Он сказал нет - Патриция Уоддел 11 стр.


– Примерно час назад в комнату мисс Хардвик отнесли поднос. Ваши вещи привезли из Садли, а мистер и миссис Дент выразили вам свое самое глубокое сочувствие. Когда у вас появятся силы, я могу вас побрить, хотя мне кажется, что с этим можно повременить. Доктор Хокинз приедет завтра утром, чтобы проведать вас. Что еще вы бы хотели знать, милорд?

– Ничего, – со вздохом ответил граф; он понимал, что Пек читал его мысли так же легко, как книгу, которую взял из библиотеки Хардвика. – Я собираюсь спать.

– Очень хорошо, милорд.

Грэнби закрыл глаза, но тут же открыл их, услышав, как кто-то тихонько постучал в дверь. Пек отложил книгу и открыл.

– Слушаю вас, мисс.

– Лорд Грэнби спит? – послышался шепот Кэтрин.

– Впусти ее, – приказал граф и попытался приподняться.

Пек молча отступил в сторону, и Кэтрин вошла в комнату. Ее сердце сжалось от боли, когда она увидела синяки на левой руке и плече графа. Лицо его также было в синяках и ссадинах.

Она старалась не смотреть на его обнаженную грудь, но это оказалось невозможно. В сумеречном свете кожа на груди отливала золотом, и там, где не было бинтов, Кэтрин видела поросль курчавых волос. Грэнби оставался привлекательным мужчиной даже сейчас, после такого ужасного падения.

– Не ожидал, что увижу тебя сегодня вечером, – проговорил он с улыбкой.

– Я хотела узнать, как ты себя чувствуешь. – Улыбка, заигравшая на губах графа, сказала больше, чем любые слова, и Кэтрин улыбнулась ему в ответ. Грэнби промолчал, и в комнате воцарилась напряженная тишина.

"Как странно", – думала Кэтрин. Она вдруг почувствовала, что снова оказалась под воздействием чар Грэнби. Что же он за человек, если мог оказывать на нее такое влияние? И что произошло с ней в эти последние дни?

Тут Кэтрин вдруг поняла, что слишком уж пристально смотрит на графа, и в смущении потупилась. "Сейчас не время задаваться подобными вопросами, – говорила она себе. – Ведь я пришла сюда, чтобы извиниться, а не мечтать".

– Я просто хотела проверить, все ли в порядке, – снова заговорила девушка. – Может, тебе что-нибудь нужно?

– Пек исполнил все мои желания, кроме одного. – Граф окинул старика тяжелым взглядом. – Что-нибудь крепче, чем чай, не забыл?

– Да, милорд, – ответил слуга. Он с явной неохотой поднялся с кресла и направился к двери. У порога остановился и, прежде чем уйти, выразительно посмотрел на хозяина.

– Мне очень жаль, – пробормотала Кэтрин, когда они остались наедине.

Слова не выразили того, что она на самом деле хотела сказать, и Кэтрин, еще больше смутившись, опять опустила глаза. Да, ее отец прав. Она вела себя ужасно глупо. А сегодняшний день стал, без сомнения, худшим днем в ее жизни. У нее было вполне достаточно времени, чтобы поразмыслить о случившемся, и она теперь в полной мере осознала свою вину.

– Утром я поговорю с твоим отцом, – сказал Грэнби. – Во всем виноват я. Мне не следовало принимать твой вызов.

– Нет. Вина моя, – настаивала Кэтрин. – И я прошу у тебя прощения. У отца есть все основания сердиться на меня. Я поступила глупо и безответственно, затеяв эти ужасные скачки. Все могло закончиться гораздо хуже.

Грэнби указал ей на кресло, приглашая девушку сесть.

Как ни странно, но теперь, увидев Кэтрин, он почувствовал себя гораздо лучше. Одного ее вида оказалось достаточно, чтобы боль в плече начала утихать. На ней было синее платье, а волосы она собрала на затылке и перевязала синей лентой. Лицо же ее казалось очень бледным, а глаза чуть покраснели и припухли, – судя по всему, она плакала.

Ему захотелось успокоить ее, прижать к себе и сказать, чтобы она не волновалась, но сейчас он был не в силах это сделать.

