Заведение занимало отремонтированный особняк в викторианском стиле. Весь первый этаж был превращен в демонстрационный зал, где размещались духовые инструменты и пианино. Дизайнер, создавший интерьер, настолько искусно продумал все детали, что инструменты представали в самом выгодном свете. Акустика зала была превосходной: потолочные панели подчеркивали богатство звуков.
Нео наглядно убедился в этом, когда Кэсс взяла флейту и, протерев ее тряпочкой, поданной продавцом, сыграла такую завораживающую мелодию, что Нео замер на месте.
Когда Кэсс закончила и положила флейту на место, он откашлялся:
– Я думал, ты не любишь давать концерты.
Она вспыхнула и оглядела почти пустой зал:
– Это был не концерт. Это была всего лишь флейта.
– Какая прекрасная мелодия!
– Спасибо, но я это так, от нечего делать…
– Я думал, что ты играешь только на пианино.
– Иногда, по желанию, играю и на флейте. Но делаю это непрофессионально. Я хотела научиться играть на гитаре, но мои родители пришли в ужас, узнав об этом. – Кэсс прикоснулась рукой к флейте. – Они считали, что я должна сосредоточиться на одном инструменте.
– Если ты называешь это "непрофессиональной игрой", то представляю, как бы ты играла, если бы столько времени не уделяла одному фортепиано.
Улыбка Кэсс была благодарной.
– Спасибо тебе. Мне очень нравятся звуки флейты.
– Думаю, что в твоих руках любой инструмент зазвучал бы волшебно.
Она покачала головой:
– Льстец! Просто я люблю музыку.
– Я понял это по твоим композициям.
– Ты действительно слушал мои диски?
– Я прослушал все твои записи. И не проси меня назвать то, что мне больше всего понравилось, потому что, сколько я их ни слушал, мне нравилась каждая вещь.
Вспыхнув, она отвернулась от Нео и направилась в сторону застекленной звукоизолированной комнаты, в которой стояло ожидавшее их пианино.
Нео последовал за ней:
– Ты, несомненно, привыкла к таким комплиментам.
– Совсем нет. Я отказалась от публичных концертов в том числе из-за того, что не слышала таких комплиментов от моих поклонников. Когда я выступала, мой отец и менеджер приглашали на мои концерты богатых любителей музыки.
– Но ведь я тоже богатый.
– Но ты не имеешь ничего общего с покровителями, которых мне было велено ублажать.
– Нет, ни один из них не стал бы твоим другом.
Она покачала головой:
– И тем не менее… Греческий миллиардер – мой друг. Кто мог бы представить это?
– Никто, но так оно и есть.
– Что правда, то правда, – улыбнулась Кэсс.
– Тебе пишут письма? – спросил Нео, когда они взошли на подиум, где стояло кабинетное пианино.
Кассандра уселась на скамью, и руки ее прикоснулись к клавишам так бережно и ласково, будто она встретила друга, которого не видела очень давно.
– Некоторые поклонники пишут. Но у них есть только адрес, указанный на диске, поэтому они направляют свои письма на студию звукозаписи. Сотрудники отвечают на письма, а ко мне поступают отчеты два раза в год.
– Ты скучаешь обо всем этом?
Она взглянула на него, и выражение ее удивительных янтарных глаз на секунду отняло у него дыхание.
– О чем?..
Нео сглотнул, подавив в себе реакцию, которая сейчас была неуместна. Кэсс была его другом.
– О концертах.
– Нет. – Она пожала плечами, и внезапное отвращение появилось на ее лице.
– Ты не получала от них удовольствия?
– Я ненавидела их! Единственное, что помогало мне сохранить рассудок, – это сама музыка.
– Но…
– Я хотела быть дома, со своей матерью, а не разъезжать по гастролям с отцом, а еще чаще – с сопровождающим. Я знала, что мама больна, и каждый раз, отправляясь в поездку, с ужасом думала о том, что больше никогда не увижу ее.
– Ты знала, что она умирает?.. Ведь ты была совсем ребенок…
– Да. – В этом коротком слове слышалась неизбывная боль. – Как и у любого ребенка, у меня была собственная логика, и я считала, что, если буду находиться дома, мама не умрет. Я сильно ошибалась. – Кассандра взглянула на Нео, и в глазах ее он увидел боль. – Я выступала перед незнакомыми людьми, которым после концерта разрешалось фривольно обращаться с молодым дарованием и говорить слова, которые они никогда бы не сказали взрослому человеку. Как я это ненавидела! Даже когда мать умерла и отец стал ездить со мной на все концерты, это ощущение так и не ушло.
– Значит, это отец заставлял тебя играть на публике.
– Даже когда мать была очень-очень плоха. И случилось то, чего я больше всего боялась: она умерла, когда меня не было дома – я гастролировала по Европе. Мне было семнадцать лет. Я узнала об этом через два дня. Отец отвлекал меня, когда я пыталась дозвониться до матери. Он говорил, что мама отдыхает, поэтому не берет трубку. И я верила ему.
Глава 7
Какая жестокость!
Нео захотелось стукнуть кулаком по чему-нибудь, но он не нашел подходящего предмета. И кроме того, никто бы не взвыл от боли, расплачиваясь за свои грехи…
– Они не хотели испортить последний концерт, который давала я на этих гастролях, – продолжала свой рассказ Кэсс. – Отец и Боб сказали мне, что я обязана предстать перед своими поклонниками в самом лучшем виде.
Нео выругался на греческом. Очень смачно.
Губы Кассандры изогнулись, и на лице ее мелькнула улыбка.
– Отец хотел забыть свое горе, занимаясь моей карьерой.
– А как ты справлялась со своим горем?
– С помощью музыки.
– А когда умер отец, ты перестала ездить на гастроли.
– Да. Но мой менеджер был против этого.
– Естественно, против.
– Боб считает, что я прячусь от смерти родителей, окружая себя их вещами.
– Он хочет, чтобы ты избавилась от этих вещей? – И почему, черт возьми, этот человек все еще является ее менеджером?! – И уговаривает продолжать выступления?
– Одна мысль о том, что я выйду на сцену перед переполненным залом, приводит меня в дрожь…
– Не волнуйся. Я лично никогда не попрошу тебя выступить передо мной, и Зефир тоже не попросит, уверяю тебя.
Лицо ее озарилось улыбкой. В прекрасных янтарных глазах загорелся огонь.
– Я с удовольствием выступлю перед тобой.
Колени его ослабели: то ли от ее неожиданного предложения, то ли от счастья, которое Нео увидел на ее лице. Скрывая минутную слабость, он сел рядом с ней на скамью перед пианино.
– Ты поиграешь для меня?
– Разве я не сделаю это для друга? – спросила она, заставив его улыбнуться.
– Я буду счастлив.
– Тогда считай, что это уже сделано. – Кэсс усмехнулась, и лицо ее стало безоблачным. Ни тени печали не осталось на нем. Нагнув голову, она искоса взглянула на него. – Я сыграю для тебя. Бывало, я испытывала истинное наслаждение, когда играла для родителей.
"Но больше ни для кого", – подразумевали ее слова.
– Я польщен. И теперь сгораю от нетерпения.
Улыбнувшись, Кассандра сконцентрировалась на инструменте, стоявшем перед ней. Потом, взглянув на закрытую дверь и убедившись в том, что никакой посторонний звук не проникает в звукоизолированное помещение, она сыграла короткий пассаж: скорее не пьесу, а серию аккордов. Кэсс высоко держала голову: будто она слышала нечто, чего он не мог уловить.
Пианино звучало превосходно. Даже более чем превосходно.
– Ну, и что дальше? – спросил он, когда затихли звуки, а Кэсс неподвижно застыла.
– Теперь попробуй ты.
Он нажал на клавиши – так, как она учила его на первом уроке.
– А теперь сыграй несколько аккордов, которые мы с тобой выучили.
Он сделал и это.
– Что ты думаешь? – спросила она.
