– Загадками, которые вы бы легко разгадали, дай себе труд. Вы всегда знали ответ, но предпочитали его игнорировать. – Жан-Марк последовал за Жюльеттой. Он подсадил ее в экипаж рядом с Катрин. – Не сомневаюсь, что вы прекрасно обойдетесь без меня в Вазаро. – Жан-Марк слабо улыбнулся. – До свидания, Жюльетта.
– До свидания. – Взгляд девушки отчаянно цеплялся за Жан-Марка. – Я не имела в виду, что не могу без вас обойтись. Я только хотела сказать, что это ваша ответственность, а не моя – заботиться о Катрин. По-моему, вы должны…
– До свидания, Жюльетта, – повторил Жан-Марк, захлопывая дверцу экипажа и давая знак кучеру.
Жюльетта высунула голову из окна, и Жан-Марк с изумлением увидел, что слезы катятся по ее щекам. Это было совершенно не похоже на Жюльетту – так демонстрировать свои слабости.
– Вы меня никогда не слушаете. Я пытаюсь сказать вам…
Экипаж рывком рванулся с места, а Жан-Марк остался на тротуаре, глядя им вслед.
Все будет хорошо. Эчеле даст знать, как только они проедут пост. И все же Жан-Марку стало не по себе – ноющее чувство беспокойства и тревоги охватило его душу, когда он вспомнил лицо Жюльетты. Он неожиданно пожалел, что не поехал с ними.
Что за глупости! Его место не в Вазаро с Жюльеттой, а здесь, в Париже.
* * *
Спустились сумерки, когда Робер вошел в кабинет Жан-Марка и стал зажигать свечи.
– Только что прибыл курьер от месье Эчеле.
– Да?
– Экипаж миновал пост.
– Слава богу!
Робер согласно кивнул:
– Сказать Мари, что вы сейчас будете ужинать?
Жан-Марк снова взялся за перо.
– Я спущусь. Мне надо закончить кое-какую работу.
Робер остановился у двери.
– Я хотел спросить, что мне делать с картиной, месье?
Жан-Марк поднял голову.
– С картиной?
– Мадемуазель Жюльетта рисовала с меня портрет и оставила ее на мольберте в саду. Наверное, забыла.
– Да. – Жюльетта слишком дорожила своей работой, и для нее бросить незаконченную картину было совершенно необычно. Значит, что-то ее чрезвычайно расстроило, больше, чем предполагал Жан-Марк. – Поставьте в ее комнату.
– Да, месье. – Робер закрыл дверь.
В ее комнату? Жюльетта находилась в доме совсем немного времени. И тем не менее все, к чему она прикасалась, как бы вбирало ее индивидуальность, несло на себе неизгладимый отпечаток ее личности. Упрямая, непредсказуемая и своевольная, она каким-то образом умудрилась зацепить за сердце Жан-Марка больше, чем любая другая женщина. И теперь она катит в экипаже и уже далеко от него, от Парижа. А он сидит здесь, в опустевшем враз доме. Тишина. Вдруг он услышал, как открылась дверь.
– Я голодна. Скажите, пожалуйста, Мари, чтобы приготовила ужин.
Жан-Марк медленно поднял глаза от лежавшего перед ним документа.
В дверях его кабинета стояла Жюльетта, с вызовом глядя на него. Она сняла темно-зеленую шляпку и раскачивала ее на лентах. Жан-Марк молча смотрел на нее.
– Нечего сверкать на меня глазами. Я же сказала, что это вы должны были с ней поехать, но вы не послушались меня. А теперь у нее только Филипп, и вы знаете, как она к нему относится…
– Какого черта вы здесь делаете?
– Я собираюсь здесь жить.
Противоречивые чувства обуяли Жан-Марка: радость, что он снова видит ее; тревога, что здесь она ежеминутно подвергает себя опасности; беспокойство за Катрин – каково ей придется без подруги. Жан-Марк взял себя в руки.
– Вам надо вернуться в Вазаро.
– Я не могу поехать туда. Франсуа сказал, что я душу волю Катрин, я не согласилась с ним, но я… – Девушка замолчала. – Он прав.
– Вздор!
Пальцы Жюльетты сжимали и разжимали ленты шляпы.
