– Что ты сейчас сказала?
Софи испуганно посмотрела на него:
– Прости! О, прости меня, Никос! Мне не следовало этого говорить. Я просто очень переживала насчет отца, а теперь я так рада, что можно наконец перестать об этом волноваться, и...
Никос не дал ей закончить фразу. Он вырвался из ее объятий и поднялся, чтобы посмотреть сверху вниз на Софи, на ее прекрасное, белоснежное, стройное тело, которым совсем недавно обладал.
Он понял цену, которую ему придется заплатить за это счастье.
– Никос? – взволнованно пробормотала Софи.
Что ж, у нее были причины для беспокойства – добыча была готова ускользнуть. Он спокойно стал одеваться, хотя внутри него горел пожар.
– Никос? – дрожащим голосом произнесла Софи. – Куда... куда ты идешь?
– Куда? – холодно переспросил он, застегивая пуговицы на рубашке. – Обратно в отель, разумеется.
В тусклом свете спальни Никос мог видеть тело Софи во всей его красоте.
– Неужели ты действительно думаешь, что я спасу компанию твоего отца ради тебя, ради счастья обладания твоим телом? Ты считаешь, что, отдав мне невинность, непременно выйдешь за меня замуж, и я вытащу вашу фирму из долговой ямы, чтобы ты могла продолжать жить как дочка богатенького папочки?
Никос смотрел на Софи, и все, что он о ней думал, легко читалось в его пылающем взгляде.
– Ты ведь именно так все спланировала, да? – На мгновение Никос замолчал. – Ты достойна презрения!
Сказав это, он развернулся и вышел из спальни, но не успел дойти до лестницы – Софи выбежала за ним следом.
– Никос! Нет, пожалуйста! Прошу тебя, не уходи! – рыдая и цепляясь за него, молила она. Но Никос оттолкнул ее.
– Довольно! Игра окончена, Софи. Окончена, – повторил он на прощание и начал спускаться по лестнице. Последнее, что он слышал, – это рыдания Софи, беспрестанно повторяющей его имя.
Глава 10
Машина мчалась по дороге, направляясь обратно в центр Лондона. Казалось, Софи наконец уступила и теперь тихо сидела, более не выражая протеста. Глаза ее были закрыты. Напряженность и бесконечная усталость сквозили в каждом ее движении. Никос оставил Софи в покое. Машина – не место для серьезного разговора. Он снова начал просматривать бумаги. Но слова казались ему бессмысленными. Только одно сейчас имело значение.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они наконец оказались у одного из отелей, принадлежавших Никосу, и водитель открыл дверь для Софи. Она выбралась из автомобиля, а на улице ее уже поджидал Никос, следивший за тем, чтобы она не попыталась сбежать. Но Софи неподвижно стояла, поэтому он крепко взял ее под локоть и повел в отель. Она продолжала молчать до тех пор, пока они не оказались в номере.
– Нам нечего друг другу сказать, Никос. Нечего!
Голос Софи казался равнодушным, как будто что-то надломилось в ней за время их поездки.
– Сядь, – приказал он, и она все так же оцепенело опустилась на диван.
Никос последовал ее примеру, но расположился на самом краешке. Он чувствовал, как напряглась Софи, но решил не обращать на это внимания.
– Я хочу знать, – начал Никос, – что именно произошло четыре года назад, когда я ушел от тебя.
Софи сурово взглянула на него.
– Зачем? – таким же равнодушным тоном спросила она.
Никос проигнорировал встречный вопрос.
– Просто расскажи мне. – Он замолчал. – Ты не уйдешь отсюда, пока мы все не выясним, так что советую не медлить. Что произошло после того, как я уехал?
Лицо Софи было мрачным, губы упрямо поджаты. Ладно, в таком случае он ударит с другой стороны.
– Когда у твоего отца случился первый сердечный приступ?
Никос попал точно в цель, такого вопроса она не ожидала.
– Кто тебе сказал, что у него был приступ? – задыхаясь, срывающимся голосом спросила Софи.
