же помнил, как она назвала свадьбу фарсом – они не рассказывали правду никому, а тем более не говорили начистоту друг с другом. Никто не знал, какова истинная причина их внезапной помолвки, и он ничего не сказал друзьям, помня слова врача о том, что до двенадцатой недели беременности риск выкидыша чуть более велик. И, услышав эти осторожные слова, Алек понял, как он хочет этого ребенка – по непонятной ему причине, о которой он не хотел размышлять. Он лишь знал, что та крохотная жизнь внутри Элли очень важна для него. Может, сказать ей это? Стоит ли?
Но вдруг он поймал себя на том, что думает сейчас вовсе не о ребенке – как, казалось, и Элли. Алек буквально видел приглашение в ее глазах – и, желая ее больше, чем кого бы то ни было, он мучился от угрызений совести, подсказывающей ему, что лучше им эту ночь провести по отдельности.
Алек взял Элли за руку, ощущая ноющую боль в паху. Рука ее дрожала – как и его.
Он не спеша изучил ее сверкающие ногти, покрытые лаком, а потом поднял голову, и взгляды их встретились.
– Я хочу тебя, – сказал он, не в силах сохранять спокойствие. – Знаешь, как сильно?
– Думаю, могу понять.
– Но я не собираюсь совершать никаких действий, если ты этого не хочешь. – Он пристально посмотрел на нее. – Понимаешь?
– Алек, – заговорила Элли, и в этот момент одна из серебристых лямок платья соскользнула с ее плеча, и дрожащими пальцами она вернула ее на место, в серых глазах ее читалось недоверие – будто почву выбили у нее из-под ног. – Ты… ты опытный мужчина. Ты же должен понимать, что я тоже тебя хочу.
Алек покачал головой:
– Я знаю, что секс у нас получается невероятным. Но если ты утром проснешься в слезах, сожалея о том, что случилось, тогда сделаем вид, что этой беседы не было.
Последовало молчание. Казалось, оно тянулось вечность.
– Я не хочу, чтобы так произошло, – прошептала Элли наконец.
Сердце его отчаянно колотилось, а тело напряглось. Алек поднес ее руку к своим губам, и, не обращая больше внимания на тонкий голосок своей не умолкающей совести, резко сказал:
– Поехали домой, и я смогу уложить тебя в постель.
Глава 9
Алек чувствовал, что с трудом сдерживается, но знал, что на сей раз нужно действовать медленно.
Они с Элли ушли с вечеринки почти сразу же, их осыпали дождем из розовых лепестков и риса, и казалось, лукавым шуткам друзей не будет конца, однако путешествие домой было напряженным, и оба молчали. Алек боялся прикоснуться к ней, и Элли, чувствуя то же самое, сидела, отодвинувшись от него, замерев в неловкой позе. Напряжение все нарастало, и Алеку стало казаться, что ему трудно дышать. Неужели он боялся, что она изменит свое решение?
Лицо Элли было бледнее мела, пока они поднимались на лифте к себе. Казалось, стены вокруг них смыкались, путешествие казалось невыносимо долгим, но вот наконец двери, звякнув, открылись: они прибыли в апартаменты пентхауса, и звук этот показался им благословенным. Алек уже почти убедил себя в том, что Элли и впрямь передумала, и, открывая дверь, был готов ко всему. Но это было не так. О нет, она не передумала – и стоило двери закрыться, они бросились друг другу в объятия.
Первый их поцелуй был голодным – почти что неуклюжим. Они инстинктивно потянулись друг к другу, и какое-то украшение с грохотом упало со стены, Алек замер, прижав Элли к стене и наполовину задрав ей платье – и вдруг понял, что не нужно на сей раз так спешить. Не в ее первую брачную ночь. Сегодня он должен сделать все совсем иначе, не как в первый раз – показать ей, что такое неспешные занятия любовью, показать, что ему знакомо значение слова "уважение", так что медленнее, сказал себе он. Элли позволила ему отвести себя в спальню, и теперь стояла, озираясь вокруг, легкое беспокойство была написано на ее лице.
– Ага, полагаю, вот она – сцена тысячи соблазнений.
– Слегка преувеличено, – сухо ответил он. – А ты что, хочешь, чтобы я солгал тебе? Сказал, что ты первая женщина, которую я сюда привел?
Элли смешно улыбнулась:
– Нет, конечно нет.
– Я ведь тебя не спрашивал про прежних любовников, не так ли?
– Верно, не спрашивал.
Что он, черт возьми, творит – пытается пойти на попятный, даже не начав? Почему он не сказал ей, что в своем серебристом платье она затмевает всех женщин, что он когда-либо знал, что она прекрасна, нежна и желанна? Тихонько зарычав от гнева на самого себя, он притянул ее к себе и поцеловал – она, схватив его за плечи, издала едва слышный вздох. Он целовал ее долго – и она начала расслабляться, прижиматься к нему всем телом, и наконец настал момент, когда одежда стала мешать, создавая ощущение барьера между ними.