– Я не была уверена, что смогу оставить ее, даже зная, что так надо. Думаете, мне было легко вернуться сюда? У меня никогда никого не было, кроме Катрин, и я не хотела ему верить.
– Я вижу, мне придется кое-что обсудить с Эчеле, – мрачно заявил Жан-Марк, кладя перо на подставку. – Полагаю, он привез вас назад от поста?
Жюльетта покачала головой.
– Франсуа не знает, что я не поехала с ними. Я велела экипажу остановиться на улице до поста. Я вышла и следила, пока они не пропустили Катрин, а потом пошла назад. Франсуа разговаривал с охранниками, а в экипаж он так и не заглянул.
– И как же вам удалось сюда добраться?
– Пешком. Я знала, вы рассердитесь, и хотела, чтобы экипаж был уже достаточно далеко. Вы ведь разозлились?
– Еще как.
– Стало быть, я была права, что…
– Вы не правы, – ледяным тоном перебил Жан-Марк. – Вы поступили неосмотрительно, глупо и легкомысленно. Какого дьявола тогда мы так старались не выпускать вас на парижские улицы! Что, если бы вас узнали…
– Я была осторожна. На мне была шляпка, и я шла, опустив голову. Я даже не спрашивала дорогу, когда заблудилась.
– Проклятие, да это чудо, что вас не схватили и не бросили в тюрьму! Вы хотя бы представляете себе, как теперь мы сможем вас вывезти из Парижа?
– Я не собираюсь пока уезжать. По крайней мере сию минуту. Вы думаете, я расстроила Катрин и прошла пешком через полгорода для того, чтобы смиренно последовать за ними в Вазаро?
– И каковы же ваши намерения? Жюльетта настороженно посмотрела на него.
– По-моему, нам лучше обсудить это после ужина.
– Нет, сейчас.
– Я голодна, – сказала девушка. – Я устала, и у меня болят ноги. Я собираюсь вымыться и поесть, а потом мы поговорим. – Она круто развернулась на каблуках. – Скажите Мари, чтобы приготовила ужин.
– Жюльетта, я подожду, пока вы соизволите поговорить со мной, но в этом доме вы приказываете мне в последний раз.
Щеки Жюльетты порозовели. Жан-Марк был поражен выражением отчаяния на ее лице.
11
– Теперь, надеюсь, мы можем поговорить? – спросил Жан-Марк безупречно вежливо, положив салфетку рядом с тарелкой и откинувшись на спинку стула.
Жюльетта неохотно отложила ложку.
– Вы плохо ели. Вы уверены, что не хотите еще лимонного десерта?
– Я хочу знать, почему вы не в экипаже? Три дня назад вы волновались за Катрин до беспамятства, а сегодня бросаете ее.
– Я ее не бросала. – Слова Жан-Марка задели Жюльетту. – Я уже ответила вам, почему ей какое-то время будет лучше обойтись без меня. Через несколько месяцев я приеду к ней в Вазаро и останусь до рождения ребенка.
– А что, если она поймет свое положение прежде, чем вы решите осчастливить Вазаро своим присутствием?
Жюльетту охватила паника, и с минуту она не могла вымолвить ни слова.
– Может, я ошибаюсь, и у нее не будет ребенка. У меня не было полной уверенности.
Жан-Марк молчал.
– Если и так, то ей придется справиться с этим. У нее есть Вазаро и Филипп. Сразу по приезде он пошлет за своей матерью. Нельзя же думать, что я останусь с ней вечно. Ей ведь придется посмотреть в глаза тому, что произошло, не так ли? Она сильнее, чем мы думаем. Видели бы вы, какая она сегодня утром была оживленная, когда Франсуа привез ее…
– Жюльетта! – прервал ее торопливый монолог голос Жан-Марка.
Лицо его расплывалось, и Жюльетта делала невероятное усилие, пытаясь справиться со слезами, застилавшими ей глаза.
Она прошептала:
– Я так боюсь, Жан-Марк. Что, если я ошиблась? Когда я сказала ей, что не еду, у Катрин был такой озадаченный вид. Я попыталась объяснить, но знаю, она не поняла.
– Мне и самому очень затруднительно все уяснить.
– Понимаете, я ведь считала, что она во мне нуждается.
– Так и есть.
– Разве? – Жюльетта покачала головой. – Поначалу да, но теперь я не могу остановиться и ограждаю ее от всего. Я слишком эгоистична.
