Сознание Марианны словно раскололось надвое. Одна часть его не воспринимала ничего, кроме близости Хадсона, другая же видела и голубое небо, и пыльную дорогу, и жаркое марево неподвижного воздуха, и ящерок с блестящими глазами, снующих в камнях. Ей казалось, что все это сон.
- Ты была такой юной! - задумчиво продолжал Хадсон. - Нежная, робкая девушка с мечтательными глазами. Я обращался с тобой словно с хрупкой драгоценностью, боялся спешить, чтобы тебя не отпугнуть. Как никогда ясно я чувствовал, что на много лет старше и на много жизней опытней тебя. Как же ты, должно быть, смеялась надо мной! - добавил он, помолчав, и губы его сжались в тонкую жесткую линию.
- Нет, вовсе нет! - дрожащим голосом запротестовала Марианна. - Все было не так, совсем не так!
- Ты рассказала ему обо мне? - жестко спрашивал Хадсон. - Вы смеялись надо мной вместе? Еще бы: безжалостный и циничный Хадсон де Санс, как последний простак, попался в сети к маленькой английской распутнице!
- Говорю же тебе, все было не так! - с отчаянием в голосе повторила Марианна.
- А как? - взревел Хадсон. - Объясни же мне, Анни! Я действительно хочу знать! Мне нужно понять, что произошло!
"Опять!" - с ужасом подумала Марианна. Снова началось то, ради чего он и мучает ее уже второй день. Блестящий ум юриста не может смириться с поражением. Разумеется, глупо надеяться, что он до сих пор испытывает к ней какие-то чувства. Мужчины, подобные Хадсону де Сансу, не страдают от несчастной любви. Если он и страдает, то только оттого, что бегство Марианны нанесло удар его самолюбию.
Марианна начала вырываться, но тут же прекратила; сопротивление заставило ее еще острее ощутить мужественность Хадсона, и она с ужасом поняла, что испытывает к своему мучителю безумное влечение. Если он сейчас захочет овладеть ею, ему не придется применять силу.
И то, что случилось дальше, подтвердило ее догадку.
Он наклонился к ней и впился губами в ее рот. Марианна пыталась отвернуться, но Хадсон навалился на нее всем телом и сжал ее голову руками, не давая шевельнуться. Марианна готова была умереть, но не выдать тех чувств, которые пробуждал в ней поцелуй Хадсона, но увы: едва их губы слились, как обоих охватил огонь, и Марианна забыла обо всем на свете.
В давние дни их первых встреч Хадсон был нежен и осторожен, щадя невинность своей возлюбленной; даже когда она ответила согласием на его предложение, он продолжал держать в узде свое вожделение. Но теперь он не сдерживался.
Губы его жадно впивались в ее рот, утверждая свое незыблемое право на его влажные глубины. Неведомые прежде ощущения пронзали Марианну с ног до головы; казалось, она тает, расплавляется в огне страсти. Она хотела оттолкнуть Хадсона, крикнуть, что все это неправильно - он ошибается, она вовсе не доступная женщина, готовая отдаться первому встречному. Хотела - но не могла. Его губы и руки не отпускали ее.
Поцелуй продолжался. Марианна услышала слабые, жалкие стоны и с ужасом поняла, что они рождаются в ее собственной груди. Да, она стонет от наслаждения и не может остановиться!
- Ты хочешь меня, Анни, - хрипло прошептал он, на миг оторвавшись от ее губ. - Несмотря ни на что, ты меня хочешь!
В голосе его Марианна различила нотку торжества, и сердце ее болезненно сжалось. Для него все это - лишь эксперимент: он хочет доказать ей и самому себе, что и через два года его магия по-прежнему властна над ней.
Но его действительно влечет к ней - в этом Марианна не могла ошибиться, она слишком ясно чувствовала его растущее возбуждение. Да, но это чисто физическое влечение. Их любовь, дружба, взаимопонимание, самая суть их отношений - все исчезло без следа, сметенное безжалостной катастрофой. Похоть без любви отвратительна и бессмысленна, словно гальванизированный труп. Пока не поздно, надо остановить эту комедию.
- Отпусти, ты делаешь мне больно! Оба они прекрасно знали, что это ложь.
