Музыкальная комната была просторным залом с до блеска натертым деревянным полом и темно-красными портьерами, обрамлявшими огромные, от пола до потолка, окна.
– Такое впечатление, что находишься внутри мыльного пузыря. Со всех сторон свет, – осмотревшись, сказал Бредли. – И голос звучит здесь как-то странно.
– Это сделано специально, – пояснила Милли, радуясь нейтральной теме для разговора. – Для акустики. При разговоре голоса звучат здесь странно, но вот пение…
Бредли вдруг приятным баритоном спел несколько строчек из какого-то негритянского блюза. Его голос наполнил всю комнату.
– Ты права. – Казалось, он был совершенно очарован. – Но как достигается такой потрясающий эффект?
– Думаю, здесь играет роль и то, чем отделано помещение, и его размеры.
– А чем занимается здесь твой отчим? Поет?
– Нет. Зал предназначен в основном для концертов – вокальных или, например, струнных квартетов.
Рональд несколько раз подпрыгнул.
– Идеальное место для танцев. А вечеринкой твой отчим устраивает?
– А тебе нравятся вечеринки? – спросила она.
– Да. Знаешь, организация вечеринок может быть профессией. – Он присел на стоявший у пианино стул. – Я был беден, Милли. У меня не было ни фамильных замков, ни родителей, о которых пишут в справочниках. Я очень хотел работать в кино и ради этого был готов на все – поэтому одно время устраивал вечеринки для нужных людей. Это интересное занятие, и я его вовсе не стыжусь.
Милли молчала. Он говорил отрешенно, словно забыв о ее существовании:
– Я выполнял опасные трюки, работал шофером, осветителем.., одним словом, брался за все. – Он резко засмеялся. – И мои труды окупились сполна. Многие делают то же самое, но ничего не добиваются – мне же судьба предоставила шанс пробиться наверх. Сейчас мое положение таково, что я сам определяю свою жизнь.
Его слова звучали жестко и уверенно. Но Милли показалось, что за этой холодной определенностью слышались еще какие-то незнакомые ей нотки.
– Но?.. – осторожно спросила она. Бредли нетерпеливо взглянул на нее.
– Ты хочешь знать обо мне абсолютно все? Тебе это может не понравиться, Золушка.
Он поднялся, подошел к окну и, раздвинув занавески, посмотрел на открывшийся пейзаж.
– Известность странная вещь, – медленно произнес он. – Сначала ее воспринимаешь как шутку, которая тебе очень нравится. Ведь в том, что о тебе говорят и пишут, нет ничего общего с тем, что ты на самом деле собой представляешь. Это хорошо известно не только тебе, но и твоим друзьям. Однако постепенно все меняется. Ты уже не можешь сходить в ресторан с девушкой или приятелем, чтобы поблизости тут же не появился какой-нибудь наглец с фотоаппаратом. Друзья начинают тяготиться твоим присутствием, и постепенно круг твоего общения замыкается на людях, принадлежащих к категории "звезд". Вот тут-то ты и начинаешь путать того, за кого тебя выдают, с тем, кто ты на самом деле есть, или, по крайней мере, был. – Он резко обернулся. – Ты спрашиваешь, действительно ли у меня был роман с Мэлани Кинсайд. Нет! Просто газеты столько твердили о нем, что я перестал это отрицать.
Его признание было неожиданным и долгожданным одновременно. Милли так обрадовалась, что ей пришлось напомнить себе о том, что Бредли – лишь случайный знакомый, да и вообще она не способна больше любить – благодаря Шону.
Видимо, это лучшее из всего, чему он меня научил, мрачно подумала она и довольно резко спросила:
– А как все-таки случилось, что ты продолжаешь оставаться ее партнером?
– Дорогая, это то самое везение, о котором я тебе только что говорил. – Рональд усмехнулся. – Все на студии были просто в отчаянии. Работа стояла уже три дня, потому что Мэлани подралась с Джеком Фитцсимонсом, ну, с тем парнем, которого я потом заменил.