"Как все неожиданно... – думал Грэнби. – Я постоянно вспоминаю об этой девушке, хотя прекрасно знаю, что должен во что бы то ни стало ее забыть". Действительно, почему он преследовал ее, почему пытался очаровать?

Кэтрин нервничала, но почувствовала, что ей не хочется уходить.

– Ты уверен, что я ничем не могу, тебе помочь? Может быть, я все-таки могу что-нибудь для тебя сделать?

Грэнби улыбнулся и проговорил:

– Ты могла бы поцеловать меня.

Кэтрин затаила дыхание. Она вдруг поняла, что именно этого ей и хотелось сейчас. Но все же она заставила себя сдержаться, так как понимала: если она поцелует графа еще раз, то беды не избежать.

Собравшись с духом, Кэтрин посмотрела Грэнби в глаза и ответила:

– Все началось с поцелуя... и вот чем закончилось.

Он снова улыбнулся.

– Ошибаешься, все началось с того, что ты чуть не сбила меня на дороге. Тогда я получил поцелуй в качестве компенсации. Так почему бы не получить его теперь? На сей раз, я действительно оказался на земле.

– И ты не возненавидел меня за это?

Граф внимательно посмотрел на сидевшую перед ним девушку. Янтарный свет газовой лампы сверкал на ее каштановых волосах, делая их цвет еще более ярким. А сочные губы... Ему тотчас же вспомнился их вкус, и вспомнилось, как она отвечала на его поцелуи. Эти воспоминания вновь возбудили желание, и Грэнби, протянув руку к девушке, пробормотал:

– Всего лишь один поцелуй.

В комнате воцарилось тягостное молчание, Кэтрин опасалась, что просьба графа являлась лишь очередным напоминанием о том, что она так и не научилась сопротивляться его чарам. Конечно же, он был обворожительным распутником, обожавшим демонстрировать женщинам свою власть над ними. Она знала это так же хорошо, как и себя, но, может быть, на сей раз...

Ей вдруг пришло в голову, что Грэнби, возможно, испытывал те же чувства, что и она, когда их губы сливались в поцелуе. Но если это так, то ей следовало немедленно уйти, так как ни к чему хорошему подобные чувства привести не могли.

И все же она встала с кресла и подошла к кровати. Грэнби смотрел на нее все так же пристально. И он по-прежнему улыбался. Когда же он взял ее за руку, Кэтрин почувствовала, как его прикосновение отозвалось в каждой клеточке ее тела.

– Всего один поцелуй, – прошептала она. – Наш последний поцелуй.

Грэнби не произнес ни слова.

Кэтрин наклонилась, чтобы поцеловать его, и тотчас же, едва лишь губы их соприкоснулись, забыла обо всем на свете. В какой-то момент она вдруг поняла, что уже сидит на кровати рядом с Грэнби, причем одна ее рука лежала на его обнаженном плече, восхитительно теплом.

Граф же, целуя Кэтрин, обнимал ее здоровой рукой и все крепче прижимал к себе. От переполнявших ее чувств Кэтрин тихонько стонала, и у нее вдруг промелькнула мысль о том, что этот их поцелуй и эти объятия не имеют ничего общего с прощанием – ведь было совершенно очевидно, что они оба сгорают от страстного желания.

Сердце девушки гулко колотилось в груди, и она чувствовала, что краснеет. Однако Кэтрин не пыталась прервать поцелуй, не пыталась отстраниться, напротив, еще крепче прижималась к графу. Ощущения, которые она сейчас испытывала, были слишком прекрасны, чтобы от них отказаться.

Не прерывая поцелуя, Грэнби запустил пальцы в ее волосы и начал осторожно перебирать пряди. Затем распустил синюю ленту, и локоны девушки, необыкновенно густые и сверкающие в свете лампы, рассыпались по ее плечам и по спине.

Кэтрин же осторожно поглаживала обнаженное плечо графа. Собравшись с духом, она провела по его ключице, затем по мускулистой груди, покрытой тугими завитками волос. И тотчас же кровь закипела в жилах, а сердце забилось еще быстрее... Но уже в следующее мгновение Кэтрин осознала: то, что она сейчас делает, совершенно недопустимо, ей следует немедленно уйти к себе в комнату. Но она ничего не могла с собой поделать, она не в силах была оторваться от графа.