- Больно? Что бы я ни делал, я не смогу причинить тебе боль. Это ты доказала два года назад. Я уже говорил, что физическое насилие - не в моем стиле. Но, по-моему, мы оба наслаждаемся происходящим. Разве нет?
Пальцы его скользнули по мягкому холмику ее груди, нащупали затвердевшие соски, скрытые под тоненькой футболкой. Тело Марианны ответило за нее - и ответило на редкость красноречиво.
- Я не могу разбить тебе сердце: у тебя его нет, - цинично усмехнулся Хадсон. - Но могу взять тебя и избавиться наконец от нелепого наваждения!
Он произнес это так небрежно, словно решил попробовать новое лекарство от надоевшей простуды. Губы его вновь склонились к ее губам, но на этот раз Марианна начала отчаянно отбиваться. Новое унижение поразило ее в самое сердце. Нет, она не может, не должна сдаться!
- Не надо, Хадсон! - кричала она, пытаясь выбраться из-под его мощного тела. - Я не хочу! Прекрати, слышишь?
- Почему? - На раскрасневшемся лице его и в выражении глаз читался откровенный сексуальный голод; нежность, мягкость, забота, присущие ему в былые времена, исчезли без следа. - И какая мне разница, чего ты хочешь или не хочешь? - безжалостно добавил он. - Что-то я не вижу слез раскаяния за твое поведение в прошлом.
Ах, если бы он только знал!
- Поскольку ты ведешь себя как дешевка, чтобы не сказать хуже, не удивляйся, что и другие относятся к тебе соответственно. По-моему, это только справедливо, - продолжал он с убийственной мягкостью. - Я хочу тебя, Анни, а ты хочешь меня - язык твой лжет, но тело говорит правду. Я прождал два года и не хочу ждать больше ни секунды! Не знаю, сколько было у тебя мужчин и сколько еще будет, но обещаю, что меня ты запомнишь на всю жизнь!
И он снова склонился над ней.
- Это неправда! Я не сплю с кем попало! - вскричала Марианна, отчаянно вертя головой. Она не могла позволить ему поцеловать ее еще раз, понимая, что этот поцелуй растопит остатки ее гордости и уничтожит всякую решимость.
Набухшие груди ее молили о прикосновении, а в самой сердцевине ее существа разгоралась тупая, ноющая боль, от которой известно только одно исцеление. Марианне приходилось бороться не только с Хадсоном, но и с собой, и эта двойная борьба мучила и пугала ее. Если сейчас она позволит себе сдаться, если вновь станет близка к нему - не только телом, но и сердцем, - то неизбежно расскажет ему правду. Иного исхода она просто не вынесет.
- Не верю. - Мерцающий взгляд его остановился на ее припухших губах. - Лжешь, моя сладкая Анни!
- Нет, это правда! - выкрикнула Марианна. По щекам ее катились слезы - слезы боли, гнева и любви. - У меня никого не было! Я никогда… ни с кем…
- Ты сбежала со своим студентом, исчезла, не написав никому ни слова, и теперь хочешь уверить меня, что вы не жили вместе? - недоверчиво переспросил он. - Да за кого, черт возьми, ты меня принимаешь?
Однако он слегка приподнялся и уже не давил на нее своим телом.
- Но это так. - Марианна чувствовала, что окончательно запуталась. Теперь ей придется придумывать новую ложь, объясняющую, почему, сбежав от Хадсона, она не бросилась в объятия ни к какому другому мужчине.
- А Кийт? - мрачно поинтересовался Хадсон. - С ним что?
- Я же говорила, мы просто друзья. - Дрожащими пальцами она смахнула слезы со щек. - Это правда, Хадсон!
- Откуда тебе знать, что такое правда? - Недобро прищуренными глазами он вглядывался в ее заплаканное лицо. - Нет, здесь определенно что-то не так, - мрачно пробормотал он. - Не понимаю, в чем дело, но точно могу сказать: больше ты меня не одурачишь! Хватит с меня одного раза! С другой стороны, какой смысл тебе лгать, что ты… Итак, ты хочешь сказать, что ты девственница? - медленно и раздельно спросил он.
- Да, - кивнула Марианна. Голос ее дрожал от унижения.
