Поразительно, что этот мужчина имеет какое-то отношение к Юфимии. Бренна не обнаруживала между ними никакого сходства. Очевидно, Раен похож на отца, что явно не в его пользу: он абсолютно бесцветен и невзрачен. Где четкие черты лица матери, ее гордая осанка?
Нельзя сказать, что Раен неприятный, он никакой – бледное лицо, смазанные черты, непонятного цвета глаза. Ростом он не ниже Коннора, но под жирком у него не заметно никакой игры мускулов, а это означает, что физически он себя никогда не утруждал.
Под его взглядом Бренна чувствовала себя неловко. Не отрываясь, он смотрел на ее рот, а потом уставился на грудь и не сводил с нее глаз.
Вел он себя совершенно неприлично, но поскольку он с дальнего севера, вероятно, о хороших манерах он никогда не слышал.
– Ты очень красивая женщина, Бренна, – прошептал Раен, схватив ее за руку. – Надеюсь, Коннор знает тебе цену.
– Я уверена, вы понимаете, цена женщины определяется не ее внешностью, а сердцем. Мой муж знает мне цену, Раен. Но я благодарю вас за комплимент, – быстро добавила она, чтобы он не успел обидеться, поскольку ее слова прозвучали как нотация.
– Да, конечно, – согласился он, низко кланяясь и продолжая говорить, как страстно хотел познакомиться с ней, а сам медленно поглаживал большим пальцем ее ладонь. Она никак не могла понять, что такое он делает, и, конечно, ей это не нравилось, но, когда она попыталась от него отстраниться, он еще крепче сжал ее руку.
Бренна решила держаться с этим мужчиной вежливо, но никогда, никогда он ей не понравится.
– Идите ко мне, посидите рядом, а то у меня спина заболела все время оборачиваться, чтобы видеть вас, – позвала Юфимия.
Бренна рывком выдернула руку и повернулась к его матери.
– Мадам, не удобнее ли вам будет на стуле с высокой спинкой?
– Ты хочешь, чтобы я села во главе стола, пока нет Коннора? Юфимии не нужен был ответ на вопрос, в мгновение ока она оказалась в кресле хозяина замка.
– Ты очень внимательна, детка.
Раен прижался к спине Бренны и, когда она попыталась отодвинуться, положил ей руки на плечи, пытаясь удержать ее.
– Мать, Бренна вовсе не дитя. С первого взгляда видно – она женщина.
– Ну хватит, Раен, перестань меня учить! – взмолилась Юфимия.
Сын, не обращая внимания на мать, наклонился к уху Бренны:
– Сядь рядом со мной и расскажи про вашу свадьбу. Если бы она повернулась к нему, чтобы ответить, она бы не сумела скрыть отвращение, и потому обратилась к его матери.
– Мне не следовало прерывать вашей радостной встречи – вы так давно не виделись с сыном.
– Чепуха, мы расстались неделю назад.
– Не знаю почему, но мне казалось, что гораздо раньше, – заметила Бренна, помня слова самой Юфимии, что они с сыном не виделись очень давно. – Но вероятно, для матеря неделя – большой срок. Не так ли, леди Мак-Алистер?
– Да, пожалуй, – ответила Юфимия. – Раен, ты стоишь слишком близко к Бренне. И потом, ты совершенно не обращаешь на меня внимания, сын. Иди и садись рядом.
– О, я и не понял, что стою так близко, – изумился Раен, изображая поразительную искренность, в которую мать поверила.
Но Бренну нелегко было провести – она еле удержалась от вздоха облегчения, когда он отошел от нее и направился к столу.
– Бренна, можешь пойти и заняться своими делами. Раен, у меня есть кое-какие новости для тебя.
Бренна поспешила к выходу, но Раен остановил ее:
– Мы слышали гром. Дождь идет?
– Идет.
– А почему ты не промокла?
Она не собиралась признаваться, что вошла в дом за несколько минут до начала дождя: пришлось бы объяснять, что она здесь делала – не говорить же им, что она стояла за дверью и подслушивала.
– Две служанки раскинули свои накидки у меня над головой.
Он кивнул:
– Надеюсь, Господь Бог скоро прекратит этот дождь. Терпеть не могу сидеть в доме, я чувствую себя словно запертым в клетке.
Бренна удивилась: довольно странно, чего ради из-за дождя сидеть в доме? Солдаты Коннора заняты делами, несмотря на погоду. Но Раен не похож на других мужчин. Он слишком избалован, изнежен и наверняка сам не понимает, каким слабаком выглядит.
