Если Саймон станет хозяином в Ревелз, она сможет вернуться туда, чтобы провести там остаток дней.
Поспешно, как бы боясь, что она прочитает мои мысли, я произнесла:
- А отец вашего внука, ваш сын, - он тоже обладал хрупким здоровьем?
- Ну нет. Питер, отец Саймона, погиб за свою королеву и родину в крымской войне. Саймон не знал отца, а мать его не вынесла удара; она так и не смогла оправиться от родов. Она была нежным созданием. - В ее голосе послышалось презрение. - Не я выбирала ему невесту, но у моего сына была своя голова на плечах… Это мне всегда нравилось в нем, хотя и привело к этой губительной женитьбе. И вот они оставили внука мне.
- Для вас это было, вероятно, самым большим утешением…
- Большим утешением, - повторила она с такой нежностью, какой я у нее до этого не видела.
Я спросила, не хочет ли она еще чаю. Она отказалась, и, когда мы обе закончили чаепитие, она попросила:
- Пожалуйста, позвоните, чтобы пришла Досон. Терпеть не могу созерцать пустые чашки и грязные тарелки.
Когда чайные принадлежности унесли, она решила поговорить о Люке. Ей хотелось знать мое мнение. Казался ли он мне привлекательным или интересным?
Меня это поставило в тупик, я и сама не знала, что я о нем думаю.
- Он так молод, - ответила я. - Трудно составить мнение о молодом человеке. В этом возрасте люди меняются так быстро! Со мной он был очень любезен.
- А красавица дочь доктора Смита часто навещает Ревелз?
- С тех пор, как я приехала, я ее еще не видела. Мы сейчас в трауре, и к нам мало кто приезжает.
- Это естественно. А вам, наверно, интересно, откуда я знаю так точно обо всем, что происходит в Ревелз? Дело в том, что слуги отлично передают все новости. У жены моего привратника есть родная сестра в Ревелз.
- Да-да, - подтвердила я, - это моя служанка. Очень хорошая девушка.
- Я рада, что вы ею довольны. Я в свою очередь довольна Этти. Я ее часто вижу. Скоро у нее родится первенец. Я всегда интересуюсь жизнью своих людей. Я прослежу, чтобы у нее было все необходимое для родов. Детям, родившимся в Келли Гранж, мы всегда посылаем в подарок серебряные ложечки.
- Какой приятный обычай.
- Наши люди отличаются верностью, так как они чувствуют, что нам можно доверять.
Мы обе были очень удивлены, когда Саймон пришел, чтобы отвезти меня в Ревелз. Два часа, проведенные с Хагар Редверз, подняли мне настроение. Я очень приятно провела время.
Я думаю, что она была того же мнения; протягивая мне руку, она была очень любезна:
- Вы приедете и навестите меня еще раз… - В глазах ее мелькнул огонек, и она добавила: - Я надеюсь.
Она как бы признавала во мне человека, которому нельзя было приказывать. Я чувствовала, что именно за это я и нравлюсь ей.
Я сказала, что с удовольствием приеду еще раз и буду с нетерпением ждать удобного случая для визита.
По дороге домой мы с Саймоном почти не разговаривали, но я видела, что он остался доволен тем, как развиваются события.
В течение последующих двух недель я мало гуляла, больше отдыхала, лежа в постели после полудня и читая романы Диккенса, миссис Генри Вуд и сестер Бронте.
Но меня все больше занимали мысли о ребенке, и это было мне истинным утешением. Иногда я заново переживала смерть Габриела, и особенно ужасным казалось то, что он никогда не узнает про своего ребенка. И каждый день, как оказалось, что-нибудь мучительно больно напоминало мне о Фрайди. Я иногда гуляла по усадьбе вокруг дома, и стоило мне услышать лай какой-нибудь собаки, как сердце у меня начинало биться сильнее от теплящейся надежды. Я заставила себя поверить в то, что наступит день, когда она вернется. Просто потому, наверно, что было невыносимо поверить - как и тогда с Габриелом - что я никогда не увижу ее.
Я старалась принимать участие в событиях местной жизни. Я заходила на чай к семье викария; посещала церковь и сидела там вместе с Рут и Люком на скамье Рокуэллов. Я чувствовала, что постепенно приживаюсь здесь - ведь когда мы были с Габриелом, я еще не успела ни к чему здесь привыкнуть.
Иногда тетя Сара водила меня в детские комнаты - ей, казалось, не надоедало ходить со мной туда. Я увидела наконец фамильную колыбель, сделанную двести лет назад, - эта качалка была настоящим произведением искусства! Голубое стеганое покрывало, сшитое тетей Сарой специально для этой колыбельки, было выполнено очень искусно.
Я еще раз побывала у Хагар, и мы с ней, по-моему, сблизились еще больше. Я была уверена, что нашла в ее лице хорошего друга.
Так как мы в Керкленд Ревелз соблюдали траур, никаких развлечений в нашей жизни не было, лишь время от времени нас навещали близкие друзья нашей семьи. Появлялась Дамарис, и теперь я была уверена, что Люк влюблен в нее, но мне так и не удалось понять, как она к нему относится. Иногда мне в голову приходило, что Дамарис вообще не могла испытывать никаких чувств. Я заметила, что даже к отцу она временами относилась безучастно, хотя была довольно послушна. Иногда я сомневалась, способна ли она испытывать привязанность к кому-либо вообще - даже к собственному отцу.
Доктора я видела часто - то в доме, то возле него. Он объяснял, что приглядывает за сэром Мэтью и тетей Сарой. И не забывает о миссис Рокуэлл, обычно добавлял он, улыбаясь.
Он составил для меня небольшой список советов, которых мне следовало придерживаться: не ходить на прогулках слишком далеко, не ездить верхом, отдыхать, как только почувствую в этом необходимость, и на ночь пить теплое молоко.
Как-то раз я вышла на утреннюю прогулку. Когда я была примерно в миле от дома, я услышала позади себя шум приближающегося экипажа и, обернувшись, увидела двухместную карету доктора.
Он попросил слугу остановиться возле меня.
- Вы переутомляетесь, - упрекнул он меня.
- Ничуть. Я ушла совсем недалеко от дома.
- Пожалуйста, садитесь, - пригласил он. - Я подвезу вас обратно.
Я подчинилась, хотя и утверждала, что ни капельки не устала. На самом деле он сам выглядел гораздо более утомленным, чем я. И будучи человеком прямым, я не преминула сказать ему об этом.
- Я был в Уорстуисле, - ответил он. - Это всегда выбивает меня из колеи.
Уорстуисл! При одном упоминании этого названия меня охватила тоска. Я думала о бедных людях, отгороженных от мира и воспринимающих все сквозь пелену затуманенного сознания. Какой же он хороший человек, если ездит даже в такое жуткое место, чтобы лечить людей.
- Вы, должно быть, очень хороший человек, если ездите туда, - сказала я вслух.
- У меня корыстные мотивы для этого, миссис Рокуэлл, - ответил он. - Эти люди интересуют меня. Кроме того, я им нужен. Это очень приятно - ощущать, что ты кому-то нужен.
- Все это так, но, тем не менее, с вашей стороны это очень благородно. Я уже слышала от других, что вы там успокаиваете больных не только как врач. Они ценят ваше доброе отношение к ним.
- Ха! - Он вдруг засмеялся, и на его загорелом лице блеснули белоснежные зубы. - Мне есть за что благодарить судьбу. Я раскрою вам одну тайну о себе. Сорок лет назад я был сиротой… без единого пенни в кармане. Надо признаться, грустная это вещь - быть сиротой в этом мире, но не иметь при этом ни пенни в кармане, дорогая моя миссис Рокуэлл, - это уже трагедия.
- Охотно верю.
- Я мог бы стать отчаявшимся от голода нищим… стоять у дороги и дрожать от холода, но в конце концов судьба улыбнулась мне. Когда я рос, мечтой моей жизни было лечить больных. У меня не было никакой надежды исполнить свое желание. Но я привлек внимание одного богатого человека, и он был так добр ко мне, что дал мне образование и помог осуществить мою мечту. Если бы не этот богач, что бы со мной сталось? И теперь, когда я вижу нищего у дороги или преступника в тюрьме, я говорю себе: я достиг всего только благодаря милости этого богатого человека. И стараюсь все свои силы отдавать пациентам. Вы меня понимаете?
- Не знаю… - начала я.
- Ну вот, теперь вы уж не думаете, что я такой хороший, - потому что я не джентльмен, верно?
Я вспыхнула:
- Я думаю, что вы самый настоящий джентльмен!
Мы уже подъезжали к Ревелз, и он негромко сказал:
- Тогда сделайте мне одолжение.
- Если это в моих силах.
- Позаботьтесь, пожалуйста, о себе… получше.
Мы с Хагар Редверз пили чай, и она разговаривала со мной на свою любимую тему - о детстве, о том, как она верховодила в детской Ревелз, как вдруг мне показалось, что эта заставленная мебелью комната сдавила меня и мне стало нечем дышать. Со мной что-то случилось, я и сама толком не поняла - что это было…
Очнувшись, я увидела, что лежу на кушетке, набитой конским волосом, и мне подносят нюхательные соли.
- Что случилось? - спросила я слабо.
- Все в порядке, дорогая, - послышался властный голос Хагар. - Ты просто упала в обморок.
- В обморок? Я… Да я…
- Не беспокойся. Полагаю, что в этот период такое случается довольно часто. Лежи спокойно. Я послала за Джесси Дэнкуэйт. Я ей вполне доверяю.
Я попыталась подняться, но сильные старческие руки, поблескивавшие гранатами и бриллиантами, властно удержали меня на месте.
- Мне кажется, дорогая, ты слишком долго шла пешком. Эта дорога становится для тебя утомительной. В следующий раз я велю, чтобы тебя привезли сюда.
Сидя на стуле рядом с моим диваном, она рассказывала:
- Я помню, как упала в обморок незадолго до рождения моего сына. Это такое ужасное ощущение, правда? Но самое удивительное, что со временем привыкаешь ко всем этим маленьким неудобствам. Тебе бы хотелось чего-нибудь, дорогая, чтобы восстановить силы? Я не знаю, может быть, тебе пошел бы на пользу глоток бренди? Хотя нет, давай уж лучше подождем Джесси Дэнкуэйт.
Не прошло и пятнадцати минут, как в комнату вошла Джесси Дэнкуэйт. На вид ей было лет сорок пять. У нее было приятное розовое лицо. Ее черная шляпа, украшенная черными блестящими бусинками, которые весело плясали в такт ее движениям, под подбородком завязывалась черными лентами. На ее габардиновом плаще тоже блестел черный бисер. Под плащом виднелось черное платье с безупречно чистым белым накрахмаленным передником.
Вскоре я узнала, что это была акушерка, которая жила в поместье Келли Гранж; так как Хагар управляла своим поместьем, как королева своим королевством, то и акушерка вела себя с ней, как и подобает подданной. Впоследствии я узнала, что если кто-то из женщин не мог заплатить ей за услуги, Хагар платила за них. Джесси могла быть также и няней, так как у нее были определенные познания во всех областях ухода за детьми.
Она ощупывала меня, задавала массу вопросов и судила обо всем со знанием дела. В конце концов она пришла к выводу, что все идет как надо, а то, что случилось, - естественно для такого срока беременности.
По ее мнению, чашка горячего сладкого чая пошла бы мне на пользу; и бояться больше было нечего.
Когда она ушла, Хагар приказала, чтобы мне принесли горячий чай, и пока я его пила, она сказала:
- Ты знаешь, когда наступит срок, я бы на твоем месте обратилась к Джесси. У нас здесь никого лучше ее не найти. Вот почему она работает у меня. На ее счету больше успешно принятых родов, чем у любой другой акушерки, какую я когда-либо знала. Если я могла бы в свое время нанять ее для своей невестки, она бы сегодня была жива.
Я согласилась, что это было бы прекрасно; я ведь не знала, какие еще приготовления надо сделать.
- Тогда решено, - сказала Хагар. - Я скажу, чтобы Джесси была наготове. А еще лучше, если бы она смогла перебраться в Ревелз примерно за неделю перед этим и пожить там. Это не помешает.
Похоже, инициатива в моих делах перешла в другие руки. Но я не возражала. Казалось, изменения в моем положении оказывают влияние на мой характер. Чувствуя, как по телу разливается усталость, я лежала на кушетке, набитой конским волосом, и слушала, как Хагар строит планы на мое будущее.
Джесси еще не ушла, и когда Хагар послала за ней перед моим отъездом, чтобы сказать ей, что я решила воспользоваться ее услугами, она была очень рада.
- Джесси будет регулярно заходить к вам в Ревелз, - заявила Хагар. - А ты должна прислушиваться к ее советам. А теперь пускай кто-нибудь отвезет тебя домой. И когда приедешь, обязательно отдохни.
Саймона не было дома, поэтому кто-то из слуг отвез меня обратно. Рут вышла навстречу и очень удивилась, увидев, каким образом я вернулась. Я торопливо пересказала ей все, что со мной случилось.
- Тебе лучше сразу подняться наверх и прилечь отдохнуть, - сказала она. - Я распоряжусь, чтобы тебе принесли обед.
Я поднялась к себе, и Мэри-Джейн тут же оказалась рядом, чтобы успокоить меня. Я попросила ее поподробнее рассказать о своей сестре Этти, которая несколько месяцев назад точно так же упала в обморок.
Впереди меня ждал спокойный вечер. Я собиралась почитать в постели.
Мери-Джейн принесла мне обед, и когда я покончила с едой, она вернулась, чтобы сказать, что доктор Смит хочет видеть меня. Она для приличия застегнула на мне спальный жакет до самого верха и вышла, чтобы сказать доктору, что я готова принять его.
Он пришел ко мне вместе с Рут, и они оба сидели у моей постели, пока он задавал вопросы по поводу обморока.
- Насколько я понимаю, беспокоиться не о чем, - сказала я. - Очевидно, в такое время это часто случается. Так мне сказала акушерка.
- Кто? - спросил Доктор.
- Джесси Дэнкуэйт. Миссис Редверз очень доверяет ей. Я уже договорилась, что она поможет мне, когда придет срок, а сейчас будет время от времени заходить сюда.
Доктор некоторое время молчал. Потом сказал:
- У этой женщины действительно очень хорошая репутация в здешних местах. - Он наклонился, улыбаясь: - Но я хотел бы убедиться, достаточно ли она опытна, чтобы заботиться о вас, - добавил он.
Они пробыли у меня недолго, и после их ухода я наконец с наслаждением растянулась в постели. Все-таки приятно было знать, что кто-то обо всем сможет позаботиться.
Через две недели моей спокойной жизни пришел конец и на смену ей пришли страхи и сомнения.
День был просто великолепным. Вместе с Рут, Люком и Дамарис я ездила украшать церковь цветами к празднику урожая. Разумеется, мне не позволили заниматься украшением, а заставили сидеть на одной из скамей и смотреть, как работают остальные.
Откинувшись на спинку, сквозь дремоту я слышала глухие звуки их голосов, когда они переговаривались между собой. Дамарис, поправлявшая золотистые, красные и розовато-лиловые хризантемы на алтаре, выглядела как иллюстрация к Ветхому Завету. Никогда еще ее красота и грация не были так очевидны. Люк помогал ей - он не отходил от нее ни на шаг, а Рут искусно раскладывала на подоконниках у окон с цветными стеклами гроздья винограда и кабачки.
Все дышало миром - таким миром, ощущение которого после этого вечера мне пришлось надолго забыть.
Потом мы попили чаю в доме у викария и не спеша пошли домой. Когда наступила ночь, у меня еще не было предчувствия, что совсем скоро все изменится.
Я рано легла, это уже вошло в привычку. Луна была почти полной, и, поскольку шторы у меня в комнате были раздвинуты, она заливала комнату мягким светом, который не уступал свету от зажженных свечей.
Впоследствии я пыталась восстановить все детали этого вечера, но ведь тогда я еще не знала, что мне надо было быть особенно внимательной. Так что ничего особенного потом я вспомнить не могла.
В одном я была уверена - я не задергивала занавески с обеих сторон своей кровати, мне всегда хотелось, чтобы они были раздвинуты. Я уже говорила об этом Мери-Джейн, и в дальнейшем она так и делала.
Задув свечи, я забралась в постель. Некоторое время я полежала, глядя в окно. Через час или два месяц будет глядеть прямо на меня. Прошлой ночью луна светила мне прямо в лицо, и это разбудило меня.
Я заснула. И вдруг… я внезапно проснулась от жуткого страха, хотя еще несколько секунд не могла понять, в чем дело. Я почувствовала холодный сквозняк. Я лежала на спине, вся комната была залита лунным светом. Но это было не все. Кто-то был здесь… Кто-то стоял в ногах моей постели и наблюдал за мной.
Кажется, я вскрикнула - сейчас я уже точно не помню, Я вскочила и почувствовала, как все тело у меня холодеет. На несколько секунд я будто окаменела. Меня охватил такой ужас, какого я еще не испытывала никогда.
И все оттого, что я увидела в ногах своей постели… Оно двигалось, но принадлежало потустороннему миру.
Это была фигура в черной сутане с капюшоном - монах. Лицо его закрывала маска - такая, как носили палачи в застенках инквизиции. В маске были прорези для глаз, но сквозь них разглядеть эти глаза было невозможно. И все же мне казалось, они внимательно за мной наблюдают.
Никогда раньше я не видела призраков. Я в них не верила. Моя йоркширская натура восставала против таких выдумок. Я всегда говорила, что пока не увижу их собственными глазами - не поверю. И вот увидела.
Фигура пришла в движение, пока я наблюдала за ней, и потом исчезла.
Нет, это не могло быть видением. У такого человека, как я, не могло быть никаких "видений". И вдруг я вспомнила, что слышала, как дверь тихо закрылась. Это вернуло меня к реальности. Кто-то приходил в мою комнату и вышел через дверь. Призраки, надо полагать, не стали бы утруждать себя тем, чтобы открывать и закрывать двери.
Я с трудом выбралась из постели, запутавшись было в занавеске, которую я торопливо отодвинула в сторону. Я поспешила к двери, громко выкрикивая:
- Кто там? Кто там?
В коридоре было пусто. Я побежала по лестнице наверх. Лунный свет, льющийся в окна, отбрасывал вокруг меня жуткие тени. Я почувствовала, что столкнулась с чем-то зловещим - и меня охватил ужас.
Я принялась кричать:
- Эй! Кто-нибудь! В доме кто-то есть!
Потом я услышала, как открылась и закрылась дверь, и узнала голос Рут:
- Кэтрин, это ты?
- Да, да… Иди скорей сюда!
Прошло, как мне показалось, столько времени, пока она появилась!.. Она спустилась по лестнице, кутаясь в длинный халат. В руке у нее была небольшая лампа.
- Что случилось?! - воскликнула она.
- Кто-то приходил в мою комнату! Пришел и стоял в ногах моей постели…
- Да это тебе приснился кошмарный сон…
- Я не спала, говорю тебе. Я не спала. Я проснулась и увидела его. Наверно, он и разбудил меня.
- Кэтрин, дорогая моя, ты вся дрожишь. Тебе надо лечь. В твоем состоянии…
- Но он приходил в мою комнату. И может прийти опять!
- Дорогая, это был просто дурной сон.
Говорить с ней было бесполезно, я только разозлилась на нее. Это было только начало моих тщетных попыток; ведь действительно можно прийти в отчаяние, если тебе не хотят верить, что ты видела все своими собственными глазами, а не в каком-то дурном сне!
- Нет, это мне не приснилось, - злилась я. - В чем я точно уверена, так это в том, что это был не сон. В моей комнате кто-то был! Я это не придумываю.
Где-то в доме часы пробили один раз, и почти сразу после этого на площадке выше нас появился Люк.