– Конечно, мистер Честерфилд, – ответила Элинор, пытаясь подавить свой смех. В борьбе на выбывание она бы отдала преимущество лорду Девериллу, потому что не могла представить, что он будет затруднять себя и играть по правилам. За исключением того, что он не станет участвовать в этой борьбе, потому что Валентин был скорее другом, чем поклонником, и потому что он не любил быть вовлеченным во что-то сентиментальное.
Как только заиграла музыка, она и ее партнер поклонились друг другу, а затем начали извилистый парад вокруг других танцующих. Элинор на самом деле любила контрдансы; этот танец предоставлял самую лучшую возможность для того, чтобы увидеть, кто еще присутствует на балу, и при этом она имела возможность улыбаться тем людям, с которыми ей бы не позволили общаться в другом месте. Конечно же, это ограничение больше не работало, и она могла улыбаться или разговаривать с кем захочет, но от этой мысли она еще больше наслаждалась танцем. На протяжении нескольких последних приемов Элинор так много улыбалась, что по их окончании у нее болело лицо.
– Вы выглядите прекраснее, чем Венера, – произнес ее партнер, когда они встретились и снова разошлись в танце.
Девушка надеялась, что он не имел в виду картину Боттичелли "Рождение Венеры". Совершенно верно, на ней снова было очередное платье с низким вырезом, но после Стивена Кобб-Хардинга она стала слишком чувствительной к комплиментам по поводу ее груди – особенно, когда ее партнер по танцу даже не стал обсуждать погоду или количество присутствующих гостей.
– И прекраснее, чем Афродита, – добавил Томас Честерфилд, когда они снова прошли мимо друг друга.
Вот оно что. Он просто сравнивает ее со всеми богинями по порядку, а не только с теми, которые обнажены. При этом по существу Венера и Афродита были одной и той же богиней, в зависимости от того, какой мифологии придерживаться – римской или греческой мифологии.
Элинор одернула себя. Предполагается, что она должна чувствовать себя польщенной. Ради всего святого! Привлекательный молодой джентльмен делает ей комплименты, а все, о чем она может думать, это запутался он в мифологии или нет. Очевидно, некоторые из пресыщенных взглядов Деверилла на жизнь перешли к ней.
Ряды танцующих снова скрестились, и она обнаружила, что взяла за руку Шарлеманя.
– Кто твоя партнерша? – спросила Элинор, когда они развернулись.
– Леди Шарлотта Эванс, – ответил ее брат. – А ты с кем танцуешь?
– Честерфилд.
– Болван, – ответил он, и двинулся прочь.
Ну, это уже чересчур. Она ведь только согласилась потанцевать с Томасом, а не выйти за него замуж. И у Честерфилда была репутация приличного молодого человека с будущим в Палате Общин, если он выберет эту карьеру. Не его вина, что он немного… пресный. Хм. Каждый покажется пресным, если сравнивать его с маркизом Девериллом.
Элинор все еще размышляла над тем, почему Томас Честерфилд выглядел не слишком привлекательно для нее, когда танец закончился, и он повел ее к столу с закусками.
– Благодарю вас, мистер Честерфилд.
– Это было великолепно, танцевать с вами, – проговорил молодой человек, его слова немного спотыкались друг о друга. – Я тут думал, может… то есть, это… захотели бы вы присоединиться ко мне на пикнике. – Он покраснел. – У меня очень много перспектив, знаете ли.
– Да, я слышала, – ответил она. – Я…
– Полагаю, у каждого есть перспективы того или иного рода, – произнес низкий голос Деверилла позади них, растягивая слова. – Возможно, вы должны заявить о своих стремлениях.
Светлая кожа на лице Томаса стала красной.
– Но у меня есть пер…
– Держите их при себе, – прервал его маркиз. – Этот вальс – мой.
С этими словами он взял Элинор за руку и положил ее пальцы на свое плечо. Позади них Честерфилд на мгновение запнулся, а затем побрел в сторону комнаты для игры в карты, где имелся большой запас крепких напитков.
– Это на самом деле было необходимо? – спросила она. – Он только пригласил меня на пикник.
Валентин замедлил свои шаги.
– Он – один из твоих потенциальных мужей? – спросил маркиз, приподняв бровь. – Мои извинения. Возвращайся назад и закончи беседу с ним. Ты должно быть отчаянно желаешь узнать, каковы его перспективы.
– Ты сейчас заставил его так нервничать, что мне вряд ли удастся прилично побеседовать с ним.
Его губы изогнулись.
– Я сомневаюсь, что ты смогла бы сделать это и раньше.
Начался вальс, и он повернулся к ней лицом, медленно обвил рукой тонкую талию и притянул девушку немного ближе, чем диктовали приличия. Ее сердце застучало, одновременно от возбуждения и от беспокойства – ей просто необходимо сегодня рассказать Валентину о своем плане, если она хочет выполнить его. В то же время, Элинор задумалась над тем, что же делает его более привлекательным для нее, по сравнению со всеми другими мужчинами, даже более приличными, правильными джентльменами.
– Деверилл, сделай мне комплимент, – попросила она, глядя в его ленивые зеленые глаза.
– Комплимент?
– Что ты мог бы сказать, чтобы произвести впечатление на молодую леди?
Его улыбка стала еще шире.
– Большую часть того, что я могу сказать, не подобает произносить на публике.
– Попытайся, хорошо?
Он вздохнул.
– Ладно. – Они некоторое время вальсировали в тишине. – Комплимент. Хм.
– Ох, прекрати это, – запротестовала Элинор, краснея. – Несомненно, ты в состоянии что-то придумать.
Она ждала неизбежных замечаний о ее глазах, или волосах, или сходстве с той или иной богиней любви. Вместо этого, взгляд Деверилла стал удивительно серьезным.
– Ты – самая интересная женщина из всех, с которыми я когда-либо встречался, – произнес он.
А это, вероятно, был самый лучший комплимент, который она когда-либо получала.
– Учитывая то количество женщин, с которыми ты знаком, – ответила девушка, улыбаясь, чтобы Валентин не заметил, как она с запинкой произносит слова, и не догадался, что она почти потеряла дар речи от его слов, – я просто скажу тебе спасибо.
– Ты также можешь сказать, на каком приключении ты остановилась, – ответил он тихим голосом, притягивая ее еще ближе к себе.
Боже мой! Если бы Мельбурн и Деверилл не были друзьями, то у маркиза сейчас возникли бы большие неприятности с братьями Гриффин. И она это заслужила. Элинор поморгала. Пребывание рядом с ним становится слишком… отвлекающим. В который раз.
– Да. Я пыталась обдумать, что мне больше всего хотелось бы сделать, и осознала, что это то, что я делала раньше, но не могу делать сейчас.
Он изучал ее лицо.
– Тогда просвети меня.
Она глубоко вдохнула. Это была смущающая часть.
– Я хочу… я хочу пойти поплавать.
– Поплавать.
– Да.
– Это достаточно легко. Должен признаться, я немного разоча…
– Это то, что я хочу сделать, – оборвала она его слова. Разочарован. Она разочаровала его. И это слишком сильно обеспокоило ее. – Я сожалею, что это не что-то… захватывающее, но это важно для меня.
– Почему? – спросил он.
Элинор сжала губы. По крайней мере, он еще не высмеивает ее.
– Я… когда мы были детьми, мы обычно плавали в озере в Мельбурн-парке практически каждый день на протяжении лета. В половине случаев мы были полностью обнаженными. Никто не беспокоился об этом – мы были детьми, и это было весело. Я хочу снова ощутить все это, Валентин.
– Обнаженными, – повторил он.
Он должен был ухватиться за это слово.
– Не в этом дело. Я думаю, что я едва ли сделаю это снова. Но я хотела бы поплавать. В пруду. – Она перевела дыхание. – В полночь. В Гайд-Парке.
Маркиз медленно закрыл рот, и она подумала, что он даже немного побледнел. В тот же момент, пока они кружились по залу, расстояние между ними снова внезапно стало приличным, хотя она даже не осознала, что он отодвинулся.
– Что-то не так? – спросила Элинор шепотом, чувствуя, как краска заливает ее щеки. Она вовсе не желала быть посмешищем. Если маркиз видит это в таком свете, то она не сможет вести с ним другой разговор, не ощущая неловкости.
– Это гораздо более захватывающе, чем ты можешь думать, Элинор, – наконец прошептал он. – Это же общественное место.
– Будет совершенно темно.
– Значит, ты настроена решительно?
– Да. Я бы хотела, чтобы ты… помогал мне, как наблюдатель, но если ты не хочешь быть вовлеченным в это, то я найду другой способ. Это не…
– Когда? – прервал ее Деверилл.
– Ты поможешь мне?
– Я помогу тебе.
Внезапно она стала нервничать еще больше, чем до того, как рассказала ему о своем приключении. Она должна пройти через это. В противном случае, они оба, она и Валентин, будут знать, что Элинор трусиха, и что это ее восстание было ничем иным, как притворством, просьбой о внимании или каким-то еще жалким поступком.
– Я заглянула в календарь, – произнесла Элинор, ее голос начал дрожать, несмотря на отчаянные усилия оставаться такой же спокойной и собранной, каким выглядел Валентин. – Завтрашняя ночь кажется вполне подходящей, будет теплая погода и новолуние.
Он усмехнулся, в его глазах зажглись веселые огоньки.
– Ты провела исследование. Это просто замечательно.
– Я знаю, каким количеством неприятностей все это может обернуться для меня.
– Этого не будет. Я не позволю этому случиться.
Вальс закончился, но он положил ее пальцы на свой темный рукав.
– Ты сможешь выбраться из Гриффин-Хауса так, чтобы никто не узнал?
– Я справлюсь с этим.
Бросив взгляд в направлении Мельбурна, маркиз кивнул.
– Моя карета будет ждать тебя за углом Гриффин-Хауса в полночь. Если ты передумаешь, пришли мне записку.
– Я не передумаю, – прошептала она, заставив себя улыбнуться, когда Барбара снова присоединилась к ним.
Деверилл отпустил ее к друзьям и отошел в сторону, чтобы наблюдать на расстоянии. Господи. Он ожидал чего-то дикого, чего-то близкого к тем приключениям, которые он предлагал раньше. Но плавание – он никогда даже не подозревал об этом. На поверхности, это звучало просто, наивно и по-детски, но, именно поэтому это так сильно беспокоило маркиза. Из всего, что могла выбрать Элинор Гриффин, она выбрала самый простой, личный поступок для себя.
Она на самом деле решилась на восстание. Это не было хвастовством, чем-то, что противопоставило бы ее братьям или сделало центром внимания Общества. Дьявол, у нее было все это независимо от того, какие платья она носила и с кем танцевала.
Нет, она очень, очень серьезно настроена по поводу этого восстания. И если у него было бы какое-то чувство самосохранения, то Валентин промаршировал бы прямо к Мельбурну и рассказал ему обо всем, что произошло, начиная с вечеринки у Бельмонта и заканчивая их беседой нынешним вечером. Но он знал, что не сделает ничего подобного.
С другого конца комнаты Лидия, леди Френч бросила на него взгляд. Она цеплялась за руку графа Пансдена, так что, очевидно, провела как минимум одну или две ночи в компании только своего мужа. Что заставило ее решиться искать любовника после своего замужества? Было ли это трудным решением? Она была пресыщенной, циничной и затаившей злобу, но это сейчас. Лидия была замужем шесть лет, и они были любовниками время от времени почти два года. Маркиз был совершенно уверен, что он не был ее первым любовником, но вопросы о том, "почему" и "по какой причине" никогда раньше не приходили ему в голову.
До последней недели или двух, математическое уравнение было простым. Он хотел чего-то, или кого-то, и либо достигал своей цели, либо нет. Однако сейчас он познакомился с Элинор Гриффин – не с той девочкой, которой он всегда ее считал, а с молодой женщиной, которой она стала. И уравнение больше не казалось настолько просто решаемым.
Элинор хотела того, что не было материальным, того, что нельзя было сосчитать, как завоевания, богатство или собственность. Все, что он сам видел, что он узнал от своего отца, наблюдая за вереницей женщин, входящих и выходящих из спальни старого маркиза – а потом и своей собственной – все это научило его тому, что женщины – интригующие манипуляторы, и что они думают только о собственной безопасности. Этот урок приучил его не думать ни о чем, кроме собственного удовольствия.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Деверилл? – спросил Шей, оставив свою партнершу и освобождая лакея от стакана портвейна. – Ты выглядишь так, словно проглотил жука.
– Я в порядке, – отсутствующе ответил Валентин, наблюдая за тем, как следующий партнер Элинор присоединяется к кружку ее друзей возле стола с закусками. – Просто размышляю.
– Боже мой. Думаю, что все это вина Нелл. Есть какие-нибудь сведения по поводу того, что она замышляет сейчас?
Заставив себя усмехнуться, Валентин взял и себе стакан портвейна.
– Ты думаешь, что она доверяется мне во всем? Я же воплощение греха, если припоминаешь. Я даю советы; я не выслушиваю признания.
– Это хорошо. Я вздрагиваю от того, какой совет ты мог бы ей дать. Она не разговаривает со всеми нами, за исключением тех заявлений, что мы не можем указывать ей, что делать.
Уставившись на рубиновую жидкость в своем стакане, Валентин ощутил укол совести, или, скорее, своего сильного чувства самосохранения. Он безжалостно спрятал эти чувства как можно глубже.
– Между делом, как часто вы говорите ей об этом? – спросил он.
– Говорим ей о чем?
– Что ей нужно делать, а что не нужно.
Шарлемань нахмурился.
– Что за вопрос? Мы – ее братья. Мы всегда говорим друг другу, что делать, а что – нет.
– Так почему же она взбунтовалась, а не Закери, к примеру?
– Я не уверен, что мне нравится этот ряд вопросов, Деверилл. Мельбурн попросил тебя ограждать ее от неприятностей. Все остальное – это определенно не твое дело.
Мужская агрессия была такой реакцией, которую Валентин очень хорошо понимал, но даже, несмотря на то, что он внутренне приготовился к сражению, вместо этого он усмехнулся Шею и легко пожал плечами.
– Я просто подумал, что если я буду знать, против чего она устроила восстание, то я смогу догадаться о ее намерениях. Что означает, что мне не придется преследовать ее по всему чертовому городу.
Шей сделал еще один глоток портвейна, его плечи заметно опустились.
– Если бы у меня была хотя бы малейшая идея о том, что, по ее понятию, она желает. Тогда я мог бы сам предотвратить это. Но я не знаю. Я имею в виду, какой порядочный брат не будет интересоваться тем, с кем его сестра разговаривает или танцует? Мы не хотим, чтобы какой-то чертов охотник за приданым женился на ней, а затем выжал из нас все соки, разве не так?
– Так вот в чем ваше беспокойство? Ее знакомства с неподходящими мужчинами, которые могут причинить вам неудобства?
– Я бы не стал употреблять такие слова, – проворчал Шей, – но полагаю, что так.
Валентин размышлял о том, думал ли Мельбурн об этом же самом, и представляли ли вообще братья, что все это имело очень мало общего с мужчинами и с кем ей позволят танцевать. Не удивительно, что они были так расстроены ее восстанием. И неудивительно, что герцогу пришлось обратиться за подкреплением, хотя бы и в таком жалком виде, как маркиз Деверилл. Если Элинор не найдет то, что она ищет, в скором времени, то клан Гриффинов ожидают большие неприятности. А он будет как раз на передовой.
– Ух-хо, – пробормотал Шей. – Нелл смотрит в эту сторону. Я лучше пойду куда-нибудь еще; не хочу, чтобы она подумала, что мы сговариваемся или что-то в этом роде
– Нет, мы этого не хотим.
Когда Шарлемань зашагал прочь, Валентин снова обратил все свое внимание на Элинор, которая сейчас танцевала кадриль с Томасом Атертоном. Девушка улыбалась, когда поворачивалась, очевидно, получая удовольствие. Атертон был весьма очарователен, но Валентин сомневался, что она отправится с ним на прогулку в экипаже. Только не после Стивена Кобб-Хардинга.
Маркиз больше не собирался сегодня танцевать, так что с вздохом, который он отказался признать за вздох сожаления, он покинул бальный зал и направился вниз, чтобы вызвать свою карету. Весьма вероятно, что у него есть только двадцать четыре часа на то, чтобы найти пруд в Гайд-Парке, в котором молодая леди сможет поплавать без возможности быть обнаруженной.
Глава 13
Элинор скользнула между простыней своей мягкой, теплой постели и закрыла глаза, пока Хелен тушила свечу у ее изголовья и выходила из комнаты, тихо закрывая за собой дверь. Затем Элинор досчитала до ста, чтобы быть уверенной в том, что горничная уже спустилась вниз, и рядом с ее спальней никого нет.
– Сто, – прошептала она и отбросила простыни.
Торопливо подойдя к гардеробу, девушка выбрала простое платье и натянула его на ночную рубашку, затем босиком прошлепала к туалетному столику, чтобы расчесать волосы и собрать их в длинный волнистый хвост, который она свернула и закрепила на макушке.
– Туфли, – пробормотала Элинор, направляясь к встроенному шкафу. Она не может бежать к углу дома с босыми ногами. Господи! Никто не может быть настолько дерзким.
Скосив глаза, девушка смогла различить стрелки на часах, находящихся над камином. Две минуты первого. Она полчаса пыталась заставить своих братьев отвезти ее домой с ужина у Гарнсеев, но Закери был намерен выиграть, по крайней мере, одну игру в шарады. Черт бы побрал эти шарады. И вот теперь она опаздывает.
Девушка знала, что у маркиза Деверилла очень ограниченный запас терпения и, хотя, он, скорее всего, и раньше поджидал за углом молодых леди в своей карете, Элинор сомневалась, что маркиз когда-либо делал это с такой незначительной перспективой быть вознагражденным в будущем. Она не имела понятия, как долго он будет ждать до того, как решит уехать и поискать развлечений в другом месте, поэтому, почти не взглянув, сочетаются ли друг с другом ее мягкие туфельки, Элинор натянула их и поспешила к двери.
В последний момент она решила надеть шляпку; если кто-то увидит, как она забирается или выходит из кареты маркиза, то, по крайней мере, ее лицо окажется частично скрытым. В конце концов, она собирается только получить свой миг свободы, а не разрушить свою репутацию без возможности восстановления.
Завязав ленты шляпки, Элинор вспомнила, что на улице было довольно холодно, когда они возвращались от Гарнсеев, поэтому вытащила из гардероба шаль и набросила ее на плечи.
– Прекрати тянуть время, – прошипела она самой себе, и решительно зашагала к двери.
Положив пальцы на дверную ручку, девушка снова замерла, глубоко вдохнув. Вот он, тот момент, когда она должна решить, готова ли на самом деле пройти через это или нет. Если не углубляться, то намерение отправиться поплавать поздно ночью с близким другом, который будет стоять на страже, казалось незначительным делом. Однако когда Элинор приняла во внимание то, что ей уже был двадцать один год, и что она не плавала уже восемь лет, а этот близкий друг был печально известным повесой, которым, она кажется, немного увлеклась, то эта идея уже не казалась настолько блестящей, хотя и не стала менее привлекательной.
Открой дверь, Нелл, приказала она себе, и еще раз вдохнув, повернула ручку и вышла в коридор.