- Все чудесатей и чудесатей, как говаривал старина Кэрролл. - Марианна почти видела, как его мозг переваривает эту информацию. Она боялась пошевельнуться, чтобы вновь не разбудить в своем противнике гнев - или желание. - Хорошо, объясни. - Легким движением он скатился с нее и сел, прислонившись к дереву, не сводя с нее холодных вопрошающих глаз.
- Объяснить? - Именно этого она и не могла сделать! Марианна неловко поднялась с земли и села, поправляя растрепанные волосы. Она догадывалась, что лицо ее раскраснелось, а глаза опухли от слез. Ничего себе картина!
- Держи. - Он протянул ей белоснежный носовой платок. - И не вздумай лгать, - негромко предупредил он. - Не надейся меня запутать. Мне каждый день приходится иметь дело с людьми, скрывающими истину, и я умею отличать правду от лживых басен.
- Я… Хадсон, я не могу ничего объяснить. Не могу. Послушай, ведь все это в прошлом. У каждого из нас - своя жизнь. Почему бы нам просто не…
- Не - что? - холодно поинтересовался он. - Что ты предлагаешь?
- … не расстаться друзьями? - В дрожащем голосе Марианны прозвучала слабая надежда.
Хадсон покачал головой, словно не веря своим ушам.
- Странно! Мне казалось, что ты умнее. Ты сама-то понимаешь, что за ерунду несешь?
- Не понимаю, - быстро возразила Марианна. - Когда-то я тебе нравилась…
- Ты мне не нравилась, - мягко поправил Хадсон. - Я любил тебя, Анни, а это совсем другое. Знаешь, говорят, от любви до ненависти один шаг. Может быть, это и неправда, но любовь к тебе научила меня ненавидеть. И, поверь мне, к числу моих друзей ты не относишься. А теперь я жду объяснений, Анни, и поскорее.
- Знаю. - Как хотелось ей сбросить с плеч тяжкую ношу, поделиться с Хадсоном своей страшной тайной и переложить груз решения на него! Но это немыслимо. Ведь для Хадсона в работе - вся жизнь! Он не раз говорил ей, что с детства мечтал быть юристом и даже не представлял себе иной профессии. Потеря работы будет для него равносильна медленной, мучительной смерти.
Лучше бы Майкл Кэкстон никогда не рождался на свет!
- Майкл сказал тебе, что я сбежала с другим.
- Так ты вернулась к прежней версии и будешь утверждать, что он солгал? - саркастически поинтересовался Хадсон. Лицо его потемнело от сдерживаемого гнева.
- Не совсем, - осторожно ответила она, сосредоточенно глядя ему в глаза. Он похудел, вдруг пришло ей на ум, и, хотя Хадсон и раньше не жаловался на лишний вес, худоба сделала его еще красивее, еще привлекательнее. - Но я не собиралась жить ни с тобой, ни с кем-то другим. - На этот раз Хадсон почувствовал, что она говорит правду. - Все было совсем не так. Я хотела… Мне было необходимо порвать все связи с прошлым и начать новую жизнь, сосредоточившись только на работе.
- Ты хочешь сказать, что сбежала и от того, другого парня? - ровным голосом переспросил Хадсон. - Ты одурачила нас обоих?
- Говорю тебе, я приехала в Лондон одна, - твердо ответила Марианна. - Я хотела идти своим путем, без привязанностей.
- То есть без меня. - Серые глаза его не отрывались от ее бледного как смерть лица. - Ну что ж, - добавил он задумчиво, словно обращаясь к самому себе, - если я верю одной половине рассказа, почему бы не поверить и второй? Почему же ты бросила его, Анни? Он не ходил перед тобой на задних лапках? Или, может быть, взбеленился, узнав о твоей интрижке со мной? Поэтому ты и оборвала все связи с семьей? Обиделась на то, что они предали гласности твои французские похождения?
- Хочешь в это верить - верь, - отрезала Марианна. Она не умела лгать - не стоило и пробовать. С каждым словом она все туже и туже запутывалась в паутине собственной лжи.
- Итак, ты не вышла за него замуж и не согласилась с ним жить? И никого другого в этот момент на сцене не было? И, если я правильно тебя понял, с тех пор ты одна? Верно?
- Да. - Она облизнула пересохшие губы. Хадсон проследил потемневшими глазами за ее движением.
- Почему? - настойчиво спросил он.
- Что - почему? - безжизненно повторила Марианна. Мысль ее лихорадочно искала выход из тупика.
