– Я хочу, чтобы эти две недели стали для нас возможностью расслабиться и повеселиться, и не пытаюсь воскресить прошлое, это все наше.
Машина остановилась, он указал куда-то вдаль, в направлении реки.
– Посмотри.
– Эйфелева башня переливается огоньками! Я и не знала, что по ночам она светится.
– Да, в начале каждого часа.
Грейс очень хотелось сделать фотографию и отправить сестре. Правда, Белла засыплет вопросами, почему она в Париже. Будет неловко, придется как-то выкручиваться. А жаль. Белла одна из немногих, кто понял бы и разделил ее радость от путешествия и новых впечатлений.
– Я именно таким и представляла себе Париж – город света.
– Завтра я покажу тебе еще больше.
Девушка подумала, что уж эту ночь он непременно захочет разделить с ней. Но он поцеловал ее у двери спальни.
– Доброй ночи, милая Грейс.
Приятные и теплые слова, но отчего-то она чувствовала себя разочарованной. Лежа в постели, гадала, можно ли сейчас пойти к Роланду, хватит ли у нее смелости. И если да, как он к этому отнесется, примет ее с распростертыми объятиями или отвергнет?
Она так и не осмелилась. Уснула, вконец разочарованная собой.
* * *
Наутро Грейс чувствовала себя не в своей тарелке, Роланд же, напротив, был весел и расслаблен.
– Готова к длительной прогулке?
– На все сто.
После завтрака они поехали в сад Тюильри.
– Это, скорее, место для туристов, но я считаю, мы должны там побывать.
– Припоминая твою горячую любовь к стеклянным сооружениям, могу предположить, ты собираешься показать мне пирамиду в Лувре, верно?
– Не ту, о которой знают все. Я много запланировал на сегодня, так что, боюсь, долго останавливаться всюду не сможем. Надеюсь, ты не против.
– Нет. Я в восторге.
Они прошли по Лувру. Девушка была буквально сражена, осматривая шедевры, о которых читала в книгах. Все происходящее перестало казаться реальным, она тихонько ущипнула себя, ничего не изменилось.
Роланд показал ей перевернутую пирамиду.
– Этим я могу восхищаться вечно. Совершенная симметрия и стекло.
Он сфотографировал их, стоящих около сооружения. Блики света играли на лицах.
– Ты и твое любимое стекло.
Из Лувра они направились к площади Вогезов.
– Это самая старинная спроектированная площадь Парижа. Здесь находился дом самого Виктора Гюго, и здесь он написал свой знаменитый роман "Отверженные".
Грейс безумно понравились домики из красного кирпича с высокими окнами, крышами с голубой черепицей и сводчатыми галереями.
– Они прекрасны. Как и мощеные улочки, и средневековые кривые переулки.
– Именно так выглядел Париж до пришествия к власти Наполеона. Он изменил все, во время его правления появились широкие авеню и огромные площади. А мне нравятся старенькие булочные рядом с галереями, винными и ювелирными магазинчиками.
– Здесь можно затеряться.
– И это лучший способ узнать Париж.
Путешественники вышли на площадь Сент-Катрин – небольшое пространство, окруженное платанами и четырехэтажными кремовыми домами застройки XVIII века. Площадь тоже была вымощена брусчаткой, с трех сторон ее окружали маленькие кафе, расцвеченные яркими зонтиками и навесами от солнца. В центре стояли кованые скамейки, несколько скрипачей исполняли мелодии Баха.
– Пора пообедать. И на сей раз заказывать буду я. Хотя давно не разговаривала по-французски.
– Уверена, что тебе не нужна моя помощь?
– Нет. Пора выходить из зоны комфорта. Это твоя заслуга, что я так расхрабрилась.
– Ну ладно.
Знания языка хватило на то, чтобы заказать кофе и пару французских пирогов со шпиком, а при попытке попросить маш-салат пришлось переходить на язык жестов и улыбок. Роланд посмеивался, наблюдая за ней. Грейс так очаровательна! Гуляя с ней по улочкам Парижа, он чувствовал, как утихает душевная боль.
