Сидящие за столом женщины обменялись взглядами.
– Это все? – спросила Аллегра.
Получив утвердительный ответ, она поднялась и, натянуто улыбаясь, вышла из зала в сопровождении десяти бизнес-леди, входящих в недавно сформированный Фонд женщин Дар-Амана.
Аллегра торопливо прошла в коридор, ведущий в королевское крыло, опасаясь, что публично расплачется. Последнее время слезы были очень близко. Утром она расплакалась при виде птички, чье оперение напомнило ей цвет глаз Рахима. Сейчас она целый час проплакала в королевской спальне, где ночевала одна последние три с половиной недели.
И все потому, что в первую брачную ночь отдала сердце мужчине, которому оно не нужно.
Сначала Аллегра думала, что он волнуется за нее и ребенка. Даже после того, как доктор уверил его, что небольшое кровотечение в ту ночь было вызвано тем, что в этот день приходили месячные и организм еще не совсем перестроился, Рахим настоял на госпитализации и полном обследовании. Она провела в клинике двое суток в счастливом неведении, что муж взялся за строительство дороги, чтобы не находиться рядом с ней.
Аллегра позвонила ему после выписки. Это были самые унизительные минуты в ее жизни. К счастью, ей удалось избежать такой глупости, как признаться, что она хочет его возвращения, потому что любит его. Этот секрет она унесет с собой в могилу.
Аллегра остановилась в дверях спальни, вновь почувствовав шевеление ребенка, чему отказывался верить наблюдающий ее врач.
Это было чудо из чудес. Скинув туфли и жакет, Аллегра забралась в постель и положила руки на едва заметно округлившийся живот. Будто дожидаясь этого момента, ребенок снова шевельнулся.
Аллегра немного всплакнула, а потом подняла трубку и набрала номер.
– Алло, – грубовато и нетерпеливо ответил Рахим.
– Рахим… Это я… Аллегра.
– Думаешь, я не узнаю голос моей королевы?
– Не знаю. Мне многое неизвестно в последнее время.
– Что тебе нужно, Аллегра?
Она горько усмехнулась.
– Уверен, что хочешь это знать?
Его напряженное молчание говорило само за себя.
– Я по делу. Ты будешь завтра на благотворительном вечере по сбору средств для строительства школ в северном районе? Ты обещал. Или мне снова нужно будет придумывать отговорки?
– Харун с тобой свяжется. У нее защемило сердце.
– Знаешь что, не трудись. Я пойду одна, а если ты решишь осчастливить нас своим присутствием, это будет приятный сюрприз для обожающих тебя подданных. Я уверена.
Она со стуком положила трубку на рычаг, и из глаз брызнули слезы. Обняв подушку, она плакала до боли в висках и рези в глазах. Затем заставила себя пойти в душ, а потом нырнула в постель и неожиданно быстро уснула. Во сне, как всегда, она грезила о Рахиме и той волшебной ночи в бедуинском шатре.
Она проснулась опухшая от слез, но стала решительно готовиться к предстоящему дню.
Она проводила встречи в офисе, расположенном во дворце, делала длинные перерывы. В пять вечера встретилась со стилистом и обсудила свой наряд для предстоящего вечера.
Часом позже, одетая в ярко-красное шелковое платье, с красной сумочкой и туфлями в тон, Аллегра села на заднее сиденье королевского лимузина.
Она поняла, что не одна в машине, уловив до боли знакомый запах. Повернувшись, она увидела мужа, сидящего в дальнем углу лимузина.
– Рахим! – Она смотрела на него во все глаза, понимая, как сильно соскучилась. Он слегка похудел, волосы отросли до плеч, но был по-прежнему хорош собой. От него веяло такой мужской силой, что Аллегра задрожала каждой клеткой своего тела.
– Что… Ты приехал…
– Ты ведь сказала, что я дал обещание. Пристегни ремень безопасности, Аллегра.
Она подчинилась, едва дыша от охватившего ее волнения.
– И почему ты сдержал именно это обещания, нарушив другие?
В полутьме салона было видно, как сжались его челюсти.
– Возможно, это было ошибкой.
