Эдит сдернула покрывало с кровати и легла на спину, закинув руки за голову. Ее груди приподнялись, живот стал ровным, как чаша.
- Ты невероятно красива, - сказал он, зная, что она ждет его слов.
Приподнявшись на локте, она попыталась поймать его взгляд. Он отвел глаза, быстро разделся, лег рядом. Она притянула его к себе, он почувствовал ее губы на своих губах, ее смелые руки ласкали его. Артур закрыл глаза, отдаваясь на волю ощущений. Его мысли куда-то улетели, уступив место чувствам. Несколько раз он был на грани взрыва, но Эдит оказалась опытной любовницей - останавливаясь, она давала ему передышку. Короткий отдых без слов, без движения, и снова он чувствовал прикосновение ее легких пальцев, влажных губ, шершавость языка… Наконец Эдит с легким стоном легла на живот и затихла. Артур осторожно окунул пальцы в ее лоно - оно жило само по себе - влажное, горячее, дышащее. Эдит приподняла таз, раздвинула ноги, и он вошел в нее, глубоко, словно провалился в кратер потухшего, но еще горячего вулкана. Опершись на локти, Артур задвигался. Каждое его движение приносило ему неимоверное наслаждение - он растворился в вечности, где нет времени, только равномерное покачивание тел, только все нарастающее, вот-вот готовящееся к взрыву чувственное удовольствие. Наконец Эдит протяжно закричала, и он, с глухим стоном выскользнув из нее, спустил весь свой заряд на ее бедро и упал с ней рядом. Мрак затянул его сознание.
10
Поздно ночью он проснулся от ощущения тяжести, сдавившей грудь. Эдит спала. Ее размеренное, еле уловимое дыхание, ее рассыпавшиеся по подушке темные волосы, ее раскинутые в стороны руки - все показалось ему чуждым. Стараясь не шуметь, Артур наскоро оделся и ушел к себе в номер.
За окном было темно, но он скорее почувствовал, чем услышал шуршание падающего снега. Открыв окно, он вытянул руку. Снежинка упала в его ладонь и тут же растаяла, оставив после себя еле заметный мокрый след. Вот так и эта встреча, подумал он. Пройдет немного времени, и не останется никаких воспоминаний. Артур машинально вытер ладонь о рубашку и, сунув руку в карман, вытащил пачку сигарет, закурил. Вкус табака показался ему отвратительным. Он выкинул сигарету и замахал руками, выгоняя сигаретный дым. Оставив окно открытым, он разделся, лег в кровать, но сон не приходил. Им овладело ощущение, что в номере он не один. Он зажег свет, огляделся.
Портьеры колыхались от проникающего в неплотно прикрытое окно ветерка. Не поднимаясь с кровати, Артур потянулся за пультом. На экране появились потные парни, с самозабвением колошматившие друг друга. После недолгой схватки один остался лежать в пыли, второй - в расстегнутой рубашке, вразвалку пошел по пустынной дороге. Полы его рубашки метались, как крылья раненой птицы. Оседлав мотоцикл, девушка в черном кожаном комбинезоне нагнала его. Взметнув пыль, мотоцикл встал, упакованная в кожу наездница соскочила с седла и бросилась победителю на шею. Обхватив ее за плечи, он лицом окунулся в ее мечущиеся под ветром русые волосы. Секунда - и отброшенная одним движением его мощных рук байкерша падает на обочину дороги, разбивая голову в кровь.
Вздрогнув, Артур нажал на кнопку пульта. Он устал от ненужной жестокости, не мог видеть, как от боли сужаются зрачки помутневших серо-голубых глаз…
Реклама шампуня уступила место ток-шоу.
- Много женщин - все равно что ни одной, - доверительно сказала ему с экрана немолодая женщина в легкомысленной шляпке с бантом.
- А много - это сколько? Две? Десять? Сотня? - вступил в разговор мужчина, похожий на профессионального вора - с незапоминающимся лицом и неприятной улыбкой. - Вот у меня, допустим, было… - Он начал загибать пальцы.
Артур поймал себя на том, что вторит его движениям, и в досаде тут же перескочил на другой канал, где порхали экзотические пернатые.