Во имя всего святого, как же ей вынести сегодняшний ужин? Бренна надеялась, что ей не обязательно придется сидеть рядом со сводным братом Коннора. От одной этой мысли у нее пропадал аппетит.
Она старалась не заходить в зал весь день, до тех пор пока ее новые родственники не сели за стол в ожидании ужина. К ее удивлению, вечер прошел весьма приятно. Не только Юфимия меньше ворчала, но и Раен, сидя напротив, развлекал обеих женщин, рассказывая смешные случаи из своего прошлого. И, отправляясь наверх, Бренна ничего не имела против, чтобы снова оказаться вместе с ними за одним столом.
После еще одного приятного вечера в компании Раена и его матери Бренна почувствовала вину за то, что сперва осудила его, подумав о нем плохо, и теперь склонна была думать, что ошибалась. Разумеется, Раен оказался слишком горяч при первом знакомстве, но не потому, что имел дурные намерения, а скорее потому, что просто не знал, как себя вести. А может, он пытался показать матери, что в отличие от нее он полностью одобряет жену Коннора?
В тот вечер она легла спать с чувством, что слишком преувеличила свои страхи, и поклялась больше так не делать. Каждому человеку следует дать еще один шанс.
На третье утро после отъезда Коннора Бренна проснулась, ощутив на своем лице яркие лучи. Солнце заливало сияющим светом спальню, и она не казалась уже такой мрачной и холодной. Радуясь теплу и свету, Бренна откинула толстое одеяло и подошла к окну. Слуги мельтешили внизу, и по их оживленным лицам она поняла, что им тоже нравится погожий день.
На сегодня Бренна наметила сотню дел, и, понимая, что времени у нее в обрез, она все равно хотела побывать на холмах.
Весело улыбаясь, она быстро оделась и спустилась вниз. В зале было пусто. Как она ни старалась, она не смогла отворить тяжелую дверь, чтобы спуститься во двор. Не особенно смутившись, Бренна поспешила к черному ходу.
– Доброе утро, миледи. Хорошо спали? – окликнула ее Нетта откуда-то из глубины зала.
– Да, спасибо, – ответила она. – А леди Мак-Алистер еще не спускалась?
– Нет, миледи. Раен только что уехал верхом на целый день. Он сказал, что не вернется до ужина.
– Он уехал с кем-то из солдат Коннора? – Нет, один. Он рискует, правда?
– Наверное, он так не считает, – пожала плечами Бренна. – Интересно, куда это он мог направиться? – добавила она.
– Мне не пристало спрашивать куда, – ответила Нетта. – А сам он не сказал.
Бренна уже не обращала внимания на служанку. Она заметила кучу вещей, сложенных на крышке одного низкого сундука возле входа. На вопрос Бренны, что это такое, Нетта изумилась – это же вещи, которые госпожа потеряла. Нетта помогла Бренне их собрать и отнесла в спальню.
В тот вечер Раен вернулся домой как раз к ужину. Он выглядел уставшим, но держался приятно и вежливо. В его поведении не было ничего, что смутило бы Бренну. Она спокойно отнеслась к его появлению, ибо уже убедила себя, что ошиблась и не правильно отнеслась к сыну Юфимии.
Раен, поужинав, собирался подняться наверх, когда Бренна тоже встала. Он очень галантно взял ее за локоть и пошел рядом. Он рассказывал что-то смешное, и оба весело хохотали. Когда он протянул руку, чтобы взяться за щеколду на двери, то как бы невзначай коснулся ее груди. По невинному выражению его лица было видно, что он и сам этого даже не понял. Но Бренна сама себе удивилась – почему у нее сразу возникло дурное подозрение?
Она укладывалась спать, не в силах отделаться от неприятного чувства. Наконец Бренна решила, что это от усталости – она слишком старается завоевать расположение Юфимии. Надо признаться, свекровь и святого могла вывести из терпения. Неудивительно, что Бренне постоянно приходится быть настороже. Мачеха Коннора оказалась женщиной с невероятно трудным характером, ей невозможно было угодить. А уж дождаться ее одобрения Бренна даже не надеялась. Впрочем, надо отдать ей справедливость – Юфимия не критиковала ее при всех, открыто, но, что бы она ни делала, Юфимия постоянно находила недостатки, указывала на ошибки, говорила двусмысленно-неопределенно, намекала на что-то, и Бренна стискивала зубы, чтобы промолчать.
Но Бренна не собиралась легко сдаваться. Она решила удвоить свои усилия.
Наутро Раен снова уехал верхом, один, раньше, чем Бренна спустилась вниз. Весь день Бренна пыталась угодить Юфимии и к ужину просто валилась с ног.
