Отец был моим посаженым отцом. Мы с Габриелом поженились в нашей деревенской церкви июньским днем, спустя два месяца после нашей первой встречи. На мне было белое платье, довольно поспешно сшитое нашей деревенской портнихой, белая фата и венок из флердоранжа.
В гостиной Глен Хаус на праздновании гостей было немного: викарий с женой, доктор с женой - и все…
Как только выпили за наше здоровье, мы с Габриелом сразу же уехали. Свадьба была тихой, и мы оба с удовольствием покинули немногочисленных наших гостей. Нас отвезли на станцию, где мы сели в поезд до побережья.
Когда мы остались наедине в купе первого класса, я почувствовала, что мы настоящие жених и невеста. До этого вся необычность нашей женитьбы - короткий срок знакомства, то, что было мало гостей и не присутствовали родственники жениха - придавала происходящему налет нереальности. Теперь же, когда мы были одни, я смогла расслабиться.
Габриел держал меня за руку, и было приятно видеть на его лице довольную улыбку. Я никогда прежде не видела его таким умиротворенным, и тогда я поняла, что именно этого ему всегда не хватало - спокойствия. Фрайди была с нами - уехать без нее было просто немыслимо. Я устроила ее в закрытой корзине - ведь неизвестно, как она переносит дорогу. Я специально выбрала редко сплетенную корзину, чтобы Фрайди могла сквозь нее все видеть, и время от времени разговаривала с ней, объясняя, что надо немножко потерпеть такое положение. Это уже вошло в привычку - беседовать с ней, все ей объяснять. При этом Фанни не могла удержаться, чтобы не ухмыльнуться. Она считала, что я "просто сумасшедшая".
Итак, мы добрались до гостиницы.
В первые дни медового месяца я чувствовала, как растет моя любовь к Габриелу. Я была так нужна ему, чтобы вывести его из состояния мрачного уныния, в которое он легко впадал. Было приятно сознавать, что так много значишь для другого человека, - это поначалу я и приняла за любовь.
Стояла великолепная погода, солнечные дни. Мы часто ходили на прогулки втроем, ведь Фрайди всегда была с нами. Мы знакомились с великолепными местами на побережье, начиная с бухты Робин Гуда до Флэмборо Хед. Все без исключения вызывало у нас восторг: небольшие заливы, величественные скалы, бухты и проглядывающие за ними торфяники. Мы оба наслаждались длительными прогулками. А еще мы нанимали лошадей и уезжали далеко от побережья, чтобы посмотреть на дикие пустоши и сравнить их с нашими, в Вест Райдинг. На побережье иногда попадались разрушенные стены старинных замков, а однажды мы даже нашли руины старого монастыря.
Габриела так и тянуло к развалинам. Но вскоре я обнаружила, что эта любовь носила какой-то болезненный характер. Впервые за время нашего супружества я увидела, что к нему возвратилось то уныние, которое, я надеялась, оставило его. Фрайди сразу заметила, что счастье медового месяца начало для Габриела блекнуть. Однажды, когда мы осматривали руины монастыря, я увидела, что Фрайди трется у ног Габриела и просительно заглядывает ему в глаза, как бы умоляя вспомнить, что мы все еще вместе, втроем и, следовательно, должны быть счастливы.
Вот тогда-то моя радость и была омрачена первыми признаками тревоги. Я спросила:
- Габриел, эти руины напоминают тебе Керклендский монастырь?
- Все руины чем-то похожи, - услышала я уклончивый ответ.
Вопросы вертелись у меня на языке. Я была уверена, что причина его беспокойства была связана с Керклендским монастырем и с поместьем Ревелз.
Я спросила наугад:
- Габриел, но ведь ты, наверно, не хочешь будить воспоминания?
Он обнял меня, и я увидела, что он отчаянно борется с навалившейся на него тоской.
Я быстро сменила тему.
- Похоже, будет дождь. Как ты думаешь, не пора нам возвращаться в гостиницу?
Он был рад, что я не буду задавать вопросов, на которые он вынужден был бы давать уклончивые ответы.
Вот уж скоро, думала я, мы приедем в мой новый дом, и, может быть, там мне удастся разгадать причину странного поведения моего мужа. Я подожду еще немного. Но уж когда я доберусь до причины - то устраню все, что беспокоит его. Я не позволю, чтобы что-нибудь помешало нашему счастью, сколько бы лет судьбой нам ни было отпущено.
Глава II
Закончился медовый месяц. В последний день мы оба были немного раздражены. Габриел все время молчал - и меня это злило. Я не могла понять этих перепадов настроения. А может быть, я просто нервничала, хотя и не признавалась себе в этом, перед встречей с семьей Рокуэлл. Фрайди чувствовала наше настроение и тоже утратила свою веселость.
- "Нас трое, и мы вместе", - вот что она хочет нам сказать, - заметила я. Но это не подбодрило Габриела.
Путешествие через Норт Райдинг оказалось длительным, мы должны были делать пересадку, так что мы добрались до Кейли уже к вечеру.
Нас ждал экипаж, очень внушительный; и, как мне показалось, кучер был поражен, увидев меня. Странно, подумала я, что он не слышал о женитьбе Габриела (а он явно ничего не знал), потому что, если бы он уже знал об этом, то не нашел бы ничего удивительного в том, что жених приехал со своей невестой.
Габриел помог мне сесть в экипаж, пока кучер возился с нашим багажом, украдкой бросая на меня любопытные взгляды.
Я никогда не забуду этой поездки. Мы ехали от вокзала около часа и добрались почти засветло.
Впервые мой новый дом предстал передо мной в легких сумерках.
Мы проехали вересковую пустошь, показавшуюся мне дикой и зловещей в смеркающемся свете. Но это место очень напоминало мне окрестности Глен Хаус. И я чувствовала себя как дома, на своей любимой вересковой пустоши. Запах торфа бил в ноздри, и у меня поднималось настроение, несмотря на растущие опасения. Я представила себе, как мы с Габриелом будем ездить верхом в этих местах. Потом дорога пошла вниз, и местность стала не такой дикой, хотя все еще напоминала торфяники. Мы подъезжали к деревушке Керкленд Мурсайд, возле которой и находилось поместье Керкленд Ревелз - мой новый дом.
Трава стала гуще, попадались дома, обработанные поля.
Габриел наклонился ко мне.
- Если бы было светлее, ты бы увидела вон там Келли Гранж - поместье моего кузена. Я тебе о нем, кажется, рассказывал. Его зовут Саймон Редверз.
- Да, ты рассказывал. - Я напрягла зрение и, как мне казалось, увидела слабые очертания дома где-то справа от нас.
Потом мы переехали мост. И вот тут-то я впервые увидела монастырь. Передо мной была башня в Нормандском стиле, у которой сохранился только каркас. Стены вокруг нее осыпались, но на расстоянии не было заметно, что это только остов. Она выглядела величественно, но пугающе. А может быть, под впечатлением мрачных рассказов моего мужа мне показалось в тот момент, что она внушает страх.
Вдоль дороги, по которой мы ехали, росли огромные дубы. Внезапно мы выехали на открытое место - и дом предстал передо мной.
Я затаила дыхание: он был прекрасен. Меня просто поразили его размеры. Это было массивное каменное сооружение овальной формы. Позднее я узнала, что внутри находился двор. И хотя дом был построен в стиле Тюдор, последующие века и реставрации привнесли что-то свое. Над высокими створчатыми окнами были вырезанные из камня фигурки бесов и ангелов, вилы и арфы, завитки и розетки в стиле Тюдор. Это было настоящее родовое гнездо. Каким же маленьким должен был казаться Габриелу наш Глен Хаус, когда он приезжал к нам!..
Около десяти ступеней, истертых в середине, вели к галерее из массивного камня, отделанной такой же резьбой, как и пространство вокруг окон. Тяжелая дубовая дверь была отделана изящными металлическими украшениями. Как только я начала подниматься по лестнице, дверь открылась и я встретилась с первым членом моей новой семьи.
Это была женщина лет сорока, ее сходство с Габриелом не оставляло сомнений в том, что передо мной была его вдовствующая сестра, Рут Грантли.