– Насчет этого пианино? – спросил он с несвойственным ему сомнением.
– Как тебе клавиши? На них легко нажимать?
Подумав секунду, Нео ответил:
– Клавиши удобные, на них легко нажимать.
– У кабинетного пианино клавиши более мягкие, чем у фортепиано, но его нельзя сравнить с концертным роялем, который стоит у меня. Я очень придирчива, но это – прекрасный инструмент. – Она похлопала по крышке "Стейнвейна".
– То есть ты хочешь сказать, что это пианино хуже, чем твой рояль?
– Покупать "Фазиоли" для новичка – чрезмерная роскошь, а ты говорил мне, что не склонен к пустому расточительству. Кроме того, его придется очень долго ждать.
– А "Стейнвейн" – не роскошь? – спросил он, ухмыльнувшись.
– Нет, исходя из цены, по которой его продают.
– Значит, мы его берем? – Нео и не пытался скрыть своего облегчения.
– Конечно берем. Это хорошее пианино.
Кэсс сказала, сколько денег они сэкономят, и он расхохотался:
– Я знал, что если возьму тебя с собой, то это принесет мне выгоду.
Она улыбнулась и кивнула, а затем сыграла простенькую детскую пьесу, будто ее пальцы не могли оставаться в покое рядом с этим прекрасным инструментом.
Нео увидел продавца сквозь стеклянную дверь и махнул ему рукой.
Когда продавец вошел, Нео протянул ему черную кредитную карту:
– Мы его берем. Насчет доставки вы можете договориться с моей помощницей. Вот моя визитка. Позвоните по этому номеру.
– Очень хорошо, мистер Стамос. С грузчиками приедет настройщик пианино, поэтому на инструменте можно будет заниматься сразу же после доставки.
Кассандра одобрительно кивнула, и Нео сказал:
– Прекрасно.
Продавец удалился вместе с кредитной карточкой и визиткой Нео, но ни Нео, ни Кассандра не пошевелились. Оба продолжали сидеть за пианино.
Она прикоснулась пальцами к клавишам:
– Я давно не покупала новых инструментов.
– Испытываешь желание?
– Заменить мой "Фазиоли"? Ни за что! Я лучше куплю новые ноты для флейты.
– Значит, ты решила освоить второй инструмент?
– Я играю на флейте время от времени, как уже сказала, но, действительно… Почему бы и нет? Если я нашла время, чтобы выучить иностранные языки, почему бы в качестве хобби мне не играть на втором инструменте?
– Зефир ругает меня за то, что я не обзавелся хобби.
– Не волнуйся. – Она успокаивающе похлопала его по спине. – Теперь у тебя есть хобби. Игра на пианино. Давай вспомним несколько аккордов.
– Прямо здесь?
Она взглянула сквозь стекло на пустой демонстрационный зал:
– Почему бы и нет?
– Разве это не будет похоже на концерт?
– Никто нас здесь не услышит.
– Ты испытываешь зависимость, вот в чем дело!
– Давай заключим с тобой договор. Ты сейчас выучишь два новых аккорда, а я сыграю тебе короткий отрывок из моего нового сочинения.
– Прямо здесь?.. – спросил он не слишком учтиво. – Ну хорошо.
Нео даже не представлял, что с таким удовольствием будет разучивать аккорды, которые она показала ему. Никто их не беспокоил. Даже продавец, который тихо вошел в комнату и оставил на крышке пианино чек.
– Я думаю, мы в этом преуспели, – сказал Нео, несколько раз довольно чисто сыграв аккорды. – А теперь твоя очередь выполнить свою часть договора.
– Хорошо. – Кэсс встала, задернула занавески на окнах, потянула за ручку двери, чтобы убедиться, что она закрыта. Затем снова села за пианино рядом с Нео. Она не просила его встать, и он не знал, что ему делать. В конце концов он решил остаться.
Кэсс стала играть пьесу, и Нео узнал музыкальный фрагмент из ее раннего альбома. Это был любимый его фрагмент, и Нео замер – Кэсс играла только для него. Пьеса была недлинная и несложная, поэтому она скоро закончилась, но Нео понял, что никогда не забудет об этом импровизированном концерте.
Кэсс искоса взглянула на него:
– Это была лишь разминка.
Она действительно собиралась сыграть ему новое произведение. И снова только для него. Ее пальцы летали над клавишами, извлекая роскошные звуки из "Стейнвейна", и Нео вдруг подумал, что ее готовящийся диск будет одним из лучших.
Закончив, Кэсс взглянула на него и улыбнулась:
– Это прекрасно, не правда ли?
Он не понял, что она имеет в виду: пианино или музыку, но сказал, имея в виду и то и другое:
– Да. Спасибо тебе.
Откинув голову назад, Кэсс встретила его взгляд, и ее янтарные глаза блеснули.
– Тебе тоже спасибо. Впервые за долгое время выступление в публичном месте доставило мне наслаждение.
Демонстрационный зал был, конечно, не концертным залом, но Нео гордился ею:
– Рад был помочь.
– С тобой я чувствую себя защищенной.
Он потерял дар речи.
– Никогда в жизни я не был так польщен чьим-то доверием. – Он склонился к ней.
Она тихо воскликнула:
– Ты хочешь снова меня поцеловать?
– Не очень хорошая идея.
– Почему?
– Мы друзья.
– А друзья не могут целоваться. – Она явно старалась разрядить атмосферу.
Ему пришлось пошутить:
– Я никогда не целовал Зефира.
– Лгун!
Нео был обескуражен.
– Но я действительно никогда не целовал мужчину.
– А что ты скажешь о том, что греческие мужчины целуют друг друга в щеку?
– О! – На скулах его вспыхнул румянец. – Это совсем другое.
– Но это все-таки поцелуй.
– Ты вступила на опасную тропу, pethimou.
– Pethimou?
– Малышка. – "Моя малышка", – имел в виду он, но не сказал это вслух.
– Я не маленькая. – Кэсс прикусила губу, отвернувшись от него. Это выражение ее лица приводило его в восхищение. Ему нравилась стыдливость Кассандры Бейкер. – И меня никто не целовал. У меня никогда не было бойфренда, – прошептала она, прерывая его мысли.
– Никогда? – Эти слова шокировали Нео. Он догадывался о том, что она – девственница, но быть совершенно невинной, даже не целованной?
– Э… нет.
– А сколько тебе лет?
– Двадцать девять. Я ненормальная, да?
– Да что ты! – Схватив Кэсс за плечи, Нео заставил ее взглянуть ему в глаза. – Ты неподражаема! Но сегодня утром у тебя был первый в жизни поцелуй?..
– Ну, на самом деле… э-э-э… да.
– Мне надо было знать об этом заранее.
– Зачем?
– Тогда бы я сделал его особенным.
– Он и был для меня особенным.
– Но я мог бы поцеловать тебя еще лучше.
– Как?
– Я не могу объяснить это словами.
– Писатели объясняют.
– Я бизнесмен, а не писатель. Я должен тебе показать.
– Прямо здесь? – ахнула Кэсс.
– Да. – И Нео накрыл ее рот своими губами.
Ее губы были такими же восхитительными, как и утром, но осознание того, что они принадлежат ему, и больше никому другому, придавало поцелую необыкновенную сладость. И сладость эта была реальной – такой же, как ее неподражаемый тонкий запах.
Его руки обхватили Кэсс и крепко прижали к себе. Так крепко, что жар их тел слился воедино. Она почувствовала, что ей хорошо в его объятиях. Слишком хорошо. Словно она была создана именно для того, чтобы находиться в его руках.
Тело Нео настойчиво требовало, чтобы он овладел ею другим способом. Хорошо, что они находились в публичном месте, хотя здесь никого и не было, иначе он не смог бы сдержать себя.
Быть другом женщине оказалось труднее, чем он себе представлял.
Она запустила свои тонкие пальцы в его волосы, и Нео окончательно потерял способность соображать. Кассандра поцеловала его в ответ, и он уловил в ее поцелуе непринужденную чувственность, которая доставила бы ему несказанное наслаждение в постели.
Она никогда не целовала ни одного мужчину, но точно знала, как подразнить его язык своими губами. Ее женские инстинкты безошибочно подсказывали ей, как себя вести, когда, играя с его языком, она стонала от изнеможения, и Нео возбудился до предела.
Черт возьми! Черт! Черт…
Он серьезно подумывал о том, чтобы опрокинуть ее на пол, под пианино – подальше от любопытных глаз, – когда-то какой-то странный и резкий звук заставил его вскинуть голову.
Подняв голову, Нео увидел, что дверь в их комнату полуоткрыта. Наверное, сюда хотел зайти продавец, но, увидев столь восхитительное зрелище, поспешно ретировался.
Через проем двери Нео увидел мальчика, решительно дующего в кларнет. Вот и источник этого ужасного звука. Мама мальчика разглядывала Нео и Кассандру с таким умильным выражением, что Нео невольно вздрогнул.
Женщина словно восклицала: "Любовный роман… это так прекрасно!" Но у него ни с кем не было романа. Даже с Кассандрой…
Он протянул руку:
– Пойдем. Мы опоздаем на ланч.
– Не забудь документы на пианино, а также свою кредитную карточку, – бросила Кэсс, хотя глаза ее говорили о том, что она хотела бы сказать совсем другое.
На ланч были поданы блюда средиземноморской кухни. Сначала они ели фазоладо – бобовый суп, который у Кассандры всегда ассоциировался с Грецией. Потом пришла очередь салата – из зелени, кедровых орешков и мягкого сыра, с таким вкусным соусом, который Кэсс никогда не пробовала.
– Это потрясающе, – сказала она, пробуя главное блюдо – пирог со шпинатом, который назывался спанакопита. – Неужели ты питаешься так каждый день?
– Конечно нет. Но сегодня у меня гостья. Моя экономка пришла в восторг, когда я велел ей забыть о диетологе и приготовить традиционные греческие блюда. Она воспитана в старых традициях и не одобряет, мягко сказать, директивы моего консультанта.
Нео, казалось, наслаждался тем, как относится к нему экономка-гречанка, и ее забота явно не досаждала ему. Кэсс могла поклясться своей флейтой, что это была пожилая женщина, и она беспокоилась не только о том, как питается ее хозяин. Нео нашел способ наконец-то обрести мать, причем без всяких эмоциональных тягот, которые подразумевают близкие отношения.
Кэсс махнула вилкой:
– Это настоящий пир!
– Я рад, что тебе понравилось.
– Я полюбила греческую кухню, когда давала концерты в Афинах.
– Ты играла в Афинах?
– Да. Когда мне было двенадцать лет. Это прекрасный город.
– Согласен, хотя я чаще видел его темные стороны…
– Уверена, что сейчас этот город кажется тебе совсем другим.
– Скорее всего так.
– Вы с Зефиром часто бываете в Греции?
– По крайней мере раз в год, но всегда по делам бизнеса. Мы никогда не проводили там отпуск.
Это мало о чем говорило.
– Но у тебя вообще не бывает отпуска, – мягко укорила она его.
– И у Зефира тоже.
– Значит, вы оба – трудоголики.
– А ты? Может быть, ты – композитороголик.
– Сочиняешь новые слова?
– Почему бы нет? Ученые делают это постоянно.
Она не смогла сдержать смеха:
– Зефир говорил, что у тебя нет чувства юмора, но, думаю, он не прав.
– Это лишь потому, что его понятие смешного граничит с безумием.
– Вам повезло, что вы есть друг у друга.
– Он брат моего сердца.
Она смотрела на Нео несколько секунд, прежде чем сказать:
– Странно слышать от тебя такие слова. Они звучат так сентиментально…
– Правда – это не сентиментальность, – сказал Нео таким тоном, что стало ясно: его это обидело.
Кэсс подавила улыбку: