Лоренс нашел Мэй в гостиной. Она стояла с бокалом белого вина в руке и разглядывала портрет его отца, написанный лет пятьдесят назад. Посмотрев на нее, он почувствовал, как все его тело содрогнулось, словно от удара электрическим током.
Одним долгим взглядом он, будто губка, вобрал в себя каждую деталь ее облика. Был теплый весенний вечер, и она надела белый хлопчатобумажный джемпер с треугольным вырезом, обтягивавший ее маленькие груди и подчеркивавший тонкую талию, и бело-синюю клетчатую юбку в складку, едва достигавшую колен. Во рту у него пересохло, и он сглотнул. Девушка выглядела чудесно!
На шею был наброшен подаренный им шарф, который, просвечивая сквозь рассыпанные по плечам тугие локоны, казался лепестками розы.
- Здравствуйте, - низким голосом проговорил Лоренс, ощущая бурную реакцию своего тела на ее присутствие и молясь о том, чтобы она не догадалась о ней.
Она обернулась, и было почти видно, как у нее перехватило дыхание. Это напомнило ему, что, кроме халата, на нем ничего нет. Покраснев, Лоренс пробормотал:
- Простите, я только что вышел из душа и не стал тратить время на одевание, подумав, что дело может оказаться срочным.
Мэй оторвала взгляд от его голых ног, покрытых едва заметными темными волосками. На ее лице появилось мягкое, сострадательное выражение.
- Мне очень жаль, Лоренс, но, боюсь, у меня плохие новости. У вашей матери случился сердечный приступ, и она в больнице.
- Это серьезно? - Кровь отхлынула от его лица, и ему вдруг стало холодно. Нетвердой походкой он подошел к дивану и без сил опустился на него. - Скажите мне только - моя мать не при смерти?
Мэй внимательно посмотрела на него и, приблизившись, села рядом.
- Нет, Лоренс! Даже и не думайте об этом. Ее оставят в больнице на несколько дней для обследования, но это скорее из предосторожности. Просто впредь ей придется более внимательно относиться к своему здоровью. - Она отвела с его глаз упавшую прядь черных волос, и это прикосновение подействовало на него успокаивающе. - Вам уже лучше? Вы так побледнели. Вы явно тревожитесь о ней больше, чем хотите это показать.
Лоренс разрывался между двумя побуждениями: прижать ее руку к своей щеке, склонить к ней голову, ощутить тепло ее тела. Но в то же время боялся, что она узнает о нем то, что он с детства привык от всех скрывать. Еще тогда необходимость держать в строгой тайне все, что происходит в душе, стала навязчивой идеей.
- Со мной все будет в порядке, - хрипло проговорил Лоренс. - Только налейте мне, пожалуйста, бренди. Мне необходимо выпить.
Она неуверенно огляделась.
- Где вы его держите? Может, позвать вашу экономку?
- Не нужно, посмотрите вон там.
Мэй поднялась с дивана, и это движение донесло до него тонкий аромат подаренных им духов. Все в нем запело от радости. Его духи, его шарф - казалось, на ней были запечатлены знаки принадлежности ему.
Со стеснением в груди он смотрел, как она идет через комнату к бару - быстро, грациозно. Она слишком молода для меня, повторил он себе. Но не мог оторвать от нее взгляда. Как легко было представить ее живущей в этом доме!
Прекрати думать о том, что никогда не случится! У нее есть друг, ровесник, а тебя она, наверное, считает пожилым.
Лоренс содрогнулся, но не только от мысли, что его можно назвать человеком не первой молодости. Он все еще пребывал в состоянии шока. Известие о том, что Эллин так близка была к смерти, потрясло его. С тех пор как мать вновь появилась в его жизни, он только и делал, что отвергал ее, твердил, что она ничего для него не значит. Теперь он с тревогой понял, что все это время лгал себе.
Лоренс отрывисто произнес:
- Пожалуй, мне лучше не пить. Я должен поехать в больницу повидать ее.
- Вас не пустят - во всяком случае, сегодня, - сказала Мэй, поворачиваясь к нему от уже открытой дверцы бара, за которой видны были ряды бутылок и бокалов. - Ей дали успокоительное, и она сразу же заснула. Вы сможете навестить ее только завтра утром. - Она достала бутылку и показала ему этикетку. - Это то, что вам нужно?
Лоренс кивнул.
- Прекрасно, спасибо. - Он помедлил, а затем ровным голосом спросил: - Когда случился приступ? Почему вы не сообщили мне об этом раньше? - Она была поглощена наполнением бокала, слишком поглощена. Лоренс вскрикнул: - Эй, остановитесь! Если все это выпью, я не смогу ходить прямо!
Она твердой рукой отлила часть бренди обратно в бутылку и подошла к нему.
- Простите, я не знала, сколько вы пьете, - произнесла Мэй.
- Обычно очень мало. - Он взял у нее бокал и отпил глоток темно-янтарной жидкости, ощутив приятное жжение на языке и в горле.
- Я не позвонила вам сразу, - принялась объяснять Мэй, снова садясь рядом с ним на диван и натягивая короткую юбку на колени, - потому что не было времени. Ей стало плохо два часа назад, и мы вызвали "скорую". По счастью, машина приехала быстро, и я отправилась вместе с ней. По пути Эллин оказали первую помощь. И ей уже стало лучше, когда ее привезли в больницу.
- Почему вы не позвонили мне из больницы? - продолжал допытываться он. - Вы полагали, что мне это будет неинтересно? А что, если бы она умерла?
Неужели Мэй считает его настолько холодным и безразличным? Что ж, возможно, он сам дал ей для этого веские основания, без конца повторяя, что не может простить свою мать. И тем не менее Лоренс почувствовал укол обиды. Чтобы скрыть это, он сделал еще один глоток бренди и закашлялся.
- Простите, Лоренс, но я была тогда так встревожена, что ни о чем другом думать не могла. Мне хотелось одного: чтобы Эллин как можно скорее помогли.
- Но ведь вы могли позвонить, пока ее осматривал врач?
Мэй не стала этого отрицать и только вздохнула.
- Да, конечно, но мне это пришло в голову, только когда я ушла из больницы. А потом решила, что будет лучше, если я сообщу вам об этом лично, а не по телефону.
- Что ж, лучше поздно, чем никогда, - пробормотал он, понимая, что несправедлив и неблагодарен.
Лоренс поставил пустой бокал на столик и, взглянув на часы, с ужасом увидел, что уже почти семь. Он не успеет вовремя заехать за Ванессой. Нахмурившись, он встал.
- Теперь вы извините меня, я должен позвонить. Я опаздываю на встречу.
Она быстро, прищурившись, взглянула на него и тоже встала.
- Все равно мне уже пора идти.
Лоренс направился к телефону, стоявшему на маленьком столике у камина, и в то же время Мэй сделала шаг в сторону двери. Они столкнулись.
- Извините, - рассмеявшись, сказала она и уцепилась за его халат, чтобы не упасть.
Махровая ткань скользнула по его телу, и Лоренс судорожно вдохнул, увидев ее вспыхнувшее лицо. Застигнутая врасплох Мэй уставилась на его обнажившуюся грудь.
- О… извините… - снова прошептала она, не делая, однако, попытки отстраниться.
- В чем дело? Разве вы никогда не видели неодетого мужчину? - хриплым голосом спросил он, и ее лицо стало еще пунцовее.
Его опалила страсть - он склонил голову, ища ее губы, и, схватив за плечи, притянул Мэй к себе. Она крепче вцепилась в мягкую ткань, и Лоренс почувствовал, как развязался пояс, и полы халата разошлись.
- Извините меня… О-ох… - задохнулась Мэй, опустив глаза вниз.
Занималась ли она когда-нибудь любовью? Или была девственницей? Он готов был побиться об заклад, что последнее. Вряд ли она слишком близко подпускала к себе того мальчишку. Взяв ее за руки, Лоренс потянул.
- Иди ко мне.
Мэй повиновалась, неотрывно глядя на него огромными глазами, рот был приоткрыт. Она похожа на загипнотизированную, подумал Лоренс.
Он не дал ей времени прийти в себя. Опустив голову, завладел ее ртом, чувствуя, как дрожат мягкие губы. Ее пальцы теперь легли ему на грудь и двигались по коже мягко, как маленькие мышки в поисках выхода из ловушки, но в то же время она отвечала на его поцелуй.
Кровь молоточками стучала у него в висках, Лоренс чувствовал, как твердеет и поднимается его плоть. Он так хотел ее, что, казалось, умрет, если не опрокинет на ковер и не возьмет прямо здесь и сейчас!
Мэй должна понимать, что с ним происходит, - не настолько же она наивна! Они были так близко друг от друга, что она не могла не почувствовать неистового напора его тела. Однако Лоренс не хотел испугать ее. Меньше всего ему хотелось навсегда оттолкнуть ее от себя.
Внезапно она прервала поцелуй и с усилием вдохнула, словно легким не хватало воздуха. Лоренс скользнул губами от ее щеки к шее, не пропуская ни дюйма нежной кожи, его ноздри трепетали, вдыхая ее аромат. Он почувствовал, как она легонько покачнулась, словно была близка к обмороку, и кровь ударила ему в голову. Он нетерпеливо отодвинул губами шарф и прикоснулся к нежным ключицам.
Затем, робко, в любой момент готовый остановиться, Лоренс засунул руки под джемпер. Под ним оказался только шелковый лифчик. Мгновение спустя застежка была расстегнута, и Лоренс быстро накрыл ладонями ее груди. Они были плотными и гладкими, как теплые яблоки.
Он услышал, как Мэй издала судорожный вздох, который он счел возмущенным, и замер, ожидая, что она будет протестовать или разозлится. Но ни того ни другого не произошло. Лоренс поспешил вновь завладеть ее губами. Руки Мэй скользнули к его шее, и она придвинулась ближе, отвечая на поцелуй.
Лоренс чувствовал, как твердеют маленькие соски, как груди, которые он ласкает, тяжелеют, наполняя его ладони. Может, она и выглядела как девочка, но тело ее было телом женщины, и он жаждал исследовать его все. При одной мысли об этом у него бешено забилось сердце, он задышал часто и чуть заметно задрожал.
Как далеко она позволит ему зайти? Возбуждение нарастало, от него кружилась голова, и Лоренс, еще теснее прижав Мэй к себе, коленом скользнул между ее ног.
Она откинула голову и, с силой отстранившись от него, упала на диван. Лоренс, не разжавший рук, упал следом и оказался сверху. Это ощущение совсем свело его с ума. Он, застонав, потянул джемпер вверх, чтобы утопить лицо между ее грудей, нащупать губами твердый розовый сосок.
- Не надо… Нет, Лоренс… Я не позволю вам… - Ее голос прерывался и был едва слышен. Мэй уперлась руками ему в грудь и подтянула вверх колени, чтобы оттолкнуть его. - Прекратите!
Ему было очень тяжело вырваться из плена дикого возбуждения. Содрогающийся от страсти, Лоренс поднял голову, и его словно ослепил внезапный свет, когда он взглянул вниз, на нее.
- Простите, - хрипло пробормотал он. - Я зашел слишком далеко.
Он поднялся с дивана, запахнул халат и затянул пояс. Мэй тоже вскочила и, отбежав на безопасное расстояние, поспешно застегнула лифчик под его неотрывным взглядом.
- Я бы остановился в любой момент, если бы вы попросили, - попытался оправдаться он.
- Неужели? У меня такое чувство, что у вас и в мыслях этого не было.
Она улыбается? Даже хуже - смеется над ним?! Лоренс не мог отрицать, что потерял голову от желания, - он все еще ощущал жгучую потребность в ней. Очевидно, это не было взаимным. Он лишь обманывал себя, думая, что она желает близости не меньше, чем он. Его словно обдали ушатом холодной воды. Тогда почему же она позволила ему зайти так далеко?
- Я бы не сделал ничего, чего не хотели бы вы, - хмуро сказал он, уставившись в пол, чтобы Мэй не видела выражения его глаз. Он боялся, что они выдадут испытываемое им чувство обиды, и это еще больше усугубит унизительность его положения. - Простите меня, ладно? Я получил неверные импульсы.
- И какие же, по-вашему, импульсы вы получили?
Взгляд ее тоже был опущен, и за длинными ресницами он заметил какой-то блеск - были ли это слезы или просто отражение света в радужных оболочках глаз? Лоренс отдал бы все на свете, лишь узнать, что творится в этой головке, но он словно стоял перед запертой дверью, ключа от которой не имел.
- Не имеет значения, - покачал головой Лоренс.
- Для меня имеет! Так какие же импульсы вы получили?
- Забудьте об этом. Простите. Я явно ошибся. - Он оказался в дурацком положении перед единственной женщиной, в глазах которой выглядеть дураком ему совсем не хотелось.
- В чем?
Лоренс молча пожал плечами. Он не собирался признаваться в своих чувствах, не зная, что она испытывает по отношению к нему.
Тогда Мэй холодно спросила:
- Вы проделываете это со всеми девушками, которые попадаются вам на пути?
- Конечно нет! - Неужели она действительно считает его способным на такое?!
- Тогда почему попытались проделать это со мной? - Ее ресницы взметнулись, глаза стали особенно яркими, светясь то ли нетерпением, то ли каким-то другим чувством, которого распознать он не смог. - Вы решили, что я увлечена вами? Почему вы попытались заняться любовью со мной? Или вы увлечены мною, Лоренс?
Он был совершенно разбит и подавлен, ему хотелось одного - избавиться от нее и забыть о том, что недавно случилось в этой комнате. Он чувствовал себя глупцом. Вообразить, что она может желать его так же, как желает ее он?! С какой стати?
- Почему вы не отвечаете мне? - настаивала она. - Вы не кажетесь мне человеком, способным волочиться за каждой юбкой. Так почему же повели себя так со мной?
Его возмущал столь безжалостный допрос, который он объяснял простым женским любопытством. Как это типично для женщин - копаться в ваших чувствах, мыслях, словах! Он был не нужен ей, но она лезла к нему в душу, пытаясь вывернуть ее наизнанку. Нет, это ей не удастся!
- Прошу меня простить, но думаю, что мы сказали уже достаточно друг другу. Если позволите, я должен переодеться, - сказал он с холодным достоинством. - У меня назначено свидание, и если я не поспешу, то опоздаю.
- Свидание?
- Сожалею, но я должен идти.
Лоренс повернулся и медленно вышел из комнаты, превозмогая желание побежать. Ему нужно побыть в одиночестве, чтобы никто не видел, как он страдает. Мэй вышла следом.
- Я провожу вас, - сказал он, не глядя на нее.
Но стоило ему направиться к парадной двери, как раздался звонок. Мэй открыла дверь прежде, чем он смог ее остановить, и они оба замерли, уставившись на Ванессу, которая не менее потрясенно смотрела на них. Арктической синевы взгляд перебегал с растрепанных волос, помятого джемпера, раскрасневшегося лица и испуганных глаз Мэй на Лоренса, у которого под купальным халатом явно ничего не было.
Ванесса поджала губы, лицо ее выразило горькую иронию.
- Так вот почему ты опоздал! Я подозревала, что ты встречаешься с кем-то еще.
7
В наступившем молчании обе женщины уставились на Лоренса, а тот стоял, потупив взгляд, с застывшим лицом. Он терпеть не мог сцен, особенно прилюдных. Не выносил, когда на него кричат женщины, и ненавидел, когда из него делают посмешище.
Ни один из этих номеров не проходил с ним дважды. Если кто-то устраивал ему сцену, он пресекал ее в корне, а затем исчезал. Если женщина повышала на него голос, он бросал на нее ледяной взгляд, а затем исчезал. Если чувствовал, что из него делают посмешище, исчезал тоже. У него был простой и верный способ избавиться от того, что ему не по нраву, - уйти. Причем уйти быстро.
Сейчас Лоренс впервые не знал, как поступить и что сказать. Ванесса лишь констатировала очевидное - как он может ей лгать? Настало время прекратить их отношения. Ему давно уже следовало порвать с ней: они не подходили друг другу, и надо было честно сказать ей об этом. Она бы без труда нашла себе другого - множество мужчин дорого бы дали за возможность обладать ею. Причем большинство из них даже не волновало бы то, что Ванесса холодна и эгоистична.
Лоренса всегда удивляло, как много его знакомых, женатых на холодных, эгоистичных женщинах, прекрасно себя при этом чувствуют. Жены были для них по преимуществу украшением, деловыми партнерами, а не близкими друзьями. Или же мужья и сами были холодными и эгоистичными, и их вполне устраивало подобное родство натур.
Ванесса наконец взвинтила себя до состояния ярости и принялась рвать и метать.
- Если бы я терпеливо дожидалась тебя дома, вместо того чтобы приехать сюда и своими глазами увидеть то, что тебя задержало, я бы никогда не узнала, что ты ведешь двойную игру, не так ли?
Прочтя признание на его лице, она продолжила развивать тему:
- Ты бы изобрел какую-нибудь ложь вроде жизненно важного телефонного звонка, который раздался как раз в тот момент, когда ты выходил из дому, или пробок на дороге, - и я бы осталась в неведении, да? Интересно, как часто ты обманывал меня в прошлом? Ты постоянно твердил, что очень занят на работе, но, полагаю, тебя занимали дела более личные.
- Я сожалею, Ванесса, - жестко проговорил Лоренс и заметил, что Мэй смотрит на него удивленно и встревоженно.
Она прошептала - так, словно Ванесса не могла отчетливо слышать каждое ее слово:
- Лоренс, объясните же… скажите, что она все поняла неправильно.
Он покачал головой с застывшим, надменно-обиженным лицом. Почему Мэй стремится вновь толкнуть его в объятия Ванессы? Он не собирался вымаливать прощение за то, в чем совершенно не раскаивался. Все происходившее между ним и Ванессой было ошибкой, и он был рад, что этому пришел конец.
Но тут Мэй, обращаясь к Ванессе, произнесла:
- Правда, вы ошибаетесь. Все не так. Лоренс, расскажите ей, пусть она увидит…
- Спасибо, у меня есть глаза, - едко проинформировала Ванесса. - Я вижу, не волнуйтесь. - Она вновь окинула их взглядом, и ее лицо выразило отвращение при виде беспорядка в одежде Мэй и голых ног Лоренса. - Очень хорошо вижу. Я не нуждаюсь в том, чтобы Лоренс рисовал мне диаграммы.
Мэй огорченно проговорила:
- Нет, вы не понимаете - это не то, что вы думаете!
Ванесса издала звук, напоминавший отчасти кошачье фырканье, отчасти змеиное шипение.
- Не могли бы вы не вмешиваться? Я разговариваю не с вами. Впрочем, можете его забирать. Если сумеете удержать! Но послушайтесь моего совета: не оставляйте вашу работу. Это лживый и лицемерный болтун, и не стоит думать, что он будет относиться к вам лучше, чем ко мне!
Повернувшись на пятках, она с высоко поднятой головой прошествовала к своему "мустангу", каждым ударом каблука словно припечатывая Лоренса к дорожке, села за руль, захлопнула дверцу и через мгновение скрылась за углом.
Она великолепный водитель, отстраненно подумал Лоренс. Правда, немного безрассудна. Но только тогда, когда раздражена. Беда в том, что она слишком часто впадает в раздражение. Рано или поздно попадет в аварию, если не будет осторожнее.
Мэй растерянно и вопросительно смотрела на него.
- Не позволяйте ей так уйти. Догоните ее!
- Как, прямо в халате? - Он пожал плечами. А затем по-детски задиристо добавил: - Кроме того, я не бегаю за женщинами!
- Она вас не интересует? - Мэй изучала его лицо. - Нет, очевидно, нет. На самом деле вас не интересует никто и ничто, за исключением вашего бизнеса, не так ли?
- Что ж, спасибо, - с горечью проговорил Лоренс.
Значит, она считает его холодным и эгоистичным. Да, возможно, когда-то он и был таким. До того как встретил ее. Она изменила всю его жизнь. Но он не мог ей этого сказать, не выдав своих чувств, не открыв душу, - чего делать не собирался. У него осталось еще немного гордости.
Мэй тихо произнесла: