- Я уверена, что твоя жена это оценит.
Диллон пристально посмотрел ей в глаза, давая понять, что его слова относятся только к Джесси, и ни к кому больше.
- Я надеюсь.
Джесси хотелось понять, что он имеет в виду. Не хочет же он в самом деле, чтобы она стала матерью его детей? Видимо, это шутка.
Несколько успокоенная такой мыслью, она подошла к холодильнику и открыла его. Ничего не видя, Джесси смотрела перед собой, радуясь холодному воздуху.
- Давай сделаем бифштексы. - Диллон встал сзади, глядя в холодильник поверх ее плеча. - Вон там. - Провел рукой по плечу, с которого сполз свитер. - Мне кажется, этот свитер сам способен совершать осмысленные действия.
- В отличие от тебя.
Она отстранилась, решив оставить Диллона в одиночестве созерцать содержимое холодильника. Но у стола остановилась. С безопасного расстояния она наблюдала, как Диллон извлекал из холодильника бифштексы. Поставив их разогреваться на медленный огонь, он повернулся к ней и тихо спросил:
- Я тебя обидел? Когда прикоснулся к тебе?
- Нет.
- Джесси, я не пытаюсь скрыть, что ты мне нравишься. Ты даже не представляешь, как сейчас прекрасна.
Ничуть не смутившись, Джесси подняла голову, и ее волосы рассыпались по плечам.
- Ты привез меня сюда, чтобы соблазнить?
- Я очень хочу тебя и уже говорил об этом. Но не прикоснусь к тебе, пока ты сама этого не захочешь.
- Мне нужно быть в Остине в воскресенье вечером.
- Значит, у нас еще есть три дня.
- Меньше сорока восьми часов, - поправила его Джесси. - Этого времени недостаточно даже для того, чтобы завязать хорошее знакомство. Уж не говоря о настоящей привязанности.
- Но ведь надо когда-нибудь начинать, Джесси.
- Я… - Она едва не сказала, что никогда в жизни не была с мужчиной. - Нет. Ни для одного мужчины я не буду женщиной на одну ночь. Даже для тебя. - Конец фразы она произнесла уже на пороге кухни. За дверью была свобода. Но пока она пыталась открыть незнакомый замок, Диллон схватил ее за плечи.
- Джесси, подожди. - Он притянул ее к себе.
- Пусти меня!
- Прости. Мне не следовало начинать, - ласково сказал он, обвивая ее талию руками. - Больше этого не повторится.
- Ты не понимаешь!
- Я понимаю. - Он коснулся щекой ее волос, губами виска. - Джесси, я привез тебя сюда не для того, чтобы соблазнять. Я хотел быть с тобой, и надо было не дать тебе уехать. Но веришь ты или нет, я просто хотел с тобой поговорить.
- Поговорить?
Он едва заметно кивнул.
- Но я совершенно теряю голову. Так я не поступал никогда в жизни. - Он еще сильнее сжал ее запястья и повернул к себе. - Если я пообещаю вести себя как монах, ты согласишься вернуться на кухню и пообедать со мной?
- Как монах? - Она не смогла сдержать улыбку, представив Диллона монахом. Он улыбнулся вместе с ней.
- У меня очень хорошее воображение.
- Это я уже поняла.
Когда они покончили с обедом, состоявшим из бифштекса с жареным картофелем и кукурузного хлеба с маслом, над горизонтом был виден только самый краешек солнца. Беседа за обедом помогла Джесси узнать Диллона намного лучше. Они говорили обо всем. В конце концов, разговор зашел о семейных отношениях. Эта тема была ей хорошо знакома - дома Джесси всегда сравнивали с сестрой.
- Мама сравнивала меня с ней из самых лучших побуждений, - сказала Джесси, продолжая разговор. Они ставили посуду в раковину и прятали в холодильник остатки еды. - У матерей всегда самые лучшие намерения, но все можно испортить одним-единственным словом.
- А ты когда-нибудь говорила об этом со своей матерью?
- Один раз. Несколько лет назад. Она сказала тогда, что Ребекка хорошая, а я - непокорная. Потом она потрепала меня по щеке и улыбнулась. А делать так нельзя было ни в коем случае.
- Тогда ты еще не понимала, что значит "непокорная".
- Тогда мне было четыре года, и я, конечно, не понимала. Слово казалось слишком длинным и глупым, чтобы обозначать что-нибудь хорошее. Ты будешь мыть или ополаскивать?
- Как пожелает дама.
- Тогда я буду ополаскивать. - Она встала к раковине. - Ты знаешь, до того дня я считала себя хорошей девочкой. После же стала вести себя вызывающе и позволяла себе многое.
- Могу поспорить, ты была террористкой.
- Да, - со смехом призналась Джесси. - Наверное.
Она отчетливо вспомнила, словно это было только вчера, как она спросила у старшего брата Хоустона, что значит "непокорный". Стараясь объяснить, он показал на щенка. Счастливый и неуклюжий, он повсюду семенил за ними. А потом присел, наделал на полу лужу и побежал, оставляя за собой мокрые следы. Ей тогда очень понравился этот пример.
- Выяснив, что значит "непокорный", я поняла, что это описание ко мне очень подходит. Иногда я даже была рада, что не такая, какой меня хотели видеть родители. Бедная Ребекка. Я приобрела свободу, а она ответственность.
- Ей это не нравилось?
- Иногда. Ребекка очень мягкая и добрая. Она всегда была готова жертвовать собой, и это делало ее очень уязвимой. Мне приходилось заботиться о ней, поскольку сама о себе позаботиться она не могла. Она была мамой для всех, а я для нее.
На месте Ребекки следовало быть ей. Никто бы не удивился, когда в один прекрасный день выяснилось, что она беременна и отказывается объясняться по этому поводу. Все бы восприняли это как очередную проделку Джесси. Но она не забеременеет. В отличие от Ребекки Джесси не могла иметь детей.
Чувство вины растаяло, уступив место печали. Еще некоторое время она стояла, повернувшись спиной к Диллону, продолжая думать о себе. Она еще никому не рассказывала об этом. И почти никогда об этом не думала, спрятав все глубоко в себе. Она отдала бы все на свете только за одну надежду, что когда-нибудь у нее родится ребенок. Только один маленький ребенок, которого она сможет назвать своим. Она хотела этого больше всего на свете. Но именно этого у нее не будет никогда.
6
- Джесси! - Диллон коснулся ее плеча. - С тобой все в порядке?
- Все отлично.
Джесси умела владеть собой. Она повернулась к Диллону с улыбкой, которая была способна сиять сквозь холод, ветер и дождь. Привыкнув улыбаться, когда устала до изнеможения, она могла улыбнуться и тогда, когда сердце разбито.
- Мы закончили?
Диллон взял у нее из рук блюдо и поставил его на сушилку.
- Да. Если хочешь, отдохни на кушетке, а я поставлю какую-нибудь музыку.
Джесси смотрела на него из-под ресниц, боясь взглянуть прямо. Она уже поведала ему секреты, которыми не делилась ни с одной живой душой, кроме Ребекки. С ужасом заметила, что хочет рассказать и то, что еще не успела разболтать.
Диллон обнял ее за талию. Этот жест был и покровительственным, и властным. Хотя он и обещал вести себя невинно, но оставался мужчиной. Когда они вошли в комнату, она высвободилась и с удовольствием опустилась на мягкую, кожаную софу. Диллон направился в отгороженный гардинами угол. Не поддаваясь искушению посмотреть на него, она укрыла ноги лежащим на софе шерстяным платком.
Из-за гардин раздалось шипение и поскрипывание, и наконец полились звуки свинга. Ностальгическая музыка придорожных салунов смешалась с потрескиванием горящих в печи поленьев. Когда звук шагов Диллона известил о его приходе, Джесси больше не могла бороться с искушением. Она села на кушетке и посмотрела на него.
- Кто это?
- Боб Уилс и "Техасские повесы". - Он примостился на краешек рядом с ней. - Купив дом, я обнаружил на чердаке этот патефон и чемоданчик с пластинками.
Джесси не успела отодвинуться, как он снова обхватил ее сзади руками и прижал к себе. Потом продолжил рассказ:
- Это настоящее сокровище. В чемоданчике было все, от Мадди Вотерса до Перри Комо. Это натолкнуло меня на мысль не спешить с перестройкой дома, не нарушать стиль.
Джесси расслабилась в его крепких объятиях.
- Ты купил дом вместе с этой мебелью?
- Нет. Кое-что я приобрел на распродаже. А многое - подарки женщин, которые хотели поразить меня своим мастерством домашних хозяек.
- Похоже, это им не очень удалось.
- Не хочу показаться неблагодарным, но умение вязать шерстяные платки для меня не самое важное в женщине. Когда я буду выбирать спутницу жизни, то не стану проводить между кандидатками конкурс, кто лучше испечет яблочный пирог.
Джесси затаила дыхание, боясь выдать охватившее ее волнение. Она делила всех мужчин на две группы: на тех, кому нравится Ребекка - лучшая мама на свете и непревзойденный изготовитель яблочных пирогов, и на тех, кому нравится Джесси, потому что она красива. Мужчин, казалось, не интересовало, есть ли у нее какие-нибудь достоинства, например преданность, ум и сердце, способное любить. Казалось, это никому не нужно.
- Кого же ты ищешь, Диллон? - наконец спросила она, помолившись про себя, чтобы он оказался не таким, как все.
- Это трудно передать словами. - Он коснулся ее волос.
- Попробуй.
- Тебе не понравится. То, что я хочу, - очень эгоистично.
- Очень эгоистично? - едва слышно переспросила она.
- Очень! Так же эгоистично, как держать этот коттедж исключительно для себя.
- Это ни о чем не говорит. Каждому хочется иметь свой дом. В этом нет ничего эгоистичного.
- Ты не права. - Он еще плотнее прижался к ней. - Я купил дом, чтобы организовать здесь ранчо для трудных подростков, а вместо этого живу здесь один, используя его для собственных нужд, для собственного удовольствия.
- По-моему, ты преувеличиваешь. Это всего-навсего дом, и каждому позволено его иметь.
- А если я хочу от женщины того же самого?
- Что ты имеешь в виду? Женщину, о которой никто не знает? Которую ты будешь держать исключительно для себя и приезжать к ней только тогда, когда нужно тебе? Как ты приезжаешь в этот дом?
Он нежно провел рукой по ее плечу.
- Мне нужна женщина, которая сможет заставить меня забыть остальной мир. Хотя бы ненадолго.
Ее тело принимало его нежные прикосновения, но мозг упорно сопротивлялся.
- Тебе нужна больше, чем любовница. - В ее холодном голосе зазвучала странная смесь желания и злости. - Прекрасная женщина для мужчины, уже женатого на карьере.
- Нет, Джесси, я хочу еще большего, - прошептал он. - Я хочу жить так, как живут все мужчины. Я хочу, чтобы вечером, когда я вернусь с работы, меня ждала хорошая жена и маленькие дети, которых я качал бы на коленях.
"Маленькие дети". Ей было больно слышать эти слова. К горлу подкатил комок.
- Не знаю, Диллон, - спокойно сказала она, рассчитывая положить конец разговору. Для нее больше не имело значения, кем он хотел ее видеть: любовницей или женой. Она не хотела быть первой и не могла быть второй. - Это место, похоже, как нельзя лучше подходит для победительницы в конкурсе на лучший яблочный пирог. Тебе стоит еще раз повнимательнее присмотреться к женщинам, которых ты отверг. - Сейчас она лишь хотела, чтобы ее голос не задрожал.
- Джесси! - Диллон убрал волосы, упавшие ей на лицо. - Ты меня не слушаешь. Я не сказал, что от жены требуется умение готовить.
- Кому-то все же придется кормить детей.
- Женщина должна удовлетворять моим основным требованиям, и только тогда у нас могут быть дети.
- Я уверена, Диллон, что когда-нибудь ты встретишь такую женщину.
- А если я этой женщине не понравлюсь?
- Об этом можешь не беспокоиться.
- Приятно слышать. - Он провел рукой по ее волосам, снова убирая их с ее лица. - Мне нравится смотреть, как твои глаза меняют цвет. В них отражается твое настроение или свет?
Она отстранилась и тряхнула головой, чтобы волосы снова упали ей на лицо и скрыли ее от пристального взгляда.
- И то и другое, наверное.
- И этот блеск. - Он осторожно провел пальцами по ее щекам. - На всех твоих фотографиях, а я видел их немало за эти годы, они так не блестят.
- Грим. Ресницы красят… - Она не сразу смогла закончить фразу. Он вновь коснулся ее лица.
- А сегодня ты без грима? - Он коснулся ее губ. - Сегодня ты не пользовалась косметикой?
- Да, сегодня утром я немного торопилась. - Одной мысли о Флоренс было почти достаточно, чтобы залить огонь, который разжег в ней Диллон. Почти, но не совсем.
- Мне это нравится. - Он провел большими пальцами по ее длинным черным бровям. - Ты прекрасна, Джесси!
- Моя красота никому не нужна.
- Нет. Ты очень красива. - Диллон дотронулся до ее щеки. - Ты очень добрая и нежная. Ты из тех женщин, одного взгляда на которых достаточно, чтобы мужчину охватила страсть.
- Диллон! - В ее голосе прозвучало предостережение.
- Я не сделаю никаких попыток. Я пообещал и не нарушу своего слова. - Он немного отодвинулся и, подняв руки, потянулся. - Боже, как я устал. А ты не устала? Ни тебе, ни мне вчера не удалось как следует поспать.
- Да, есть немного. - Она была очень возбуждена, и спать ей совсем не хотелось. Но признаваться в этом она не собиралась.
- Мы уехали далеко от города, и нет причин спешить назад. - Он убрал руку с плеча, провел по волосам и намотал концы волос на палец. - Ты не могла бы сделать мне одолжение?
- Какое?
- Перед тем, как ехать назад, я хотел бы вздремнуть. Наверху есть кровать. Она старая и скрипучая, но вполне удобная. И я подумал…
- Конечно! - перебила его Джесси, облегченно вздохнув. - Иди ложись. А я устроюсь здесь на кушетке.
Он широко улыбнулся и покачал головой.
- Нет, я хотел попросить тебя не об этом.
- А что?
Его низкий голос зазвучал вкрадчиво:
- Если я пообещаю, что буду спать, а не приставать к тебе, ты ляжешь со мной? Просто, чтобы составить мне компанию?
Борясь с искушением согласиться, Джесси вскочила.
- Если это начало, то не слишком тонкое. - Она вложила в эту фразу все негодование, которое только смогла в себе найти.
- Это не начало. Просто я не хочу спать один.
Она попробовала представить, как будет лежать рядом с ним на кровати, пока он мирно уснет. Однако сама эта картинка мирной почему-то не казалась.
- Только спать?
- Да, я просто тебя обниму. Это помогает расслабиться, - сказал он с обезоруживающей улыбкой. - Только и всего. Я не буду к тебе приставать. Ведь это тебя не обидит?
- Что не обидит? Что ты не будешь ко мне приставать?
Он пожал плечами.
- Каждый раз, когда я ложусь спать с женщинами, они считают само собой разумеющимся, что я буду к ним приставать, и обижаются, если этого не происходит. Ты не такая, как они?
Она не могла на него разозлиться, хотя очень хотела. Сегодня она впервые увидела перед собой уставшего человека, снявшего с себя одежду крестоносца. Человека, который хотел нормальной жизни или хотя бы нескольких спокойных часов.
Она даст ему то немногое, о чем он просит, в те несколько часов, оставшихся в их распоряжении.
- Хорошо, - наконец согласилась Джесси, - но одно неверное движение, и меня здесь нет!
- Хорошо, мэм!
Он взял ее за руку и повел по лестнице на второй этаж, где перед взглядом Джесси предстала двуспальная кровать. Однако она казалась слишком маленькой, чтобы приютить их обоих.
- С какой стороны ты обычно спишь? - спросил он.
- По-моему, посередине.
- Ага, понятно. Ну, ничего. Я лягу справа, а ты займешь середину. Так мне будет удобнее тебя обнимать.
Джесси стало не по себе, и она немного отстранилась.
- Ты знаешь, мне что-то не очень хочется спать. Может, я подожду внизу, пока ты…
- Чего ты боишься, Джесси? - Диллон осторожно приблизился к ней. - Меня? Или себя?
Она расправила плечи и снова отстранилась.
- Я ничего не боюсь. Просто мне не очень хочется спать в обнимку с человеком, с которым только-только познакомилась.
- Мы с тобой прекрасно сидели в обнимку на кушетке. Какая разница? - вкрадчиво спросил он.
- Так то было на кушетке, а не в постели.
Диллон улыбнулся:
- Ты никогда не занималась любовью на кушетке? Ни разу?
- Может, это тебя удивит… - Джесси сделала паузу, чтобы объявить ему, что еще ни с кем не занималась любовью.
- Что удивит? - он улыбнулся, снова приблизился к ней и взялся за кончики волос. - Что ты собираешься сказать, Джесси? Удиви меня! - подзадорил он.
- Ничего. - Она шагнула к кровати, стараясь держать дистанцию. - Похоже, я устала сильнее, чем казалось. Может, мы наконец ляжем и покончим с этим?
- Конечно!
Диллон снял с полки стеганое одеяло. Джесси устроилась у стенки, он накрыл ее и лег рядом, внимательно следя, чтобы одеяло их разделяло.
Несколько минут прошло в абсолютном молчании, потом он еле слышно позвал:
- Джесси.
- Да?
- Я не хотел тебя обидеть. Наверное, я юрист до мозга костей. Не могу обойтись без дебатов. А может, я хочу узнать тебя получше, а ты что-нибудь рассказываешь о себе, только когда злишься и теряешь осторожность.
Когда он был такой добрый, искренний и мягкий, ей хотелось в его объятия. Хотелось, чтобы скорее наступила та ночь, которая заслуживала, чтобы ждать ее всю жизнь.
- Джесси! - Он приподнялся на локте и потянулся к ней.
Подчиняясь неподвластной ей силе, Джесси осторожно повернулась и увидела его глаза, блестящие, как озера в лунном свете. Лицо было чувственным и серьезным. Сердце ее забилось, стремясь узнать тайну, которую Диллон мог ей открыть.
- Ты спишь?
Не полагаясь на свой голос, Джесси покачала головой.
- Ты больше на меня не сердишься?
Она снова покачала головой.
- Я очень рад. - Диллон тепло улыбнулся и погладил ее по щеке. - Мне нравится твое лицо. Твоя кожа, твои волосы, твои глаза. - И вдруг отдернул руку. - Нам надо отдохнуть. Не хочу, чтобы ты заболела из-за того, что я не даю тебе спать.
Джесси повернулась на бок и стиснула руками колени. Она безумно его хотела. Хотела того немыслимого экстаза, который он мог ей дать. Ничего подобного она еще не испытывала.
Вдруг острая боль пронзила ее живот. Приступ напомнил, что не все в ее организме в порядке. Джесси глубоко вздохнула и не смогла выдохнуть, пока боль не утихла. Эта боль, сильная и острая, приносила все же меньше страданий, чем постоянная мысль о том, что она никогда не узнает радости материнства.
Диллон зашевелился во сне и подвинулся ближе. Джесси тоже подвинулась к нему, пока не почувствовала, что его колени уперлись ей в бедро. Не просыпаясь, он обхватил ее за талию. Она провалилась в полусонный фантастический мир, где они были рядом, и этого было достаточно.
Она никогда не сможет стать такой женщиной, какой ее хотел видеть Диллон. Не сможет родить ребенка, скрываться, не сможет понравиться его матери или выдать себя за его сестру. Скоро она уедет, а он останется приятной мечтой. Она будет думать о том, как бы все сложилось, если бы судьба была к ней хоть немножечко добрее. Подумав об этом, Джесси еще плотнее прижалась к Диллону.
Когда она снова открыла глаза, комната была полна теней. Белый потолок слегка освещался горевшей на первом этаже лампой, но слабый свет не мог разогнать мрак в углах. Диллон прижался лицом к ее шее, и она ощущала кожей его дыхание.