Морган осознала, что прикасается к нему, в тот самый момент, когда Нейт резко отдернул руку. Он грубо произнес:
– Нас здесь не будет на Рождество. Эйс нет смысла ввязываться в это. Мы поедем в Диснейленд.
Это звучало так, словно было давно запланировано, хотя на самом деле Нейт выдумал эту поездку только что, чтобы хоть как-нибудь противостоять Морган.
– Вы знаете, – мягко сказала она, немного подумав, – этот город страдает от экономического упадка. В прошлом году шоу "Рождественское чудо" в Маунтейн-Ридж, в штате Вермонт, принесло городу огромные деньги. И рекламу. Теперь, чтобы увидеть великолепные зимние пейзажи, туда съезжаются толпы людей.
– И какое отношение это имеет ко мне? К Эйс?
– То же самое может произойти в Кентер бери.
– И что? – спросил он.
– Мне кажется, – мягко продолжила она, смущенная, но не напуганная демонстрацией дурного настроения, – что люди нуждаются в мечте. И в Рождество – особенно. Им нужно верить, что все будет хорошо.
– Да неужели?
Неужели она действительно в это верит? Откуда ей знать, что нужно людям? И ему самому.
Огонь разгорелся. Но Нейт все же взял мехи и раздул пламя сильнее, стараясь, однако, не заглушать голос Морган.
– Эйс нуждается в вере, – тихо продолжала она. – Ей тоже нужно знать, что все будет хорошо. И почему-то я не думаю, что этому способствует поездка в Диснейленд, какой бы веселой она ни получилась.
Нейт отложил мехи. Все зашло слишком далеко. Он повернулся, сложив руки на груди:
– Это звучит так же занудно, как и ваши записки. Да откуда вам знать, что нужно людям? Вы, такая умная, да у вас еще молоко на губах не обсохло!
Морган вспыхнула от гнева. Наконец-то он своего добился. Сейчас она уйдет, хлопнет дверью и, если повезет – никогда не вернется. Впрочем, вряд ли это будет совсем так приятно, как ему представлялось.
– Почему-то, – начала Морган, которая, вместо того чтобы исчезнуть, тоже упрямо скрестила руки на груди, – хоть вы и пережили трагедию, Нейт, я не думаю, что вы стали абсолютно глухи к нуждам тех, кто вас окружает. И к их надеждам.
Нейт открыл рот.
А потом закрыл.
И как разговор о проклятом разрешении превратился в это? В прием у психоаналитика?
Как он вызвал в нем желание стать лучше? И не только ради дочери.
Нет, если бы только ради Эйс, все было бы намного проще.
– Я подумаю об этом, – ответил Нейт.
Эта фраза использовалась всеми как вежливая форма отказа. На самом деле она означала: "Нет, и я даже не собираюсь думать об этом".
Однако в этот раз он так просто не отдела ется.
– Для Эйс это шоу очень много значит, – заметила Морган. – Я уже объявила классу, что мы либо все будем участвовать в празднике, либо никто.
– Совсем не похоже на шантаж, – отметил он, отворачиваясь и беря в руки щипцы и раскаленный докрасна железный прут. – Вы хотите сказать, что рождественское счастье детей зависит от меня?
Он бросил взгляд на Морган, и она серьезно кивнула, игнорируя его скептический тон.
– Да уж, большая ответственность, – ответил он, намеренно стараясь говорить как можно циничнее. – Я не тот человек, которому следует доверять в таких делах, мисс Мак-Гир.
Морган долго смотрела на Нейта, а он уже начал работать с железным прутом. Когда он снова взглянул на нее, вопросительно приподняв брови, она коротко кивнула, словно знала о нем то, о чем он сам и не подозревал.
– Я так не думаю, – просто сказала она. – Думаю, вы просто хотите казаться таким.
Мисс Всезнайка вытащила разрешение из кармана розовой куртки, положила на рабочий стол, бережно разгладила его и ушла, оставив Нейта размышлять обо всем произошедшем.
Некоторое время спустя в доме, готовя ужин – хот-доги и салат, – он обратился к Эйс так, словно ему пришла в голову отличная идея:
– Эйс, как смотришь на поездку в Диснейленд на Рождество?
По правде говоря, он ожидал такого же взрыва счастья, как тот, который сопровождал поездку в торговый центр с Морган Мак-Гир. Однако вместо этого в кухне повисла тишина.
Потыкав вилкой в замороженный хот-дог, словно от этого он станет съедобнее, Нейт повернулся к дочери.
Эйс заправляла свой, уже разогретый хот-дог кетчупом и горчицей и вовсе не выглядела радостной. Сегодня на ней была новая красная юбка с белыми помпонами. Она выглядела прекрасно. Нейт надеялся, что мальчишки не начнут бегать за ней. Нет, пожалуй, еще рано об этом волноваться.
– Диснейленд? – повторил он, надеясь, что дочка его просто не расслышала.
– Ох, папа. – Эйс тяжело вздохнула с таким видом, словно пыталась объяснить что-то маленькому несмышленышу. – Мы не можем поехать в Диснейленд на Рождество. Я должна петь в хоре в "Рождественском ангеле". В сочельник это покажут по телевизору! Надо позвонить бабушке и дедушке и рассказать им. – И на тот случай, если он попытается возразить, она добавила: – А на Новый год у Бренды будет вечеринка на катке. Надеюсь, Санта принесет мне новые коньки… Когда я увижу Санту?
Нейт был абсолютно уверен, что неделю назад Эйс и Бренда были заклятыми врагами. Итак, Морган оказалась права. Несмотря на неправильность мира, в котором людей судят по одежде, у его дочери выдалась отличная неделя.
Да, это кое-чего стоило. Так же как и засиявшие глаза девочки, когда она говорила о показе по телевизору.
Нейт пообещал ей, что, как только Санта заглянет в торговый центр в Кентербери, они сразу же пойдут к нему, а сам сделал мысленную заметку о коньках. Потом, когда Эйс уже легла, он подписал разрешение на участие в "Рождественском ангеле" и положил его в портфель Эйс, убеждая себя, что дело было только в дочери – а Морган Мак-Гир совсем ни при чем.
Час спустя раздался телефонный звонок. Это был мэр Кентербери, по совместительству владелец заправки. Для "Рождественского ангела" нужны были искусные мастера, чтобы помочь с декорациями. Что он думает об этом?
Если бы мэр позвонил до разговора с Морган, ответ был бы коротким и однозначным. Но теперь Нейт понимал, что не может оставаться равнодушным к надеждам и мечтам других людей.
Как она сказала? "Я думаю, вы просто хотите казаться таким". И она была права. Нейт хотел бы отказать мэру, просто чтобы возразить Морган, но не смог этого сделать.
Маленькие города вроде Кентербери – странные места. Любые распри забываются перед лицом общего дела или трагедии.
Четыре поколения семьи Хетоуэй владели кузницей и всегда были отщепенцами. Они не ходили в церковь, не принадлежали ни к одному местному клубу. Занятые тяжким трудом, но при этом не в силах выбраться из бедности, они всегда были где-то вне общества. Его семья, семьи Дэвида и Синди.
И все же, когда Дэвид погиб, город устроил ему торжественные похороны, как герою. Когда умерла Синди, их поддержка была еще более очевидной и неожиданной: пастор церкви, в которой Нейт никогда не был, предложил отслужить по ней мессу; в этот день в церкви не нашлось ни одной свободной скамьи.
Люди, которые, казалось, даже не подозревали о его существовании – например, мэр города, – всегда готовы были помочь ему или Эйс, не требуя ничего взамен и не считая, что его дурной характер служит причиной для того, чтобы оставить его в одиночестве со своим горем.
До сих пор, возвращаясь из кузницы, иногда он видел у порога свежеиспеченное печенье или новые игрушки для Эйс.
Сначала ему было сложно принимать эти знаки сочувствия, но потом Нейт понял, что это была не благотворительность, а нечто большее. Именно ради этого люди селятся в маленьких городах и деревнях – ради того, чтобы чувствовать постоянную поддержку соседей, чтобы самому заботиться о других.
И вот пришло время Нейта помочь этим людям.
