- Он должен ждать меня возле церкви в половине десятого. Правда, я намереваюсь немного опоздать. Пусть побаивается, что в последний момент я передумала.
Лалита вышла из комнаты под смех Софи. Не успела девушка закрыть за собой дверь, как Софи окликнула ее:
- Пожалуй, уже можно отправить кучера с письмом. До Уимблдона больше часа езды. Записка на моем столике.
- Не волнуйся, я найду ее, - ответила Лалита. Прикрыв за собой дверь, девушка спустилась вниз по лестнице.
Письмо, небрежно нацарапанное Софи, действительно, лежало на столике. Лалита долго стояла, молча глядя на послание. У нее было предчувствие, будто Софи совершает роковую ошибку, о которой она еще пожалеет. Через секунду, отогнав от себя дурные мысли, Лалита решила, что это не ее дело. И, держа письмо в руке, она отправилась по темной, узкой лестнице вниз.
В доме было всего несколько слуг, да и те плохо обученные и зачастую пренебрегавшие своими обязанностями. Все деньги, до последнего пенни, тратились на расходы по дому да на наряды Софи. Стремясь выдать Софи замуж за богатого или важного молодого человека, мадам Стадли следовала тропой, проторенной многими семействами. Единственной пострадавшей в этом действе была Лалита.
Пока Стадли жили в Норфолке, в доме было полно слуг, которые не покинули их даже после смерти мистера Стадли, отца Лалиты, и продолжали служить просто потому, что они привыкли жить в доме и заботиться о его хозяевах.
Когда семья переехала в Лондон, Лалита неожиданно для себя обнаружила, что работу повара, служанки, экономки и даже мальчика на побегушках выполняет она одна, причем занята она с утра и до вечера.
Мачеха всегда ненавидела ее, а после смерти отца Лалиты даже перестала скрывать презрительное отношение к падчерице. В родном доме Лалиты, среди слуг, которые знали девушку с младенчества, миссис Стадли считала благоразумным сдерживать свое презрение. В Лондоне все ограничения исчезли. Лалита превратилась в рабыню, в прислугу, которую можно было жестоко наказать, если она отказывалась выполнять порученную работу.
Иногда девушке казалось, что миссис Стадли пихает и толкает ее с неженской силой, потому что надеется, что Лалита не вынесет этого и умрет, и всякий раз сожалеет, что этого еще не произошло. Дело в том, что только Лалита знала правду, только она ведала, на каком фундаменте мадам Стадли воздвигла благополучие свое и своей дочери. Умри Лалита, мачеха и сводная сестра вздохнули бы с облегчением.
Девушка взяла себя в руки и сказала сама себе, что в подобных мыслях есть нечто болезненно-патологическое, наверное, они посещают ее, поскольку она еще не вполне оправилась от болезненной слабости.
Ей пришлось встать на ноги, прежде чем она окончательно выздоровела и окрепла, по той простой причине, что пока она не вставала, ей забывали приносить в комнату еду. Следуя наставлениям мадам Стадли, слуги, нанятые в столице, не заходили к ней в комнату.
Слабея день ото дня из-за отсутствия пищи, Лалита заставила себя подняться и спуститься вниз, чтобы не умереть с голоду.
- Если ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы есть, значит, ты можешь и работать, - распорядилась мачеха, и вновь на девушку взвалили бесконечную домашнюю работу, которую никто, кроме нее, делать бы не стал.
Пробираясь в кухню темным, холодным, выложенным каменными плитами коридорчиком, Лалита автоматически отметила, что он грязен и нуждается в хорошей чистке. Но в доме не было никого, кроме нее самой, кому можно было бы отдать приказание выдраить коридор, и Лалита понадеялась на то, что мачеха внимания на грязь не обратит.
Девушка открыла дверь в кухню, которой служило унылое помещение, требующее ремонта. Тусклый свет пробивался сквозь крошечное окошечко, расположенное едва ли не под самым потолком, но и это было ниже уровня городской мостовой.