– Подралась?
– Самым натуральным образом, – холодно подтвердил он. – В течение всей следующей недели ей гримировали синяки.
– Он ударил ее? – Милли невольно прижала к себе больное запястье.
– Это ерунда по сравнению с тем, что она сделала с Джеком. Ему даже пришлось накладывать швы, а его агент грозился подать на нее в суд. Естественно, после этого о совместных съемках больше не могло быть и речи.
– А почему они поссорились? – спросила Милли.
– Из-за афиш – не смогли договориться, чья фамилия будет напечатана более крупным шрифтом. – Заметив ее изумление, он пояснил:
– Для честолюбивого человека это действительно важно. Я одно время тоже очень серьезно относился к афишам. Но тогда, как никому не известный артист, я вообще не мог конкурировать с Мэлани Кинсайд.
– И поэтому?..
Милли осеклась, но было уже поздно. Однако Рональд не обиделся. В карих глазах светилась ирония.
– Ты все правильно поняла, – сказал он. -Да, именно поэтому Мэлани и выбрала меня.
Милли вспомнила серию прекрасных романтических фильмов с Кинсайд и Бредли в главных ролях. Тогда Рональд привлек не меньшее внимание средств массовой информации, чем его известная партнерша. Конечно, Мэлани была талантлива и превосходно сыграла свою роль, но все же главная заслуга в популярности этих фильмов принадлежала Рональду Бредли. Зрители хотели вновь увидеть его великолепную игру.
– А Мэлани Кинсайд не жалеет о том, что выбрала в партнеры именно тебя? – поинтересовалась Милли.
– А ты умнее, чем порой хочешь казаться. – Его глаза сузились. – Конечно, жалеет, но нам хорошо работать вместе. Иногда даже слишком хорошо…
Милли почувствовала, что ей совершенно не хочется слушать о том, какие у Бредли отношения с этой блондинкой. К ней это не имеет абсолютно никакого отношения. Рональд появился в ее жизни случайно и ненадолго. Чем скорее он исчезнет, тем будет лучше.
– В это время года отсюда довольно легко улететь, – сказала она холодно. – Мы можем вызвать такси, и тебя отвезут в аэропорт.
Он резко ответил:
– Если ты думаешь, что я хочу вернуться к Мэлани Кинсайд, то ошибаешься.
Милли сделала вид, что занята каталогом аудиокассет.
– Меня это не волнует, – бросила она. Рональд в то же мгновение очутился за ее спиной.
– Те, кого это не волнует, – насмешливо сказал он, – не задают подобных вопросов.
– А я и не спрашивала, – зарделась она. – Я…
– И не отказываются от помощи, когда нуждаются в ней, – безжалостно продолжал он.
– Я не нуждаюсь в твоей помощи!
Милли с ужасом заметила, что уже почти кричит, а ведь она никогда не теряла самообладания – даже когда Шон положил ей на плечо руку и… Она постаралась отогнать эти воспоминания. Как же часто за последние восемь недель ей приходилось пытаться стереть их из своей памяти! Даже теперь, когда она не одна! Она почувствовала, как кровь медленно отхлынула от ее лица, и инстинктивно сжала больное запястье.
Это движение не осталось незамеченным. Взгляд Рональда вдруг стал пристальным, и он небрежно спросил:
– Как же все-таки случилось, что ты сломала запястье?
– Я упала.
– Каким образом?
– Поскользнулась в классе, в колледже. Там паркетный пол…
– С кем ты была в тот момент?
– Что?..
– Кто был с тобой? – тихо повторил он. Неужели она выдала себя? Никто никогда не спрашивал ее об этом. Ни медсестра в колледже, когда выяснилось, что ей нужна медицинская помощь, ни декан, когда она сообщила ему о случившемся, ни Пит… Так почему же Рональд Бредли чуть ли не с первого взгляда понял, что это не просто несчастный случай?..