– Медсестра в клинике. У него было два сердечных приступа перед инсультом. Так когда случился первый?
– Это не твое дело!
Никос не обратил внимания на этот выпад:
– Когда у твоего отца произошел первый сердечный приступ, Софи?
– Хочешь знать? Ладно, я скажу тебе! – Ее взгляд – как и голос – был полон яда. – Первый приступ случился, когда отец вернулся из Эдинбурга, не получив никаких положительных результатов, и его секретарь сообщил, что ты звонил и оставил сообщение: сделка с корпорацией "Казандрос" не может состояться, а ты уже улетел в Афины.
Никос замер:
– В то самое утро?
– Хочешь посмотреть его медицинские документы? – саркастически спросила Софи.
Ум Никоса лихорадочно работал. Боже, это произошло на следующий день после того, как он бросил ее!
– И каково... каково было его состояние?
– Он справился, – резко произнесла Софи. – Доктора предупреждали меня, что, возможно, будет еще один приступ, но, к счастью, все обошлось. Несколько месяцев отец пролежал в госпитале, ему сделали операцию. Поэтому-то я и бросила колледж – мне надо было ухаживать за ним. К тому времени компания "Грантон" уже разрушилась, и я начала переживать из-за платы за учебу. Вскоре мы были вынуждены продать дом в Голландском парке и перебраться в куда более скромные апартаменты.
– Я... прости меня, – сказал Никос, хотя эта фраза показалась ему совсем неуместной в данной ситуации.
Софи пожала плечами:
– Почему? К тебе это не имело никакого отношения. Ты не был ответственен за то, что случилось...
– И тем не менее, – сухо произнес он. Чувства снова стали выходить из-под его контроля, но он упрямо продолжил задавать вопросы: – А второй приступ?
– Произошел год спустя. В этот раз все было гораздо серьезнее. Отец сильно ослаб после первого, а тут еще эти постоянные стрессы...
– Стрессы? – переспросил Никос.
Софи снова отвернулась:
– Из-за денег. Он пытался восстановить компанию и сильно переживал по этому поводу. А потом... – Софи на мгновение замолкла, потом продолжила тем же напряженным, резким голосом: – Это плохо отразилось на нашем финансовом состоянии, мы потеряли еще больше денег, и ему пришлось покрывать недостачу. Вот это и вызвало второй приступ.
Никос медленно кивнул. Ему необходимо было задать последний вопрос, чтобы все кусочки мозаики наконец встали на свои места.
– Ты говорила, что твой отец попался на удочку мошенников. Когда это произошло?
Неужели Эдвард Грантон был так ослаблен болезнью, что клюнул на такую очевидную аферу?
Глаза Софи загорелись. Хотя Никос не мог с уверенностью сказать, какое воспоминание вызвало такую реакцию, но оно явно приносило ей боль.
– Когда он находился в госпитале. Я... я тогда всем распоряжалась, так как никто не думал, что отец выживет после второго приступа... и я... я хотела сообщить ему хоть какие-то хорошие новости. И поэтому я... я...
Волна холода прошла по спине Никоса, когда он понял, что Софи пыталась сказать.
– Они нацелились на тебя, а не на твоего отца.
Голова Никоса готова была взорваться от одной только мысли об этом. Софи, всю жизнь окруженная отцовской заботой, сосредоточенная только на музыке и учебе, была атакована ловкими мошенниками со всех сторон. Как щенок, которого бросили в волчью стаю.
В Никосе закипела ярость, вызванная тем, что кто-то посмел так с ней поступить.
Софи сидела очень тихо, сложив руки на коленях. Она взглянула на Никоса ничего не выражающим взглядом.
– Я вложила почти все, что оставалось, – немного, где-то около ста тысяч. Я отчаянно хотела возместить финансовые потери отца, чтобы у меня была возможность пойти к нему в госпиталь и сказать, что все снова в порядке! Вместо этого... – она снова замолчала, чувство вины, смешанное с презрением к самой себе, явственно отразились на ее лице, – я потеряла все – все, что отец сумел спасти, когда развалилась компания, – шептала Софи. – Все. Я была так невозможно глупа. Доверчива. Я пыталась скрыть это от отца, но когда он наконец вышел из госпиталя, то узнал все и... и... – Она глубоко вздохнула. – Поэтому у него случился инсульт. – Софи нервно переплела побелевшие пальцы. – Отцу очень повезло. Он не только выжил, но и смог отправиться в эту частную реабилитационную клинику, одну из лучших в стране. Особой удачей было то, что его страховка еще действовала. – Софи сглотнула, прежде чем продолжить, устремив невидящий взгляд на ковер. – Но сейчас она закончилась. Он истратил все свое пособие на лечение в госпитале, операцию и так далее. Я откладывала деньги, тратя на себя как можно меньше, но все равно не смогла накопить достаточную сумму. И тогда... тогда... когда в клинике сказали, что отцу придется покинуть ее, я поняла, что должна сделать все возможное, чтобы этого не произошло.
Внезапно Софи резко подняла голову и взглянула на Никоса. Выражение ее лица было жестким, а в глазах застыла та же безучастность ко всему, как и тогда в такси, когда он заставил ее уйти с проливного дождя.
– И если это означало работать в эскорте, то что? Я должна была достать деньги! Должна была! Содержание отца в клинике – все, что имеет значение! К тому же... – ее голос снова сорвался, – он никогда не узнал бы, как я зарабатываю деньги! – Софи метала в Никоса разъяренные взгляды. – Вот почему я занималась этим! И по этой же причине я взяла твои деньги! Теперь ты знаешь! Но зачем тебе нужно было это знать, я не представляю! Для тебя ведь это ничего не значит, Никос, ничего!
– Ты ошибаешься, – произнес он. – Это очень много значит для меня.
Их взгляды встретились, соединяя сердца, которые столь давно были разъединены пропастью.
Самые разные чувства переполняли душу Никоса, но у него еще оставались вопросы, от которых зависело их будущее.
– Почему ты отдалась мне тогда, в особняке, Софи? – тихо спросил он.
Ее глаза забегали, словно она пыталась отыскать приемлемую отговорку.
– Почему, Софи? – спросил он снова тем же тихим, напряженным голосом.
Она не отвечала.
– Мы наслаждались друг другом, – еще тише сказал Никос. – Ты не можешь это отрицать. Мы испытали блаженство. – Он замолчал. – А потом ты ушла. Почему, Софи?
Медленно, как будто каждое слово давалось ей с трудом, она ответила:
– Я должна была. Я не могла... не могла выносить это снова. Не смогла бы вынести твое презрение. – Лицо Софи исказилось. – Твою ненависть, как четыре года назад! Я не смогла бы снова пережить это! – Она содрогнулась. – Не в этот раз, когда я была ни в чем не виновата! – Софи взглянула на Никоса полными боли глазами. – Но ты бы не поверил мне, да это и понятно после того, что я сделала! Клянусь, Никос, я была не виновата! Но ты уже знал, что мне отчаянно нужны деньги, и, если бы ты увидел, в каком состоянии находится мой отец, ты бы посчитал, что я так же виновата, как и четыре года назад! – Ее лицо снова исказила мука и ненависть к себе. – Потому что четыре года назад я была виновата! Ты был абсолютно прав! Просто в тот день я узнала о финансовых проблемах отца – прочла статью в газете! Я была в ужасе! Я так беспокоилась за него! И в то же время мне стало ужасно стыдно, ведь я проводила все свое время в мечтах о тебе, не представляя, что творилось на душе у папы!
Софи коротко рассмеялась:
– Я и не представляла, пока не прочла в статье, зачем тебя пригласил отец! Он хотел, чтобы ты стал его спасителем, вытащил его компанию из кризиса! Мне было так стыдно, что у моего отца уже давно начались такие серьезные проблемы, а я даже не замечала этого! Но потом я поняла... – она вздохнула, – я поняла, что ты наверняка намеревался инвестировать средства в компанию "Грантон", или слить ее со своей корпорацией, или что-то еще, потому что ты бы никогда не стал встречаться со мной, если бы это было не так! Я знала, что ты бы никогда не начал со мной отношения, если бы не собирался спасти нашу компанию. Ты бы посчитал это безнравственным, ведь наши встречи заставили бы отца прийти к заключению, что он может на тебя рассчитывать. А потом, в тот вечер...
Софи замолчала, тяжело дыша. Внезапно она вскочила.
– А потом, – произнесла она резко, словно вспарывая воздух каждым своим словом, – в тот вечер, во время благотворительного ужина, ты сообщил мне, что утром летишь обратно в Афины.
Софи снова замолчала, ощущая подступивший к горлу комок. Никос неподвижно сидел.
– Я знала, что это могло значить только одно. Ты собирался расстаться со мной, а значит, и с моим отцом. Это означало, что ты не собирался спасать его компанию. И не собирался становиться моим...
Софи еще раз резко вздохнула. Комок в горле не исчез и мешал говорить, но она должна была все рассказать.
– Таким образом, это был наш последний вечер вместе. И я не могла этого вынести. Поэтому пригласила тебя, зная, что мы будем одни в доме, хотела стать как можно более желанной для тебя. Это... это было неким тестом, проверяющим, действительно ли ты хотел расстаться со мной? Действительно ли собирался оставить меня? – Ее голос сорвался. – Я так отчаянно хотела, чтобы ты остался... И ты сделал это. – Она снова рискнула взглянуть на Никоса, силой заставляя себя посмотреть ему в глаза. – Ты остался. И мы занимались любовью. Я знала, что ты бы никогда не пошел на это, если бы не имел серьезных чувств ко мне, ведь ты знал, что я была девственницей. Для меня та ночь была доказательством серьезности твоего отношения ко мне и того, что ты действительно разберешься со всеми нашими финансовыми проблемами, как и намеревался! Мы бы поженились и жили счастливо, и папины проблемы исчезли бы в тот же день, ведь ты бы стал его зятем, и ваша корпорация стала бы инвестором для компании "Грантон", и отец был бы счастлив, и мы, и все бы было замечательно! Просто восхитительно! Словно сказка, в которой ты исполнял роль рыцаря-спасителя!
Голос Софи был полон горькой иронии, насмешки, самоуничижения.
– А потом... – сглотнула она, чувствуя, как ком в горле душит ее. – Потом ты открыл мне глаза, показал, что я на самом деле натворила.
Софи на мгновение прикрыла глаза, как будто не находя в себе сил держать их открытыми. Вздохнув, она продолжила:
– Я поняла, что все твои слова были правдой. Осознала, что вела себя неподобающе, пыталась манипулировать тобой, затащив тебя в постель. Ты сказал, что я достойна презрения; так и было. Я ненавидела тебя за эти слова, Никос, но ты был абсолютно прав. – В ее глазах полыхнул огонь. – Но не в этот раз...
Лицо Никоса по-прежнему оставалось непроницаемой маской. Он сидел на диване, откинувшись на спинку, вытянув длинные, сильные ноги, такой элегантный, такой потрясающий. Софи внезапно ощутила, как защемило сердце.
Убирайся! Беги отсюда, пока есть возможность! Ты сошла с ума, раз вообще позволила ему привести себя сюда! Ты сказала, что должна была – теперь уходи!
Софи раздраженно втянула воздух. Никос казался таким расслабленным, расположившись на диване! Она жадно пожирала его глазами, тщетно пытаясь умерить свой пыл. Но ведь она видит Никоса в последний раз в своей жизни. Через пару секунд Софи уйдет из его жизни навсегда и никогда больше не сможет насладиться видом его великолепного лица с высокими скулами, прямым носом, чувственными губами, которые сводили ее с ума, темными, глубокими глазами, обрамленными густыми ресницами...
Собрав всю силу, которая в ней осталась, Софи поднялась.
– Я ухожу, Никос. У тебя не могло остаться никаких вопросов. Ты узнал все, что хотел, – сдавленным шепотом произнесла она.