Вечером он назвал ее звездой, и не случайно. Даже сейчас, при свете дня, она, казалось, вся светилась изнутри. Ему нравилось, как она с готовностью отдалась Парижу, наслаждаясь каждым моментом экскурсии, разделяя восторг и восхищение старинной архитектурой города. Роланду казалось, что темный уголок его души, который больше никогда не озарится светом, внезапно засиял вновь только потому, что рядом была Грейс.
Вечером они поужинали в ресторане, отмеченном мишленовскими звездочками, а потом отправились на Эйфелеву башню.
– Отсюда лучше всего смотреть на Париж ночью. Он светится огнями.
Он показывал ей широкие бульвары, расходящиеся от центра в разные стороны, Сену, сейчас напоминавшую черную шелковую ленту, мосты, освещенные огоньками.
– Это Марсово поле, а в конце расположена Военная школа.
Он указал на сияющий купол Дома инвалидов и площадь Трокадеро.
– Изумительно! – И Грейс, неожиданно для Роланда, поцеловала его.
Казалось, время остановилось. На смотровой площадке было много других туристов, но внезапно ему показалось, что они с Грейс одни, словно окруженные невидимой стеной.
Оторвавшись от губ Грейс, Роланд почувствовал головокружение и крепко обнял девушку. Немного придя в себя, обрел привычную уверенность в себе и рассказал еще кое-что о башне и достопримечательностях города. Он чувствовал, что, пока говорит, может контролировать себя и не думать о том, как ему хочется снова ее поцеловать.
Они вернулись в отель. Роланд с трудом поборол неистовое желание подхватить Грейс на руки и отнести прямиком в свою спальню. Он знал: это нарушение договора, хотя и не сомневался, что Грейс не будет против. Но пришлось ограничиться поцелуем на ночь, быстрым, чтобы снова не потерять голову. Заснуть удалось не сразу. Роланд долго ворочался, думая о Грейс.
А что, если именно она – та самая, кто может вернуть его к жизни? Возникает вопрос: хочет ли этого она? А вдруг, если они решат рискнуть, все окончится так же печально, как и с Линетт? Грейс тоже захочет детей, а остальное для нее больше не будет иметь значения? Это огромный риск. Он не хотел брать на себя такую ответственность. Оставалось следовать правилам. Несмотря на то что их ужасно хотелось нарушить.
Глава 8
На следующее утро Роланда не оставляли мысли о том, что вряд ли возможно вскружить голову кому-либо и не потерять при этом свою. После завтрака они отправились на Монмартр. Грейс находилась под впечатлением от прекрасных видов, любовалась архитектурой, отыскивая признаки стиля ар-деко. Они с удовольствием бродили по запруженным людьми площадям, где уличные художники рисовали углем портреты туристов и продавали свои работы. Роланд сфотографировал ее у фуникулера. В этот момент проходящая парочка предложила им сняться вдвоем. Он использовал эту возможность, чтобы приобнять Грейс за плечи, и с радостью ощутил, что она обхватила его за талию.
Они купили у уличного продавца блинчики с корицей и пошли дальше, отыскивая таблички на зданиях, гласившие, что в том или ином доме раньше проживал или творил какой-нибудь известный художник.
– Белле бы здесь понравилось.
На миг Роланд представил, как они с Хью и Беллой, Тарквином и Рупертом могли бы приехать сюда все вместе, перекусывать в уличных кафе, смеяться и болтать до утра.
Видение исчезло. Ничего этого не произойдет. Он будет искать свою судьбу и, может, больше не найдет никого. Почему он так уверен в успехе? Может, судьба дала ему лишь один шанс, и он уже использовал его с Линетт. Не нужно жадничать. И потом, стоит подумать о Грейс. Что бы там ему ни хотелось, она не готова к новым отношениям. И он весь день старался вести себя непринужденно. Время пролетело незаметно, настала пора садиться в "Евростар" до Лондона. На сей раз путешествие было быстрым, атмосфера деловой, а совсем не романтичной. Не так, как в Восточном экспрессе. Роланд был рад, потому что это могло спасти его от совершения глупости.