Удовлетворенный, он отбросил пульт. Яркохвостая птичка скосила на него глаз-пуговку. Ягодно-красный хохолок, глаза немного навыкате… Сентиментальная мелодия вновь возвратила его в прошлое.
Кого-то напоминает ему эта пестрая пташка?.. Ах да, Надин… Круглые, почти черные глаза, торчащие перьями во все стороны огненно-рыжие волосы.
С Надин он познакомился, как только ушла Маргарет. Семнадцатилетняя беззаботная "птичка", которая легко впорхнула в его жизнь и так же легко выпорхнула, не оставив о себе почти никаких воспоминаний, кроме того, что ярко красила волосы, любила пепси, и ее розовая, нежная кожа покрылась сыпью, когда он угостил ее киви.
После Надин он стал встречаться с Син Чун - смуглой восточной красавицей, приехавшей из Гонконга. После недельного знакомства и того единственного полового акта, когда он, не разобравшись, второпях лишил ее девственности, она объявила, что он должен на ней жениться. Артур предложил ей компенсацию. Син Чун долго торговалась, но в конце концов согласилась. Пришлось ему оплатить ей учебу в университете.
После Син Чун он еще долго довольствовался "девочками на вечер", пока не появилась Джудит с ее поэтическими "улетами", дегустацией марихуаны и экстази. И, наконец, Джудит сменила восторженная глупышка Кэтрин…
Маргарет писала, что любовь начинается там, где заканчивается сравнение. Нет, он не может согласиться - только узнав множество женщин, он понял, насколько Маргарет уникальна.
Артур снова взглянул на экран. Порхающих птичек сменило скучное лицо европейского политика. Артур отключил телевизор.
Как только темнота вновь окружила его, Артур скорее почувствовал, чем увидел, как какая-то тень отделилась от окна. И снова ему показалось, что он в номере не один.
Он судорожно нажал на кнопку. Загорелась лампочка бра. Испуганным взглядом он обшарил комнату. Никого, только все тот же стол, стул, кресло, за колышущимися портьерами - ночное окно. Он закрыл фрамугу. Сквозняк перестал теребить тяжелую ткань портьеры, и тени застыли в углах комнаты.
Артур разделся и, выключив свет, упал спиной на кровать. Но покой так и не приходил к нему. Уставившись в темноту, он прислушался к гулкому биению сердца. С ним творилось нечто странное, не поддающееся рациональному объяснению. Ему нестерпимо захотелось, чтобы рядом с ним оказалась Маргарет. Чтобы он слышал ее дыхание, чтобы ее рука касалась его бедра, чтобы ее золотисто-русые волосы разметало по подушке.
Он повернул голову… Белизна наволочки - как выпавший снег. Он смежил веки, и ему почудилось легкое шевеление. Не открывая глаз, он представил, как Маргарет поворачивается на правый бок, складывает ладошки лодочкой, кладет под щеку. Шумный выдох и - как у ребенка ритмичное, мерное посапывание…
Маргарет, снова Маргарет! У Артура возникло ощущение, что он только и делает, что прокручивает воспоминания, как видеофильм на ускоренном просмотре, все лишнее, ненужное - мимо, но как только появляется Маргарет - стоп! Он хочет насладиться каждым ее движением, каждым вздохом. Только теперь, лежа один в своем номере, он понял, насколько все остальные его любовницы были случайными. Только Маргарет была его единственной женщиной, с которой он хотел быть рядом. Спать бок о бок, поедать завтраки-ужины, сидеть рядом, разговаривать. Только для нее он хотел бы купить дом из красного кирпича, и обязательно чтобы с большим газоном, садом с цветами, с песочницей и качелями. Их дочка с длинными, как у Маргарет, ресницами качалась бы на качелях, а мальчуган, похожий на него, самозабвенно ползал бы на коленях, сооружая из песка башни, выкапывая совком рвы, перекидывая через эти рвы мосты из дощечек. И он обязательно купил бы ему игрушечную краснобокую машинку, о которой когда-то сам мечтал в детстве.
Под ладонями, под коленками - сыпучий песок. В руке - спортивная игрушечная машинка. С ревом автомобиль преодолевает препятствие из груды камней, со свистом скатывается вниз. Бамц! Брызги во все стороны, машина попадает в лужу. Рука шарит по мягкому дну. Вот она! Целая и невредимая мини-модель "бентли" появляется на свет. Ее гладкие бока ярко блестят на солнце. Щурясь от бьющего в глаза солнца, он поднимает лицо, и его щека встречается с мягкими, влажными губами. Сначала легкие, как лепестки, губы прикасаются к ямочке на его щеке, затем - к кончику носа и наконец подбираются к его прикушенным от усердия губам. Он обхватывает тонкую, немного влажную шею своими руками и взмывает вверх.
- Ма… - шепчет он. И, уже проснувшись, заканчивает: - Маргарет. Моя любимая.
11
Все дни на отдыхе были похожи один на другой - завтраки-обеды, катание на лыжах, трусца по беговой дорожке, плавание в бассейне.
Он еще раз встретился с Эдит. Зачем? Он и сам не знал. Может, хотел убедиться в правильности своих ощущений? Или пожалел брюнетку, грустную и растерянную от одиночества? Но после ее самозабвенных ласк на Артура снова налетала такая тоска, что он тут же поспешил скрыться в своей, как он называл свой номер, "одиночке". Эдит не была Маргарет, и только в том была ее вина. Особенно остро Артур это осознавал, когда Эдит начинала говорить - ее голос, низкий, ровный, нес какие-то чуждые, холодные интонации.
Правда, разговаривали они мало, чаще всего, как мячами, перебрасываясь репликами.
- Эдит, тебе хорошо?
- Очень.
- Хочешь вина?
- Лучше воды.
- Осторожно! Ну вот, пролила.
- Я буду плавать по озеру.
- Далеко не уплывай.
- SOS! Спасите наши души!
- Иду на помощь.
- Скорей сюда! Да. Да…
- Ты не устала?
- Меня нет.
- Ты здесь.
- Я летаю.
- Возьми меня с собой.
- Сначала поцелуй.
- Вот сюда?
- Нет, выше.
- А если здесь?
- О, это мощный реактор.
- Я зажигаю.
- Ну вот опять. О! Боже! Скорей, я взорвусь!
- Я не могу. Извини.
- Не надо слов. Я не нуждаюсь ни в чьей жалости.
- Прости.
- Уходи.
- Большие девочки не плачут.
- Обними меня, и я перестану.
- Что с тобой?
- Дай твою руку. Спасибо.
- Не за что.
- Мне так хорошо с тобой.
- Да-да.
- Артур, ты где? Ты будто отсутствуешь? Ау-ау. Возвращайся.
- Мм. Что? О чем ты спросила?
- Ты заснул.
- Нет, совсем нет… Пожалуй, я пойду.
- Останься.
- Не могу, прости.
- Дай мне выпить.
- Воды?
- Лучше вина…
И после второго свидания Артур так же мало знал об Эдит, как и в самом начале знакомства. И даже был тому рад - она сотрется из его памяти, как только он найдет свою жену. У него начнется настоящая жизнь. Без притворства, без лишних связей. Слишком много черновиков он исписал, надо приниматься за чистовик.
Артур позвонил детективу, которому дал поручение найти жену. Детектив сообщил ему, что узнал адрес, где сейчас живет Маргарет, но согласился передать информацию только при личной встрече. Артур купил билет на самолет. Ближайший рейс оказался ранним утром следующего дня.
Эдит нашла его пакующим вещи.
- Уезжаешь? - спросила она с обидой. - Хотел сбежать, так и не попрощавшись?
- Что ты говоришь такое?! - возмутился Артур, хотя Эдит верно угадала его намерения. - Я хотел пригласить тебя на ужин в одно уютное местечко. Ты как, не против? - сказал он, радуясь, что совместный ужин будет его прощальным подарком Эдит.
- Не возражаю, - согласилась она, с подозрением глядя на него. - Ты какой-то сегодня не такой. Что-то случилось?
- Ты не против мексиканской кухни? - поинтересовался он, проигнорировав ее вопрос.
- Текила и паштет из гюрзы?
- Может, нам повезет, и мы отведаем крокодильего мяса, зажаренного на углях, - подхватил ее шутку Артур.