Кучер, который был одновременно и вестовым, и посыльным, и кем он только ни был, сидел за кухонным столом и попивал пиво. Неряшливо одетая кухарка с седыми волосами, выбивающимися из-под чепца, стоя возле плиты и готовила нечто, что пахло весьма неаппетитно. Неумеха была иммигранткой из Ирландии, и ее наняли всего три дня назад только потому, что в бюро по найму не нашлось ни одного человека, который бы согласился работать за нищенское жалованье, предложенное мадам Стадии.
- Будьте любезны доставить это письмо вдовствующей герцогине Йелвертонской.
- Доставлю, как только допью пиво, - недовольно ответил кучер.
Он даже не затруднился привстать, и Лалита осознала, что слуги очень быстро разобрались: в этом доме у нее прав не больше, чем у любого из них.
- Спасибо, - спокойно поблагодарила Лалита и, обернувшись к кухарке, сказала: - Мисс Стадии желает перекусить.
- Еды у нас совсем немного, - проворчала неряха. - На ужин будет жаркое, но оно еще не готово.
- Если есть яйца, можно сделать омлет, - предложила Лалита.
- Вы что, хотите, чтобы я бросила свое занятие и принялась за омлет?
- Хорошо, омлет приготовлю я сама, - ответила Лалита.
Разыскав грязную сковороду и вымыв ее, девушка приготовила Софи омлет с грибами. Затем она водрузила на поднос тарелку с омлетом, тарелочку с поджаренным хлебом, чашку горячего кофе и приготовилась отнести ужин наверх. За минуту до этого со своего места поднялся недовольный кучер.
- Слишком поздно, чтобы трястись в Уимблдон, - ворчал он. - Неужели нельзя подождать до завтра…
- Напрасно вы ворчите, - попыталась уговорить его Лалита, - вы же знаете ответ.
- Знаю… как же… Да кому охота попасться на темной дорожке в лапы разбойников?!
- Из таких, как ты, ничего не вытрясешь, - хмыкнула кухарка. - Пошевеливайся, а я оставлю тебе порцию горячего жаркого на ужин!
- Да побольше, - огрызнулся кучер, - не то я подниму тебя с постели, чтобы ты приготовила мне еду!
Поднимаясь с тяжелым подносом по лестнице, Лалита размышляла о том, что сказала бы ее родная мама, если бы слуги позволили себе так разговаривать в ее присутствии. Вспомнив о маме, Лалита едва не расплакалась и приказала себе сосредоточиться на том, что ей предстоит сделать. Девушка чувствовала себя очень усталой. Так много дел каждый день! Ежедневно Лалита убирала за всеми постели, приводила в порядок комнаты и выполняла массу поручений вздорной Софи. Ноги у девушки гудели, и она мечтала лишь о том, чтобы сесть и отдохнуть. В течение дня ей это удавалось редко, а ложилась она последней.
Лалита открыла дверь в спальню Софи и внесла поднос.
- Как ты долго… - недовольно протянула маленькая авантюристка.
- Прости меня, - оправдывалась Лалита. - Ничего готового не было, да и жаркое пахло очень неаппетитно.
- Ну… и что ты мне принесла? - капризно спросила Софи.
- Омлет, - ответила Лалита. - Ничего другого не было.
- Не могу понять, почему ты не можешь вести хозяйство так, чтобы в доме были хоть какие-то запасы еды, когда хочется есть! Ты безнадежная неумеха!
- Мясник отказался отпускать нам мясо, пока мы не расплатимся по счетам, - извиняющимся тоном объяснила Лалита, - а владелец рыбной лавки, который заходил сегодня утром и не застал миссис Стадли, передал, что больше не отпустит нам в долг ни куска трески.
- Вечно ты со своими отговорками! - сварливо произнесла Софи. - Ну, давай сюда свой омлет!
Пока девушка ужинала, у Лалиты создалось впечатление, что Софи и рада была бы выискать в омлете какие-нибудь недостатки, но он оказался по-настоящему вкусным.
- Налей-ка мне кофе, - резко распорядилась Софи. Лалита напряженно прислушивалась к чему-то.
- Мне кажется, что кто-то стучит в парадную дверь, - наконец вымолвила девушка. - Да, я слышала стук. Джим отправился в Йелвертон-Хаус, а кухарка вряд ли пойдет открывать двери.