Учитывая, что школьный зал был единственным местом, способным вместить "Рождественского ангела", Нейт осознавал, что это неминуемо сведет его снова с Морган Мак-Гир.
Он всегда отдавал себе отчет в своих предпочтениях, но на этот раз был в растерянности из-за того, что не мог определиться – нравится ему эта перспектива или все-таки нет?
Морган вела своих подопечных в спортивный зал. После обсуждения с Нейтом преимуществ "Рождественского ангела" ей, прежде столь уверенной, уже самой опротивели разговоры о предстоящем событии.
Дети не могли болтать ни о чем другом. Они все думали, что после того, как их покажут по телевизору в течение нескольких минут в хоре Уэсли Уэлхэвена, они сразу же станут знаменитыми, и поэтому изо всех сил старались перекричать друг друга.
Репетиция трех песен ее класса отнимала учебное время, которое, как считала Морган, лучше было бы посвятить чтению, письму и арифметике.
Сегодня дети впервые покажут съемочной группе "Рождественского ангела" все, чему научились. Большая часть группы приехала еще на той неделе; они разместились в местном отеле. А прошлой ночью в город прибыла сама миссис Уэсли Уэлхэвен, которая занималась хором и собиралась начать репетиции с детьми.
Войдя в зал – который был также спортивным залом, хотя сейчас и не использовался в этом качестве из-за декорационных работ, – Морган почувствовала, что он был там. Это было странное, непередаваемое ощущение, от которого по ее шее побежали мурашки.
Она огляделась и увидела Нейта, который помогал поднимать части рождественского домика на сцену.
Морган без всякого смущения воспользовалась тем, что Нейт понятия не имеет о ее присутствии, для того чтобы рассмотреть его. Это оказалось не лучшей идеей, так как Фредди Кэмпбелл постоянно щекотал Бренду Уэстон, а Дэмьен Дорчестер специально наступал Бенджамину Чину на пятки.
– Фредди, Дэмьен, прекратите, – рассеянно произнесла Морган.
Ей казалось, что всё вокруг, кроме него, растворилось в мутной дымке. Нейт выглядел сексуально в кузнице, не менее сексуально он выглядел сейчас – в закатанных джинсах, с поясом с инструментами, висевшим низко на бедрах, в простой футболке, не скрывающей напряженные мускулы.
Морган нашла в себе силы признаться, что он выглядел бы сексуально где угодно и в чем угодно. И все же дело было не только в его сумасшедшей притягательности.
Нет, в Нейте Хетоуэе жила сила – спокойная, уверенная. Она жила в нем всегда – в "Сырном Чарли", в "Шоу-Кэйв", где он сидел на розовом креслице… И сейчас, когда он работал – эта уверенность в себе, более привлекательная, нежели чарующая внешность.
Миссис Уэлхэвен, круглолицая женщина неопределенного возраста, позвала детей на сцену, и рабочим пришлось расступиться, чтобы пропустить всех на трехступенчатую конструкцию, сооруженную специально для них.
– Папа, привет! – крикнула Эйс.
– Ах да, – сказала миссис Уэлхэвен, недовольно нахмурившись. – Давайте сразу проясним этот момент: пожалуйста, не выкрикивайте имена ваших знакомых в зале. Ни во время репетиций, ни тем более во время концерта. Понятно, надеюсь?
Эйс насупилась. Морган посмотрела на Нейта: выражения лиц у отца и дочери были совершенно одинаковы.
Морган вздрогнула. Что может быть более сексуальным, чем мужчина, готовый во что бы то ни стало защитить своего ребенка?
И все же миссис Уэлхэвен была в чем-то права, и, так как Нейт, казалось, собирался высказаться в ее адрес, Морган решила вмешаться:
– Здравствуйте! Как поживаете?
Или это было просто предлогом. Несмотря ни на что, вряд ли Нейт осмелился бы оскорбить женщину.
– Что она о себе думает? Запретить моей дочке здороваться со мной! – пробормотал он достаточно тихо, хотя все было написано у него на лбу.
– Представьте себе, какой поднимется хаос, если во время съемок дети начнут выкрикивать имена всех своих знакомых, – дипломатично заметила Морган.