Алек подвел Элли к кровати и усадил на край, а затем опустился перед ней на колени.
– Что ты делаешь? – поинтересовалась она, глядя, как он расстегивает ремень ее туфли, а затем слабо пошутила: – Ты ведь уже сделал мне предложение.
Алек поднял на нее глаза, издевательски улыбаясь.
– А я-то полагал, это ты сделала мне предложение.
– А, ну да. – Она откинула голову и вздохнула, почувствовав, как он массирует большим пальцем ее ступню.
Он снял с нее туфли и серебристое свадебное платье, а затем положил на спину и поспешно сбросил свои ботинки и носки. Растянувшись рядом с ней, он убрал волосы с ее лица и прижался губами к ее губам, растягивая наслаждение.
– Ты очень красива, – сказал он.
– Я…
Он осторожно положил палец на ее губы:
– Подсказываю правильный ответ: "Спасибо, Алек".
Она сглотнула:
– Спасибо, Алек.
– Но я боюсь причинить тебе боль.
Она протянула руку, чтобы отвести волосы с его лба, и внезапно нежность засветилась в ее глазах. Он почувствовал, как сердце его сжимается.
– Из-за ребенка?
Он кивнул, все еще изумляясь этой невероятной нежности и чувствуя, как инстинктивно весь подбирается внутри.
– Да, из-за ребенка, – сказал он.
– Врач сказал, что можно. – Она потянулась к нему и поцеловала в губы. – Ну, разве на люстре качаться не стоит.
– У меня нет… люстр, – неясно проговорил он и вдруг почувствовал, что хочет резко перейти от легкого флирта прелюдии к неприкрытой страсти, обладанию. Он начал не спеша исследовать ее тело, прохладную кожу пышной груди, и она тихонько застонала от удовольствия. Пальцы его двинулись вверх, и Алек подумал, почувствовала ли Элли его колебание – для него это что-то неслыханное. Слышит глухие удары его сердца? Чувствует ли, что теперь – странным образом – между ними происходит что-то совсем другое.
– Не важно, что было раньше, – прошептала она. – Я по-прежнему осталась собой.
Он вновь поцеловал ее. Нет, теперь все иначе – она была хрупкой лодкой, несущей его драгоценный груз – его малыша. Он сглотнул ком в горле, проводя пальцем по ее пупку и слыша, как она затаила дыхание и выдохнула лишь тогда, когда он отодвинул эластичную ткань ее трусиков и приложил ладонь к теплому и влажному центру.
– О, – произнесла она.
Губы его были близко от нее.
– О, – глухо повторил он и потянулся к ремню, а Элли внезапно начала расстегивать на нем рубашку. Обнажив его плечи, она издала удовлетворенный звук. И он перестал думать, отдаваясь каждому эротическому моменту с Элли. Со щелчком он расстегнул ее лиф, и ее пышная грудь очутилась в его руках. Ощутил прикосновение ее бедра, когда она ногой стягивала с него брюки. Почувствовал резкий мускусный запах ее влажной плоти, снимая с нее трусики и отбрасывая их.
Внезапно глаза их встретились на долгий миг, и Алек был потрясен глубиной этого интимного момента.
Он провел ладонью по ее бедру:
– Не хочу сделать тебе больно…
Она закусила губу, словно пытаясь что-то возразить, но в последний момент передумала.
– Просто люби меня, Алек, – сказала она, и ее искренний призыв обжег его горячим пламенем.
Медленно он вошел в нее, бормоча что-то гортанное на греческом – это было на него не похоже. Но и все, что происходило, было для него в новинку – никогда еще Алек не ощущал такой близости с женщиной, не относился к ней, как к индивидуальности, думая в первую очередь о ее теле. Осознание этого потрясло его до глубины души – и напугало, и совсем не понравилось. Алек не привык терять контроль над собой, быть податливой глиной в женских руках. Он застонал – нет, не глиной, ведь она мягкая, не так ли? А он был твердым. Да уж, черт возьми, сейчас он был очень твердым – никогда еще он не был так возбужден. И нужно поаккуратнее, а не то можно кончить слишком быстро.
"Это всего лишь секс, – яростно говорил он себе. – Секс, и вы оба этого хотите". Он отвел взгляд от нее и уткнулся ей в шею, совершая медленные, но уверенные движения – демонстрируя свою силу, контролируя себя. Элли прошептала его имя, и он улыбнулся, а потом она начала вскрикивать все чаще и чаще:
– О! Да… да!
Приподняв голову, Алек смотрел, как она кончила – откинув голову и закрыв глаза. Видел, как тело ее задрожало, и она вскрикнула. А потом крупная слеза скатилась по ее щеке, за ней другая, и он нахмурился. Она и в прошлый раз плакала – разве он не намеревался изменить все на сей раз? Он не хотел сожаления и слез. Губы его изогнулись. Нет, нет, только удовольствие.
– Алек, – прошептала она, и он, не в силах больше сдерживаться, кончил сам – семя его казалось мощным фонтаном, не сразу остановившимся.