- Тогда тебе лучше не разговаривать, а спускаться вниз, - съязвила Софи.
Лалита вышла из комнаты, спустилась по лестнице и отперла парадную дверь. За дверью стоял кучер в ливрее, который и протянул девушке конверт.
- Для мисс Софи Стадли, мадам!
- Спасибо! - поблагодарила Лалита.
Кучер приподнял шляпу, развернулся, и девушка закрыла дверь.
Глядя на письмо, она подумала о том, что это, должно быть, очередное любовное послание. Такие записочки доставляли для Софи едва ли не в любое время дня и ночи. И, приподняв подол платья, Лалита принялась подниматься по лестнице. Едва она преодолела первый лестничный марш, как послышался крик из задней комнаты. Мадам Стадли занимала небольшую комнату, расположенную на первом жилом этаже: она не любила спускаться и подниматься по лестницам. Спальня Софи, как и все прочие спальни, располагалась на втором жилом этаже.
Оставив письмо на столике возле лестницы, Лалита торопливо поспешила по узенькому коридорчику в комнату мачехи.
Облаченная в вечернее платье, готовая к отъезду на прием, где ее ждали через полчаса, возле кровати стояла мадам Стадли. Это была грузная женщина, черты лица которой в молодости, очевидно, были приятны, но с годами потеряли тонкость и огрубели. Трудно было представить себе, что эта расплывшаяся женщина мать прелестной Софи, но когда мадам того желала, она умела выглядеть привлекательной. Бывая в обществе, миссис Стадли старалась понравиться людям, и многие находили ее приятной собеседницей. И только близкие знали, как скупа, жестока и безжалостна была мадам Стадли.
У хозяйки был крутой нрав, и она не считала нужным держать себя в руках. Вот и теперь Лалита со страхом заметила, что мадам гневается.
- Подойди поближе, Лалита! - приказала миссис Стадли, едва падчерица вошла в комнату.
Девушка сделала несколько робких шажков, и мачеха протянула ей кружевное платье, на котором была оторвана оборка.
- Еще позавчера я велела тебе починить это!
- Да, - согласилась Лалита. - Но днем у меня не было времени, а по ночам я шить не могу. У меня слезятся глаза, да и чинить кружево можно только при дневном свете.
- Ты всегда находишь оправдания своему неумению и лени! - едко заметила мадам Стадии.
Взглянув на падчерицу, она обрушилась на нее с бранью, как будто ее вывел из себя внешний вид Лалиты.
- Ты… ленивая маленькая грязнуля! Вместо того чтобы работать, ты тратишь свое время и мои деньги! Тысячу раз говорила я тебе, что не буду потворствовать твоей лени и заставлю тебя выполнять приказания тотчас же после того, как они отданы! - мадам швырнула кружевное платье на пол к ногам Лалиты. - Подними сейчас же! - кричала разъяренная миссис Стадли. - И если ты еще раз забудешь то, что я велела тебе, я проучу тебя раз и навсегда!
Миссис Стадли схватила палку, которая стояла в углу, и только когда она приблизилась к Лалите, поднимавшей брошенное платье, та догадалась, что у мадам на уме. Девушка отшатнулась в сторону, но было поздно. Удар палки пришелся как раз между лопаток. Лалита жалобно вскрикнула, но мачеха продолжала колотить ее, пока девушка не повалилась на колени.
Лалита донашивала платье, которое некогда принадлежало Софи.
Оно и так было велико ей, а за последнюю неделю бедняжка похудела еще больше. Слишком широкий вырез на спине приоткрыл рубцы, оставшиеся от прошлых побоев, а неутомимая палка продолжала опускаться на еще живые мощи.
- Черт подери! - вопила мадам Стадли. - Я покажу тебе твое место в доме! Я научу тебя повиноваться мне!
Лалита больше не вскрикивала, она терпела молча. От боли, ужаса и унижения она едва не теряла сознание. Разум девушки туманился, перед глазами завертелись красные круги и точки, а удары все продолжали сыпаться на несчастную. Неожиданно дверь распахнулась.
- Мама! Мама!
Крик Софи был таким резким и повелительным, что рука мадам Стадли застыла в воздухе.
