– Он используется для крещения, так что дно должно быть достаточно устойчивым. – Маркиз поставил фонарь на камень, затем снова выпрямился. – Я буду как раз за деревьями. Позови меня, когда будешь готова возвращаться.
– Спасибо тебе, Валентин.
Он пожал плечами, наблюдая, как она опустила на землю одеяло и начала вытаскивать шпильки из волос. Темные локоны каскадом упали на ее плечи, приласкав гладкие щеки и развеваясь на легком ветерке. Сглотнув, маркиз отвернулся.
– Получай удовольствие.
Иисусе. Он видел сотню женщин, распускающих волосы, и то, как невинно занималась своими волосами эта девушка, не должно было производить на него такого впечатления, от которого он стал твердым. А с учетом обязательств, как перед ней, так и перед ее братом, ему нужно немедленно увеличить расстояние между ними.
Зашагав прочь так быстро, что почти ударился головой о низко висящую ветку, Валентин остановился рядом с удобным пнем и уселся на него.
– Прекрати это, Деверилл, – пробормотал он себе под нос, потирая руками лицо. Итак, он пожелал ей получать удовольствие; это были не самые остроумные слова, которые маркиз когда-либо произносил, но по крайней мере, он смог уйти от нее до того, как она смогла бы заметить его натянувшиеся в паху брюки.
Позади себя Валентин мог различать тусклый, рассеянный свет фонаря, но отказывался более пристально вглядываться туда. Маркиз не был уверен, услышал ли он шуршание ее платья, когда оно тихо упало с ее плеч, или это просто был ветер, но Валентин определенно знал, что за звук он хотел услышать.
Он услышал плеск воды, когда она вошла в пруд. Решительно уставившись на молодую луну, Валентин отказывался представлять, как ее тонкая сорочка становится прозрачной и облегает нежные, влажные изгибы молодого тела. Все это было ради ее свободы, черт побери, а не ради того, какой привлекательной он ее находит. Он и так уже зашел слишком далеко, поцеловав ее, но он не сделает этой ошибки снова. Нет – даже если это убьет его.
Глава 14
Элинор задержала дыхание, когда холодная вода поднялась до ее бедер. Теплый полдень был бы более подходящим временем для такой экскурсии, но это вылилось бы в причину скандала, о которой Мельбурн упомянул в их соглашении. Она сделала еще один шаг вперед, слегка задохнувшись, когда вода поднялась еще выше. Ее сорочка цеплялась за ноги, заставляя девушку ощущать себя неуклюжей и тяжеловесной, а прикосновение холодной, влажной ткани к пока еще сухим частям тела снова заставило Элинор втянуть в себя воздух. Бросив взгляд через плечо в том направлении, где исчез Валентин, девушка сняла сорочку через голову и бросила ее на берег.
Затем девушка вздрогнула.
– Ох, прекрати это, – пробормотала она и осторожно опустилась на колени, позволив своей груди и шее погрузиться в воду.
Испытав потрясение от холода, она ненадолго застыла на месте. Когда ее тело немного привыкло к температуре воды, она признала, что все было не так плохо. Девушка вдохнула и полностью погрузилась в воду, поплыв к центру пруда. Ледяные жидкие пальцы приникли в густую гриву волос, покалывая и возбуждая кожу на ее голове.
Плыть сквозь темноту было сверхъестественным ощущением, так же, как и осознание того, что ее тело ощущалось совершенно по-иному, когда двигалось в воде, чем тогда, когда она была маленькой девочкой. Всплыв на поверхность, девушка улыбнулась и отбросила волосы с лица.
Завтра, когда Элинор спустится к завтраку, она будет знать, что плавала обнаженной в центре Лондона, и что сделала это просто потому, что хотела этого. Ее братья заявляли, что они будут сопровождать ее везде, куда она захочет пойти, но девушка очень сильно сомневалась, что они согласились бы на это меропрятие. Несомненно, если бы Мельбурн знал, что она сейчас делает, и кто охраняет ее, то он упал бы замертво на месте.
Здесь, в темноте, она могла признаться самой себе, что, по крайней мере, половина ее возбуждения происходила от осознания – маркиз Деверилл находится поблизости. Валентин Корбетт, знаменитый повеса – и ее удивительно верный друг. И хотя Элинор ценила его дружбу, с ее стороны было бы глупо отрицать, что она провела гораздо больше времени, думая о его поцелуях и размышляя, что может случиться, если она осмелится снова подразнить его.
Девушка плавала до тех пор, пока ее руки и ноги не начали уставать. Даже после этого ей не хотелось покидать водоем, но Элинор не могла оставаться здесь до тех пор, пока рассветет. Без сомнения, она никогда не сделает этого снова, и поэтому было трудно заканчивать этот момент ее свободы. Но все же девушка, наконец, подплыла к тому месту, где в первый раз вошла в воду. И застыла.
Пара глаз-бусинок, казавшихся красными в свете фонаря, смотрела на нее из-под подола ее платья. Вероятно, это белка, успокаивала себя девушка, делая еще один шаг по направлению к берегу и замахиваясь рукой. Белка или ежик.
– Кшш!
В ответ послышалось тихое рычание. Элинор взвизгнула, попятившись обратно в воду. Насколько она знала, ежики не умеют рычать. А будучи обнаженной, девушка не ощущала себя такой же храброй, какой могла бы быть в одежде.
Что-то ломилось сквозь кустарник по направлению к ней.
– Элинор?
Еще раз вскрикнув, девушка опустилась в воду как раз в том момент, когда Валентин появился из-за деревьев. Он поскользнулся, почти скатившись по покрытому грязью берегу в воду, но сумел остановиться.
– Что случилось? – спросил маркиз, его невозмутимый, любопытный взгляд был устремлен на воду, как раз в том месте, где скрывалась ее грудь.
– Там… что-то прячется под моим платьем.
Его губы изогнулись.
– Честно говоря, когда-то я встречался с девушкой, которая сообщила мне то же самое.
– Я говорю серьезно, Валентин! Оно зарычало на меня.
Он с сомнением изучил кучу ее одежды.
– Ты уверена?
– На меня никогда раньше не рычал муслин. Избавься от него, чтобы я могла выйти из воды.
Валентин огляделся вокруг, затем отложил в сторону свою отличную прогулочную трость, наклонился и поднял здоровенную палку. Но вместо того, чтобы отпугивать рычащего ежика, маркиз подцепил палкой бретельку ее сорочки и поднял влажную ткань в воздух.
– Ты голая, – объявил он.
Горячая волна пробежала по ее позвоночнику.
– И чувствую себя чрезвычайно уязвимой. Заставь его уйти, Деверилл.
Вздохнув, он отпустил ее сорочку и обратил свое внимание на большую кучу ткани.
– Кшш, – произнес он ради эксперимента, ткнув палкой в ее платье.
Длинное, темное существо выскочило из-под юбки и с рычанием бросилось на него. С проклятием Валентин попятился, размахивая палкой, как шпагой. Ласка ухватилась зубами за другой конец палки и потрясла ее. Маркиз бросил ласку вместе с палкой в кусты, пытаясь устоять на скользкой и влажной земле. Из-под его сапога выкатился камень, и он с проклятием упал в воду.
Деверилл вскочил на ноги, расплескав воду в воздух и на Элинор. Он промок снизу до груди, вода капала с фалд его прекрасного сюртука и с рукавов. После мгновения ошеломленного молчания, Элинор начала смеяться.
– Отлично, очень тебе благодарен, – пробормотал Валентин, оборачиваясь, чтобы взглянуть на нее.
– Мне так жаль, – задыхалась она, пытаясь контролировать свой смех. – Печально известный маркиз Деверилл падает в пруд для крещения. Удивительно, что вода не закипела!
Деверилл начал отвечать, но ласка снова выскочила из кустов. Она остановилась в нескольких шагах от берега, маркиз и зверек смотрели друг на друга. Потом, засопев, животное направилось обратно к деревьям, помахивая коротким хвостом.
– Я ему показал, – заявил Валентин, ударив ладонью по поверхности пруда.
– Знаешь, ты мог бы сказать мне, что тоже хочешь поплавать. Я бы пригласила тебя.
– Сейчас вы очень мило поете, моя птичка, но я слышал, как вы вопили минуту назад.
Элинор фыркнула.
– Под моей юбкой пряталась ласка!
– Да, но кто может ее винить в этом? – Раскачиваясь, маркиз снял сюртук и бросил его рядом с ее рубашкой.
Внезапно девушка вспомнила, что она совершенно обнажена, и только темнота и несколько дюймов воды скрывают ее тело от всего мира, пока она сидит на корточках на мелководье.
– Что ты делаешь?
Он остановился, и, склонив голову, посмотрел на нее.
– Собираюсь плавать. Ты сказала, что пригласила бы меня присоединиться к тебе.
Ее сердце пропустило один удар.
– Но я… на мне нет никакой одежды.
Деверилл вытащил рубашку из брюк и рывком сдернул ее через голову, бросив ее поверх сюртука.
– Я пытаюсь догнать тебя.
Она собиралась ответить, что ему вовсе не обязательно присоединяться к ней, но ее взгляд и ее сознание, кажется, не могли оторваться от вида его обнаженной, мускулистой груди и живота. О Боже.
– Но я… собиралась выйти, – запинаясь, проговорила Элинор, заставив свой взгляд вернуться к его лицу.
– Тогда делай это. Тебе нужна помощь?
– Валентин, я…
Он повернулся к ней лицом.
– Ты хочешь, чтобы я ушел? – тихо спросил он.
Она затаила дыхание.
– Нет.
Деверилл полностью погрузился в воду. Несколькими секундами позже из пруда на берег полетел высокий сапог. За ним последовал второй, а затем Валентин, фыркая, появился из воды.
– Проклятие. Мокрые сапоги. Я почти утонул.
– Тогда ты должен был отправиться на берег, чтобы снять их, – заметила девушка, потихоньку отступая туда, где вода была глубже, чтобы она смогла распрямиться во весь рост. Она сошла с ума, если позволит этому продолжаться – но в то же время непослушный голос в отдаленной части ее сознания твердил, что она будет безумной, если упустит этот момент.
– Да, я тоже так полагаю, – ответил маркиз, и комок его влажных брюк приземлился на камень рядом с его рубашкой, – но тогда я бы запачкал грязью свой зад.
Вдохнув, он снова ушел под воду, только взмах голой ступни позволял строить предположения о том, в каком направлении он поплыл. Резкий стрекот кузнечиков и тихий плеск воды о ее кожу показались абсурдно громкими в его отсутствие. Девушка дышала часто и глубоко, ее сердце громко стучало. Когда маркиз появился на поверхности в нескольких футах от нее, выжимая воду из своих темных волос, Элинор долго изучала его лицо, его легкую, веселую усмешку и его глаза, которые могли рассказать намного больше, чем он позволил бы себе произнести вслух.
– Валентин?
– Мне кажется, черепаха укусила меня за палец на ноге. Ты что-то хотела, моя дорогая?
– Ты поцелуешь меня снова? – спросила она, ее голос дрожал.
– Я предупреждал тебя о третьем поцелуе, и о том, что не надо дразнить меня, – тихо ответил он.
– Я знаю.
– Я обдумаю это, – произнес маркиз и снова нырнул.
Элинор ощущала себя балансирующей на краю чего-то, ожидая, прислушиваясь, желая, и потенциально раздосадованной, если он решил только поддразнить ее. Эта ночь принадлежала ей, ее единственная ночь. И она сделает это; она скажет ему о том, чего на самом деле хочет. Его.
Теплые губы коснулись ее плеча, и рука погладила ее влажные волосы, струящиеся по груди. Господи Боже, она даже не слышала, как он поднялся из воды. Элинор стояла неподвижно, пока его рот двигался по ее затылку, а теплое дыхание ласкало ее щеку.
– Валентин, – выдохнула девушка.
– Я обдумал это, – прошептал он позади нее, скользнув руками вниз по ее рукам, чтобы переплести свои пальцы с ее пальцами. – Но я дам тебе еще один шанс. Ты уверена, что это то приключение, которого ты хочешь?
Ей даже не нужно было думать над своим ответом.
– Да, это то приключение, которого я хочу. Только на эту ночь. – Девериллу нужно понять, что у нее нет намерения вступать с ним в связь. Это убьет ее брата и погубит ее будущее.
Очевидно также, что Элинор не могла ему сказать о том, что это условие предназначено больше для ее спокойствия, чем для него. Что она сделала эту оговорку для того, что если увидит маркиза завтра в компании другой женщины, то сможет сказать себе, что произошедшее было только частью их соглашения.
– Только на эту ночь, – повторил он, в его голосе был юмор. – Это именно то, что жаждет услышать джентльмен.
Все еще держа ее за руки, Деверилл потянул девушку назад. Элинор потеряла равновесие и прислонилась спиной к его груди, ее лицо было поднято вверх. Валентин наклонился, поцеловав ее сверху вниз. О Боже, она так мечтала о его губах, прикасающихся к ее губам, напряженных, горячих, настойчивых, умело нажимающих.
– Это твоя ночь, Элинор, – прошептал он, отпуская ее рот. – Что ты хочешь делать? Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Я не хочу, чтобы все шло по плану, – ответила девушка, запуская руку в его мокрые волосы и снова притягивая его лицо к своему.
Руки обвились вокруг ее талии, наполовину подняв Элинор из воды. Маркиз присел, погрузив их обоих под воду. Ощущения были исключительные; его горячий рот, горячая кожа, прикасающиеся к ее коже, и прохладная вода вокруг нее. Она всем телом прижалась к нему, тоже согнув колени. Их тела переплелись, и девушка могла ощущать его твердый член, упирающийся ей в живот, возбужденный и готовый – для нее.
Внезапно Элинор начала задыхаться и всплыла на поверхность. Маркиз поднялся из воды вслед за ней.
– Господи, я не хотел утопить тебя.
– Ты и не утопил. Деверилл – Валентин – я… я хочу видеть тебя.
– О. Тогда нам повезло, что у нас есть одеяло.
Маркиз не казался удивленным ее просьбой, следовательно, он делал это раньше с какой-то другой женщиной, возможно, в этом же самом пруду. Элинор нахмурилась, затем задохнулась, когда он подхватил ее на руки и снова захватил ее рот своим. Как он может быть таким пресыщенным, настолько привыкшим спать с женщинами, и в то же время таким… волнующим? Настолько полным страсти?
– Надеюсь, что эта чертова ласка ушла, – пробормотал он, пробираясь к берегу. Валентин освободил одну руку, чтобы схватить одеяло с камня, на который девушка его бросила, и расстелить его на голой земле.
О Небеса! Элинор совсем забыла об этом создании, хотя, учитывая, какой переполох оно учинило, она начала испытывать к зверюшке более теплые чувства.
– Возможно, мы должны были остаться в воде, – предположила девушка, бросив взгляд в сторону темного разросшегося кругом кустарника.
Маркиз усмехнулся, и этот звук эхом отозвался в ней.
– Проблема в том, моя дорогая, – ответил он, уложив ее на одеяло и устраиваясь рядом с ней, опираясь на один локоть, – что я также хотел бы видеть тебя.
– Но ты же видел обнаженных женщин и раньше. – Ее до этого теплые щеки запылали. – И ты видел меня полуголой раньше.
– Да, видел. Однако каждая женщина отличается от другой. И хотя, я полагаю, по-джентльменски было бы сказать, что я не пялился на тебя той ночью, я все-таки делал это. И с тех пор ты занимаешь большую часть моих мыслей, Элинор. И я попытаюсь воздать тебе должное в эту ночь. – Улыбаясь, он провел пальцами свободной руки по ее щеке, затем наклонился, чтобы снова поцеловать. Секундой позже его пальцы стали ласкать ее груди. Нежные и неторопливые, они заставляли предвкушать каждое прикосновение затаив дыхание, они кружили по ее груди, незаметно продвигаясь все ближе и ближе, до тех пор, пока кончики не потерлись о ее соски.
Девушка задохнулась, выгнув спину. Ее соски затвердели от его легкой ласки. Когда это произошло, его прикосновение стало более настойчивым, он переходил с одной груди на другую, перекатывая бугорки между большим и указательным пальцем.
– Валентин! – прохрипела Элинор, ее голова откинулась назад.
Он переместился и теперь нависал над ней, украв еще один поцелуй, затем медленно опустился вниз, а его губы и язык оставили горячий, возбуждающий след вдоль ее горла, по плечам, а затем последовали за пальцами, к ее грудям. Элинор извивалась под ним, каждое прикосновение и каждое ощущение заставляло ее высоко взлетать от восторга.
Мышцы девушки превратились в воду. Мыслить логически стало невозможно; каждая частичка ее мозга сосредоточилась на запоминании ощущений и запаха. Белый туман окутывал ее, но Элинор боролась с ним. Эта ночь принадлежала ей, и ничто не должно было пройти незамеченным мимо нее.
– Подожди, – прохрипела она, запустив пальцы в его влажные волосы и поднимая его лицо вверх.
К ее удивлению, он немного выпрямился.
– Что?
– Ты не мог бы принести фонарь поближе? – прошептала она.
Он кивнул, сжав губы. Что-то изменилось, раз Валентин Корбетт не сумел остроумно ответить на вопрос. Он встал и босиком проделал путь через разбросанные ветки и грязь к камню, на котором оставил фонарь. Внезапно осознав, как она должна выглядеть, валяясь растрепанной и задыхающейся на смятом одеяле. Элинор села, наблюдая за его возвращением.
Его влажная кожа отливала золотом в свете фонаря, его возбужденное мужское достоинство казалось огромным в темной развилке его бедер. Валентин хотел ее. И каким-то невозмутимым образом он демонстрировал это, поставив фонарь на землю и встав на колени рядом с ней, притянув девушку к себе, напрягшуюся и едва дышавшую. Подняв глаза к его лицу, Элинор протянула руку, чтобы обвить пальцы вокруг его члена.
Маркиз закрыл глаза и запрокинул голову. На ощупь его член был твердым и теплым, и девушка осторожно провела пальцами по всей его длине. Его глаза распахнулись.
– Иисусе. Ты уверена, что никогда не делала этого раньше?
– Это приятно?
Медленная улыбка появилась на его губах. Наклонившись над ней, Валентин провел рукой вниз по вздрагивающему животу. Заглянув девушке в глаза, он в тот же самый момент просунул палец между ее бедрами.
– А это приятно?
Элинор даже не смогла ответить. Вместо этого она издала подтверждающий вздох, выпустив его член, и упала обратно на одеяло, пока он еще шире раздвинул ее бедра и запустил палец внутрь ее тела. Его рот вернулся к налившейся груди, затем медленно пропутешествовал вниз по ее торсу. Маркиз переместился, чтобы стать на колени между ее бедер, наклонился, и его рот присоединился к пальцам. Девушка возмутилась, когда его язык проник в ее тело.
– Валентин, – прохрипела она, ухватившись пальцами за его плечи, пока он продолжал свою сладкую пытку. Он не уступил ее просьбе; но его руки и рот продолжали двигаться вниз, скользнув по ее ногам, по внутренней стороне ее бедер, а затем снова вверх по ее животу. Деверилл еще раз задержался на ее грудях, в этот раз, используя свои ладони, чтобы ласкать и сжимать упругие полушария, в то время как он снова завладел ее ртом в раскаленном и переплетающем языки поцелуе.
Она сейчас умрет. Никто не сможет испытать этот жар, это сосредоточение страсти и внимания, и просто не скончаться от этого. Но Элинор не могла не желать этого, желать еще большего от него – а затем еще большего. Она была уверена в этом. Некое знание, острое возбуждение и желание кружились вокруг нее в сводящем с ума тумане жара, удивления и страсти.