Когда же Грэнби наконец прервал поцелуй и отстранился, у девушки из горла вырвался тихий возглас сожаления. Заглянув в глаза графа, Кэтрин увидела, что он снова ей улыбается, и она улыбнулась ему в ответ. Затем вдруг наклонилась и осторожно прикоснулась губами к его больному плечу. Грэнби затаил дыхание, а Кэтрин принялась покрывать поцелуями его плечо, ключицу и грудь.

Граф судорожно сглотнул и стиснул зубы. "О Боже, понимает ли эта девочка, что она со мной делает?" – подумал он, почувствовав, что его вновь переполняет желание. Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Кэтрин же, целуя его в шею, сказала себе: "Еще один поцелуй, теперь уже последний – и все".

И тут в дверь постучали.

– Пек, черт его побери, – проворчал Грэнби. Кэтрин тотчас отпрянула. Она прекрасно понимала, что вела себя дерзко и безрассудно, но нисколько об этом не жалела. Намереваясь открыть дверь, девушка встала с кровати, но тут из-за двери послышался голос:

– Лорд Грэнби, это Хардвик. Я хотел бы сказать вам несколько слов.

– О Боже, отец, – выдохнула Кэтрин.

– В гардеробную, – прошептал граф. – Закрой дверь – и ни звука.

Кэтрин бросилась в соседнюю комнату и осторожно прикрыла за собой дверь.

– Входите! – тотчас же раздался голос Грэнби.

Притаившись у самой двери, Кэтрин прислушивалась. Она машинально откинула назад волосы и в ужасе замерла. Синяя лента! Если лента осталась на полу у кровати, то отец может заметить. Неужели заметит? И что он в таком случае подумает?

– Как вы себя чувствуете? – спросил сэр Хардвик.

– Уже лучше, – ответил Грэнби. – Опухоль спадет через несколько дней, а до этого мне придется воспользоваться вашим гостеприимством.

– Это самое малое, что я могу для вас сделать, – проговорил отец. – Все произошло из-за глупости моей дочери. Я прошу у вас за это прощения.

– Не стоит. Я дал согласие участвовать в состязании. Поэтому, как джентльмен, извиняться должен я.

Кэтрин услышала шаги отца – тот прошелся по комнате.

– Должен признаться, я в полном смятении из-за поступка Кэтрин, – продолжал сэр Хардвик. – Никогда не думал, что она способна на такой опрометчивый шаг.

Грэнби понял, что Кэтрин рассказала отцу далеко не все. Если бы он узнал всю правду, то не был бы столь любезен.

– Видите ли, моя дочь слишком уж гордая, – проговорил сэр Хардвик. – Даже не знаю, откуда в ней эта черта характера. Во всяком случае, не от матери. Люсинда была чрезвычайно мягкой и покладистой женщиной. Фелисити уже не раз говорила мне, что пришло время заняться Кэтрин, но я был слишком снисходительным. Мне следовало отправить ее в Лондон еще три года назад. Ей нужен муж, а не потакающий всем ее капризам отец. Так что это моя вина, моя ошибка.

– Давайте не будем говорить об ошибках, – сказал Грэнби. – Это несчастный случай, вот и все. Опухоль спадет, и я поеду в свое поместье. Жаль только, без жеребца, хотя я очень надеялся, что сумею его приобрести.

– Я бы с радостью передал вам Урагана в качестве компенсации за причиненные страдания и неудобства, если бы он принадлежал мне, – проговорил Хардвик. – Я вчера подарил его Кэтрин, и это еще одно проявление моей снисходительности.

При этих словах отца Кэтрин невольно вздрогнула.

Граф же мысленно усмехнулся. Выходит, эта лукавая малышка опять обманула его. Если бы он выиграл скачки, победа оказалась бы напрасной, и Кэтрин прекрасно знала об этом. Таким образом, она намеревалась посмеяться над ним, отомстить ему. Графу вдруг захотелось вытащить девушку из гардеробной и поставить перед отцом, но он все же сдержался. "Нет, она заслуживает более серьезного наказания", – сказал себе Грэнби. И он твердо решил, что преподаст Кэтрин урок, который она никогда не забудет.

– Что ж, я ухожу, а вы отдыхайте, – сказал Хардвик. – Спокойной ночи, милорд.