Нейт посмотрел на нее так, словно только что заметил. А когда он обращал внимание на женщину, у нее не было ни одного шанса. Возможно, это касалось и суровой миссис Уэлхэвен.
– Мисс Мак-Гир, вам не надоело то, что вы всегда правы? – спросил Нейт, скрестив руки на широкой груди.
А она-то надеялась, что они уже прошли этот этап.
– Морган, – поправила она.
Миссис Уэлхэвен откашлялась, поправила очки и устремила на них неприязненный взгляд.
– Уж простите, но мы пытаемся здесь работать. – Затем она повернулась к детям, постучала дирижерской палочкой по ладони. – Я – миссис Уэлхэвен, и я здесь главная.
Нейт коротко хохотнул. Морган рассмеялась, отчасти из-за того, что ей понравилась его искренняя реакция.
Миссис Уэлхэвен послала им еще один испепеляющий взгляд, подняла палочку и резко опустила ее. Дети взирали на нее в немом восхищении.
– Это означает: "Начали!"
– Она просто зверь, – прошептал Нейт.
Дети начали, хоть и немного нестройно, петь песню "Потерянный ангел".
– Что вы здесь делаете? – тихо спросила Морган Нейта. – Мне казалось, вы твердо высказались по поводу "Рождественского ангела".
– И по поводу магазинов, – с кислой миной напомнил он. – В очередной раз оказываюсь в таком положении, в котором раньше и представить себя не мог.
– Вот только не говорите, что это моя вина!
– А разве не так?
Морган расстроилась из-за этого обвинения. Взглянув на него, она поняла, что он просто дразнит ее. Ее окутала волна тепла.
– Я не знала, что вы еще и плотник, – заметила она, борясь – безуспешно – с желанием знать о нем все.
Нейт хмыкнул:
– Я не плотник, но с молотком и пилой обращаться умею. Так меня воспитали. Мы никогда не покупали ничего, что можно сделать своими руками. А если не могли, то обходились без этого.
Хотя Морган думала, что они шепчутся очень тихо, и ей определенно нравилось, что Нейт заговорил о себе, миссис Уэлхэвен так не считала. Она обернулась и прожгла их взглядом.
Голос Эйс, еще более хриплый, чем обычно, разнесся по залу, перекрывая голоса сверстников.
– Потерянный а-а-а-а-а-ангел, кто найдет тебя-а-а-а-а? Где-е-е-е-е же-е-е ты…
Миссис Уэлхэвен резко обернулась:
– Ты! Маленькая рыжая девочка! Не могла бы ты петь чуть тише?
– Она что, намекает на то, что Эйс плохо поет?
– Я думаю, она просто хочет, чтобы все дети пели одинаково громко, – предположила Морган.
– Я думаю, вы просто пытаетесь сгладить ситуацию, – прошептал Нейт, слушая нестройный ряд голосов. – Эйс поет ужасно. Почти так же, как и вы.
– А по-моему, не так уж плохо! Да и я тоже, – запротестовала Морган.
– Да ладно, уж поверьте, я провел целый час, слушая ваше "едем-едем".
Он снова дразнил ее. Волна тепла захлестнула Морган с головой.
– Хорошо, что я уберегла вас от этого на обратном пути, когда уснула.
– Да, только вы еще и храпите.
Морган открыла рот:
– Неправда!
– А откуда вам знать? – разумно заметил Нейт. – Храп – это одна из тех вещей, которые мы сами про себя никогда не знаем, нам только рассказывают.
Это было слишком интимно – слишком обескураживающе, – то, что он знал о ней такую мелочь. Но, когда Нейт ухмыльнулся при виде ее лица, Морган поняла, что он ее дурачит, и более того, им обоим нравится эта игра.
– Маленькая рыжая девочка…
– И все же я ее вздую, если она еще раз вздумает кричать на Эйс.
– Вы. – Миссис Уэлхэвен повернулась и направила на него свою палочку. – Вы кто?
– Папа маленькой рыжей девочки, – с угрозой произнес Нейт, в один момент переходя от шутливого тона к воинственному.
На удивление, миссис Уэлхэвен это не смутило.