– Эгоистичны?
– Мне ведь нравилось, что я для Катрин все. Мне было так приятно, что она нуждается во мне. – Жюльетта глубоко и судорожно вздохнула. – Я сегодня долго об этом думала и поняла, что Франсуа был прав: мое присутствие для нее вредно. Однако я не так легко расстаюсь с тем, что мне нужно. Я должна была разом обрубить все концы и отпустить Катрин одну. – Девушка сделала попытку улыбнуться. – Если я окажусь не права, Филипп тут же сообщит мне, и я найду способ сразу же к ней приехать.
– Могу ли я напомнить, что в буквальном смысле слова вы были здесь узницей почти шесть недель, прежде чем нам удалось что-то предпринять. Как же теперь вывезти вас из Парижа?
– Со мной не нужна и малая доля тех предосторожностей, какие понадобились для Катрин.
– Вот как? Как мог я забыть, что о вашем благополучии заботиться не приходится!
Жюльетта согласно кивнула.
– Так что, видите, мое присутствие здесь не так уж безрассудно, как вы думали. Я могу побыть здесь несколько месяцев, а когда Дюпре уедет из Парижа, Франсуа добудет мне бумаги…
– Нет.
– Но почему? Я же объяснила, почему для Катрин будет лучше, если я останусь здесь.
– Но не потрудились подумать обо мне. С какой стати мне укрывать врага революции? Каждую минуту, что вы проводите в моем доме, все, что я имею, находится в опасности. – Жан-Марк цинично усмехнулся. – И я сомневаюсь, что гильотина – это самый гуманный способ остаться без головы. По-моему, ей недостает некоего достоинства.
Жюльетте как-то не пришла на ум мысль о возможной опасности для Жан-Марка. А ее присутствие может стоить ему жизни. Это показалось ей невероятным.
– У вас много друзей в правительстве, не думаю, что это был бы для вас большой риск.
– Когда дом рушится, все разбегаются, чтобы не попасть под обломки. Однако никто не пытается подпереть его.
– Вы могли бы найти способ…
– Вам повезло, что вас еще не раскрыли. – Губы Жан-Марка сжались. – В особенности когда вы разгуливали по улицам Парижа средь бела дня.
– Я же сказала вам, почему пошла на этот риск.
– Я не считаю ваши доводы ни ясными, ни разумными. – Жан-Марк говорил жестко. – Проклятие, вы и слов-то таких не знаете!
– Я попытаюсь найти другое место, где жить. Может, Робера попросить…
– Нет! – Рука Жан-Марка стиснула ножку бокала. – Вы отправитесь в Вазаро, и как можно скорее.
Жюльетта встретилась через стол взглядом с Жан-Марком.
– Хорошо, признаю, что могу оказаться для вас опасной. Что можно сделать, чтобы риск того стоил? Жан-Марк смотрел на вино в своем бокале.
– Ничего.
– Должно же быть что-то, что вам нужно. Вы очень жадный.
– Благодарю вас.
– О, я одобряю этот грех. Все лучшие художники были жадными. Они брали от жизни и людей то, что хотели, и вкладывали в свою работу. И если учесть, сколько они дали взамен, то это самая возвышенная форма алчности.
Жан-Марк, казалось, был поражен.
– И моя жадность такая?
– Ну, может быть, не совсем возвышенная, но я никогда не слышала, чтобы вы кого-нибудь обманули, так что у вас хорошая, честная алчность.
Жан-Марк слабо улыбнулся:
– Что ж, поскольку у вас нет ничего для меня, вам просто придется уехать…
– Танцующий ветер. – Глаза Жюльетты загорелись от волнения, и она наклонилась вперед. – Ну, конечно. Вам нужен Танцующий ветер.
На лице Жан-Марка промелькнуло удивление.
– Но у вас его нет.
– Возможно, я могла бы придумать способ, как достать его для вас.
– Насколько мне помнится, вы говорили, что у Марии-Антуанетты есть право сохранить свое сокровище?
– Но в Тампле оно для нее бесполезно, так ведь? – Жюльетта быстро соображала. – Сколько вы готовы заплатить, чтобы вернуть Танцующий ветер? Я не помню, сколько вы предлагали королеве?