– Спокойной ночи, – отозвался граф.

Дверь в коридор закрылась на секунду раньше, чем открылась дверь гардеробной. Кэтрин посмотрела Грэнби прямо в глаза, так как дала себе слово не отворачиваться, а если он возненавидел ее, то тем лучше. Ей будет проще уйти, если Грэнби не захочет поцеловать ее еще раз. Потом граф поправится, уедет к себе в поместье, а она опять обретет счастье, потому что забудет о нем. Так что ненависть лучше...

Граф довольно долго молчал, наконец, с угрозой в голосе проговорил:

– Ты дерзкая девчонка, вот ты кто. Скажи, зачем тебе все это понадобилось?

Кэтрин ужасно хотелось повернуться и выбежать из комнаты, но гордость не позволяла ей так поступить. По-прежнему глядя графу в глаза, она ответила:

– Ты сам во всем виноват. Ты вел себя слишком уж заносчиво, ты говорил, что мой отец не сможет отказаться от твоего следующего предложения и непременно продаст тебе Урагана. Кроме того, ты осмелился поцеловать меня в то утро на дороге – решил соблазнить меня, чтобы проучить. Поэтому я была вынуждена поступить таким же образом. Я сожалею, что с тобой приключился несчастный случай, но мне совсем не стыдно, что Ураган теперь мой.

– Итак, я вижу, что ты не раскаиваешься, – пробормотал граф. Он вытащил правую руку из-под одеяла и показал ей ленту: – А может, я напрасно спрятал ее, может, рассказать твоему отцу всю эту историю?

– Ты не посмеешь, – заявила Кэтрин. – Но даже если бы посмел, то винить стали бы тебя. Джентльмены не соблазняют невинных девушек, а ты замыслил именно это, признайся.

– Да, я такой. Беспринципный соблазнитель и негодяй. Но, видишь ли, молодая леди с безупречной репутацией не приходит в комнату джентльмена поздно вечером. Особенно если джентльмен лежит под одеялом совершенно голый. И разумеется, молодой леди не следует целоваться с ним. – Грэнби помахал лентой. – Думаю, твой отец будет не в восторге, если узнает об этом. Интересно, как он отреагирует? Может, спросим у него?

Кэтрин вспыхнула и стремительно пересекла комнату; она хотела забрать у графа ленту, а потом вернуться к себе. Конечно же, Грэнби просто запугивал ее, он не мог говорить все это всерьез.

Кэтрин потянулась за лентой, но граф уронил ее на пол и, схватив девушку за руку, усадил на кровать рядом с собой.

– Я сейчас поцелую вас, мисс Хардвик. В последний раз.

– Нет!

В следующее мгновение он впился в ее губы поцелуем. Грэнби собирался таким образом наказать Кэтрин, однако ему это не удалось, во всяком случае, Кэтрин не чувствовала себя наказанной. Она тотчас же забыла о своем гневе, и сейчас ей хотелось только одного – чтобы этот поцелуй длился как можно дольше. Однако она понимала, что граф имеет над ней почти неограниченную власть, и это очень ее смущало и вызывало стыд.

Грэнби с трудом сдерживался, стараясь не поддаться голосу страсти. Целуя Кэтрин, он говорил себе, что делает это с одной только целью – желает показать ей, что с ним не следует шутить, что он не Дэвид Молбейн, который готов валяться у нее в ногах и считает обыкновенный танец божественным даром.

Грэнби крепко прижимал к себе девушку, не обращая внимания на боль в плече. Ему страстно хотелось, чтобы воспоминание об их последнем поцелуе преследовало ее долгие годы. Но почему он этого хотел? Граф чувствовал, что не может ответить на этот вопрос.

Наконец, он разжал объятия, и девушка медленно поднялась на ноги. Их взгляды встретились, и Кэтрин вдруг снова почувствовала себя оскорбленной. Она с удовольствием влепила бы Грэнби пощечину, если бы не его больное плечо.

– Я уверена, что больше не потревожу вас, – проговорила она с невозмутимым видом. – Желаю вам спокойной ночи и скорейшего выздоровления.

Граф рассмеялся:

– А также скорейшего возвращения туда, откуда я прибыл?

Она кивнула:

– Совершенно верно, милорд.