Софи направилась было к двери, но слова Никоса остановили ее:
– Ты ошибаешься. Мне нужно узнать кое-что еще. Нечто очень важное.
Его голос казался спокойным, но в каждом мускуле его тела чувствовалось необычайное напряжение.
– И ты тоже должна кое-что узнать, Софи. – Он замолчал, пытаясь взять себя в руки. – Во-первых, я оплатил пребывание твоего отца в клинике еще на полгода вперед.
На долю секунды Софи ошеломленно застыла, потом обернулась:
– Тогда можешь забрать свои деньги обратно! Я не просила твоей помощи, Никос! Не требовала от тебя актов благотворительности! Мой отец – не твоя забота! И не твоя обязанность!
Никос поднялся, теперь возвышаясь над Софи, так что ей даже пришлось на шаг отступить.
– Ты ошибаешься, – произнес он, подойдя ближе. – Потому что ты еще кое-чего не знаешь.
Никос остановился в нескольких шагах от нее, но даже с такого расстояния она ощутила его магнетическое притяжение, столь сильное, что ей пришлось каблуками упереться в ковер, чтобы не броситься к нему.
– Я больше ничего не хочу знать!
Никос покачал головой:
– Тут ты снова ошибаешься, Софи. Ошибаешься насчет еще очень многого. – На миг он замолчал, внимательно глядя на нее. – Как ты думаешь, зачем я собирался лететь в Афины четыре года назад?
Софи уставилась на него. Какое это сейчас имеет значение? Никос сам ответил на свой вопрос.
– Я летел к своим родителям, – ровно произнес он. – Собирался сказать им, что я встретил девушку, на которой хочу жениться.
Тишина воцарилась в комнате. Единственным звуком, который нарушал это безмолвие, было биение сердца Софи.
Внезапно у нее пересохло во рту.
– Я не понимаю.
– Да, не понимаешь, – согласился Никос, снова замолкая ненадолго и собираясь с духом. Потом он продолжил:
– Я влюбился в тебя, Софи, четыре года назад, влюбился в девушку с лепестками миндаля в волосах, в девушку, от которой у меня перехватывало дыхание, которая очаровала меня! Влюбился в ту, которую желал больше, чем какую-либо другую женщину в мире. Я влюбился в тебя.
Тишина стала абсолютной.
Может быть, мое сердце остановилось. Возможно, я умерла. Должно быть, так, потому что это нереально, просто невероятно.
Казалось, Софи дрожала всем телом.
– Именно поэтому я остался с тобой той ночью. Я знал, что ты моя единственная, моя любовь, знал, что ты будешь моей всю жизнь. Я также знал, что ты любишь меня, Софи. Каждое прикосновение, каждый твой взгляд подтверждал это! – Голос Никоса изменился, и это заставило сердце Софи сжаться от боли. – Каждый поцелуй подтверждал это. Каждая ласка. В ту ночь ты открыла мне рай, и, хотя мне и нужно было противостоять соблазну, стоило подождать до свадьбы, я просто не мог сопротивляться! Это было невозможно! Поэтому я сделал тебя своей, своей навсегда! А потом...
Софи видела, как затуманились его глаза, и это причинило ей боль.
– А потом ты сказала, что я значил для тебя. – Голос Никоса снова изменился, теперь в нем слышалась какая-то пустота, безысходность. – Я не был твоим любимым мужчиной. Я был тем, за кого ты просто хотела выйти замуж. Потому что тогда все будет "замечательно"! – передразнил ее Никос. – "Замечательно"! Потому что тогда компания папочки будет спасена, и ты тоже будешь спасена – избалованная принцесса, папина дочка, защищенная от мира, погруженная только в свою музыку, занятия, в свою легкую жизнь! Тогда папочка будет с тобой и будет его компания, а у тебя буду я...
Софи побледнела, словно полотно. Она могла лишь прошептать в ответ:
– Это правда. Все, что ты сказал, – правда. Я была именно такой. Избалованной и капризной. Ищущей рыцаря в сияющих доспехах и глупого, эгоистичного счастья!