– Кто?!
Рональд подошел еще ближе, и, как будто признание могло хоть как-то отгородить ее от него, она быстро сказала:
– Мой наставник.
– А именно?
Милли облизала пересохшие губы и возмущенно посмотрела на него. Она чувствовала себя так, словно давала показания в суде или сама сидела на скамье подсудимых.
– Шон О'Флаэрти, – потупившись, прошептала она. – Это имя ничего тебе не скажет, он еще только начинает преподавательскую деятельность.
– И чему же он учит тебя? – Голос Бредли был полон скептицизма. – Возможно, я не очень-то хорошо разбираюсь в музыке, но в человеческих отношениях… Твой отчим – известный человек в этой области, а у тебя такой наставник? Странно!
Милли вздрогнула. Рональд говорил то же, что и Пит.
– Шон очень талантливый человек. Я сама выбрала его. Мне крупно повезло, что он меня учит.
Карие глаза Рональда смотрели на нее так проницательно, что Милли стало неприятно – словно она рассказала ему значительно больше, чем намеревалась.
– И что же ты делаешь на этих занятиях? – небрежно спросил Рональд. – Сидишь за партой? Отвечаешь на вопросы? Выходишь к доске?
На мгновение Милли расслабилась.
– Нет. Иногда мы, конечно, сидим за столом, но обычно – у фортепьяно.
– У фортепьяно? – В его голосе сквозила ирония. – Думаю, сидя за пианино, трудно упасть. Где же это все-таки произошло, Милли? И где был маэстро О'Флаэрти в момент твоего падения?
Милли молчала. Она видела свое отражение в огромном зеркале на другом конце зала – худенькая, в потертых джинсах, с побелевшим лицом. Она сжала губы и еще крепче сдавила больное запястье. Безрезультатно. Мучительное чувство, что ее предали, вновь охватило ее…
Ей тогда ужасно не хотелось показывать Шону свою работу. Партитура концерта была готова уже давно, несколько месяцев тому назад, но она все не решалась отдать ее ему. Милли убеждала себя, что у нее, как у всякого новичка, просто сдают нервы. И в тот день она наконец заставила себя взять с собой на занятие эти ноты…
Его реакция превзошла все ее самые худшие опасения.
– Ты честолюбивая дура! – обрушился на нее Шон. Его просто колотило от ярости. – Избалованная принцесса! Если бы не слава твоей покойной матери и связи отчима, никто вообще не воспринял бы тебя всерьез. С твоими мизерными способностями тебе лучше вообще забыть о сочинительстве!
Затем, будто решив, что и этих слов недостаточно, Шон изо всех сил наотмашь ударил ее по лицу.
Никто еще не поднимал на Милли руку, и она поначалу даже не поняла, что происходит. Если бы стоящий рядом пюпитр неожиданно превратился в змею, то и это, вероятно, не поразило бы ее столь сильно. От неожиданности она упала, неловко подвернув под себя руку.
Мучительная боль при воспоминании о той безобразной сцене вновь отразилась в глазах Милли, но вдруг она увидела ее и на лице Рональда, который тихо сказал:
– Он ударил тебя, ведь верно? Она отпрянула, прижавшись к ярко-красной портьере. Рональд криво усмехнулся.
– Когда я рассказывал о Джеке и Мэлани, у тебя был такой вид, будто ты переживаешь из-за их драки. Кроме того, ты почему-то все время пытаешься игнорировать тот факт, что у тебя сломана рука, словно стараешься забыть об этом. Мне это показалось странным – ведь перелом надо лечить, а не стараться забыть о нем, но вот если с ним связаны какие-то особые обстоятельства… А сейчас, когда ты произнесла имя "Шон", у тебя в глазах появились страх и отвращение! Ты ведь никому не рассказывала об этом?
Ответ на свой вопрос он прочитал в ее лице. И крепко выругался. Милли расплакалась.
Рональд сделал движение в ее сторону, но его руки упали вдоль тела, и он отвернулся. Милли изо всех сил старалась преодолеть жалость к себе.
– Вот что получается, когда сдерживаешь свои чувства, – мрачно заметил Рональд и свирепо добавил:
– Да перестань же плакать, ради Бога!
– Я ничего не могу с собой поделать, – всхлипывая, ответила она. – Извини. Я плачу очень редко.
– А я обычно не довожу женщин до слез. Я… – Он вдруг оборвал себя и сообщил. – Гости. Ты ждешь кого-нибудь?
Глава 6
Милли подошла к окну. На мощенной камнем площадке внутреннего двора стоял грузовик.
– Это Хуан-Антонио, – бесцветным голосом произнесла она и пояснила:
– Брат экономки Пита, Мерседес. Он довольно приятный человек, и в деревне его все уважают. Это большая честь, что он сам приехал сюда, тогда как обычно присылает мальчишку с продуктами. Вот только… – Милли рассмеялась сквозь слезы. – Я никогда не знаю, о чем с ним говорить, потому что совсем не разбираюсь в футболе, а он ничего не знает о музыке. Я чувствую себя ужасной дурой.
– Хорошо, я сам буду разговаривать с ним, – улыбнулся Рональд.
– Мне надо встретить его, а я, должно быть, выгляжу просто ужасно, – заметила Милли. – Придется сбегать наверх за носовым платком. Я быстро.
Умываясь, она услышала, как снова, уже нетерпеливо, зазвучал клаксон, и легко побежала вниз, однако, войдя в кухню, остановилась как вкопанная.
Хуан-Антонио разбирал картонные коробки с продуктами, а Рональд Бредли, известная кинозвезда, идол миллионов поклонниц, помогал ему. Он закатал рукава рубашки, и его загорелые, мускулистые руки легко переносили доверху наполненные продуктами коробки. При этом он болтал с Хуаном-Антонио по-испански почти без акцента. При виде озадаченного лица Милли в его глазах засветилось удовлетворение.
Хуан-Антонио тоже увидел ее и тотчас же с жаром поприветствовал, а потом что-то спросил, но она ничего не поняла.
– Потише, приятель, она тебя не понимает, – сказал ему Рональд на понятном даже ей испанском.
Хуан-Антонио ухмыльнулся ему так добродушно, словно они были знакомы сто лет, и уже гораздо медленнее объяснил, что именно находится в различных пакетах, коробках и ящиках. Очевидно, Мерседес, уезжая к дочери погостить, дала ему подробные распоряжения. Привезенных им продуктов вполне хватило бы, чтобы пережить многомесячную осаду.
Закончив пояснения, Хуан-Антонио благосклонно принял благодарность Милли, а из рук уже даже не скрывавшего свой смех Рональда – чашку кофе. Покончив с ним, он настоял на том, чтобы показать своему новому другу, где хранятся дрова и как обращаться с аварийной системой освещения, а потом уехал, на прощание весело погудев клаксоном.
– Что мы будем делать со всем этим? – спросила Милли, медленно опускаясь на стул. Рональд весело посмотрел на нее.
– Можно устроить вечеринку, – пошутил он, но, заметив ее негодующий взгляд, примирительно поднял вверх руки. – Хорошо, хорошо. Скоропортящиеся продукты уберем в морозильник. Остальное, надеюсь, будет использовано на следующей неделе. Ведь скоро приедет твой отчим и привезет с собой гостей, верно?
– Да, – кивнула Милли. – Но Мерседес это тоже должно быть известно. Почему, черт возьми, Хуан-Антонио привез все это именно сейчас?
– Насколько я понимаю, нас просто не хотят оставлять здесь наедине, – сказал Рональд.
Милли озадаченно уставилась на него и тут же залилась краской смущения, а он, как ни в чем не бывало, продолжил:
– Они считают тебя милой и старомодной девушкой. Хуан-Антонио даже поздравил меня с такой удачей.
– Что?! – разозлилась Милли. – Что ты ему наговорил?
Рональд громко и весело рассмеялся.
– Тебе бы не понравилось, если бы ты узнала об этом, – отрицательно мотая головой, ответил он, но тут же добавил, увидев, что Милли даже привстала:
– Шучу, шучу. Я просто сказал, что мы приехали поздно вечером и ты очень устала с дороги.
– Это верно, – вынуждена была признать Милли и бросила на него негодующий взгляд. – Почему тебе всегда удается поставить меня в неловкое положение?
Он лишь добродушно засмеялся в ответ и после недолгого молчания деловито добавил:
– Ты собиралась показать мне замок и сказать, что нам следует подготовить к приезду гостей.
Милли при этих словах так и замерла в недоумении.
– Сказать тебе?
– Я, конечно, могу и сам этим заняться, делая вид, что не понимает причин ее недоумения, заметил он.
– Мне казалось, ты сегодня уедешь, – пробормотала она.
– Да, ты дала понять, что думаешь именно так. Но ты ошиблась.
Его тон был успокаивающе доброжелательным, и Милли, к своему удивлению, почувствовала облегчение.
– Почему? – только и спросила она. Рональд уклонился от прямого ответа.
– Ты хочешь сказать, что тебе не нужна помощь? Здесь только один автомобиль, тяжелый "лендровер", а тебе предстоит наполнить дровами все камины, разложить по местам продукты, приготовить постели… Как ты собираешься сделать все это одной рукой?
– А ты собираешься помочь мне во всем этом?
– Почему бы и нет?
– Но.., разве тебя не будут искать?
– Я частенько исчезаю, не сказав куда, – беспечно ответил он.
Милли взглянула на него. Его взгляд был вполне невинным, но ей почему-то показалось, что он что-то скрывает.
Несмотря на огромные размеры и довольно мрачный вид замка, она нисколько не боялась остаться здесь одна, чтобы спокойно подготовиться к приезду гостей. Но из-за больного запястья действительно стала довольно-таки беспомощной. И все же…
– Если бы я знала…
– Что именно? – Лицо Рональда снова обрело привычную жесткость.
– Почему ты так стремишься остаться здесь, – медленно произнесла она.
Выражение его лица не изменилось.
– Это ни к чему.
Милли снова пожалела, что ничего не знает о том мире, из которого пришел Рональд. Он что-то скрывает, она была просто убеждена в этом. Была ли это женщина, встречи с которой ему хотелось избежать? Или, наоборот, он пытался заинтересовать собой какую-то из них? Или…
– Ты что-то скрываешь от меня, – убежденно произнесла она.
Рональд лишь пожал плечами.
– Почему ты не хочешь поверить, что я просто испытываю удовольствие от твоего общества? – спросил он.
Милли сдалась.
– Хорошо. Раз ты не хочешь рассказать мне об этом, не стану настаивать. Но я действительно буду очень признательна тебе за помощь.
Он снова сделал какое-то неуловимое движение, будто хотел дотронуться до нее. И снова остановился. И опять ее это почему-то взволновало. Хотя я и обладаю иммунитетом к любви, все же нет смысла играть с огнем, подумала Милли. Тем более что Рональд Бредли способен воспламенить воображение любой женщины.
Она чуть отодвинулась и тут же порозовела от смущения, поняв, что ее движение не осталось незамеченным. Должно быть, он считает ее полной идиоткой. Уж она-то знала, что, если бы в тот первый вечер сама не повесилась ему на шею, он бы и пальцем не дотронулся до нее. Впрочем, он сам достаточно ясно заявил ей об этом. Джуди говорила, что он встречается только с неотразимыми женщинами… Да, тощие рыжеволосые девицы вряд ли подходят для такой роли. Так что ей пора прекратить ходить вокруг него с таким видом, словно он вот-вот набросится на нее.
– В таком случае я проведу для тебя экскурсию по замку, – сказала Милли небрежно.