Прежде чем Грэнби успел ответить, Кэтрин повернулась и вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Морщась от боли, граф нагнулся и поднял с пола забытую ленту. Улыбнувшись, он положил ее под подушку.

Глава 12

Кэтрин сидела в гостиной и умирала от скуки. К счастью, отец уже почти не сердился, и завтрак с ним и с тетей Фелисити прошел довольно мирно. Ей очень хотелось выйти из дома и наведаться в конюшни, но она не смела нарушить запрет.

После несчастного случая с графом прошло пять дней, однако Кэтрин еще злилась на себя из-за того, что так легко уступила, когда он захотел поцеловать ее в последний раз. Черт бы побрал этого Грэнби! Когда она покинула комнату, он наверняка еще долго веселился и злорадствовал, вспоминая ее беспомощность.

Если бы только она могла так же радоваться своей победе. Ураган принадлежал ей, но отец запретил на нем ездить. Так что ей оставалось лишь читать или смотреть в окно. А летние дни тянулись бесконечно долго...

Кэтрин старалась не думать о лорде Грэнби, но вскоре поняла, что ей это никак не удается – она снова и снова о нем вспоминала. Видимо, через день-другой он должен был встать с постели и покинуть их дом. Что ж, очень хорошо. Разумеется, ей ни в коем случае не следовало встречаться с ним. Не следовало встречаться даже с его слугой.

Тяжко вздохнув, Кэтрин закрыла книгу, которую уже давно не читала, и подошла к окну. Услышав, что в комнату кто-то вошел, девушка обернулась и увидела слугу лорда Грэнби.

– Извините, мисс, – сказал он, – я ищу мистера Гэбса.

– Они с миссис Гибсон уехали в город и вернутся не скоро. А что случилось? Может, я могу вам чем-нибудь помочь?

– Мне нужна мазь для растирания, которой обычно пользуют лошадей, – ответил Пек. – Граф жалуется на недомогание, а доктор Хокинз рекомендовал именно эту мазь.

– В кладовой есть бутылка, – сказала Кэтрин. – Мой отец часто пользуется этим снадобьем. Я сейчас принесу...

– Благодарю, – кивнул Пек. – Граф непременно оценит вашу любезность. Он надеется спуститься сегодня к ужину.

Кэтрин с невозмутимым видом проговорила:

– Что ж, пойдемте.

Они прошли по коридору, и Кэтрин вынесла из кладовой темно-желтую бутыль. Протянув ее Пеку, сказала:

– Мазь полезно бы подогреть. Мой отец говорит, что так она действует гораздо лучше.

– Тогда я так и поступлю. Благодарю вас, мисс.

– А вы не знаете, когда граф собирается покинуть нас? – неожиданно спросила Кэтрин.

Пожилой камердинер пожал плечами:

– Точно не знаю, мисс. Мне кажется, милорд говорил, что через день, но думаю, все будет зависеть от доктора Хокинза. Последнее слово за ним.

– Да, конечно.

Слуга откланялся и пошел к своему хозяину. Кэтрин же еще немного постояла в коридоре, а затем решила навестить тетю. Она уже подошла к тетушкиной двери, но в последний момент передумала – ведь на самом деле ей вовсе не хотелось беседовать с леди Форбс-Хаммонд.

"Чем же заняться? – думала Кэтрин. – Может, ответить на письма Сары и Вероники? Ведь я им не писала несколько недель". Но писать письма ей тоже не хотелось. Вернее, не хотелось рассказывать подругам про графа. Конечно, она непременно о нем напишет, но только после того, как он уедет.

В конце концов, Кэтрин решила, что у себя в спальне можно скучать с таким же успехом, как и в любой комнате. Она направилась к себе и в коридоре встретила Пека. Тот улыбнулся и сообщил:

– У милорда закончились сигары, и он сказал, чтобы я немедленно отправился в город и купил их.

– У моего отца есть сигары, – сказала Кэтрин. – Они хранятся в специальной коробке в библиотеке.

Пек покачал головой и пробормотал:

– Граф особенно настаивал, чтобы я не злоупотреблял гостеприимством сэра Хардвика и не брал его сигары. В общем, я еду в Уинчком.

Кэтрин улыбнулась, впервые за последние дни.

– Вы уже давно служите у графа, не так ли?

Назад Дальше