- Красивая двадцатипятилетняя женщина живет в городе, полном одиноких мужчин. Она интеллигентна, умна, хорошо зарабатывает, успешно делает карьеру - и при этом ведет себя словно сумасшедшая старая дева с полным домом кошек! У тебя ведь нет кошек? - вдруг спросил он.
- Конечно, нет! - Сравнение со старой девой пробудило в Марианне гнев и помогло ей немного прийти в себя.
- Итак, я возвращаюсь к исходному вопросу - почему? - мягко, но настойчиво продолжал он. - Тебе было хорошо со мной, Анни; в этом я уверен. Ты казалась нежной и любящей, а затем сбежала. И утверждаешь, что не только от меня. Что же заставляет тебя бояться привязанности? Ты испытала разочарование? Тебя кто-то обидел? Надругался над тобой? Скажи мне, Анни! Этот студент причинил тебе боль? Или кто-то еще в твоем прошлом? Может быть, друг матери? - мягко спрашивал он.
- Нет, что ты! - воскликнула Марианна, придя в ужас от направления его мыслей.
- Да не пугайся так, - успокоил он ее. - Такие вещи случаются чаще, чем ты думаешь. В своей практике я сталкиваюсь с чем-то подобным едва ли не каждый день.
- Говорю же тебе, я не спала ни с одним мужчиной! - твердила Марианна.
- Чтобы обидеть женщину, не обязательно ложиться с ней в постель, - задумчиво произнес Хадсон и, поднявшись на ноги, протянул ей руки. - Да ты дрожишь! - тихо заметил он, привлекая ее к себе и медленными, чувственными движениями поглаживая по спине. - Неужели я так тебя напугал?
Ах, если бы она дрожала от страха! Марианна не считала себя трусихой: со страхом она бы как-нибудь справилась. Нет, не страх покрыл ее кожу мурашками и сделал дыхание частым и поверхностным. Это Хадсон, его сильное мускулистое тело, его знакомый запах, расстегнутый ворот, сквозь который видны черные курчавые волосы, - только близость Хадсона заставляла ее трепетать.
- Анни, я не люблю секретов. - Голос его звучал спокойно, но лица Марианна не видела. - Видимо, я законник не только по профессии, но и по натуре: не могу успокоиться, пока не разложу все по полочкам. Я не понимаю ни тебя, ни всей этой ситуации. Может быть, ты соберешься с духом и расскажешь все толком?
- Не могу, - простонала она, не поднимая головы. - Не могу.
- Можешь, но не хочешь, - поправил Хадсон. - Но тебе не по силам бороться со мной. Я никогда не проигрываю. - Теперь в его мягком голосе звучала угроза. - Понимаешь, о чем я?
- Я не хочу с тобой бороться! - Марианна глубоко вздохнула, молясь, чтобы небеса ниспослали ей мужество. - Я просто хочу, чтобы мы оставили в покое прошлое и расстались друзьями! У тебя и у меня - своя жизнь. Мы счастливы, по крайней мере я.
- Как уже было сказано, я могу назвать тебя кем угодно, только не своим другом, - бесстрастно закончил Хадсон.
Удар был жесток: Марианна отшатнулась, и Хадсон не успел ее удержать.
- Да, меня жестоко обидели в прошлом, - дрожащим голосом произнесла она. - Унизили, угрожали, пытались мной манипулировать. Но я не собираюсь это обсуждать ни с тобой, ни с кем-нибудь другим!
- Это сделал тот человек, к которому ты ушла? - спокойно спросил Хадсон, не двигаясь с места.
- Нет. - Марианна подняла покрасневшие глаза. - Больше я ничего не скажу. - На лице ее отражалась такая мука, что Хадсон отвел глаза. - Я прошу прощения за то, что причинила тебе боль и унизила тебя. Мне очень жаль, Хадсон.
- И это все? - спросил он, помолчав. - Полагаешь, я этим удовлетворюсь?
Марианна так прикусила губу, что ощутила во рту соленый вкус крови. Больше она не сможет сказать ни слова. Она просто кивнула, и это резкое конвульсивное движение головы, вместе со сжатыми кулаками и смертельной бледностью застывшего лица, подсказало Хадсону, что он перегнул палку.
- Хорошо.