– Ошибка в том, что ты считаешь, будто твое поведение не вредит нашему браку. Ты думаешь, надел мне кольцо на палец, сделал ребенка – и готово дело, с тебя и взятки гладки? – звенящим от негодования голосом задала она так долго мучивший ее вопрос.
– Аллегра, успокойся…
– Не указывай мне! Не ты ли предлагал мне делиться с тобой всем, что меня беспокоит? Так вот, ты мое главное беспокойство. Твое отсутствие дома и в супружеской постели, и в жизни нашего ребенка, – вот что меня беспокоит.
Я не могу находиться с вами во время твоей беременности. Риск слишком велик для вас обоих.
– Но это не вся правда, не так ли? Есть что-то еще. Я не настолько глупа, чтобы не понять этого. Ты вычеркнул меня из своей жизни без объяснения причины. Я что-то не так сделала? – настойчиво расспрашивала она, наступив на собственную гордость.
Рахим прикрыл глаза, его лицо исказила болезненная гримаса.
Я не могу сейчас об этом говорить, Аллегра. Но ты ни в чем не виновата.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Мы приехали. Давай отложим разговор, если только ты не хочешь продолжить на публике.
"Роллс-ройс" плавно остановился у красной дорожки перед входом в пятизвездный отель, где проходил прием. Снаружи их встречала толпа репортеров и несколько телекамер.
Аллегра знала, что у нее есть буквально десять секунд, прежде чем водитель лимузина распахнет дверь. Она положила ладонь на руку Рахима и сказала:
– Можно положить на полку очень много вещей, прежде чем она рухнет под их тяжестью, Рахим. Я готова идти тебе навстречу, но у нас ничего не выйдет, если ты продолжишь закрываться от меня.
Дверь открылась прежде, чем она получила ответ. У Аллегры не осталось другого выбора, как нацепить на лицо заученную улыбку и предстать перед фотокамерами.
Спустя три часа она все еще продолжала улыбаться. Аукцион закончился, им удалось собрать в три раза больше средств, чем ожидалось.
Когда струнный квартет заиграл вальс, Аллегра вышла на танцпол с премьер-министром соседней страны.
В середине танца она слегка напряглась, завидев идущего прямо к ним Рахима.
– Надеюсь, вы не возражаете, если я потанцую с женой.
– Конечно нет, – ответил пожилой премьер, уступая Аллегру.
– Как хорошо тебе удается всех дурачить, – пробормотала Аллегра, стараясь не прислоняться к мужчине, о котором грезила ночи напролет.
Она уловила его вздох, а затем ощутила теплое дыхание на шее, когда Рахим ближе притянул ее к себе. Несмотря на прилагаемые усилия, от его прикосновений сердце Аллегры забилось от радости.
– Я знаю, ты думаешь, я избегаю тебя, чтобы заставить страдать. Но это не так. Я делаю это исключительно ради тебя и ребенка. Просто верь мне.
– Мне трудно так поступить, потому что ты совсем не разговариваешь со мной, Рахим. Что-то произошло в Женеве, когда ты увидел снимок УЗИ на мониторе.
Я не ожидал, что стану отцом так рано. Считай, что я был потрясен новостью.
Музыка закончилась, и она выскользнула из его объятий почти насильно, чувствуя душевную боль и гнев одновременно.
– Обманывайся сам, если хочешь, но мне лгать не нужно. – Она говорила тихо, чтобы не привлекать внимание окружающих. – Когда будешь готов впустить меня, я приду в наш дом, из которого ты сейчас убегаешь как черт от ладана.
С этими словами Аллегра покинула танцпол. Как только прозвучали прощальные слова устроителей бала, Аллегра взяла сумочку, шаль и направилась к выходу.
Рахим помог ей сесть в лимузин и проскользнул внутрь следом за ней. Ехали молча. Всю дорогу Аллегра боролась с подступающими рыданиями и не заметила, как они прибыли в частный аэропорт.
На взлетной полосе Рахима дожидался вертолет. Она приказала себе не смотреть на него и не реагировать на его отъезд.
Не удержавшись, она все-таки кинула взгляд из-под длинных ресниц, едва сдерживаясь, чтобы не молить его остаться, когда увидела, как его золотисто-карие глаза смотрят на ее губы.
– Береги себя и нашего ребенка, любовь моя. Я скоро с тобой свяжусь.
Рахим уже собирался подняться в вертолет, когда услышал:
– Если ты ждешь от меня благословения на дорогу, то напрасно. Я не хочу, чтобы ты уезжал. Ты добиваешься, чтобы я возненавидела тебя за то, как ты с нами поступаешь? Ты этого хочешь?
Он побледнел, его губы сжались в тонкую линию, но Аллегре было уже все равно.
– Мне не требуется твое разрешение, чтобы заниматься работой. Отправляйся домой, Аллегра. Мы все обсудим, когда я вернусь, – сказал он, сажая ее в лимузин.
Она не могла больше обманываться, что Рахим ей безразличен. Совсем наоборот. А вот он ее, похоже, не любит.
Аллегра решила бороться до конца.
Мысль о том, что он снова покидает ее, разрывала ей сердце. Она выскочила из машины, громко хлопнув дверцей.
Рахим резко обернулся, его глаза расширились от удивления.
– Что ты делаешь? – прокричал он сквозь шум лопастей вертолета.
– Если ты не можешь остаться и поговорить, я поеду с тобой! – выкрикнула она в ответ.
Он ринулся ей навстречу, а она ускорила шаг. Ветер от крутящихся лопастей развевал подол ее вечернего платья, и она нечаянно наступила каблуком на подол. Она споткнулась и едва не упала, выставив руку вперед. Ладонь больно обожгло, когда она, пытаясь затормозить падение, проехалась ей по асфальту.
– Ради бога, ты сошла с ума? – воскликнул Рахим, подхватив ее.
– Да, из-за тебя я потеряла разум, – выпалила она. Взяв ее на руки, он быстро пошел к лимузину.
– Я знаю, что кругом виноват, но ты не должна рисковать собой и ребенком, – несчастным голосом сказал он. Его лицо приобрело пепельный оттенок, а глаза почернели. Было видно, как он страдает.
– Со мной все в порядке, Рахим, – пробормотала она.
Он сел рядом и пристегнул ее ремнем безопасности. Затем, не ответив ей, что-то жестко и коротко сказал по интеркому водителю.
– Не согласен с тобой, Аллегра, что в борьбе все средства хороши, – произнес он, растягивая слова. Достав из кармана платок, он приложил его к мелким ранкам на ее ладони. – Но ты выиграла.
Аллегра ахнула.
– Ты думаешь, что я сделала это нарочно?
Он равнодушно пожал плечами.
– Ты хотела моего внимания. Ты его получила.
Аллегра чуть не расплакалась от отчаяния. Но, черт побери, она слишком часто плачет последнее время. И все из-за него. Не дождется. Она выдернула у него свою руку, несмотря на пульсирующую боль в ладони.
– Думай, что хочешь. Ясно одно: я веду напрасную борьбу.
В этот момент лимузин подъехал к клинике, которая располагалась во дворце.
– Зачем мы здесь?
– Ты только что чуть не упала. Нужно удостовериться, что ты и ребенок в порядке.
В его взгляде и словах сквозила незащищенность, граничащая с уязвимостью. Раньше она такого за ним не замечала.
У Аллегры екнуло сердце, но она тут же напомнила себе, что это лишь ради ребенка. Она не успела ничего ответить, как распахнулись двери и появились врачи и медсестры.
Ее тут же проводили в кабинет, где сестра обработала ей ладонь, а врачи что-то обсуждали в полголоса. Рахим равнодушно стоял в стороне с непроницаемым выражением лица, пока ее готовили к УЗИ.
Аллегра с отчаянием осознала, что не смогла достучаться до Рахима. Она знала, что сразу после исследования он уедет. И она снова превратится в жалкое, сломленное существо, умолявшее его остаться.
Нет. Ни за что на свете. Ей все равно, какой ценой, но она вернет себе самоуважение и гордость.
Пройдя за перегородку, чтобы переодеться в халат, она небрежно посмотрела на него через плечо.
– Ну и куда ты теперь? Во Вьетнам или в дебри Шотландии?
Рахим упрямо смотрел на монитор, скрестив на груди руки.
– В порт Дар-Амана. Контракты на разгрузку судов были проданы иностранным компаниям, я выкупаю их обратно.
– И тебе необходимо для этого находиться за триста километров от дома?
– Да. – Просто. Кратко. Безапелляционно.
Она поняла намек. Но злилась все больше. На себя. На него за невозможность унять накатывающие на нее волны безысходности и отчаяния.
Глубоко вздохнув, чтобы хоть немного успокоиться, она решилась задать давно мучающий ее вопрос:
– Почему ты не рассказал мне, что твоя мать умерла в родах?
Рахим вздрогнул и уставился на нее свирепым взглядом.
– Потому что это не предмет обсуждения с беременной женщиной.
– А как насчет жены?
Рахим упрямо сжал губы.
– Ты все-таки на ссору нарываешься, дорогая?
– С каких это пор невинное желание узнать факты биографии мужа ведет к ссоре?
Он вздохнул и провел по лицу руками.
– Тебе достаточно известно о моих родителях. К чему эти расспросы?
– К тому, что мы договорились обсуждать вопросы, прежде чем делать выводы, помнишь? Конечно, любое обсуждение требует твоего присутствия.
Рахим напрягся.
– В твоем распоряжении целый дворец. У тебя есть все, что душе угодно. Ты не должна чувствовать себя брошенной.
Горечь и злость раскручивались у нее внутри, как две змеи, готовящиеся напасть и ужалить. Она подскочила к Рахиму.
– Прекрати додумывать за меня. Откуда тебе известно о моих чувствах? Поговори со мной откровенно. Или ты и этот разговор желаешь отложить в долгий ящик?
Я не хочу обсуждать с тобой то, что случилось с моей матерью. Чего мы этим добьемся?
Внутри у нее все оборвалось.
– Не могу поверить, что ты сказал мне такое, – прерывающимся голосом сказала она. Его лицо на секунду исказилось болью, но он быстро отвернулся.
Она не знала, что сказать. В этот момент вернулись врачи. Сестра подошла помочь Аллегре завязать тесемки халата, так сильно у нее тряслись руки. На деревянных ногах Аллегра подошла к кушетке и легла.
– Поскольку плановый осмотр ее высочества был намечен на завтра, мы могли бы провести его сегодня заодно, после того, как убедимся, что все в порядке, – обратился врач к Рахиму. – Это не займет много времени, ваше высочество.
Процедура заняла не более десяти минут, но Аллегре казалось, что прошла вечность.
– С вами и с ребенком все в порядке, ваше высочество, – улыбнулся врач.
Она услышала, как Рахим облегченно выдохнул. Аллегра проглотила ком в горле. Ей так хотелось, чтобы Рахим беспокоился не только о ребенке, но и о ней тоже.
Избегая смотреть в его сторону, она сморгнула навернувшиеся на глаза слезы. В это время пришел второй врач.
– Вы еще не видели ребенка в трехмерном изображении. Пока вы оба здесь, думаю, что это подходящий момент. Хотите посмотреть?
У Аллегры перехватило дыхание, но прежде чем она ответила согласием, Рахим прохрипел:
– А это не повредит ребенку или моей жене?
– Нет, ваше высочество. Процедура абсолютно безвредная.
Рахим, видимо, кивнул, потому что оборудование быстро настроили и Аллегру повернули в нужном ракурсе. Она скорее почувствовала, чем поняла, что Рахим подошел ближе.
При первом взгляде на сына он шумно вдохнул и положил руку Аллегре на плечо. Ее сердце подпрыгнуло и радостно заколотилось. Она протянула к нему руку, их пальцы переплелись, и они зачарованно уставились на экран, наблюдая за вращающейся картинкой с изображением их здорового, цветущего ребенка.
– Он такой красивый, – пробормотал Рахим.
– Да, – согласилась Аллегра.
Их взгляды встретились, и долгую минуту они смотрели друг на друга, не скрывая охватившего их чувства. Врачи неслышно удалились.
Рахим первым пришел в себя и снова закрылся. Аллегра содрогнулась, будто на нее вылили ушат ледяной воды.
Она вскочила и не в силах сдержаться воскликнула:
– Не уходи, Рахим, пожалуйста, не уходи!
Сжав кулаки, он повернулся к ней.
– Что, черт побери, тебе от меня нужно, Аллегра?
– Для начала я хочу быть уверена, что я не одна. – Она нервно переплела пальцы рук, пытаясь подобрать подходящие слова. – Я говорила тебе, что мои родители умерли, но не сказала как. Не рассказывала я и про то, какой была моя жизнь, когда они были живы.
Он молчал, и Аллегра заставила себя продолжить:
– Мой отец был хроническим алкоголиком и наркоманом. Он лечился. Выйдя в очередной раз из лечебницы, он клятвенно обещал моей матери, что это в последний раз, но проходило несколько дней, а иногда часов, и он срывался. Они постоянно воевали друг с другом. Жизнь в нашем доме была похожа на зону боевых действий.
Рахим нахмурился.
– Ты в близких отношениях с дедом. А он куда смотрел?
Она пожала плечами, придавленная воспоминаниями о детстве.
– Он был рядом и делал, что мог, но был бессилен повлиять на ситуацию. Мне было шесть, когда мама села к отцу в машину, пытаясь уговорить его не садиться пьяным за руль. Они громко ссорились, когда уезжали. Это был последний раз, когда я видела их живыми.
Слезинка скатилась по щеке Аллегры. Рахим пристально смотрел на нее несколько секунд, но суровое выражение лица не смягчилось.
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Я высказывала опасения в Женеве, что не смогу стать хорошей матерью. Опасения остались до сих пор. А твое отсутствие вселяет в меня ужас.
Он еще сильнее нахмурился.
– Не вижу связи между твоим трудным детством и невозможностью стать хорошей матерью.
Аллегра разъярилась.
– Ты это серьезно? У меня тяжелая наследственность, отец наркоман и безвольная мать, не сумевшая защитить детей. Я была старшей из семи детей, которые в одночасье остались сиротами. Дедушка много работал. Да, у нас были няни и экономки, но они не члены семьи. А я с детства чувствовала ответственность за младших братьев и сестер. Мне не все и не всегда удавалось. И ты думаешь, что, имея за спиной такой непростой опыт, я могу беспечно отнестись к материнству?
– В том то все и дело. Ты достаточно богата, чтобы вести декадентский образ жизни, как твои родители. Но ты выбрала для себя иную дорогу.
– Я все понимаю, Рахим. Но меня терзают сомнения, смогу ли я дать ребенку все необходимое. Где гарантия, что я не разрушу его жизнь? – спросила она безрадостно.
Он наморщил губы.
– Прежде всего, это наш ребенок. У него будет два родителя. Но гарантий не существует.
– Хочешь, чтобы я поверила, что ты постоянно будешь рядом? Или заедешь домой на пару часов и опять в дорогу?
Рахим сердито свел брови.
– У меня работа. Ты прекрасно знаешь, сколько всего нужно сделать для моего народа.
– Нашего народа, Рахим. Не забывай, что мы женаты. Это теперь и мой народ.
– Тем более ты должна понимать…
– Ты не можешь быть рядом из-за того, что произошло с твоей матерью или из-за меня?
– Аллегра, – сказал он предостерегающе.
– В том, что случилось в первую брачную ночь, нет твоей вины.
Рахим напрягся, его лицо окаменело. Ободренная такой реакцией, Аллегра приблизилась и положила руку ему на грудь.
Собравшись с духом, она сказала то, о чем думала почти весь день:
– Случившееся с твоей матерью непоправимо и ужасно. Но миллионы женщин благополучно рожают детей каждый год. С нашим ребенком будет все в порядке. Этот дворец давно перестал олицетворять сказочную жизнь. Ты не можешь взмахнуть волшебной палочкой и сотворить чудо. Я нужна народу Дар-Амана. И для меня это тоже непростая работа. Но мы должны жертвовать собой ради светлого будущего.