– Спасибо. Я чудесно провела время.
– Я рад.
Под предлогом дел он провел вечер пятницы и субботу за работой. В воскресенье днем Грейс предложила отправиться в Музей науки и поискать пресловутую планку из водорослей. Роланд согласился, кляня себя за слабость. И вот они снова, держась за руки, как в Париже, идут в музей.
К сожалению, планки там не оказалось.
– Может, пройдем в следующий зал?
– Ты хочешь посмотреть на динозавров? Или полюбоваться на архитектуру одного из самых великолепных зданий Лондона?
Он обожал, когда она вот так подтрунивала над ним. Похоже, за эти дни успела как следует разобраться в нем и понять, что он любит.
– И то и другое.
– Пфф, как же тебя легко раскусить! Ну ладно, пойдем посмотрим на динозавров, мне они жутко нравились в детстве.
– Готов поспорить, ты любила пересчитывать кости в скелетах, – поддел Роланд.
– Верно. А еще мне всегда удавалось выпросить у отца для нас с Беллой голову динозавра на палке. Знаешь, такие, с рычажком, чтобы щелкать челюстями. Мы с ней притворялись тираннозаврами и бегали друг за другом по саду. Беллазаурус и Грейсиазаурус – так мы себя называли.
Роланд заинтересованно посмотрел на Грейс. Неужели она когда-то была беззаботной девчонкой, не сдерживающей себя в порывах? Наверное, походила на Грейс, танцевавшую с ним сальсу на берегу Сены. Ему понравилась раскрепощенная веселая красотка. Сможет ли она оставаться такой и в Лондоне? Согласится ли рискнуть и сказать ему "да"?
Когда они стояли в очереди, чтобы посмотреть на динозавров, девчушка перед ними испугалась анимации и разрыдалась. На экране ревели огромные ящеры. Отец немедленно подхватил ее на руки, чтобы утешить.
– Бедняжка.
Роланд искоса бросил на нее взгляд. Слишком уж она сентиментальна. До абсурда. Или он увидел выражение на ее лице, с которым Линетт ходила весь последний год?
– Ты хочешь детей? – вырвалось у него прежде, чем он сумел остановиться.
– Слегка неожиданный вопрос. А почему ты спрашиваешь?
– Просто так.
Мог бы и промолчать.
– Не знаю.
– Но ведь вы с Говардом были помолвлены целых четыре года. Наверняка обсуждали совместное будущее и говорили о семье.
Лучше бы не затрагивать эту тему вообще, но он не мог молчать.
– Вообще-то нет. А что насчет тебя и Линетт? Вы когда-нибудь…
Роланд вздрогнул. Поделом, сам виноват. В конце концов, первый начал спрашивать.
– Я занимался бизнесом. – Это правда. Хотя вовсе не причина того, что у них с Линетт не было детей.
– Ну, а когда бы все наладилось, ты захотел бы стать отцом? Прости. Тебе трудно говорить на эту тему.
Ему было трудно, но вовсе не так, как она представляла. Он никогда и никому не рассказывал о том, через что довелось пройти им с Линетт, сколько неудачных попыток зачать ребенка пришлось пережить. Любовь отступила на второй план, потерялась в бесконечной изматывающей гонке. Не рассказывал он и о том, что сказал врач в больнице, где скончалась жена.
– Все в порядке.
– Все равно прости. – Грейс пожала ему руку.
Роланд приказал себе немедленно сменить тему.
Не тут-то было. Слова вырвались сами собой:
– Я хорошо представляю тебя мамой.
И он представлял. Грейс будет приводить детей в Музей науки, рассказывать про большого синего кита и динозавров, окаменелости и драгоценные камни, встречающиеся в горных породах. На какой-то миг ему представилась маленькая девочка с серьезными синими глазами, очень похожими на глаза Грейс, и робкой улыбкой.
– Думаю, я с радостью когда-нибудь стану мамой.
Он бы тоже хотел стать отцом, но не за счет брака. В его представлении чувства должны развиваться, расти, а не исчезать и вытеснять друг друга.
– Но нет никаких гарантий, – вдруг добавила девушка.
Неожиданно.
– Что ты имеешь в виду?
– Во-первых, нужно найти кого-то, с кем можно создать семью, а потом, не каждый может иметь детей. У меня есть друзья, которые перенесли несколько неудачных сеансов искусственного оплодотворения.
Значит, она поддерживает этот путь. Это кажется ей разумным и естественным в определенной ситуации. Лин могла бы со временем тоже решиться на подобную процедуру. Однако произошло иначе. Она стала буквально одержима. Роланд убегал на работу, прячась от нее. Ему бы помочь, вместе они нашли бы решение проблемы, но он этого не сделал.
– Да, не все могут.
Они немного разговаривали весь оставшийся день. Грейс купила ему мороженое в кафе, первая начала разговор об архитектуре Музея естествознания. Казалось, понимала без слов и знала, как поднять настроение.
– Никогда не проверяла. Существует ли где-нибудь Музей архитектуры?
– Есть в Лондоне, и он прекрасен. Это дом сэра Джона Соуна, архитектора, спроектировавшего Банк Англии в Сити и Королевский госпиталь в Челси. Он пожелал, чтобы после его смерти дом сделали музеем. По вечерам там устраивают экскурсии при свечах, чтобы приблизиться к тому, что было двести лет назад. Если на следующей неделе будет такая экскурсия, пойдешь со мной?
– Да. А разве ты там не был?
– Несколько раз. Но всегда открываю для себя что-то новое. Там буквально лабиринт комнат, повсюду секретные коридоры и уголки. Коллекция подобрана скорее по симметрии и узорам, нежели по эпохам, можно затеряться. Там есть все, от египетских реликвий до старинных часов, мебели и выдающихся шедевров искусства.
Он подумал о том, как было бы здорово разделить поход в музей с кем-то, кто понимает его интересы и пристрастия.
– Ты меня уговорил.
– Отлично.
Они зашли в сувенирный магазин. Роланд выдумал на ходу, что ему нужно купить подарок для пятилетней племянницы. Пока Грейс смотрела в другую сторону, он быстро купил голову динозавра на палке и тем же вечером положил ее девушке в сумку, сопроводив запиской и надеясь, что Грейс это понравится.
* * *
Наутро Грейс обнаружила незнакомый бумажный пакет поверх вещей. В записке аккуратным почерком Роланда было выведено: "Увидел это и подумал о тебе. Р-р-р".
Заинтригованная, она открыла пакет и покатилась со смеху, увидев голову динозавра на палке. Никак не ожидала подобного поступка от человека, которого встретила на свадьбе у Беллы. Но Роланд, с которым она сблизилась за последние несколько дней, умел шутить. В его присутствии она чувствовала себя, как никогда, беззаботной, на душе было легко. Точно она стала подростком, которым так и не довелось побыть, потому что была слишком серьезна. Благодаря Роланду она почувствовала себя иным человеком, и ей это нравилось. Улыбаясь, она написала: "Спасибо. Уверена, с такой страшной головой я напугаю все непослушные цифры, и они будут хорошо себя вести".
В порыве чувств добавила к посланию смайлик-поцелуй и отправила письмо, чтобы не передумать. Ответ пришел мгновенно: "Я рад. Кстати, завтра в музее экскурсия. Есть ограничения по входу. Максимум двести человек. Так что нужно прийти в пять, самое позднее. Сможешь?" В конце послания тоже стоял поцелуй. Сердце Грейс воспарило ввысь. О, как легко она могла бы в него влюбиться! Но она ему не подходит, пора бы усвоить. Это последняя неделя вместе. Надо провести ее весело и остаться друзьями.
Во вторник вечером Роланд встретил Грейс на площади Линкольнс-Инн-Филдс, они присоединились к длиннющей очереди и, к счастью, вошли в число двухсот счастливчиков, которых впустили в музей. Они спустились в подземелье, где располагался склеп и саркофаг. При свете свечей все казалось нереальным, пугающим.
– Здесь страшновато. Мне всегда казалось, что я переношусь в какой-то готический роман.
– Твой архитектор любил нагнать страху. Не могу представить, что это частная коллекция. Интересно, каково жить с этой штукой в подвале собственного дома.
– Наверное, он думал так же.
– Для меня тут слишком страшно.
– Пойдем, покажу тебе мою любимую часть дома.
Они направились в комнату макетов.
– Я понимаю, почему тебе здесь нравится, – с улыбкой произнесла Грейс.
– Мой любимый макет – Пантеон. С самого детства. А увидев настоящее здание в Риме, я просто потерял голову. Наверное, это мое любимое сооружение во всем мире.
– А что тебя так в нем захватывает?
– Купол. Удивляюсь, как они ухитрились соорудить нечто подобное почти две тысячи лет назад, без современного оборудования. Это просто инженерный подвиг.
– Впечатляет.
– Студентом я частенько здесь бывал. Соун открывал доступ в свои комнаты для студентов до того, как начинались занятия в университете, и после. Так они могли лучше познакомиться с предметом. Могу представить, каково изучать архитектуру по этим макетам. Даже декор из листьев аканта на коринфских капителях точная копия оригинала. Побывать здесь – все равно что совершить мини кругосветное путешествие.
– А ты когда-нибудь ездил в кругосветное путешествие?
– Я думал об этом в год выпуска из университета. Но оно могло бы растянуться от нескольких месяцев до нескольких лет, а это не подходящий для меня вариант. Я хотел основательно заняться карьерой, поэтому пробежался кое-где, сконцентрировавшись в основном на итальянской архитектуре и упуская из виду другие виды искусства.
– Что понравилось тебе больше всего? Я имею в виду после Пантеона.
– На втором месте Колизей, а еще я обожаю Дуомо во Флоренции. Он особенный. Стоит зайти внутрь и постоять под куполом.
– Тебе когда-нибудь хотелось построить что-нибудь с куполом?
– Может быть. Хочу упросить отца и Уилла, чтобы позволили построить в саду беседку в стиле Пантеона, но пока не осмелился. Они, наверное, со смеху умрут.
– Разве они не поддерживают твои архитектурные идеи?
– Только серьезные, типа крыши. А мини-Пантеон – это так, полет фантазии. Если даже позволят, через двести лет люди будут показывать на эту беседку пальцами и называть меня Роландом Безумным Архитектором. Хотя это определенно выделит нас из толпы, если будем предлагать организацию свадеб в английском Пантеоне.
– Ну вот, теперь я начинаю думать, что плохо на тебя влияю.
– А это очень хорошо.
Следующим вечером Грейс намеревалась пойти в кино, но в обед обнаружила эсэмэску от Роланда: "Прости, возникли непредвиденные обстоятельства. Приду поздно. Может, в другой раз сходим в кино?" Грейс ответила: "Конечно". Он бы не стал отменять просто так, к тому же он к ней чересчур внимателен последние дни. Она написала ему: "У меня в холодильнике есть кое-что, что можно быстренько поджарить, если не успеешь поесть, я за пять минут сделаю ужин". Роланд ответил лишь некоторое время спустя, видимо, был и впрямь очень занят. Домой он пришел лишь в девять часов.
– Садись, я налью тебе что-нибудь выпить. Ты поел?
– Нет. Я слишком устал, чтобы есть.
– Тебе необходимо поесть. Дай мне пять минут.
Через пять минут на столе стояли курица и овощи быстрого приготовления, лапша и соус чили.
– Спасибо, очень вкусно.
– На здоровье. Ты решил проблемы на работе?