- Это будет очень и очень нескоро. Я обещала детям, что не покину дом, пока они не вырастут. И не нарушу свое обещание.
- Значит, если вы выйдете замуж…
- Моему мужу придется переехать к нам.
Она потянулась к тяжелому серебряному кофейнику, чтобы налить себе вторую чашку. Но Лоренс опередил ее. А когда передавал ей чашку, их пальцы соприкоснулись. Он задержал дыхание. Их глаза встретились.
Сердце Лоренса пустилось в галоп. Что означает этот взгляд? В голове воцарился хаос, его обуревали эмоции.
В этот момент они услышали, как к воротам подъехала машина, мотор затих, открылась и закрылась дверца. А затем резко зазвонил дверной звонок.
- Кто бы это мог быть? Что за визиты в обеденное время?
Лоренс, повернув голову, напряг слух и услышал медленные шаги Скотта в холле. Входная дверь отворилась, и резкий женский голос заставил Лоренса замереть.
О нет, только не Ванесса! Что ей здесь нужно? Мэй тоже казалась смущенной. Неужели и она узнала холодные, властные интонации?
Они услышали вежливые протесты Скотта, а затем перестук высоких каблуков по холлу. Дверь гостиной распахнулась. Лоренс ожидал чего-то подобного и все же вздрогнул, как испуганный заяц, прежде чем повернуться.
- Значит, она опять здесь! Или вообще никуда не уходила? Она провела ночь в этом доме?
Мэй порозовела и задыхаясь проговорила:
- Послушайте, я пыталась объяснить вам вчера вечером… Я ухаживала за его матерью… потому и пришла тогда… чтобы сказать, что у нее случился сердечный приступ.
- Его мать умерла!
- Нет, не умерла, но она очень больна. Мы только что навещали ее в больнице, и Лоренс хотел поговорить об устройстве ее будущего, поэтому и пригласил меня на ланч.
В течение нескольких мгновений Ванесса обдумывала услышанное, глядя на кофейный поднос с использованными чашками.
- Вы сиделка? - Ее тон был пренебрежительным, оскорбительным.
Мэй это явно не доставило удовольствия, однако ответила она вежливо:
- Нет, я содержу пансион для пожилых людей, где живет миссис Хейз. Так мы и познакомились с Лоренсом… мистером Хейзом.
- Ничего не понимаю, Лоренс, - сказала Ванесса, переключая свое внимание на него. - Я почти уверена - ты говорил мне, что она умерла.
Лоренс раздраженно пожал плечами, не желая говорить с ней о матери.
- Мои родители развелись, когда я был ребенком. Я даже не думал, что когда-нибудь снова услышу о ней. Я был в шоке, когда выяснилось, что недавно она вернулась в Портленд. - Он нетерпеливо добавил: - Ванесса, что ты здесь делаешь?
- Мой отец сегодня утром звонил тебе в офис, и ему сказали, что на работе тебя нет, поскольку у твоей матери сердечный приступ. Разумеется, сообщение застало нас врасплох, так как мы всегда думали, что ее нет в живых. Честно говоря, мы решили, что это довольно надуманная и неубедительная отговорка, для того чтобы не общаться с нами. Поэтому я приехала выяснить, что же происходит на самом деле. Почему же ты не рассказал мне всего этого вчера вечером?
- У меня были другие заботы, - резко ответил он.
Ее глаза словно ощупывали лицо Лоренса, она пыталась проникнуть в его мысли и чувства.
- Я полагала, что ты захочешь объяснить мне сложившуюся ситуацию. Или тебя не волнует, что я думаю?
- Ну конечно же волнует! - вмешалась Мэй. - Разве вы его не знаете? Он не может говорить о своих чувствах. Этот его ужасный отец выработал в нем невероятную сдержанность, научил поджимать губы и все такое прочее. Он до смерти боится, что кто-нибудь узнает о том, что творится в его душе. Пока я здесь, он все равно ничего не скажет, поэтому пойду побеседую со Скоттом и Мартой. Я в любом случае собиралась это сделать.