Она молча смотрела на меня несколько секунд, взгляд ее был холодным и оценивающим, но потом она постаралась придать ему теплоту.
- Здравствуйте! Вы должны простить наше удивление. Мы узнали обо всем только сегодня утром. Габриел, разве можно быть таким скрытным!
Она взяла меня за руку и улыбнулась. Хотя этот оскал вряд ли можно было назвать улыбкой. Я заметила, что ресницы у нее такие бесцветные, что их почти не видно. Она была немного светлее, чем Габриел. Ее холодность неприятно поразила меня.
- Входите, - сказала она. - Боюсь, что мы не совсем готовы. Это такой сюрприз!
- Представляю себе, - выдавила я и вопросительно посмотрела на Габриела. Что за причина была скрывать?
Мы вошли в зал, где жарко пылали дрова в очаге, и на меня пахнуло стариной. Видно было, что этот дух здесь ценили и поддерживали. Стены были увешаны гобеленами, которые, несомненно, были выполнены членами этой семьи сотни лет назад. В середине стоял трапезный стол с бронзовой и оловянной посудой.
Я огляделась.
- Ну как? - спросила Рут.
- Здесь так… интересно, - ответила я.
Казалось, она была довольна. Она обратилась к Габриелу:
- Габриел, зачем все эти тайны? - Потом ко мне, протестующе разведя руками. - Кажется, у него не было причин держать нас в неведении до этого утра.
- Я хотел удивить вас, - сказал Габриел. - Кэтрин, ты, должно быть, устала. Тебе, наверное, хочется пройти в свою комнату?
- Ну конечно, - вмешалась Рут. - С семьей вы познакомитесь позже. Могу только сказать, что все с нетерпением ждут встречи с вами.
Глаза ее заблестели, и выдающиеся вперед зубы снова обнажились в улыбке. И тут вдруг залаяла Фрайди.
- Как, и собака? - не сдержалась она. - Так вы любите животных, Кэтрин?
- Да, очень. Я уверена, что Фрайди понравится всем. - Я уловила какое-то движение высоко на стене и быстро взглянула на галерею.
- Это певческая галерея, - объяснил Габриел. - Мы иногда пользуемся ею во время праздников.
- Мы здесь придерживаемся старых обычаев, Кэтрин, - сказал Рут. - Я надеюсь, мы не покажемся вам слишком старомодными.
- Что вы, я думаю, мне очень понравятся старинные обычаи.
- Надеюсь. Когда есть свои традиции…
В ее голосе была доля издевки. Предполагалось, что я не смогу оценить традиции такой семьи, как эта.
Холодный прием Рут только усилил мои опасения, и я невольно вернулась к мысли о том, что же побудило Габриела утаить известие о нашей женитьбе.
Слуга спросил насчет нашего багажа, и Габриел сказал:
- Отнеси его в мою комнату, Уильям.
- Будет сделано, хозяин.
Он пошел наверх с моим дорожным сундуком на плече. Габриел взял меня под руку, и мы последовали за ним. Рут шла сзади, и я чувствовала спиной ее цепкий, изучающий взгляд. Я была благодарна своему дяде Дику в этот момент больше, чем когда-либо. Нарядный дорожный костюм из темно-синего габардина придавал мне уверенности.
В конце лестничного пролета виднелась дверь. Габриел объяснил:
- Это дверь на певческую галерею. - Я думала, он распахнет ее, и я увижу там кого-нибудь. Я была уверена, что заметила какое-то движение на галерее, и теперь меня интересовало, кто же из обитателей этого дома предпочел спрятаться там, чтобы посмотреть на меня - вместо того, чтобы спуститься вниз и поздороваться.
Лестница была широкая и очень красивая, но при свете масляных фонарей мне казалось, что кругом двигаются какие-то неясные тени. Пока я поднималась, меня охватило жуткое ощущение, что все члены этой семьи, жившие в этом доме за последние триста лет, неодобрительно наблюдают за мной - девушкой, которую Габриел привел в дом, не посоветовавшись с семьей.
- Мои комнаты, - сказал Габриел, - на самом верху. Нам еще долго подниматься.
- Теперь, когда у тебя появилась жена, ты будешь жить в тех же комнатах? - Голос Рут донесся из-за моей спины.
- Конечно. Если только Кэтрин не станет возражать.
- Разумеется, я не стану возражать.
- Если вам эти не понравятся, то можно выбрать другие - комнат много.
Когда мы поднялись на второй этаж, увидели молодого человека. Высокий и стройный, он был очень похож на Рут. Он воскликнул, еще не видя нас:
- Они уже здесь, мама? Ну и как она… - Он замолчал, ничуть не смутившись, и посмеялся над собой, оглядывая меня.
- Это Люк, мой племянник, - сказал Габриел.
- Мой сын, - смущенно пробормотала Рут.
- Очень рада видеть вас, - я протянула руку.
Он пожал ее и наклонил голову так, что прядь длинных светлых волос упала ему на лицо.
- Я со своей стороны тоже рад, - сказал он, чуть растягивая слова. - Так интересно, когда у кого-то в семье свадьба.
Он был очень похож на мать, а значит, и на Габриела тоже: такие же рельефные черты аристократического лица, мягкие белокурые волосы, томный скучающий вид.
- Как вам наш дом? - поинтересовался он.
- Но она не пробыла здесь еще и десяти минут и увидела пока меньше, чем десятую часть всего дома - да и то не при дневном свете, - напомнила ему мать.
- Завтра я поведу вас на экскурсию, - пообещал он, и я поблагодарила его.
Он еще раз поклонился и отступил в сторону, чтобы мы прошли. Но потом присоединился к процессии и сопровождал нас до комнат на четвертом этаже, которые, наверно, всегда занимал Габриел.
Мы вышли на круговую галерею; ощущение того, что за мной кто-то наблюдает, усилилось еще больше. Здесь висели фамильные портреты в натуральную величину. Горели три или четыре розовые кварцевые лампы, и в их тусклом свете фигуры казались реальными.
- Вот мы и пришли, - сказал Габриел и слегка сжал мне руку выше локтя. В корзинке завозилась Фрайди. Я думаю, ей передалось мое настроение - и она уже знала, что здесь я как в незнакомой тюрьме и что мне здесь не рады. Я успокаивала себя тем, что мы приехали в сумерки, а ясным солнечным утром мои впечатления были бы совсем другими. Эти старинные дома слишком просторны, и если у вас богатое воображение, то с наступлением темноты таинственный полумрак как бы оживает. Я оказалась здесь в странном положении: со временем я должна была стать хозяйкой в этом доме, но всего три дня назад никто из его обитателей ничего о моем существовании не знал. Немудрено, что мне не были рады.
Я стряхнула с себя суеверные страхи, повернулась к портретам спиной и вслед за Габриелом вошла в дверь справа от меня и пошла по коридору. Мы подошли к какой-то двери, и Габриел распахнул ее. У меня вырвался вздох восхищения - комната была очаровательна. Тяжелые красные камчатые шторы были наполовину задернуты. В большом открытом камине горел огонь, на каминной полке резного белого мрамора мягко светились свечи в серебряных сверкающих подсвечниках. Я увидела кровать с пологом из ткани, подобранной под цвет портьер, высокий комод, стулья со спинками, обитыми гобеленом в золотисто-красных тонах. На полу лежали красные ковры, которые, казалось, отсвечивали золотом. Все здесь излучало теплоту. А на столе была ваза с красными розами.
Габриел посмотрел на них, и щеки его порозовели.
- Спасибо, Рут, - сказал он.
- У нас было слишком мало времени, чтобы успеть что-нибудь.
- Какая прекрасная комната! - воскликнула я.
Она кивнула.
- Жаль, что сейчас нельзя посмотреть на вид из окна.
- Примерно через час она сможет это сделать, - вставил Габриел. - К тому времени взойдет луна.
Я больше не чувствовала страха.
- Теперь я оставлю вас, - сказала Рут. - Я распоряжусь, чтобы вам принесли горячей воды. Минут через сорок вы будете готовы к обеду?
Я ответила, что мы будем готовы. И они с Люком ушли. Когда за ними закрылась дверь, мы с Габриелом какое-то время молча смотрели друг на друга.
Потом он спросил:
- В чем дело, Кэтрин? Тебе здесь не нравится?
- Это такое великолепие, - начала я. - Я даже не представляла себе… - Но сдерживать обиду я больше не могла. - Ну почему ты не сказал им, что собираешься жениться?
Он покраснел и расстроился, но я хотела знать правду.
- Мне просто не хотелось никакого шума…
- Шума?! - перебила я. - Но я-то думала, что ты вернулся, чтобы сказать им.
- Да.
- А когда дошло до дела… Ты не смог?
- Кто-нибудь был бы против. Мне не хотелось этого.
- Ты хочешь сказать, что они посчитали бы меня недостойной того, чтобы войти в вашу семью? - Я чувствовала, что глаза у меня горят, я была сердита на него и несчастна в то же время. Как жаль начинать новую жизнь в этом доме таким образом! Габриел обидел меня, я была очень огорчена, потому что начинала понимать: если факт нашей женитьбы надо было скрывать, пока он не станет делом свершенным, - это означало, что мои отношения с новой семьей не будут легкими.
- Боже мой, конечно, нет! - с чувством воскликнул Габриел. Он схватил меня за плечи, но я нетерпеливо высвободилась.
- Они будут так рады… когда узнают тебя. Они не любят перемен, понимаешь? Ты же знаешь, что такое родственники!
- Нет, не знаю, - возразила я. - Конечно, они огорчены. Вот вам, пожалуйста, новый член семьи. Представляю себе, что они чувствуют!
- Кэтрин, но ты не понимаешь!.. - умоляюще сказал Габриел.
- Тогда объясни, - набросилась я на него. - Объясни. Почему это надо было делать тайком?
У него был несчастный вид.
- Но никакой тайны тут не было. Я просто не сказал им. Я не хотел суеты, беспокойства. Я хотел как можно скорее жениться на тебе, чтобы мы были вместе и не теряли попусту время, которого у меня немного.
При этих словах вся моя злость улетучилась. Я опять была полна нежности и желания сделать его счастливым, отогнать от него все страхи и страх смерти тоже… Ведь именно ради этого я и вышла за него замуж. Я смутно догадывалась, что причина его страха крылась где-то в этом доме, и ему нужен был союзник. Так что я должна была стать этим союзником. Не пробыв в Керкленд Ревелз еще и получаса, я начинала понимать его - мне уже начал передаваться этот его страх.
- А Фрайди все еще в корзинке, - заметила я.
- Дай-ка я ее выпущу. - Он открыл корзину, и Фрайди выпрыгнула, залаяв от удовольствия, что она на свободе. В дверь постучали, я резко обернулась, потому что звук исходил не из той двери, в которую мы вошли. Только тут я заметила, что в комнате две двери.
Послышался голос с резким йоркширским акцентом:
- Горячая вода, хозяин.
Дверь закрылась прежде, чем я сумела разглядеть обладателя этого голоса.
- Это старая туалетная комната, - сказал Габриел, указывая на дверь. - Там я умываюсь. Она и тебе пригодится. Но прежде, чем раздеваться, запри обе двери. Может войти кто-нибудь из слуг.
Он пристегнул Фрайди поводок.
- Ты же не хочешь опозориться в первый же вечер, Фрайди? - обратился он к ней.
Когда Габриел ушел, я прошла в туалетную комнату: там я увидела поясную ванну, чаны с горячей водой, мыло и полотенца. К стене было прикреплено большое зеркало в тяжелой позолоченной раме, к этой раме прикреплялись два золоченых подсвечника с горящими свечами.
Я посмотрела на себя в зеркало. Глаза у меня казались более зелеными, чем всегда, но невольно взгляд мой переместился с моего изображения куда-то за плечо, изучая затемненные углы туалетной комнаты.
Старые дома в сумерках… Может быть, именно в таких вот местах особенно чувствуется присутствие давно умерших?
Совсем неподходящие мысли для молодой здравомыслящей йоркширской женщины!..