– Два миллиона ливров. Плюс заем, который дал королю.
– И вы не получили назад ничего из этого займа?
Жан-Марк пожал плечами.
– Я знал, что рискую.
– Два миллиона ливров. – Жюльетта кусала нижнюю губку. – Это большие деньги. А мне заплатите два миллиона ливров за Танцующий ветер?
Жан-Марк с минуту помолчал.
– Да.
Глаза Жюльетты устремились к его лицу.
– Вам он действительно нужен. Не только ваш отец хотел вернуть его семье. Вы тоже этого добиваетесь?
Жан-Марк пригубил вино.
– Не люблю, когда не получается по-моему.
– Нет, я думаю, здесь нечто большее.
– Если это и так, то какое у вас право настаивать и пытаться вытянуть из меня секрет? Могу я иметь право на тайну?
При свечах в его глазах плясали чертики, глаза зажглись циничным весельем, а его прекрасно очерченный рот кривила мефистофельская улыбка. И все же за всем этим Жюльетта чувствовала нечто…
Жан-Марк нетерпеливо повел плечами.
– Этот разговор бесполезен. Вы пытаетесь предложить мне то, чем не располагаете.
– Я потребую за него два миллиона ливров, – медленно произнесла Жюльетта. – И я хочу остаться в этом доме под вашей защитой так долго, как захочу. Это моя цена за Танцующий ветер. Вы заплатите?
Жан-Марк нахмурился.
– Вы ведете себя нелепо. Вы же не имеете ни малейшего представления, у кого статуэтка.
– Вы заплатите?
– Революционное правительство разыскивает Танцующий ветер с тех самых пор, как он исчез.
– Так вы заплатите?
– Да! – отрезал Жан-Марк.
– Значит, договорились, – с облегчением улыбнулась Жюльетта. – Теперь мне остается только добыть его для вас. Жан-Марк весело расхохотался.
– Проклятие, я ведь на какое-то мгновение принял за правду глупость!
– Не вижу ничего смешного в нашем уговоре.
– Это невозможно.
– Не вижу почему. – Жюльетта нахмурилась. – Хотя, признаюсь, я должна это обдумать.
– Уверен, что вы так и сделаете. Надеюсь, вы не будете возражать, если я сейчас же стану строить планы, как вас немедленно отправить в Вазаро?
– Но мне понадобится время, чтобы…
– У вас его нет. – Улыбка сошла с лица Жан-Марка. – Я не стану рисковать, держа вас в своем доме ни минуты больше, чем это необходимо. Вы отправитесь в Вазаро еще до конца недели.
– Всего неделю?
– Этого вполне достаточно. В конце концов, вы ведь сказали, что это не такая уж невыполнимая задача. – Жан-Марк беспечно улыбнулся и предложил Жюльетте бокал. – Выпьем за ваш успех?
Девушка отшатнулась.
– Я не люблю вино.
Жан-Марк наблюдал за ней.
– Даже за успех такого грандиозного дела? Всего глоток?
– Нет! – Жюльетта силилась овладеть голосом, заставить его звучать ровно. – Вы издеваетесь надо мной.
– Нет. – Жан-Марк поднес вино к губам. – Но, признаюсь, меня разбирает любопытство. Я обожаю головоломки, а вы, Жюльетта, одна из самых интригующих загадок.
– Я не особенно сложная. Я и в книгах не очень разбираюсь, не то что Катрин. – Жюльетта отодвинула стул и встала. – Это вы загадка.
Тонкое лицо Жан-Марка осветилось настолько чувственной улыбкой, что у Жюльетты перехватило дыхание.
– Тогда, возможно, стоит попытаться соединить наши сложности и создать счастливое целое.
Жюльетта зачарованно смотрела на него и вдруг почувствовала, что как-то странно заныли соски. Она остро ощущала гибкую силу его тела под элегантной одеждой, артистичность его длинных загорелых пальцев, игравших хрупкой ножкой хрустального бокала.
– Как? – Голос девушки дрожал от непонятного ей волнения.
– Обычным способом. Я не из тех, кто требует эксцентричного репертуара от… – Жан-Марк замолчал, увидев выражение ее лица. – А чего вы ожидали? – негромко спросил он. – Если бы у вас не было желания разгадать загадку, вы бы отправились в Вазаро. Вы знали, что ждет вас здесь со мной. – Он помедлил. – Разве нет?
Жюльетта не могла не признать, что он был прав.
– Вы хотите… вступить со мной в половые отношения?
– Грубо, но точно. – Жан-Марк откинулся на стуле. – Точнее, я хочу вступить с вами в связь уже очень-очень долгое время такими способами, о существовании которых вы наверняка и не подозреваете.
Сердце Жюльетты так колотилось в горле, что она едва могла дышать.
– Сознаюсь. Я не Катрин. При дворе я слышала и видела многое… – Жюльетта осеклась и судорожно сглотнула. – Почему? Я ведь совсем некрасивая.
– В таком случае почему я нахожу вас желанной? – Голос Жан-Марка зазвучал глуше. – Почему вы так меня возбуждаете, что того гляди панталоны вот-вот лопнут от вставшего при виде вас… – Он осекся, выразительно опустив глаза.
Глаза Жюльетты последовали за его взглядом. Дамасская скатерть не могла скрыть взбугрившиеся панталоны.
– Неужели так сильно?
Жан-Марк улыбнулся и оттолкнул стул.
– Подойдите и посмотрите, как он хочет войти в вас.
Жюльетта поспешно опустила взор на тарелку.
– Я не буду глядеть. У меня нет желания вступать в связь ни с одним мужчиной.
Улыбка Жан-Марка стала шире.
– Вот как? Сейчас посмотрим. – Он в три шага оказался около Жюльетты и поднял ее на ноги. Усевшись на ее место, он посадил Жюльетту себе на колени.
– Не хотите смотреть, так почувствуйте. – Жюльетта замерла, потрясенная. Даже сквозь множество слоев разделявшей их одежды она чувствовала, как бьется в ее промежность его твердая нежная плоть, пытаясь прорвать преграды юбок. Жюльетте хотелось вдавить его в себя. Она поерзала, испытывая жгучую боль желания. Сладкая истома охватила девушку. Матерь Божья, как же хорошо! Туман сладострастия окутал ее, заныл требовательно низ живота. Отдаваясь блаженным ощущениям, Жюльетта нашла силы прошептать:
– Это глупо.
– Бесконечно. – Жан-Марк расстегнул ворот ее платья, обнажил шею. – А мы ведь только начали. – Он наклонил голову, и его язык нежно лизнул жилку, бешено колотившуюся во впадинке ее горла.
Жюльетта задохнулась, и Жан-Марк поднял голову.
– Вам это нравится? Сейчас я освобожу вашу грудь.
– Зачем вы это делаете? – Жюльетта поправила корсаж.
Жан-Марк посмотрел на девушку.
– Вот что получается, когда мы вместе. Это то, что мне страстно хотелось делать с вами еще пять лет назад в гостинице… – Его руки стиснули бедра Жюльетты, сжимая и раздвигая их, что бросало Жюльетту в дрожь. Он крепко прижал их к своему телу. – Я предупреждал вас. Если вы позволите, я зацелую, заласкаю языком все ваши интимные уголки, я буду вас… так сильно и крепко, пока у вас не останется ничего, что можно отдать. Такой уж я есть. – Он вжал ее бедра в свои колени, ствол его вздымался навстречу, тыкался в ее юбки, пульсировал, твердый, живой. Он рвался в ее готовое принять его лоно, а глаза его хозяина бесовски горели. Тело Жюльетты отяжелело, груди налились, соски затвердели. – Позвольте освободить мне из плена корсажа ваши грудки. Они ведь хотят меня, правда? Взгляните, им тесно, соски ждут моих губ…
– Вы не должны так говорить.
Жан-Марк только хрипло рассмеялся.
– Я же не просила вас показать, как топорщится в панталонах ваш… – Жюльетта осеклась, и щеки ее еще больше раскраснелись. – Просто я хочу сказать…
– Что вам приятно сидеть у меня на коленях. – Глаза Жан-Марка сверкали, а его зубы сомкнулись на мочке ее левого уха, нежно ее покусывая. – И вам нет нужды говорить. Я в вашем распоряжении в любое время.
Жюльетта ощутила трепещущий кончик его языка в своем ухе. Горячая волна желания пробежала по ее затылку, по спине, ее ягодицы непроизвольно сжались и расслабились.