- Начнем с того, что ему вообще не следовало жениться, Лоренс. Он уродился холодным, равнодушным человеком, жена ему была ни к чему. У него были секретари и слуги, и он строил свои отношения с ними на понятной для него основе: он платил им и держал их на расстоянии. С женой это невозможно.
Как и с ребенком, подумал Лоренс, ощутив приступ острой боли. Мать очень точно описала и его взаимоотношения с отцом. Ее слова объясняли одиночество и неприкаянность его детства.
- Так почему же вы, зная это, оставили меня с ним?!
С него достаточно! Лоренс не стал ждать, пока мать придумает какой-нибудь обтекаемый ответ. Что могла она сказать? Только очередную ложь. Она уехала, оставила его в ледяной пустыне, и никакие оправдания не показались бы Лоренсу убедительными.
Бросив убийственный взгляд на Мэй, втравившую его в эту историю, он встал и пошел прочь из комнаты, затем вниз по лестнице и громко захлопнул за собой дверь.
Он никогда больше не вернется сюда!
4
Только выйдя из ворот, Лоренс сообразил, что ему не на чем добраться домой. Проклятье! Надо было вызвать такси по телефону. Кстати, а где он сейчас находится? У него было лишь общее представление о том, что это где-то в западной части Портленда. Он был слишком поглощен настырной особой, чтобы обращать внимание на дорогу, по которой вез их Скотт.
Лоренс попытался вспомнить хоть один дорожный указатель, который они проезжали, но не смог восстановить в памяти даже название улицы, на которой стоял. Единственное, в чем он был уверен, - это в том, что дом называется "Тихая гавань", но в наступившей темноте этого было явно недостаточно.
И что же теперь делать? Не возвращаться же в дом Мэй - это было бы глупо после столь мелодраматичного ухода. Нельзя, хлопнув дверью, вновь открыть ее и сказать: "О, простите, не могли бы вы вызвать для меня такси?"
Улица была пустынной. Но невдалеке, где она кончалась, было заметно движение: проносились фары автомобилей, ревели грузовики. Должно быть, там проходит шоссе и, возможно, поблизости найдется телефонная будка или какое-нибудь общественное здание. Он ведь, несомненно, еще в Портленде: повсюду в разных направлениях тянулись улицы, и в ночном небе стояло характерное желтоватое зарево - отраженный свет бесчисленных уличных фонарей, реклам и окон, из-за которого в городе редко можно было увидеть звезды, а порой и луну.
Лоренс уже собрался идти, когда из ночи вынырнула фигурка, оказавшаяся тощим белокурым парнишкой в кроссовках, джинсах и черном свитере. Лоренс дождался, пока юноша поравнялся с ним, и улыбнулся.
- Здравствуйте! Вы не могли бы мне сказать, где я нахожусь?
В ответ он получил презрительно-снисходительный взгляд.
- Вы не знаете, где находитесь? Что ж, по крайней мере, вы это признаете. Мои родители тоже не понимают, где живут; они думают, что на дворе по-прежнему пятидесятые.
Лоренс постарался взять себя в руки. Неужели сегодня ему суждено встречаться с одними умалишенными?
- Скажите хотя бы, как называется эта часть города?
- Опомнитесь, любезный! Если вы сюда попали, то должны знать, где находитесь.
- Меня сюда привезли.
- Ах вот как. Тогда все ясно…
Юноша собрался было продолжить, но вместо того чтобы ответить на вопрос, судорожно простонал:
- Мэй…
Лоренс вздрогнул.
- Что вы сказали?
То ли его слух сыграл с ним злую шутку, то ли - что еще хуже - сознание. Действительно ли юноша произнес ее имя или он уже настолько одержим ею, что, независимо от того, что ему говорят, слышит только это слово? Мэй.
А парень уже сделал несколько шагов по направлению к воротам, из которых недавно вышел Лоренс, и с остановившимся взглядом пробормотал:
- Я должен тебе рассказать… Только что у нас произошел крупный скандал… Они не имеют права вмешиваться в мою жизнь! Они говорят, что я слишком молод, чтобы понимать, что творю, и ты тоже, поэтому я просто ушел от них. Я не позволю так обращаться с собой!
Лоренс обернулся. Нет, ничего ему не померещилось. Она стояла там, прислонившись к столбу, и в свете фонаря ее волосы серебрились, словно кто-то присыпал сахарной пудрой каштановые пряди. В полумраке она казалась хрупкой и невесомой, как мечта. Юноша так и смотрел на нее - как на мечту.
Однако взгляд Мэй был устремлен мимо него - на Лоренса.
- Я вызвала для вас такси.
Юноша повернул голову и недовольно уставился на незнакомца.
- Ты знаешь этого типа? Он с луны свалился - спросил у меня, где находится. У него что, амнезия или он просто чокнутый?
- Не груби, Питер, - отозвалась Мэй. - Тебе бы лучше зайти, но ненадолго. Я не хочу, чтобы твой отец переполошил всю округу. Последний раз он вел себя безобразно.
- Он думает, что тебе нужны мои деньги.
- Он имел в виду свои деньги. Ты еще не заработал ни цента. А если не сдашь экзамены, то и никогда не заработаешь: ты просто не найдешь работы, если оставишь колледж. - Затем Мэй холодно взглянула на Лоренса. - Такси скоро приедет. Вы не забудете, что в четверг вашей матери исполнится шестьдесят пять лет?
Лоренс уклончиво спросил:
- А когда ваш день рождения?
- Тогда же.
Он удивленно моргнул.
- Вы шутите! В тот же день?
- Кто это? - требовательно спросил юноша, изучая Лоренса враждебным взглядом. - Одет как папочка. Какой-нибудь бизнесмен? Что он здесь делает? Сбагрил тебе свою бедную старушку-мать?
В душе Лоренса закипала ярость. Давно уже он не испытывал такой агрессивности, но что-то в парнишке будило в нем зверя.
- Ты нарываешься на хорошую оплеуху! - прорычал он.
- Ха! Попробуйте - и увидите, что получится.
Юноша опять приблизился к нему - тощий, невероятно молодой, но старающийся выглядеть старше и круче. Он вздернул подбородок, лицо потемнело от злости. Мэй загородила ему дорогу.
- Иди в дом, Питер! Ты нагрубил мистеру Хейзу, поэтому оплеуха была бы заслуженной.
- Хейз? - Питер, ощетинившись, уставился на него. - Так это тот парень? Я его не узнал. На снимках в газетах он выглядит моложе и симпатичнее. Наверное, они их ретушируют.
Это замечание отнюдь не укротило гнева Лоренса, особенно когда он заметил, что Мэй едва сдерживает улыбку: ее рот слегка кривился, глаза смеялись. Она легонько подтолкнула Питера в сторону дома.
- Ступай, пока не зашел слишком далеко.
Но он уже успел это сделать. Сжав зубы, Лоренс засунул руки глубоко в карманы брюк, его плечи распрямились, а тело напряглось как тетива.
- Ты идешь? - спросил юноша у Мэй.
- Сейчас, мне нужно только сказать пару слов мистеру Хейзу. Это касается его матери.
- Скажи ему, чтобы он сам о ней позаботился! - Юноша повернулся и зашагал по дорожке к дому.
Взглянув на ее сердцевидное личико, полные мягкие губы, Лоренс процедил сквозь зубы:
- Ваш друг?
Мэй, округлив глаза, неодобрительно посмотрела на него.
- Это вас не касается.
Чистая правда - и все же легче ему от этого не становилось. Напротив чувствуя, что вот-вот взорвется от ярости, он почти выкрикнул:
- Заразился от вас! Вы врываетесь в мою жизнь, задаете личные вопросы, вершите надо мной правосудие, целый день отдаете приказы!
- Шшш. - Она бросила взгляд в сторону подъездной дорожки. - Питер может услышать вас и подумать, что вы на меня нападаете. Еще, чего доброго, вернется и ударит вас. Сегодня он настроен очень воинственно.
- Вы и в самом деле думаете, что я позволю себя ударить?
- Нет. Этого-то я и боюсь, - призналась она. - Не хочу, чтобы вы причинили ему боль.
- Ах какая забота! - зло усмехнулся Лоренс.
Что она нашла в мальчишке? Он нахмурился, признавшись себе, что это вполне объяснимо. Парень был почти ее ровесником. У них должно быть много общего - взгляды на жизнь, пристрастия в музыке, литературе, кино, общие шутки, сплетни, сходные политические настроения, надежды на будущее. В дальнем конце улицы послышался шум мотора.
- Ваше такси.
Мэй положила руку на его запястье. Лоренс замер, каждой своей клеточкой ощущая прикосновение маленьких теплых пальцев к своей коже.
- Пожалуйста, навестите еще раз вашу мать. Я понимаю, нелегко забыть о том, что она оставила вас, но никто не застрахован от ошибок. Постарайтесь ее простить. Дайте ей шанс снова заслужить ваше доверие… Только не поворачивайтесь к ней спиной!
Лоренс почти не слушал ее, охваченный неизведанный прежде порывом. Не в силах оторвать глаз от ее лица, он с трудом боролся с желанием поцеловать Мэй. Ее губы были полными и многообещающими, чувственными и розовыми, как лепестки, и ему так хотелось прикоснуться к ним. Заглянуть как можно глубже в глаза, увидеть золотистые искорки, таящиеся за густыми ресницами…
Что он почувствует? Лоренс отдал бы все на свете, чтобы узнать это. Даже в юности он не испытывал столь неодолимого желания поцеловать девушку, но сейчас боялся оказаться в глупом положении. Мэй может дать ему пощечину или закричать, и этот мальчишка поспешит ей на помощь и затеет драку. Лоренса не пугал юноша, но ужасала безобразная сцена, которая могла бы разыграться здесь, прямо на улице.
Позади них остановилось такси. Лоренс оторвал взгляд от ее лица и отвернулся, пытаясь избавиться от наваждения и в то же время не желая уходить.
Когда он уселся в машину, Мэй окликнула его:
- Приходите на мой день рождения. В следующий четверг, помните? Привезите вашей матери подарок, а не только цветы. В семь часов.
Лоренс не желал связывать себя обещанием или отказом; он откинулся на сиденье и назвал водителю адрес. Когда такси отъехало, он обернулся, но Мэй уже и след простыл. Ему даже показалось, что она лишь пригрезилась ему.
Но Мэй была реальностью, и весьма ощутимой. Сегодня утром он не подозревал о самом факте ее существования. А сейчас в мыслях вставал ее образ и казалось, что он знает ее всю жизнь. Еще раз оглянувшись на удаляющийся дом, он увидел, как играет лунный свет на ветвях деревьев, как серебрятся под ним островки нарциссов. Большая часть окон на втором этаже ярко светилась: дети и старики, должно быть, отправились на покой. Первый этаж затих и погрузился во тьму, а Мэй и этот мальчишка, наверное, тоже сейчас поднимаются наверх.
Что между ними происходит? Целуются ли они? Занимаются ли любовью? Парню никак не больше двадцати, Мэй года на четыре старше. В этом возрасте такая разница еще имеет значение - может быть, поэтому так недовольны родители юноши? Что думают они о происходящем между их драгоценным чадом и этой "роковой женщиной"?
Лоренс невидящим взором уставился в окно, его длинное худощавое тело, расслабившееся на сиденье, покачивалось, когда водитель резко обгонял другие машины. Руки были засунуты в карманы пиджака, на лице застыло свирепое выражение. Его не касается, чем они сейчас занимаются. С какой стати это должно его волновать? Но тем не менее волновало, как ни пытался он убедить себя в обратном.
В субботу вечером он обедал с Ванессой. Все головы в ресторане поворачивались ей вслед. В глазах мужчин читались восхищение и желание, в глазах женщин - недовольство тем, что их спутники не могут оторвать от нее взгляда, и открытая зависть.
Ее вкус был безупречен. Сегодня она надела смелое платье от одного из своих любимых дизайнеров. Лоренс затруднялся с определением его стиля - он являл собой смесь элегантности и классической драмы: темно-синее, с глубоким V-образным вырезом и белым атласным воротником шалькой.
- Нравится? - спросила она Лоренса.
- Да, очень.
- Оно для особых случаев.
Она изучала меню, а он внимательно смотрел на нее.
- А это особый случай?
- Разве каждая наша встреча не особый случай? - Несмотря на то что она улыбалась, а слова имели игривый оттенок, голос Ванессы был ледяным.
Я чем-то не угодил ей, подумал Лоренс. Интересно, чем? Он никогда не мог понять, о чем думают женщины, даже когда слышал, что они говорят. Существовала какая-то брешь в общении - словно они были представительницами иной культуры и им приходилось учиться говорить на одном языке с мужчинами, которые совершенно не улавливали при этом нюансов.
- Думаю, я начну с салата из апельсинов и маслин. А затем возьму… рыбные фрикадельки из щуки и желе из ежевики.
Заказ - типичный для их совместных трапез. Ванесса постоянно была на диете и всегда ела постную и низкокалорийную пищу. А Лоренс грезил о макаронах с высококалорийным соусом, горке тертого сыра, зерновом хлебе и терпком красном вине, которые ему подавали за ужином два дня назад. Любое из названного заставило бы Ванессу содрогнуться, она бы и на пушечный выстрел не подошла к столу, уставленному подобными яствами. Ее еда была легкой, изысканной, превосходного качества, - как и она сама.
Если оценивать женщин в категориях еды, то что можно было бы сказать о Мэй Селлерс? Он улыбнулся краем рта, глядя в меню, но видя перед собой ее личико, огромные глаза и полные, щедрые, обаятельные губы.
- Лоренс… - поторопила его Ванесса, недовольная затянувшимся раздумьем.
- Мне то же самое, - сказал Лоренс и заказал бутылку белого вина. Когда официант удалился, он спросил у Ванессы: - Как поживает твой отец? - Это был безопасный вопрос, освобождавший его от необходимости думать. Ему нравился отец Ванессы, несмотря на некоторую чопорность.
- Он в Венесуэле, проводит переговоры с нашими партнерами, поэтому оставил фирму на меня. До его возвращения я буду очень занята. К моим обязанностям прибавились и его. Если повезет, то за двадцать четыре часа в сутки я буду управляться.
- А как же наша поездка, намеченная на следующие выходные? Ты сможешь найти время на нее?
- Уик-энд с Фристоунами? Прости, я не смогу. Отец к этому времени еще не вернется.
- В таком случае и я не поеду. Одному мне там будет тоскливо. Я тоже сошлюсь на загруженность работой.
- Мы не можем оба отказаться!
- Я просто скажу им, что не хочу ехать без тебя. Они поймут, они всегда приглашают только пары.
- Да, действительно.
- А какова истинная цель поездки твоего отца?
- Он хочет побольше разузнать о компаниях, с которыми сотрудничает. И лучше делать это на их территории, где все на виду, а не заглатывать любую информацию, которую тебе сочтут нужным предоставить.
- А кроме того, удобный предлог немного проветриться, не так ли? - пошутил Лоренс.
Однако Ванесса не улыбнулась, а лишь обиженно посмотрела на него.
- Папа поехал туда, чтобы работать - встречаться с людьми, искать новых клиентов, а вовсе не развлекаться за счет компании. А впрочем, если захочет отдохнуть от дел, - ради Бога, ведь компания принадлежит ему.
Да, она чем-то раздражена, но чем? - думал он, когда подошел официант с охлажденным вином. Лоренс попробовал его и сказал:
- Не могли бы вы оставить его в ведерке со льдом, до тех пор пока не принесут первую перемену?
Что было у Ванессы на уме, он выяснил полчаса спустя, когда они ели рыбу и почти допили бутылку вина.
- Где ты был во вторник вечером? - вдруг спросила она.
Лоренс невыразительно посмотрел на нее.
- Во вторник вечером?
- Отец хотел поговорить с тобой и позвонил тебе домой, но там никто не подходил к телефону. Он упорно звонил вплоть до одиннадцати, когда отправился спать, но безрезультатно.
К собственному ужасу, Лоренс почувствовал, что краснеет. Он смотрел на рыбные шарики, словно искал в них несуществующие косточки.
С притворным равнодушием пожав плечами, он сказал:
- Я обедал в городе, потому что отпустил прислугу на вечер.
- Тебя не было в ресторане, куда мы собирались пойти. Отец звонил и туда, но ему сообщили, что ты отменил заказ.
- Нет, я…
Ванесса прервала его неуверенное бормотание:
- В твоем клубе тебя тоже не было - он и там пытался тебя отыскать.
Лоренс с внезапным возмущением вскинул взгляд. Его лицо покраснело, теперь уже от негодования.
- Меня в чем-то обвиняют? Полагаю, вскоре ты наймешь частного детектива, чтобы он повсюду следовал за мной!
Ванесса не утратила привычного спокойствия, ее глаза словно ощупывали лицо Лоренса. Возможно, она догадывалась, что его вспышка была вызвана чувством вины.
- Не нападай на меня! Это обычное любопытство. Я хотела узнать, где ты был тем вечером, - вот и все!
- Я встречался с человеком, которого не видел много лет.
Она подождала немного, приподняв одну бровь, но он был не готов говорить с ней о своей матери, пока еще нет. Вместо объяснений он положил в рот кусочек рыбы. Ванесса рассмеялась - звон льдинок в бокале шампанского.
- Старая привязанность?
Так вот о чем она подумала! Решила, что он провел вечер с другой женщиной. Как она смеет подвергать его допросу у всех на виду! - вознегодовал Лоренс, стиснув зубы. У нее нет на это права! Она не его жена! Пока. И он уже начинал сомневаться в том, что когда-либо станет ею. Разве такая ему нужна жена?
- Нет, старая женщина, - резко сказал он и допил остатки вина; оно вдруг показалось ему горьким.
Ванесса свела брови.
- Старая женщина? Кто же?.. Твоя старая няня?
С Лоренса было довольно.
- Разве не видишь, что я не хочу об этом говорить? - бросил он, отталкивая тарелку. - Давай оставим эту тему, ладно?
С этого момента вечер был безнадежно испорчен. Они, конечно, не молчали - оба были слишком хорошо воспитаны. Говорили о делах - о разорившихся компаниях, о компаниях процветающих, обсуждали слухи о слияниях, намеки на проблемы с валютой, шепотки о замещениях вакансий. Они не засиделись за кофе и не пошли танцевать, как обычно делали во время свиданий. Лоренс сразу же отвез Ванессу домой, а когда подошли к двери, она скользнула холодными губами по его щеке на прощание.
- Спокойной ночи, Лоренс. Спасибо за приятный ужин.
- Спокойной ночи, Ванесса. Не перетруждай себя в отсутствие отца.
Взаимная вежливость была единственно возможным способом преодолеть пропасть, разверзшуюся между ними этим вечером. Или она существовала всегда? Думал ли он когда-нибудь о Ванессе всерьез?
Было время, когда думал, и у него все еще оставался шанс через неделю-другую восстановить их отношения. Поездка ее отца предоставляла обоим возможность оправдать период похолодания.
По пути домой Лоренс решил, что пошлет ей завтра цветы. Что написать в записке? "Сожалею…"? Нет. Это было бы неправдой: он не жалел ни о чем, что сказал или сделал.
Так что же написать на карточке? Просто "От…"? Почему бы и нет? Это ни к чему не обязывает. Все пишут нечто подобное, ничего не значащее.
Вдоль его спины пробежал холодок. Неделю назад он был почти уверен, что женится на Ванессе. А сейчас… Что ж, если он хочет провести остаток жизни под лучами прожекторов, как заключенный в лагере, окруженном колючей проволокой, с охранниками и собаками, призванными поймать его, если он решится сбежать, - то может попробовать…
Лоренс понимал, что излишне мелодраматичен в своих сравнениях… И все же - готов ли он к этому? О какой свободе может идти речь, если Ванесса будет знать о каждом его шаге, повороте мысли, душевном движении?