Одобрительный гул женских голосов придал Мэй сил. Она немного успокоилась, и Алекс понял, что нужно торопиться, иначе она снова наденет маску.
- Не все мужчины таковы, - заметил он с видимой беспечностью. - Если вам не повезло с одним, это не повод приписывать всем остальным его грехи.
Алекс небрежно рассуждал, словно никакого личного намека не было в его словах, но глаза его неустанно следили за Мэй. Я все знаю, говорили они, и тебе от меня не скрыться.
Но Мэй не пожелала понять его. Она вежливо улыбнулась и сказала тоном квалифицированного психоаналитика:
- Вы даже не представляете себе, мистер Броуди, насколько схожи типы поведения мужчин. В вопросах, касающихся любви и женщин, они проявляют удивительное единодушие.
- Странно слышать такое категоричное суждение из уст психолога, мисс Фоссет, усмехнулся Алекс. - Ох, простите, мисс Делано…
Алекс никогда не видел, чтобы человек так стремительно бледнел. В одну секунду лицо Мэй стало пепельно-серым, и Алекс тут же пожалел, что решил идти напролом.
- Извините, немного закружилась голова, - пробормотала Мэй в ответ на заботливые вопросы, которые посыпались на нее со всех сторон. - Пустяки.
Алекс прикусил язык. На сегодня хватит. Он вступил на опасную почву и может легко настроить ее против себя.
А зачем тебе нужно ее расположение? - впервые задумался он. Статью свою он скоро закончит и сможет ехать дальше, в глубь штата за новыми впечатлениями и материалами. Пусть Мэй Делано живет как хочет и зарабатывает деньги как может. Да, она ему нравится, и воспоминания о том единственном поцелуе до сих пор преследуют его. Но разве он не может жить без Мэй Делано?
Ответить на этот вопрос Алекс так и не смог, хотя думал об этом на протяжении всей лекции. В слова Мэй он не вслушивался, а только любовался ее изящной фигуркой, красивыми жестами и редкими улыбками, пусть натянутыми или издевательскими, но все же улыбками, которые напоминали ему о Мэй Фоссет.
Он был так поглощен созерцанием, что не заметил, как лекция закончилась.
- Алекс, вставай. - Роберт потряс его за плечо. - Хватит спать.
- Я не сплю! - возмутился Алекс.
- Еще как спишь! Продрых почти всю лекцию без задних ног. А она… - кивок в сторону Мэй, окруженной толпой женщин, - кое-что правильное сегодня сказала.
Алекс опешил. Пожалуй, он действительно пропустил что-то важное.
- А что именно она говорила?
- Всякое, - буркнул Роберт. По его лицу было видно, что он о чем-то напряженно думает. - Ты не против, если я немного задержусь и подожду Китти?
- Новый этап переговоров? - спросил Алекс с иронией.
- Ничего ты не понимаешь, - обиделся Роберт.
- Ладно, не сердись. Жди свою красавицу.
Алекс оставил Роберта в холле, а сам пошел на автомобильную стоянку. Похолодало, и он чувствовал себя неуютно в тонком пиджаке. На стоянке было еще и ветрено, и Алекс костерил Роберта, припарковавшего машину неизвестно где. Но когда он увидел, кто поджидает его, прислонившись к капоту его "доджа", он забыл и про ветер, и про холод, и про Роберта. Интересно, как это Мэй умудрилась оказаться на стоянке раньше него и что ей от него нужно?
Ответ на второй вопрос Алекс получил очень быстро.
- Какого черта ты копаешься в моей жизни? - начала она без всяких предисловий.
Она была ужасно, непередаваемо, восхитительно зла. Темные глаза почернели, брови сомкнулись в одну прямую линию, короткие волосы развевались на ветру. Разъяренная фурия, да и только. Но Алекс был рад - когда Мэй изображала из себя ледяную королеву, с ней было гораздо тяжелее.
- А с чего ты взяла, что я копаюсь в твоей жизни? - неискренне удивился он.
- Не строй из себя идиота! Ты назвал меня Фоссет. Что еще тебе известно?
Нет, дорогая, так дело не пойдет. Командный тон в отношении Алекса Броуди не действует.
- Послушай, Мэй…
- Нет, это ты меня послушай! - перебила она его, отпрыгивая на добрый метр назад. - Я не потерплю вмешательства в свою жизнь! Я приехала сюда не для того, чтобы какой-то захудалый репортер вынюхивал подробности обо мне!
"Захудалого репортера" Алекс великодушно пропустил мимо ушей. Девочка слишком возбуждена и не понимает, что говорит.
- Мэй, пожалуйста, не стоит горячиться, - сказал Алекс.
Ему очень хотелось подойти к ней ближе, положить руки на плечи, чтобы как-то успокоить. Но ей это вряд ли придется по вкусу, и Алекс решил не рисковать.
- Давай сядем и все обсудим. Без обвинений и оскорблений, хорошо? - Он уже не спрашивал, он почти умолял. - На улице холодно, ты простудишься…
Мэй на самом деле била дрожь, но от волнения или от холода было непонятно. Что же с ней случилось, раз она так боится, что узнают ее истинное имя?
- Мэй, я не враг тебе. Я… - Алекс запнулся. - Друг. Ты можешь мне доверять. Я не причиню тебе вреда…
Как заставить ее поверить в это, когда он понятия не имеет, в чем ее проблема?
Мэй молчала, и Алекс видел, что в ней борются совершенно противоположные желания. Немедленно уйти и вообще уехать из города, из штата или все-таки остаться, послушать его. Мэй раздирали сомнения, и без внешнего вмешательства было не обойтись. Алекс уже всерьез подумывал о том, чтобы силой запихнуть ее в машину и увезти куда-нибудь, как вдруг прямо над их головами грянул гром. В следующую минуту на них хлынули потоки воды. Разразилась самая настоящая летняя гроза, которая заканчивается так же внезапно, как начинается, и которая способна нагнать страх на человека суеверного.
- Скорее в машину! - крикнул Алекс, выхватывая из кармана ключи.
Протестовать Мэй не стала. Очень трудно возмущаться и злиться, когда за шиворот льется вода, а волосы мокрыми прядями налипают на лицо. Как только Алекс открыл дверцу, Мэй юркнула внутрь. Она сидела, насупившись, мокрая, взъерошенная и странно присмиревшая. Дождь утихомирил ее, сбил накал страстей, и продолжать беседу в том же тоне Мэй уже не могла.
Алекс не спешил помогать ей. Пусть немного опомнится, придет в себя. Хорош психолог - не в состоянии совладать с собственными эмоциями. Алекс покосился на Мэй. Она казалась такой юной и беззащитной, такой несчастной, что у него защемило сердце. С какой радостью он защитил бы ее от всего мира, если бы она позволила…
11
Но она не позволяла.
- Зачем ты лезешь в мою жизнь? - устало спросила Мэй.
- Зачем ты лезешь в жизни других людей? - вырвалось у него.
Это было неправильно. Алекс знал, что ничего не добьется, если будет разговаривать с Мэй в таком духе. Сейчас они снова ввяжутся в бесплодный спор и окончательно разругаются. К его удивлению, спорить Мэй не собиралась.
- Ты преувеличиваешь мое влияние, - усмехнулась она. - Большинство просто отдыхает на моих курсах от повседневных забот и не воспринимает мои слова всерьез.
Алексу не было дела ни до большинства, ни до меньшинства. Он хотел говорить о Мэй, а не о ее клиентках. Но готова ли она к откровенности? И не проще ли будет пока подыграть ей?
- Китти Уайтчел восприняла все серьезней некуда, - сказал. - И не только она.
- А, Китти… - протянула Мэй. - Она просто устала от того, что ее превратили в красивую игрушку. Не все блондинки безмозглые курицы, и Китти вовсе не так помешана на нарядах и драгоценностях, как кажется ее мужу. Ей хочется большего - быть помощницей, подругой, а не просто радовать его в постели… Как только Роберт Уайтчел это осознает, у них все наладится. На самом деле Китти без ума от него… Ты огорчен?
- Напротив, я счастлив, - пожал плечами Алекс. - Погоди… На что ты намекаешь?
- Китти очень красива, - заметила Мэй с деланным безразличием.
У Алекса заколотилось сердце. Неужели она его приревновала?
- Я очень рад за друга, - ровно сказал он. - И мне все равно, как выглядит Китти.
Алексу показалось, что при этих словах Мэй довольно улыбнулась.
- Я уже говорил тебе, что ты интересуешь меня гораздо сильнее, - сказал он.
- Как тема для статьи?
- Как женщина!
- Я не хочу это слышать! - Мэй закрыла уши руками.
- Но почему?! - воскликнул он. - Что плохого в том, что я хочу быть с тобой?
Алекс не хотел говорить ничего подобного. Признаваться в любви женщине, которую несколько дней назад он был склонен презирать? Какая ужасная непоследовательность!
- Потому что ничего этого нет! - Мэй почти кричала. Дождь неистово барабанил в стекла и словно вторил ей. - По крайней мере, для меня! Нет никакой любви, нежности, семьи! Нет ничего, понимаешь? Только ложь, обман и предательство, после которого невозможно жить! Я не хочу больше разрушений…
По щекам Мэй покатились слезы. Потрясенный Алекс молчал. Какую рану нанесли ей, раз она переживает до сих пор? Кто посмел обидеть ее?
- Мэй, ты не должна так сурово относиться к себе, - проговорил он негромко. - Одна ошибка не в состоянии изменить всю жизнь. Ты молода, красива, и одно разочарование…
- Господи, да что ты знаешь! - перебила она его с мукой в голосе. - Что тебе может быть известно о разбитых надеждах, о страхе, боли, ненависти?
- Каждый проходит через это.
- Каждый? - невесело рассмеялась Мэй. - Нет, Алекс Броуди, не всем везет так, как мне, в одночасье лишиться всего.
- В любом случае - это в прошлом, - жестко сказал Алекс. - Хватит вспоминать. Начни все заново.
- У меня нет сил. Мне проще жить так, как я живу. И давай больше не будем об этом разговаривать. Пожалуйста, отвези меня домой.
Алекс послушно повернул ключ зажигания. Мотор заурчал, и дворники принялись очищать лобовое стекло от воды. Значит, они должны расстаться. И все потому, что Мэй боится обжечься во второй раз?
- Это из-за Джона Шепперда? - резко спросил Алекс. - Из-за него ты посадила себя в клетку?
Мэй молчала. Алекс физически ощущал ее напряжение.
- Мэй, я не хочу объяснять тебе прописные истины. Ты взрослая женщина и сама все прекрасно понимаешь. Ты злишься на весь мир только потому, что какой-то мерзавец…
- Что тебе известно и откуда? - перебила она Алекса.
Так. Разговор продолжается. Алекс выключил мотор. Мэй, кажется, даже не заметила этого.
- В архивах Нью-Йорк Трибун есть несколько заметок о тебе, - ответил он. - Я знаю, что на самом деле ты дочь Стенли Фоссета и что твой самолет потерпел крушение, когда ты возвращалась со своим мужем домой после медового месяца. Ну и про твое чудесное спасение тоже писали…
- А еще?
- Больше ничего.
- И все? - фыркнула Мэй. - Не густо. Папочка хорошо постарался, чтобы неблаговидные факты не просочились в газеты.
- Какие факты? - спросил Алекс, охваченным неприятным предчувствием.
- Ну например, что очаровательная крошка Мэй, которая была названа невестой месяца в Литтл Роке, провела почти полтора года в больнице для душевнобольных. И что попала она туда после неудачной попытки убить своего обожаемого мужа Джона, без которого жить не могла…
- Ты серьезно?
- Страшно? - Мэй покосилась на него. - А каково было мне в смирительной рубашке, представляешь себе? Быть запертой в одиночной камере, не видеть никого, кроме лечащего врача и нескольких санитаров… Бедняги! Они честно пытались излечить меня от болезни, который не было, и после всех лекарств, что мне кололи, я почувствовала, что на самом деле начинаю сходить с ума… И после всего этого ты удивляешься, что я не могу простить!
- Я ничего не понимаю. - Алекс сжал виски. - Почему твой отец не помог тебе? Почему тебя обвинили в покушении?
- Сколько вопросов! - хохотнула Мэй. - Какое это все имеет значение? Или ты боишься, что тебе никто не поверит, когда ты будешь пересказывать эту душераздирающую историю в своей редакции?
- Хватит паясничать! - разозлился Алекс. - Я не собираюсь никому ничего рассказывать. Но сам хочу знать все!
Он схватил Мэй за плечи и резко рванул на себя, не заботясь о том, что может причинить ей боль.
- Я должен знать, из-за чего ты мучаешь себя, глупая девчонка! - прошипел он ей в лицо, почти касаясь губами ее носа.
А вот это было опасно. Потому что как бы ни волновала Алекса тема их разговора, воспоминания о первом и единственном поцелуе Мэй оказались сильнее. Он вдруг осознал, что они вдвоем в машине, что пелена дождя скрывает их от всех любопытных глаз… Близость Мэй невероятно возбуждала его, и даже ее невероятные признания были не в силах охладить его пыл. Она была в его объятиях, эта странная женщина с множеством тайн, упрямая, насмешливая, непохожая на всех остальных. Несчастная, но не желающая делить свой груз ни с кем. Как утешить ее, успокоить? Как доказать ей, что он на ее стороне?
Чувства переполняли Алекса, мешали ему говорить. Впервые в жизни первоклассный журналист Алекс Броуди не мог подобрать подходящие слова. Но к чему пространные рассуждения, когда один взгляд, одно прикосновение способны выразить в сто раз больше?
Алекс коснулся губами влажных волос Мэй. Она не отпрянула от него, и инстинкт подсказал ему, что это означает нечто большее, чем просто покорность его мужской воле. Мэй устала бороться, устала жить в одиночестве. Он предлагал ей сладкое лекарство - любовь, и, несмотря на свое предубеждение, она отважилась его принять…
Их поцелуй совсем не походил на первый, в нем не было ни огненного жара, ни опасений, он был нежнее шелка, легче перышка, ласковее весеннего солнца. Но где-то в нем уже зарождалась страсть, которая сметает все на своем пути, сливая в единое целое мужчину и женщину…
Поцелуй постепенно разжигал в них огонь. Алексу уже стало мало губ Мэй, а его ладони намокли от ее влажной рубашки. Значит - долой рубашку, которая доставляет такое неудобство. Алекс быстро расстегнул пуговицы. У него перехватило дыхание, когда его пальцы коснулись обнаженных плеч Мэй. Шелковистая кожа поражала своей нежностью, и Алексу казалось святотатством дотрагиваться до нее руками. Лишь губы были достойны такого блаженства, и Алекс немедленно приступил к исследованию тела Мэй.
Никогда он так сильно не жалел, что у него только две руки и один язык. Ему хотелось делать тысячу дел одновременно - целовать губы Мэй и чувствительные соски ее грудей, покусывать ее нежные маленькие ушки и играть с ее волосами, обнимать ее плечи и сражаться с застежкой ее джинсов. У Алекса от желания кружилась голова, и руки Мэй, помогавшие ему освободиться от одежды, отнюдь не способствовали его успокоению.
В машине было очень тесно. Алекс никогда не считал свой "додж" маленьким автомобилем, но сейчас, куда бы он ни повернулся, он непременно натыкался то на руль, то на педаль, врезался в спинку сиденья и дверное стекло. Тело Алекса ныло от желания покрепче прижать к себе Мэй, но это было невозможно. Хотя точно так же было невозможно оторваться друг от друга, чтобы спокойно поехать куда-нибудь и насладиться любовью под покровом приличия, на белоснежных простынях за закрытыми дверями…
А гроза все продолжалась, и раскаты грома над Гэлгемом, от которых все добропорядочные горожане вздрагивали в своих домах, словно благословляли Мэй и Алекса. Проливной дождь разогнал всех любопытных и укрыл влюбленных от нескромных взглядов. Они могли ничего не опасаться, кроме разве что собственных чувств, которые как цунами обрушились на них…
Китти и Роберта гроза застала в середине бурного спора, и на первые капли они даже не обратили внимания.
- Ты никогда не желал меня слушать! - восклицала Китти со слезами на глазах.
- Все равно ты могла попытаться объяснить мне, - защищался Роберт.
Он первым осознал, что небо потемнело, а вдали раздался угрожающий грохот.
- Китти, сейчас начнется дождь, - предупредил он. - Нам лучше спрятаться куда-нибудь.
- Вечно ты такой, - с горечью рассмеялась Китти. - Благоразумный и рассудительный. Беспокоишься о том, что подумают другие - твои соседи, друзья, коллеги, партнеры. Ты, наверное, уже забыл о том, как стоял на коленях у моего дома, не заботясь о мнении окружающих?
Китти всхлипнула. Трудно поверить, что были времена, когда она считала себя самой счастливой женщиной на свете. Она любила и была любима, и мир сверкал для нее чудесными красками. Что случилось за пять лет? Любовь потускнела, покрылась ржавчиной. Это нежное растение Роберт спрятал в большой темный шкаф и завалил его дорогой одеждой, мехами, драгоценностями. Он так доказывал свою любовь, а Китти задыхалась от непонимания и одиночества. Она жаждала разделить с ним его груз, но он намеренно оберегал ее от малейшего расстройства. Он все сделает сам, Китти должна лишь радоваться жизни. А она видела в этом доказательство недоверия, знак того, что любовь Роберта - это всего лишь его слова и подарки, а не искреннее чувство.
- Я все помню, - твердо сказал Роберт.
Он уже начал кое-что понимать. Слова Мэй Делано, поведение самой Китти, воспоминания о том, какой была их жизнь в последнее время, постепенно открывали ему глаза.
- Помню, как впервые увидел тебя, - продолжал он. - Помню, что почувствовал в тот момент. Вот та женщина, которая тебе нужна, Роб Уайтчел, сказал я себе. И если ты ее не добьешься, ты будешь самым большим простофилей во всей стране.
У Китти задрожали губы. О, если бы ей только вернуть того Роберта, который однажды возник из ниоткуда на ее пути! Тогда она была потрясена силой его любви, благородством его чувств. Роберт ухаживал за ней, как рыцарь за дамой своего сердца, и Китти не устояла. Она была готова стать для него всем, а превратилась всего лишь в изящное украшение дома.
- Я чуть не умер, когда ты ушла от меня. - Роберт вздохнул так, что мог бы растопить сердце самой жестокой женщины. - Я был слеп и глух и ничего не понимал, но, может быть, ты простишь меня?
Дождь уже лил вовсю, и прохожие со всех ног бежали к ближайшему укрытию, но мокрые насквозь Китти и Роберт не замечали ничего вокруг. Они вели самый важный в мире разговор…
- Помнишь, как мы ходили на ночной сеанс в кино? - спрашивала она. - Ты еще уснул и проспал половину фильма?
- А ты все время недовольно толкала меня ногой, - подхватывал Роберт. - А как мы ходили знакомиться к твоим родителям? Твоя мама никак не могла поверить, что я просто подошел к тебе на улице…
- Она считала, что ты для этого слишком солиден, - прыснула Китти.
- А вечером кто-то из твоих разъяренных поклонников чуть не сломал мне челюсть…
- Джек Торндейл, - мечтательно улыбнулась Китти. - Он ужасно разозлился, когда узнал, что я выхожу замуж.
- А помнишь, какая чудесная была погода в день нашего венчания? - тут же сменил тему Роберт.
- Лучший день весны, - кивнула Китти, - все это признали.
- Я едва пережил этот день. - Глаза Роберта заблестели. - Зато ночью…
- Роберт! - укоризненно воскликнула Китти.
- Давай попробуем еще раз, а? - Он умоляюще посмотрел на жену. - Я постараюсь исправиться. Если хочешь, я даже подружусь с твоей Мэй Делано…
- Обойдемся без Мэй, - покачала головой она. - Тем более что она скоро уезжает из города.
Намерения Мэй Делано меньше всего интересовали Роберта. А вот красавица Китти с горящими глазами и розовыми щечками, в прилипшей к телу мокрой одежде, несомненно, заслуживала самого пристального внимания. Роберт шагнул к жене, и через секунду она уже была в его объятиях.
- О, Роб, я так по тебе скучала, - пролепетала она, уткнувшись носом в его плечо.
Роберт не успел ничего ответить ей, потому что в этот момент Китти оглушительно чихнула.