Они вышли из больницы вместе. Лоренс хранил молчание. Он никак не мог придумать, что бы ей сказать. На улице Мэй посмотрела на него.
- Вас привез шофер? Он ждет где-то поблизости?
- Нет, я собирался взять такси.
- Я приехала на машине, могу вас подбросить.
- Я не знал, что у вас есть машина.
- Без нее мне не обойтись - особенно когда отправляюсь по магазинам. Чтобы сэкономить деньги, я покупаю оптом, поэтому на руках все не дотащишь, - объяснила девушка.
Она повернула направо и пошла через больничную стоянку. Лоренс потащился следом. Они остановились перед старым, очень потрепанным "фордом". Открыв водительскую дверь, она махнула рукой.
- Забирайтесь! Куда вам нужно? В офис?
Он сел на пассажирское сиденье, посмотрел на часы и увидел, что еще нет двенадцати.
- У вас назначено с кем-то свидание? - спросил Лоренс.
- Только с магазинной тележкой.
Сердце у него так и подпрыгнуло. Значит, она не встречается с этим мальчишкой!
- Позвольте мне угостить вас ланчем, - небрежно сказал он.
В ее голосе прозвучала насмешка.
- Совсем ни к чему, Лоренс, приглашать меня на ланч только из-за того, что я предложила вас подбросить!
Эта особа просто возмутительна! Почему бы просто не принять приглашение?
- Я приглашаю вас только потому, что хочу этого.
Она опустила золотые от солнца ресницы, скрыв за ними глаза, мерцавшие, словно вода между тростников.
- В таком случае - с удовольствием. Куда мы направимся?
Он назвал адрес. Не глядя на него, Мэй проговорила:
- Если я правильно поняла, мы едем к вам домой?
- Если вы не против.
Она вскинула ресницы, а затем вновь опустила их.
- Нет, если вы ограничитесь одним ланчем.
Мэй успела задним ходом вывести машину с того места, где она стояла, и, свернув налево, выехать со стоянки, пока Лоренс с потемневшим лицом переваривал ее слова.
- Что вы хотите этим сказать?
Она лихо влилась в почти непрерывный поток транспорта, чем немало удивила Лоренса. Мэй была хорошим водителем, и более осторожным, чем Ванесса, несмотря на молодость и недостаток опыта.
- О, перестаньте, - пробормотала она, глядя на дорога. - Думаете, я забыла о том, что случилось в вашем доме, до прихода вашей подруги? Ланч - да, секс - нет. Договорились?
- Вы очень доходчиво все мне объяснили еще вчера, - проворчал он. Его лицо стало жестким, на скулах выступили красные пятна. - Вы будете в полной безопасности, не беспокойтесь. Я не повторю своей ошибки.
Лоренс уже проклинал себя за то, что пригласил ее на ланч. Должно быть, он сошел с ума. Ведь она ясно дала понять, что он ей даже не нравится, не говоря уже о влечении. Быть с ней наедине, зная, какие чувства она к нему испытывает, - это больно, неловко, унизительно.
Его затопила горечь. Чем он это заслужил? У него было безрадостное детство с отцом, не проявлявшим к нему ни тени привязанности, и именно поэтому потребовалась почти половина жизни для того, чтобы впервые полюбить. Он не хотел рисковать, боялся, что ему могут причинить боль… И вот теперь, когда он все-таки влюбился, то выбрал совсем не ту женщину. Какая ирония судьбы! Она терпеть его не может, а он сходит по ней с ума, одержим ею, не в силах избавиться от ее образа ни днем ни ночью.
Все это напоминало дурную шутку!
8
Лоренс молчал, пока Мэй ехала по направлению к его дому. Отвернувшись, он мрачно смотрел в полуоткрытое окно, его черные волосы развевались под теплым весенним ветерком. Глаза скользили по оживленным улицам, но не видели ни толп людей, спешивших по своим делам, ни магазинов и контор, ни машин, двигавшихся рядом с "фордом" Мэй.
Он слишком настойчиво ощущал ее присутствие, хотя краем глаза видел лишь маленькие руки, крепко и уверенно державшие руль. Уже много дней она была средоточием всех его мыслей, ее чистый, яркий образ все время стоял перед его глазами, в то время как остальной мир растаял, как тени в лучах полуденного солнца. О чем же он думал до того, как встретил ее? Как проводил свои дни? Он с трудом мог это вспомнить, но знал, что еще ничто в его жизни не имело для него такого значения.
- Не дуйтесь! - сказала вдруг Мэй.
Лоренс вздрогнул, а затем повернулся и смерил ее холодным взглядом.
- Я и не думал!
Неужели необходимо разговаривать с ним, словно с ребенком?! Женщины порой бывают столь снисходительны; внутри у них существует какой-то источник самоуверенности - возможно, это неведомый мужчинам опыт рождения и воспитания детей, устройства домашней жизни. Они всегда думают, что правы.
- Нет, дуетесь! Последние десять минут вы сидите с нахмуренным лицом и излучаете ярость. Если вы и дальше будете пребывать в подобном состоянии, то веселенький же нас ожидает ланч!
Мечтательность, охватившую его поначалу, как рукой сняло. Лоренс не собирался разуверять ее, боясь обнаружить истинные чувства, поэтому яростно контратаковал:
- Хотите отвертеться от ланча со мной? Типично женский маневр! Ищете предлог отказаться и взваливаете всю вину на меня.
Они подъехали к светофору. Положив маленькие руки поверх руля, Мэй повернулась и взглянула на него.
- Это не у меня скверное настроение.
- Если я и злюсь, то только на ваши обвинения в том, что пригласил вас на ланч исключительно с целью затащить в постель.
- А чего еще вы ожидали после вчерашнего? Я пришла к вам сообщить о болезни матери и никак не ожидала, что вы наброситесь на меня. Мне бы следовало помнить, что у мужчин на уме один только секс.
Лоренс был слишком зол, чтобы найти достойный ответ, поэтому лишь отвернулся, стиснув зубы, к окну, однако тут же увидел изумленные глаза брюнетки, скучавшей рядом за рулем красного спортивного автомобиля. Она явно слышала, о чем говорили они с Мэй. Когда их взгляды встретились, брюнетка, усмехнувшись, подмигнула.
Лоренс одарил ее возмущенным взглядом и опять повернулся к Мэй. Но та заметила этот обмен взглядами… и - Лоренс не поверил собственным глазам - подмигнула брюнетке в ответ.
Женщины! - с горечью подумал он. Сестры по духу, верно про них говорят, что они обожают секретничать друг с другом, подсмеиваться тайком над мужчинами, рассказывать анекдоты про них. Женщины всегда противостояли мужчинам, поначалу скрытно, когда в давние времена мужчины покоряли мир. Но теперь, когда пресловутый феминизм перевернул все с ног на голову, женщины вступили в открытую конфронтацию. Именно войной они хотели заниматься, а не любовью!
На светофоре зажегся зеленый.
- Итак, что же мы решили? - спросила Мэй, трогаясь с места.
Он вздрогнул, внезапно оторванный от мрачных размышлений.
- Вы о чем?
- Вы все еще переживаете по поводу того, что я вам сказала, или уже способны посмотреть на вещи по-взрослому и быть со мной милым, если я пойду к вам?
- Я всегда вежлив со своими гостями.
- Я сказала - милым, а не вежливым. Знаю я вашу ледяную вежливость! Она способна лишить меня всякого аппетита.
Они уже были недалеко от дома. В парке было много людей: они наслаждались теплой, солнечной погодой, сидя на зеленых лужайках, дети бегали и прыгали вокруг родителей, влюбленные держались за руки, гуляя под деревьями, или целовались, лежа на траве.
Лоренс смотрел на одну из юных парочек со смесью зависти и обиды. По тому, как они неотрывно глядели друг другу в глаза, было видно, что они страстно влюблены. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо вот так же лежал в парке на траве. Образование, воспитание и происхождение не позволяли ему этого.
Лоренс представил, как гуляет рука об руку с Мэй под этими деревьями, останавливается под зеленым сводом густых ветвей, скрывающих от посторонних взглядов, целует ее, прикасается к ней. Его охватила тоска. Он желает невозможного!
- Вы хотя бы слушаете меня? - ворвался в его сознание требовательный голос Мэй.
- Конечно. Вы мне просто не оставите выбора, если будете продолжать пилить меня. Можно подумать, что мы женаты! Чего вы от меня хотите - чтобы я умолял вас пообедать со мной? Не дождетесь. Я не встану на колени ни перед вами, ни перед любой другой женщиной.
Грубость его тона была вызвана нестерпимым - до дрожи - желанием поцеловать ее, погладить по щеке, зарыться пальцами в густые шелковистые волосы. Но она не должна знать об этом.
Мэй затормозила перед домом и не менее свирепо уставилась на него.
- Вы видите: мы даже не начали есть, а уже кричим друг на друга. Лучше уж я не пойду.
От отчаяния у Лоренса перехватило дыхание. Он не хотел, чтобы она уходила. Как же они могли научиться понимать друг друга, если еще ни разу не оставались наедине? Ее дом был переполнен людьми. А вчерашний вечер не в счет - ее появление застало его врасплох. Но он не может унизиться до того, чтобы просить ее остаться. Думай! - приказал он себе. Как можно заставить Мэй Селлерс переменить решение? В голове стоял туман. Он заставил себя сосредоточиться, и его вдруг осенило.
Лоренс с безразличным видом пожал плечами и небрежно произнес:
- Как вам будет угодно. Я не намерен спорить - езжайте, если хотите. Но я надеялся серьезно обсудить с вами будущее моей матери. Думал, что вас волнует то, что с ней теперь будет, но, если я ошибся… что ж, забудем об этом.
Ореховые глаза пытливо посмотрели в холодные серые. Лоренс твердо встретил этот взгляд, надеясь, что Мэй не сможет догадаться о его истинных намерениях.
Она была намного моложе его годами, но обладала на удивление взрослым умом, способным быстро ориентироваться в трудных ситуациях. Мэй пришлось быстро повзрослеть, когда умерли родители и вся ответственность за братьев и маленькую сестру легла на ее плечи. Нельзя было не восхищаться тем, как она со всем этим справлялась, как мудро поступила, открыв пансион, чтобы сохранить дом, с какой заботой и теплом относилась к своим старикам постояльцам. А ведь любое из этих дел стоило огромных трудов.
Многие девушки ее возраста тосковали бы по развлечениям, свиданиям с молодыми людьми, новым платьям, вечеринкам - по всему тому, чем можно наслаждаться, лишь пока ты молод. И только единицы смогли бы всецело посвятить себя тяжелой домашней работе, кухне, старикам, детям и животным. У Мэй почти не оставалось времени на себя. Неужели ей никогда не хотелось сбросить с себя эту обузу? Нет, он ни разу не видел в ее глазах признаков бунта.
- Конечно же меня волнует будущее Эллин! - воскликнула она.
- Хорошо. Тогда давайте войдем и все спокойно обсудим за ланчем.
Лоренс поспешил, пока она не передумала, открыть дверцу и обошел машину, чтобы помочь выбраться своей спутнице. Но когда он оказался рядом, Мэй уже стояла на дорожке. По пути к дому она остановилась, чтобы полюбоваться садом.
- Разве они не прекрасны? - сказала она, восхищаясь гроздьями бело-розовых цветов на ветвях вишневых деревьев, окружавших лужайку. - А сколько у вас весенних цветов! Наш сад никогда не был таким ухоженным - невозможно поддерживать клумбы в идеальном порядке, имея детей и собак.
- Знаете, уж лучше чтобы были дети и собаки, чем идеальный порядок, - сухо возразил Лоренс.
Она рассмеялась, и в углу ее рта появилась маленькая ямочка.
- Ну конечно! Однако неплохо ко всему этому иметь еще и красивый сад.
- А мне больше нравится ваш. У меня никогда не было такого шалаша, как у Ника и Бетти, и я им завидую.
- В их возрасте у меня тоже был шалаш. Я часами играла там, и меня ругали за то, что я возвращалась домой вся в грязи и травяной зелени.
Скотт уже стоял в дверях и наблюдал за ними со снисходительным выражением лица. Мэй улыбнулась ему и направилась к дому.
- Здравствуйте, Скотт, как поживаете?
Тот просиял.
- Хорошо, мисс, спасибо. Надеюсь, утром, когда вы виделись с мадам, ей было уже лучше?
- Она все еще под воздействием успокоительного. Но врачи считают, что приступ, слава Богу, был не очень серьезным.
- Это хорошая новость. Позвольте, я возьму ваш пиджак. - Скотт помог ей снять его и осторожно перекинул через руку. - Будут какие-либо указания? - спросил он, обращаясь к Лоренсу.
- Я пригласил мисс Мэй на ланч. Думаю, я не очень затрудню Марту, если попрошу приготовить что-нибудь.
- Ну что вы, сэр. Она видела, как вы подъехали, и тут же бросилась в кухню. Ланч будет готов через десять минут. Может, пока подать вам напитки?
- Я сам этим займусь.
Лоренс был немного раздражен: слушая Скотта и Мэй, он чувствовал себя объектом какого-то заговора. То, как они говорили о его матери, давало понять, что оба считают решенным делом ее воссоединение с сыном и переезд сюда. Чья это жизнь? Его или их?
Он проводил Мэй в гостиную и указал на кресло.
- Что вы будете пить?
- Только минеральную воду, спасибо.
Его это не удивило, и он не стал уговаривать ее выпить что-нибудь покрепче. На дне рождения Лоренс заметил, что она сделала лишь несколько глотков красного вина, которое подавали к столу. Мэй была самой волевой женщиной из всех, кого он знал, включая Ванессу. Но несмотря на молодость, ее упрямство было мягким, а не холодным, как у Ванессы.
- Газированную? - Она кивнула, и Лоренс открыл бутылку газированной минеральной воды, наполнил бокал и вопросительно посмотрел на нее. - Лед?
- Нет, спасибо, от него исчезают пузырьки. Но можно с кусочком лимона.
Он отрезал ломтик и положил его в воду, налил себе джина с тоником, добавил лед и, подойдя к Мэй, протянул ей напиток. Затем сел лицом к ней в другое кресло, поглаживая свой бокал.
Ее взгляд рассеянно скользил по комнате, пока не остановился на портрете его отца. На картине он был изображен молодым, но казался уже стариком. Эдвард восседал в своем офисе за столом, которым теперь пользовался Лоренс. В окне за ним виднелись серые городские крыши и серое утреннее небо. Портрет оставлял впечатление официальности и суровости.
Мэй нахмурившись перевела взгляд на Лоренса.
- Он всегда был таким… замкнутым и отстраненным?
- Всегда.
Она кивнула, не отрывая от портрета пристального взгляда.
- Вы на него очень похожи.
- Внешне, - согласился Лоренс ровным, бесцветным голосом.
Раньше он боялся, что может стать точной копией отца, но сейчас был уверен, что этого никогда не случится. Он очень своевременно встретил Мэй. Это стало поворотным моментом в его жизни. После их знакомства он изменился до неузнаваемости. Пусть на поверхности остался прежним, но в самых глубинах его существа копошился беспокойный крошечный росток, стремившийся пробиться сквозь скованную льдом темноту к теплу и свету. Она вошла в его жизнь как живительный дождь. Что будет с ним, если он потеряет ее? Ему больно было даже думать об этом.
С трудом сглотнув, Лоренс грубовато сказал:
- Когда мою мать выпишут из больницы, что ее ожидает? Потребуется ли ей специальный уход? Это доставило бы вам много лишних хлопот. Конечно, она может переехать сюда и я найму для нее сиделку, но захочет ли она этого?
Мэй саркастически улыбнулась.
- Вы отлично знаете, как она хочет быть с вами.
- Вы так в этом уверены? Посудите сами: если она переедет сюда, ей придется целые дни проводить в одиночестве, ведь я буду на работе, а кроме того, у меня очень насыщенная светская жизнь. Я обедаю в городе несколько вечеров в неделю - как с друзьями, так и с клиентами. По уик-эндам меня часто приглашают на вечеринки. Можете добавить к этому и деловые поездки. Она редко будет меня видеть, как вы понимаете.
Мэй медленно проговорила:
- Да, конечно… Но она будет жить в своем доме, и…
- А вам не кажется, что она будет скучать по Нэнси, и Биллу, и всем остальным? Судя по тому, что я видел, моей матери прекрасно живется с ними и вами, не говоря уж о детях и всей атмосфере семейной жизни. - Он отпил джина и, взглянув на портрет отца, свел брови. - Она никогда не была счастлива в этом доме. Мне бы не хотелось снова заточать ее здесь, если только она сама этого не хочет.
Мэй прикусила нижнюю губу маленькими белыми зубами, потом покачала головой.
- Это не приходило мне на ум. Возможно, вы и правы. Ей нравится компания, подобравшаяся в моем доме, и она прекрасно ладит с Нэнси и любит детей. Но надо спросить у нее. Эллин - единственная, кто знает, чего действительно хочет.
Лоренс кивнул.
- Следует ли мне подождать ее выписки или задать этот вопрос сегодня?
- Думаю, лучше подождать, пока мы не будем уверены в том, что она окончательно оправилась от приступа, согласны?
- Меньше всего мне хотелось бы волновать ее, - сказал он как раз в тот момент, когда Скотт зашел, чтобы сообщить им, что ланч готов.
Мэй с любопытством оглядела большую столовую с мебелью красного дерева, ковром с длинным ворсом и тяжелыми бархатными красными портьерами. Стол был уставлен серебром и хрусталем, на поверхностях играли блики света. Центр занимала стеклянная ваза с весенними цветами. Скотт поставил их приборы на противоположных сторонах стола, чтобы они могли без труда разговаривать.
Он тут же принес первое блюдо - бледную зеленовато-желтую тонко порезанную дыню, перемежающуюся ломтиками авокадо. Все это было разложено в форме веера и посыпано мелкими креветками. Оба наслаждались свежестью фруктов и необычным вкусовым сочетанием.
Марта, вдохновленная особым случаем, превзошла себя в эффектности блюд, подав после этого мусс из лосося в окружении кресс-салата и помидоров. Скотт принес взбитые сливки с бананами и грецкими орехами, и Мэй застонала от удовольствия, отведав их.
- Я не рискую есть больше, но это сказка! - сказала она Скотту. - Легкие, как воздух. Нет, видно, придется их съесть, чтобы они не улетели с тарелки.
- Скажите Марте, что это был триумф, - согласился Лоренс. - Она просто волшебница, если создала такую еду за такое короткое время.
- Ну, мусс-то у нее уже был готов, но все остальное - импровизация, - заметил Скотт, выглядевший очень довольным.
- Я никогда не ела ничего подобного. Мне бы хотелось пойти и пожать ей руку, - сказала Мэй.
- Уверен, она будет рада видеть вас, мисс. - У Скотта в руках был поднос с кофе, и он кивком головы указал на него. - Подать здесь или в гостиной?
- В гостиной, - решил Лоренс. Он знал, что для Скотта так будет удобнее - это позволит ему спокойно убрать со стола.
Мэй обвела взглядом гостиную и нахмурилась, словно что-то здесь раздражало ее.
- В чем дело? - сведя брови, нетерпеливо спросил Лоренс.
Она обратила на него невинный взгляд больших светло-карих глаз.
- Что?
- Я увидел на вашем лице выражение, которое уже начинаю узнавать. Что вам не нравится в этой комнате?
- Я не думала об этой комнате - я думала о столовой.
- А что со столовой?
- Слишком роскошная, - с нажимом произнесла она. - Точно такая же, как в фильмах из жизни аристократов… Мне бы она казалась неуютной, будь у меня такая.
- А в какого рода домах вам нравится жить?
- Больше всего мне нравится мой собственный.
Он уставился в свою чашку.
- Но рано или поздно вы выйдете замуж и вам придется переехать.