Лоренс поспешно встал, но она уже выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь. Ну что же, все ясно! Какие еще доказательства ему требуются? Она бы не оставила его наедине с Ванессой, если бы он хоть на грош интересовал ее. Уж он-то точно не оставил бы ее наедине с другим мужчиной, даже с тем мальчишкой, который вечно ошивается вокруг нее. Любовь ревнива, властна, неистова. Она не любит его!
- Похоже, эта девица считает, что знает тебя намного лучше, чем я, - язвительно заметила Ванесса. - Как давно вы знакомы?
Лоренс тупо посмотрел на нее и только спустя мгновение понял, о чем его спрашивают.
- Она же сказала - совсем недавно, с тех пор как я узнал, что моя мать живет у нее в пансионе.
- Месяцы?
- Дни, - ответил он, чувствуя, как нелепо это звучит, поскольку ему казалось, что прошли уже годы, - столько ему пришлось пережить, с тех пор как он впервые увидел Мэй.
Брови Ванессы, подведенные черным карандашом, вновь взметнулись вверх.
- Я знаю тебя уже не первый год, но, очевидно, существует какой-то подход к тебе, о котором ей известно, а мне - нет.
Их взгляды скрестились. Ему хотелось сказать: пожалуйста, уйди, Ванесса, просто уйди и забудь о том, что мы вообще когда-то встречались. Но как сказать это вежливо? Человеческие отношения столь сложны, столь запутанны, что слова не могут адекватно их описать.
Возможно, его взгляд был красноречивее слов, так как Ванесса поджала губы, а в голубых глазах вспыхнула злоба. Она открыла рот и без обиняков заявила:
- Это конец, не так ли? Что бы ни говорила эта девушка, правда заключается в том, что между нами все кончено.
Он глубоко вздохнул, признавая убедительную, как удар молотком, правду. Не было смысла пытаться смягчить ее - это бы только еще больше запутало дело. Он должен сказать все как есть.
- Да, ты права, все кончено. Прости, Ванесса, я совершил ошибку. Мне жаль, что я вводил тебя в заблуждение, но если ты будешь честна с собой, то признаешь, что и твое сердце билось не намного быстрее моего. Мы вместе развлекались, и у нас много общего. Мы могли бы стать хорошими деловыми партнерами, но хороший брак между нами невозможен. Я не люблю тебя, а ты не любишь меня. Разве мы можем быть счастливы вместе?
- Избавь меня от этих сантиментов, Лоренс! Что всегда привлекало меня в тебе, так это здравый смысл. Вот уж не думала, что услышу от тебя подобный бред о сердцах и цветах!
- Любовь меняет взгляды человека, Ванесса. Я вовсе не тот, кого ты всегда знала. Думаю, я и сам теперь с трудом себя понимаю.
- О чем ты говоришь? В твоих словах нет никакого смысла!
- Напротив, в них больше смысла, чем во всей моей прежней жизни.
- Ты действительно думаешь, что будешь счастлив с этой скучной, ординарной девочкой?
Глаза Лоренса возмущенно вспыхнули.
- Не приплетай сюда Мэй!
Губы Ванессы цинично искривились. Она вдруг показалась ему уродливой, ее красота поверхностной - поскреби, и то, что под ней, окажется весьма далеким от привлекательности.
- Ах оставь! Не лги мне. Думаешь, я не видела, как ты на нее смотрел?
Лоренс побледнел. Неужели это так заметно?
Голос Ванессы изменился, стал слаще меда.
- Лоренс, посмотри на вещи здраво! Она не твоего круга. Начать с того, что она слишком молода, неискушенна, наивна, не умеет одеваться и вести себя. Да, она привлекательна своей вульгарной, крикливой красотой и, без сомнения, энергична и деятельна, но твои друзья будут в ужасе, они станут смеяться над тобой. Мужчин твоего возраста часто сводят с ума доступные девчонки. Это просто временное затмение. Оно пройдет бесследно, если только ты не совершишь непоправимой ошибки, женившись на ней! Неужели ты не видишь, до какой степени она не подходит тебе? Она понятия не имеет о том, как разговаривать с твоими друзьями, как вести твой дом. Тебе станет смертельно скучно через пару недель, а затем потребуется масса усилий и жертв, чтобы избавиться от нее.
Разозлившись до умопомрачения, Лоренс выпалил:
- Ты вольна думать все, что тебе угодно, но ты явно ее недооцениваешь! Она может предложить намного больше, чем тебе кажется.
- Ты имеешь в виду секс? - Ванесса опустила ресницы и из-под них оценивающе и расчетливо взглянула на него. - Ты уже спишь с ней? Может, оно и к лучшему… Ты отделаешься от этого наваждения, насытишься ею, а затем поймешь, насколько она выпадает из твоего жизненного уклада.
Лоренс взорвался:
- Как ты только что заметила, она неискушенна и невинна, и я не сплю с ней. Но даже если бы и было так, тебя это не касается!
Он повернулся, собираясь уйти, но Ванесса схватила его за руку и с пылающим лицом быстро, задыхаясь, произнесла:
- Знаю, я говорила, что лучше подождать с постелью до свадьбы. Но я не фригидна, Лоренс, если ты этого боишься. Я просто хотела, чтобы это стало чем-то особенным для нас, когда произойдет. И это еще возможно, Лоренс. Это было бы чудесно.
Он пребывал в глубоком смущении.
- Оставь, пожалуйста, Ванесса. Этот разговор ни к чему не приведет.
Она, казалось, не слышала его, твердо решив высказать все, ради чего пришла.
- Что бы ни делала для тебя в постели эта девушка, я сделаю лучше, потому что мы с тобой одного поля ягоды. У нас гораздо больше общего.
Глядя на нее, Лоренс недоумевал: как вообще ему удалось убедить себя в том, что у них с Ванессой есть что-то общее? Внешне - возможно, но не глубоко внутри. Она была не просто холодна, у нее был мелочный, расчетливый умишко. Она знала цену всему, но и понятия не имела об истинных ценностях.
Придвинувшись вплотную, она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом. Лоренс замер, не решаясь ее оттолкнуть, но и не желая, чтобы она прикасалась к нему. С покрасневшим лицом, избегая ее взгляда, он мучительно пытался придумать какой-нибудь вежливый способ прекратить эту ужасную сцену, не обидев ее навеки.
- Нет, Ванесса, пожалуйста, не делай этого, - пробормотал он, потянувшись к ее плечам, чтобы отстранить.
Но в следующий момент губы Ванессы прикоснулись к его губам. И вот она уже целовала его так, как никогда прежде, - ее губы раздвинулись, язык исследовал его рот с холодной чувственностью, от которой по его спине побежали мурашки.
Лоренс стоял, окаменев от шока и презрения, не отвечая на поцелуй, в котором было что-то леденящее, механическое и фальшивое. Ванесса откровенно предлагала себя, но Лоренс понимал: если она чего-то и хочет, то его денег, а не его самого.
Дверь за ними тихо приоткрылась, и Лоренс отвел голову, пытаясь посмотреть, кто там. Однако Ванесса зажала ее в ладонях, не позволив ему этого. Секунду спустя дверь снова закрылась.
Мэй! Он понял это по тому, как затрепетало его сердце. Что она должна была подумать? Вопрос был риторическим. Она увидела его в объятиях Ванессы и сделала вполне определенные выводы. Надо немедленно сказать ей, что она ошибается: то, что предстало ее взору, ровным счетом ничего не значит. В отчаянии он оттолкнул Ванессу, уже не заботясь о том, что это может расстроить или обидеть ее, и, подбежав к двери, открыл ее как раз в тот момент, когда входная дверь закрывалась.
Когда Лоренс выбежал на подъездную дорожку, Мэй уже отъезжала от дома на своей видавшей виды машине.
9
Для него все стало ясно намного раньше, когда он впервые увидел Мэй, хотя ему и потребовалось некоторое время, чтобы понять, что с ним произошло. Он всегда знал, что не любит Ванессу, но только встреча с Мэй показала ему, на какой ледяной ад он обрек бы себя, женившись на ней.
Ванесса была умной женщиной и должна была почувствовать перемену в нем, он не сомневался в этом. Но почему она так стремилась его вернуть, хотя - он точно знал - не была влюблена в него? Почему так упорствовала? Что означала эта отчаянная попытка соблазнить его?
Ванессу нельзя было обвинить в излишней сексуальности или чувственности, и она никогда, никогда не проявляла своих эмоций. Значит, у нее должна была быть веская причина поступать так. Это не имело ничего общего ни с ним, ни с ее чувствами к нему. В чем же тогда дело? Даже когда она его целовала, оставалось ощущение, что это намеренная, продуманная кампания, в которой ни ее сердце, ни ее тело по-настоящему не принимали участия. Какими бы ни были мотивы, они должны были быть очень важны для нее. Ни для кого другого она не стала бы так стараться. В основе каждого поступка Ванессы лежали исключительно личные интересы.
Если бы только Мэй не стала свидетелем сцены в гостиной! Имела ли она для нее какое-то значение? Задела ли ее? Почему она так внезапно исчезла?
Лоренс стоял на подъездной дорожке, охваченный тревогой, злостью, раздражением и мечтая только об одном - понять, что творится в головах у этих женщин. Он должен как можно скорее поговорить с Мэй. Она наверняка поехала в больницу - нужно перехватить ее там и заставить выслушать, заставить понять, что Ванесса ничего для него не значит.
Он бросился к дому, чтобы попросить Скотта немедленно отвезти его в больницу. И в этот самый момент в дверях появилась Ванесса. Волосы и макияж снова были в безупречном порядке. Никто и на мгновение не заподозрил бы, что она может утратить контроль над собой. Глаза, как обычно, обдавали арктическим холодом, голова была высоко поднята, а лицо выражало ледяное презрение.
Она прошла мимо, не замедлив шага, хотя Лоренс почти физически ощутил излучаемую ею ненависть, и направилась к своему "мустангу". С тигриным ревом машина сорвалась с места и скрылась за углом.
На пороге возник Скотт.
- Значит, она уехала, - сказал он с нескрываемым удовлетворением. - И скатертью дорога.
Лоренс не мог с ним не согласиться, но и не мог позволить высказывать личные замечания в адрес его друзей и клиентов.
- Держите свое мнение при себе, Скотт, - сказал он без особой, правда, горячности.
- Ну что вы, конечно, сэр, - заверил его Скотт, округлив глаза и изображая невинность.
- Хмм, - недоверчиво протянул Лоренс. Затем взглянул на часы и сказал: - Поспешим, мне нужно как можно скорее попасть в больницу.
Мэй может зайти к его матери ненадолго, а он обязательно должен застать ее там. Гнаться за ней до ее дома не имело смысла: там наверняка будет слишком большая аудитория для того, что он собирался сказать. В "Тихой гавани" и двух минут нельзя провести без того, чтобы кто-то не вошел и не принял участия в разговоре. Слово "уединение" для обитателей этого дома ничего не значило.
Поездка по запруженным в час пик улицам заняла у них не меньше получаса. К тому времени, когда Скотт подъехал к больнице, Лоренс уже сидел как на иголках.
Он пронесся по коридорам в отделение, и сердце его упало, когда, распахнув дверь палаты, увидел, что мать одна. Она полулежала, опираясь на подушки, и слушала радио в наушниках, которые немедленно сняла, увидев сына. Ее бледное, изможденное лицо озарилось теплой улыбкой.
- Лоренс! Мне говорили, что ты приходил, когда я спала. Я боялась, что сегодня у тебя уже не будет времени меня навестить.
- Я нашел время. Хотел удостовериться, что с вами все в порядке. Как вы себя чувствуете?
Он склонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и ощутил легкий знакомый аромат, который помнил с детства. Кожа матери была мягкой и морщинистой, как увядшие розовые лепестки, которыми когда-то была полна ее спальня. Они лежали в бесчисленных баночках, наполняя воздух ароматом, и Лоренс любил пересыпать их с руки на руку, когда бывал там. Уходя, он уносил этот запах с собой на коже и одежде. Когда мать ушла, отец приказал все выбросить из ее комнаты и как следует вымыть, но запах сохранился и поныне.
Она подняла руку и на мгновение прикоснулась к его щеке.
- Мне намного лучше. Говорят, я смогу вернуться домой через несколько дней. Мне нужны обследование и отдых, но сердце уже ведет себя примерно.
Лоренс придвинул к кровати стоявший неподалеку стул и сел.
- Все равно вам теперь придется больше заботиться о своем здоровье. Вы ведь не хотите очередного приступа?
Она поморщилась.
- Конечно нет. Я ненавижу больницы, особенно такие большие, как эта. Здесь так тоскливо! Я сделаю все, чтобы никогда не возвращаться сюда. О, Лоренс, спасибо за прекрасные цветы! Ты превратил эту скучную палату в настоящий сад. С тех пор как проснулась, я только и делаю, что любуюсь на них. А запах просто сказочный, правда?
Он взглянул на цветы.
- Пахнут в основном фрезии, но я помню, что ты очень любишь нарциссы.
Она улыбнулась.
- Спасибо. - И, указав на вазу с фруктами, добавила: - Это Мэй принесла. Мне в жизни столько не съесть. Жаль, если пропадут. Возьми вот это яблоко - оно очень вкусное.
Лоренс покачал головой.
- Я только что ел. - Он помедлил, а потом, стараясь говорить небрежно, добавил: - Мэй заходила недавно?
Мать скользнула по его лицу прищуренным проницательным взглядом.
- Да. Она побыла здесь недолго, затем сказала, что ей нужно возвращаться домой. Она казалась расстроенной - у вас с ней был какой-то разговор?
Его сердце заколотилось.
- Расстроенной? Почему вы решили, что она расстроена? Что она говорила?
Мать протянула руку и накрыла его ладонь. Кожа была сухой и на ощупь напоминала бумагу, но прикосновение оказалось приятным.
- Она ничего не сказала. Мне просто показалось, что с ней что-то не так. Я очень люблю Мэй. Не обижай ее, Лоренс.
- Ни за что на свете! - У него перехватило дыхание, и слова прозвучали грубовато и хрипло. Он глубоко вдохнул, стараясь взять себя в руки. - Почему вы решили, что я на это способен?
Мать смеялась, определенно смеялась!
- Что здесь смешного? - Лоренс не выносил, когда над ним смеются, особенно когда сам не расположен был шутить.
- Почему бы тебе не спросить об этом у нее самой?
Он боялся, но не хотел признаваться в этом матери, поэтому заговорил о другом:
- Вы не хотите пожить у меня, когда выйдете из больницы, или предпочтете остаться у Мэй?
Она пристально смотрела на Лоренса, перебирая его пальцы своими.
- Я тронута твоим предложением, Лоренс, но не смогу вернуться в тот дом. Я была так несчастна там, меня будут преследовать воспоминания. И потом, у меня много друзей в "Тихой гавани". Я буду скучать по ним, если уеду. Это самый счастливый дом в моей жизни; я хотела бы провести там остаток своих дней.
Его не удивили слова матери, но он чувствовал, что должен предупредить ее о возможных проблемах.
- Ты не можешь рассчитывать на это. А что, если Мэй закроет пансион? Выйдет замуж, например?
Мать рассмеялась.
- Она пообещала детям, что они не расстанутся с домом, пока не повзрослеют, а Бетти всего шесть лет. Сомневаюсь, что дотяну до ее совершеннолетия.
Лоренс нахмурился, уставившись в пол.
- Но что, если Мэй не придется при этом продавать "Тихую гавань"? Что, если… скажем… она выйдет замуж за очень обеспеченного человека? Тогда у нее не будет необходимости держать платных постояльцев, не так ли?
- Не думаю, чтобы она выгнала из дома Нэнси, и Билла, и всех остальных. Независимо от того, сколько денег будет у ее мужа.
- Нет, конечно, вы правы, - согласился он. - Уж слишком она мягкосердечная.
- Не мягкосердечная, Лоренс, а просто сердечная. И щедрая. И добрая. И любящая. Мэй совершенно удивительная. Можно искать всю оставшуюся жизнь и не найти такую же удивительную девушку, как Мэй.
Их глаза встретились. Лоренс встал, стараясь казаться невозмутимым.