Они вышли из такси. Эдит взяла его под руку, будто опасаясь, что он сбежит. Пройдя по ровному тротуару метров пятьдесят, они вышли к небольшой таверне. Гирлянды из мелких перемигивающихся лампочек украшали фронтон. Звякнул входной колокольчик. Они очутились в крошечном кафе: пять столиков с накрахмаленными до жесткости скатертями, деревянные стулья с мягкими, обитыми темно-зеленым велюром сиденьями. В углу раскинула свои листья-опахала монстера. Ее стебель, поддерживаемый бечевкой, стремился к потолку. В нишах в прямоугольных керамических горшках щетинились колючками семейки кактусов.
Эдит потянула Артура в угол под монстерой. Усевшись за столик, они стали изучать меню и карту вин. Оказалось, что кухня вполне традиционная, зато винам мог позавидовать самый престижный ресторан.
- Будешь шампанское, мерло или пино? - спросил он, водя пальцем по строчкам меню.
- Пино? Я слышала, это редкий сорт винограда, мало кто берется его выращивать. Слишком прихотлив.
- Как ты. - Он оторвал взгляд от страницы карты вин. - Ты похожа на изысканный сорт винограда. Такая же пьянящая.
Она сначала улыбнулась, потом рассмеялась.
- Говоришь красиво, но отчего-то я тебе не верю. Надо бы тебе записаться на курсы актерского мастерства.
- Может, расскажешь о своих путешествиях? Подозреваю, ты много колесила по свету, - нашелся он после небольшой паузы.
Было бы неплохо, если бы Эдит разговорилась, а он просто бы спокойно делал вид, что это ему интересно.
Она с недоверием посмотрела на него, затем опустила голову и на какое-то время задумалась, будто вспоминая. Наконец начала рассказывать. Голос ее потеплел, лицо приобрело задумчивое выражение.
- Я помню, как однажды родители взяли меня с собой в круиз по Средиземноморью. Папа тогда закончил какое-то большое дело. Вода как зеркало… Запах свежести и чего-то необычного, наверное, нагретых солнцем рифов, водорослей… Было так жарко, что, казалось, плавилось солнце, а море - будто купаешься прямо в облаках. Или в воздушных сливках. Или… Нет, не могу найти верных сравнений. - Она на секунду прикрыла глаза. - Давай-ка лучше выпьем шампанское, - добавила она снова ставшим плоским, невыразительным голосом.
Полнотелый официант в темных клетчатых брюках и белой рубашке принес ведерко, откуда серебром фольги сверкало горлышко бутылки, разлил шампанское по фужерам. Эдит следила за движением его рук и, как только он отошел, приподняла фужер.
- За прекрасно проведенное время, - сказала она, и ее зеленые глаза ярко блеснули.
- За тебя.
Они чокнулись и, глядя друг другу в глаза, выпили. Артура немного пугал ее пронзительный взгляд, и он с облегчением вздохнул при виде официанта.
На плоских белых тарелках им принесли осетрину, тарталетки с морепродуктами, тонко нарезанные сыры, овощи, бифштекс. Эдит наколола венчик брокколи на вилку, слегка приоткрыв губы, опустила в рот.
- Эти несколько дней я никогда не забуду, - сказала она, кладя опустевшую вилку на тарелку.
- Память - странная штука, - отрезая кусок сочащегося соком мяса, сказал он. - Не знаешь, что сохранит, а что сотрется.
Наступила пауза, показавшаяся им естественной. Они ели молча, глядя в свои тарелки, как послушные маленькие дети или старики, для которых еда - некое таинство.
Наконец Артур положил на опустевшую тарелку нож и вилку, разлил по фужерам шампанское.
- Мне с тобой было хорошо, - сказал он, глядя на жемчужную нить пузырьков, поднимавшуюся со дна. - Ты даже не знаешь, как я тебе благодарен. Я многое что понял.
Он перевел взгляд на Эдит. Ее глаза сияли ярко, но лицо было серьезным.
- И что? Ты что-то хочешь мне сказать?
- Жаль, мы так мало были вместе, - выдавил он и сам удивился, как равнодушно прозвучал его голос. Он подлил ей еще шампанского.
- Два замечательных вечера - это немало. - Запрокинув голову, Эдит выпила до дна. - Жаль, конечно, ты не оставался на ночь, - тихо добавила она.
- Я привык спать один. - Его голос прозвучал слишком резко. - И, мне кажется, женщины не любят себя по утрам, - добавил он уже гораздо мягче.
- Смотря каким взглядом встречает ее мужчина. Утро обнажает притворство.
- Я не притворялся.
- А мне казалось, что, когда ты был со мной, все равно будто отсутствовал.
- Почему ты так думаешь? - выдавил он, пряча взгляд.
- Ты закрывал глаза. Обычно мужчины любят смотреть на женщину в любви. Ты хотел бы, чтобы рядом была не я. Так? Я угадала?
- Нет. Совсем нет. - Он схватился за бутылку. - Давай еще выпьем.
Она только на секунду опустила ресницы. Он разлил по фужерам оставшееся шампанское и, не переводя дух, выпил. Этот последний глоток показался ему особенным: чистый, изысканный вкус, ощущение холода на зубах… Он посмотрел на Эдит. Гирлянда из резных темных листьев монстеры подчеркивала сверкающую бликами зелень ее глаз. Эдит с ее тонкой кожей, ровной дугой бровей и впалыми щеками показалась ему совсем чужой.
- Я тебе нравлюсь? - спросила она. - Только правду.
- Ты очаровательная женщина, - выпалил он шаблонную, ничего не значащую фразу.
Она накрыла своей ладонью его ладонь. Пальцы ее были холодными. Она повела головой из стороны в сторону.
- Не-е-т, - задумчиво сказала она. - Не надо дежурных слов. Пожалуйста, скажи, как женщина, я тебя привлекаю? Я красивая, да? У меня есть вкус?
- Ну конечно, - поспешно сказал он, прикидывая, как бы побыстрее закончить разговор. - Ты прекрасно одеваешься. У тебя хорошие манеры. Сразу видно, что ты из хорошей семьи.
- Я очень надеялась, что я тебе понравлюсь. Леди Сэридан мне много чего хорошего рассказала про тебя.
- Леди Сэридан? Моя мать… О боже! Как я не подумал. - Он рассмеялся. - Она спит и видит, чтобы меня женить.
Эдит сверкнула взглядом из-под густо накрашенных ресниц.
- А ты, как маленький мальчик, все капризничаешь. Может, стоит прислушаться к мнению родителей? Неужели не хочется наконец остепениться и перестать прыгать из постели в постель? Неужели не надоело довольствоваться случайными связями?
- Не я был инициатором наших отношений, - напомнил он и тут же усовестился своей трусости. - Наверное, ты права, я совершил ошибку. Прости, если я обидел тебя.
На несколько мгновений она закрыла глаза. Ему показалось, что сейчас из-под тяжелых век выскользнут слезы, но ее ресницы, дрогнув, приподнялись - глаза были сухими и строгими.
- Хочешь, я расскажу о себе правду?
Он кивнул, хотя единственным его желанием было сейчас оказаться как можно дальше от этого места и этой так и не ставшей ему близкой женщины.
- Тебе что-то говорит фамилия Суэмберли?
- Для мистера Суэмберли мы приобрели серебряный крест и кубок шестнадцатого века.
- На аукционе Сотбис скоро будет представлен этот лот.
- Как? Мистер Суэмберли решил расстаться со своей коллекцией раритетов?
- Он - нет. Это моя инициатива. Ты не знал, что я его вдова? - спросила она с сомнением. - Неужели ты не узнал меня? Эдит Суэмберли? Мои фотографии не печатались разве что в сборниках по археологии.
- А я как раз интересуюсь археологией, - ответил он виноватым тоном.
Эдит покачала головой.
- Если бы ты знал, как это больно потерять человека, которого любил всем сердцем. Да что там сердцем… Всем своим существом. Я так была растеряна, испугана. Мы с мужем все время были вместе, и вдруг я осталась одна. - Она схватила его за руку. - Артур, спаси меня. Спаси мой бизнес, ты сможешь, я знаю. Ты хороший человек. Ты умный. Ты настоящий мужчина.
- Я не могу. Даже если бы хотел… - ответил он, отводя глаза.
- Ну почему, почему? Думаешь, мои дела совсем плохи? Я молода, сексуальна. Так?
- Ты очень хорошая.