Она ожидала чего угодно, только не этого!
- Хорошо? - слабо повторила она, отказываясь верить в его внезапную капитуляцию. - Что значит "хорошо"?
- "Хорошо" значит "согласен", "все в порядке", - улыбнулся Хадсон.
Марианна была слишком взволнованна, иначе непременно заметила бы, что Хадсон улыбнулся - одними губами. Глаза его оставались темными, непроницаемыми и безжалостными, словно глубокая вода.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Марианна никак не ожидала, что после всего происшедшего сможет наслаждаться прогулкой. Однако звуки и запахи марокканского базара очаровали ее, и через несколько минут она с удивлением обнаружила, что больше не мучается страхами и сожалениями и не дрожит от близости Хадсона.
По дороге Хадсон рассказал ей, что базар на Востоке - не только место купли-продажи, но и своеобразный клуб, где заключаются сделки, происходят встречи друзей и обмен новостями. Базар заменяет обитателям пустыни кино, благотворительные и прочие развлечения, к которым привыкли деревенские жители на Западе.
- Вкус настоящего Марокко. - Мягкий голос Хадсона вторил ее мыслям. Он взял ее за руку, и от этого прикосновения Марианна вновь остро ощутила его близость. - Домашний суп. - Хадсон кивнул в сторону котелка, перед которым сидел смуглый бородатый марокканец с выдубленной солнцем кожей. - Приготовлен на примитивном очаге в каменной хижине - если вообще не в кочевом шатре. Здесь, вдали от больших городов, царствует прошлое.
- Вижу. - Похоже, Хадсон решил сыграть роль обходительного гида, подумала Марианна. Она улыбнулась, взглянув в блестящие черные глаза марокканца, и получила в ответ ослепительную белозубую улыбку.
Один крестьянин продавал живых цыплят, связанных вместе за ноги, держа их головами вниз. Другой предлагал овощи, третий - яйца в плетеных корзинах. В одном ряду Марианна увидела целую пирамиду солнечных дынь, а рядом - сморщенного старичка-араба, склоненного над медной жаровней. Араб жарил ломти баранины и продавал желающим перекусить; чтобы запить острую пищу, марокканцы подходили к водоносу, и тот за несколько мелких монет плескал им воду прямо в горсть. Марианна не могла отвести глаз от этой почти библейской сцены.
Все здесь было так живо, так ярко, полно красок, звуков и запахов и в то же время так разительно отличалось от привычной жизни, что Марианна невольно спрашивала себя, уж не перенеслась ли она в далекое прошлое. Или, может быть, в иной мир?
Ах, если бы… Из-под опущенных ресниц она бросила робкий взгляд на Хадсона. Если бы перенестись в мир, где нет ни Майкла, ни его уродливой тайны, ни прошлого, оскверненного Майклом, ни будущего - только настоящее. Только Хадсон рядом с ней, его звучный голос, тепло его руки.
- Анни, ты хоть раз вспоминала обо мне за эти два года?
Вопрос прозвучал спокойно, как бы между прочим. Марианна бросила взгляд ему в лицо, но в холодных серых глазах не отражалось ни намека на чувство.
- Так как же? - терпеливо повторил он.
- Я… д-да, конечно, - выдавила Марианна. - Иногда.
- Иногда. - Хадсон задумчиво кивнул. - И с каким же настроением? Ты хоть немного сожалела о том, что сделала?
- Я… - Он держал ее за руку и, должно быть, почувствовал, как она вздрогнула, но его красивое лицо оставалось бесстрастным, словно выбитое на медали. - Хадсон… - Голос ее дрогнул и прервался. "Нет, я не смогу! - билась в голове паническая мысль. - Я не выдержу, не вынесу эту навязанную мне роль! Он слишком умен, еще немного - и увидит меня насквозь!" - Хадсон, в таких разговорах нет смысла.
- Сколько же личностей скрывается за этой прекрасной ширмой? - заговорил Хадсон тихо, словно обращаясь к самому себе. - Такое чувство, словно я сижу перед телевизором и смотрю шоу с переодеваниями. "А теперь попросим на сцену настоящую Марианну Хардинг!" - Он улыбнулся, однако в этой улыбке не было теплоты. - Но нет, напрасно надеяться. Ты никогда этого не сделаешь.