- Как ты думаешь, что произошло? - спросила Софи.
- В чем дело? Что случилось?
Софи переступила через тело Лалиты, распростертое на полу, и протянула матери вскрытое письмо, оставленное Лалитой на столике.
- Герцог Йелвертонский умирает!!! - воскликнула Софи.
- Умирает? - эхом отозвалась ее мать. - Как ты об этом узнала?
- Некто по поручению Джулиуса написал письмо, где сказано, что сам Джулиус отбывает в Гемпшир и не может со мной увидеться ввиду срочности дела.
- Дай-ка мне взглянуть, - торопливо проговорила леди Стадли и выхватила записку из рук дочери.
Подойдя поближе к столику, на котором стояла свеча, мадам Стадли прочитала вслух:
- "Мистер Джулиус Вертон просил засвидетельствовать свои самые искренние сожаления по поводу того, что он не имеет возможности навестить вас сегодня вечером. За ним прислали, чтобы он мог провести последние часы у постели умирающего, его светлости герцога Йелвертонского, и мистер Вертон тотчас же поспешил в Гемпшир. Близкие и друзья больного не надеются, что он переживет эту ночь.
Примите мои уверения в совершеннейшем почтении. Кристофер Дивар".
- Вот, видишь, мама! - с торжеством в голосе воскликнула Софи.
- Ну и змея! - восхищенно сказала мадам Стадли. - Да ведь лорд Ротвин будет ждать тебя!
- Знаю, знаю, - бормотала Софи. - Но я должна стать герцогиней!
- Конечно, ты должна. И речи быть не может о том, чтобы упустить такой случай!
- Значит, лорду Ротвину придется сообщить, что я не могу выйти за него замуж, - неуверенно сказала Софи. - Как он рассердится!
- Сам виноват! - хмыкнула мадам Стадли. - Перво-наперво ему не следовало уговаривать тебя бежать с ним.
- Нельзя, чтобы он оставался ждать меня возле церкви, - резонно заметила Софи и неожиданно вскрикнула. - Мама! А как же мое письмо к Джулиусу! Я велела Лалите отправить его.
Мать и дочь уставились на Лалиту, которая с трудом поднималась с пола. Волосы ее растрепались и неаккуратно рассыпались по израненным плечам. Лицо ее приобрело пепельный оттенок, глаза были полузакрыты.
- Лалита! Что ты сделала с письмом для мистера Вертона? - резко спросила мадам Стадли.
Прошла минута, прежде чем Лалита смогла ответить и сквозь слипшиеся губы выдавить из себя слова:
- Я отдала его кучеру… и он… уехал!
- Уехал? - взвизгнула Софи. - Надо его остановить!
- Ничего страшного, - успокоила дочь миссис Стадли. - Ведь в доме бабушки Джулиуса уже нет!
- А где же он? - изумилась Софи.
- В записке от мистера Дивара, кем бы он ни был, говорится, что Джулиус отправился в Гемпшир.
Софи облегченно вздохнула:
- Ну, конечно, как я могла забыть!
- Единственное, что мы должны сделать, - продолжала мадам Стадли, - это отправиться завтра поутру в дом его бабушки и забрать записку. Мы с легкостью принесем извинения, сказав, что ты изменила свои планы по поводу того, что предлагалось в записочке. В любом случае тебе придется разорвать ее в клочки и навсегда забыть, что ты ее однажды написала.
- Как ты умна, мама! - воскликнула Софи.
- Если бы я не была такой, ты бы никогда не оказалась в Лондоне в свадебный сезон, - ответила мадам Стадли.
- А как же лорд Ротвин?
- Ну… ему надо дать понять, что ты передумала. Поразмыслив секунду, миссис Стадли продолжала:
- Безусловно, о настоящей причине он не должен даже догадываться. Ты скажешь, что ты обдумала ситуацию и пришла к выводу, что не вправе нарушать слово, данное Джулиусу Вертону, и должна выполнить свое обещание.
- Да, кажется, так и надо поступить, - согласилась Софи. - Как ты думаешь, я должна написать ему?
- Полагаю, так будет лучше, - ответила мадам Стадли, но через секунду воскликнула: - Ах нет! Конечно нет! Писать записку было бы ошибкой. Никогда не доверяй ничего бумаге. Язык может лгать и лгать без конца, но невозможно обмануть дважды, если слова написаны черным по белому.
- Но я вовсе не желаю с ним встречаться, - с неожиданной тревогой в голосе сказала Софи.
- Но почему? - удивилась ее мать.
- Потому что… честно говоря, мама, я его побаиваюсь и не хотела бы ссориться с ним. Он властный и требовательный человек, и я боюсь, ему удастся выудить из меня правду. Иногда мне бывает затруднительно отвечать на его вопросы.
- Что касается меня, то я никогда не думала, что он подходящий муж для тебя, - заметила леди Стадли. - Ну что ж… если не поедешь ты, придется кому-то ехать вместо тебя.
- Только не тебе, мама! - поспешно вымолвила Софи. - Я много раз повторяла мистеру Ротвину, что ты будешь смертельно огорчена моим исчезновением.
Девушка ухмыльнулась и добавила:
- Это еще больше подогревало его.
- Не сомневаюсь в этом, - согласилась мадам Стад-ли. - Любое препятствие делает мужчин изобретательными.
- Тогда… как же нам сообщить ему о том, что побег отменяется?
- Придется это сделать Лалите, - решила мать. - Хотя она наверняка все перепутает.
Слова эти прозвучали как раз в тот момент, когда бедняжке удалось подняться на ноги, и она нетвердой походкой направилась к двери, держа в руках кружевное платье мачехи.
- Куда направилась? - грубо спросила мадам Стадли. Лалита молчала, пристально глядя на мачеху. Глаза ее были полны слез. Девушка была так бледна, что, глядя на нее, Софи с раздражением сказала:
- Лучше бы ты дала ей воды, мама! Она выглядит так, будто вот-вот умрет.
- Это лучшее, что она может сделать! - бросила безжалостная мачеха.
- Нет, надо поддерживать в ней жизнь, по крайней мере, до тех пор, пока она не встретится с лордом Ротвином.
- От этой девчонки одни беды и неприятности! - с неприязнью заметила мадам Стадли.
Она подошла к этажерке, где у нее стояла початая бутылка бренди, к которой мадам имела обыкновение время от времени прикладываться, слегка плеснула в стакан и протянула порцию горячительного напитка Лалите.
- На! Выпей! - грубо приказала женщина. - Хотя, по правде говоря, это слишком уж жирно для такого пугала, как ты!
- Нет, не надо… мне скоро станет лучше…
- Ты сделаешь так, как тебе говорят, - пригрозила девушке мачеха. - Или, может, еще палки захотела?
С трудом передвигаясь, как будто каждый шаг был для нее мукой, Лалита подошла к мадам Стадли и взяла у нее стакан. Она знала, что мачеха и сводная сестра внимательно наблюдают за ней, и выпила все до капельки, сразу же почувствовав, как огненная жидкость неестественным теплом стала растекаться по телу. Вкус бренди ей очень не нравился, но Лалита знала, что напиток, действительно, добавит ей сил и, может быть, слегка прояснит туманящееся сознание.
- Ну, а теперь, Лалита, слушай меня, и, если ты допустишь хоть малейшую ошибку, я изобью тебя до бесчувствия! - решительно пригрозила девушке мачеха.
- Я… слушаю, - прошептала Лалита.
- В карете, которая прибудет в девять тридцать, ты отправишься в церковь Святого Гроба Господня. Там ты увидишь лорда Ротвина и объяснишь ему, что Софи слишком честна и чиста, чтобы нарушить слово, данное жениху, что, дабы не разбить его сердце, она решила выйти замуж за мистера Вертона. Помолчав, мадам Стадли спросила:
- Все поняла?
- Да… - прошептала Лалита. - Но… пожалуйста, не заставляйте меня это делать…
- Смотри, я тебя предупредила, что тебя ждет, если будешь упрямиться, - снова пригрозила девушке мачеха и вновь взялась за палку.
- Не надо, мама! Перестань! Если ты начнешь бить Лалиту, она снова потеряет сознание и будет совершенно бесполезна нам. Я сама поговорю с ней. До приезда кареты у нас еще час времени.