– Никаких родителей. Уходите. И вы, мама маленькой рыжей девочки, тоже.
Морган могла бы объяснить, что она учитель, а не чья-то мама, и уж тем более не та мама, которая спала с этим папой и произвела на свет маленькую рыжую девочку. Но при одной мысли об этом она почувствовала такую слабость в коленях, что ей пришлось ухватиться за руку Нейта в поисках поддержки.
К счастью, у него было такое мрачное выражение лица, что Морган удалось представить все так, что она просто взяла его за руку, чтобы решительно вывести из зала.
Прикосновение к его коже, пожалуй, было не самым лучшим способом отогнать мысли о том, как на свет появляются дети.
Морган отпустила его, как только они оказались в безопасности и дверь зала захлопнулась за ними.
– Она просто зверь, – заявил Нейт. – Я не уверен, что хочу оставлять Эйс здесь. Так вы отговорили меня от поездки в Диснейленд ради этого?
Морган знала, что гордиться оказанным на него влиянием было бы ошибкой. В первую очередь потому, что, может, она и не повлияла на его решение. Например, сейчас он даже не заметил, что она держала его за руки, а у нее до сих пор дрожали кончики пальцев! С таким лицом, как сейчас, он едва ли был похож на человека, которого можно уговорить.
Кроме того, Морган не могла удержаться от смеха, видя перед собой выражение его лица – как у рыцаря, идущего на бой с чудовищем.
Глаза Нейта сузились.
– Не вижу ничего смешного.
– Ну, если миссис Уэлхэвен тут главная, то город ждут большие проблемы.
Нейт молча смотрел на нее в течение нескольких секунд, а потом расхохотался.
За последние несколько минут Морган уже второй раз слышала его смех. В этот раз он не пытался заглушить его, и этот звук был глубоким, громким и искренним. И Морган в очередной раз пришлось пересмотреть свои взгляды на то, что именно было в нем самым притягательным.
– Еще не поздно все-таки вернуться и вздуть ее, – сказал он наконец.
– Боюсь, я даже не знаю, что такое "вздуть".
Нейт снова рассмеялся:
– Морган Мак-Гир, мне кажется, вы в детстве ни разу не выходили на улицу. Пойдемте выпьем кофе. Слышать это больше не могу. – Он кивнул в сторону двери, из-за которой доносилась дикая какофония голосов. – Может, я еще и уговорю Эйс поехать в Диснейленд.
– Думаю, миссис Уэлхэвен вам еще и заплатит.
Он снова расхохотался, и Морган вместе с ним. Она чувствовала, что этот смех стал мостиком между ними.
Итак, Морган очутилась в маленькой полупустой школьной столовой за чашкой кофе с Нейтом Хетоуэем. Они были одни. Их не отвлекала ни Эйс, ни дела в кузнице, ни официанты-цыплята.
Они уже не были незнакомцами. Господи, да ведь они провели вместе целый день! И все же Морган ощущала неловкость, она понятия не имела, о чем говорить. Она чувствовала себя как на первом свидании в шестнадцать лет. Смущалась. Нервничала.
"Ты – учительница, – напомнила она себе. – Говори о Сесилии".
Но отчего-то слова не шли с языка, по крайней мере не сейчас. Она не хотела быть учительницей, не хотела говорить о Сесилии. Она действительно ощущала себя подростком на свидании с обалденным парнем, которого мечтала очаровать – и Морган чувствовала себя виноватой, потому что ее поведение шло вразрез со всем, что она почерпнула из "Радости одиночества".
– Итак, – начал Нейт, глядя на нее поверх чашки, – вы уже прикрепили крючки для пальто?
– Спасибо за то, что прислали мне еще пару. Двух было достаточно, но все же – спасибо. Нет, я их еще не прикрепила. Пока.
– Почему? Они вам не нравятся?
Нет, они ей нравились. Даже слишком. Ей нравилось гладить их, ощущать в этих изделиях что-то похожее на самого Нейта – его силу, его неприступность, его твердость.
– Дело не в этом. Я пыталась их прикрепить, но они все время падают. Первый раз я даже подумала, что это грабитель. Они слишком тяжелые. Боюсь, моя стена от этого пострадает.