Но худшее еще ожидало ее впереди. Этот вечер складывался для Бренны не самым приятным образом. Она пыталась развлечь Раена беседой, но тот сидел мрачный, не в духе – он утомился быть очаровательным гостем и милым собеседником. Он даже не утруждал себя быть вежливым.
Раен похотливо смотрел на нее весь ужин, показавшийся ей бесконечным, он не спускал глаз с ее губ. По самодовольной ухмылке, по выражению его лица Бренна понимала, что он намеренно ставит ее в неловкое положение.
Юфимия, казалось, ничего не замечала, и Бренна не сомневалась, что, даже если попросить ее вмешаться, едва ли она захочет. Ослепленная обожанием, она считала Раена совершенством и потакала всем его желаниям. До этого вечера Юфимия повсюду находила промахи. Она не ругала только еду, и Бренна думала, что свекровь по крайней мере довольна хоть этим. На этот раз она съела все, что было на столе, как и в предыдущие вечера. Но после того как со стола убрали и слуги ушли, Юфимия заявила о своем неудовольствии.
– Бренна, я понимаю, что в эти дни ты не успела подготовиться к приему гостей и, очевидно, второпях обсуждала ужин с поварихой, вот я и держала язык за зубами. Но больше я не могу молчать. Я настаиваю, чтобы ты заменила неумеху на кухне на нормальную повариху. Ужин сегодня – хуже некуда. Клянусь, я съела больше жира, чем курицы. А пироги? Горькие, как осина, непропеченные. Я с трудом их проглотила. Неужели Коннор долго бы вытерпел такую еду?
– Мать, Бренна здесь недавно и не знает, что бы он терпел, а чего нет, – резко заметил Раен.
Юфимия продолжала хмуро смотреть на Бренну.
– Ты разрумянилась, дорогая. У тебя был трудный день?
– Да, мадам.
– Почему бы тебе тогда не пойти наверх спать? А Раен с удовольствием составит мне компанию.
Бренна, уходя, даже не сообразила, что на это ответить. Раен неожиданно догнал ее, схватил за руку и, прижимаясь к ее боку, сказал, что проводит. Поднимаясь по ступенькам, она вынуждена была изогнуться, чтобы отстраниться от него.
– Раен, не надо подниматься со мной наверх. Я уверена, у тебя есть дела поважнее.
– Ты уже один раз серьезно ушиблась, а эти ступеньки очень опасные, крутые, – возразил он, не отпуская ее.
– А откуда ты об этом знаешь?
– Я спросил служанку, как ты расшибла себе лоб. Она сказала, что ты упала с лестницы. Я был бы невнимателен к брату, если бы не позаботился о тебе, когда он в отъезде.
– Я упала, потому что не смотрела под ноги, а теперь смотрю. Он отпустил ее руку, и на секунду она почувствовала облегчение, но он тут же обвил рукой ее талию.
– Отпусти меня, пожалуйста.
Раен не обратил на ее слова никакого внимания.
– Ты очень жаждешь снова увидеть Коннора? Я знаю, ты скучаешь по нему, особенно по ночам, в постели. И хотела бы почувствовать его на себе.
– Не смей говорить со мной так! – возмутилась Бренна. С трудом сдерживая ярость, она сделала попытку вырваться.
Он стиснул ее еще крепче, и рука его поползла выше, пока не остановилась прямо под правой грудью, так, что она не могла сопротивляться – как только она делала движение, чтобы освободиться, костяшки пальцев Раена терлись о ее грудь.
Он ни разу не посмотрел на нее, и по лицу его нельзя было Понять, испытывает ли он боль от ее ногтей, впившихся ему в руку.
– Пока его нет, я мог бы позаботиться о тебе, – шептал он. – Я знаю, как тебя ублажить. Не запирай дверь на мочь, Бренна.
Потрясенная его грязными намерениями, она едва могла соображать.
– Если ты меня не отпустишь, клянусь, я закричу!
– Да ради Бога! Кричать-то зачем? – спросил он с насмешливым удивлением, между тем как его пальцы передвинулись вверх и стиснули ее грудь.
Гнев придал ей сил, которых хватило бы на пятерых мужчин. Она двинула его локтем в бок и наконец увидела, что хотела: он сморщился от боли и отпустил ее. Она прижалась к двери спальни и потянулась за кинжалом, в панике обнаружив, что ножа в чехольчике на поясе нет. Но Раен не смотрел на нее и не пытался вновь схватить.
Он открыл ей дверь, кивнул, пожелав спокойной ночи, и не торопясь ушел. Спускаясь по ступенькам, он насвистывал.
Дрожа от гнева и ужаса, она влетела в спальню, задвинула засов и разрыдалась.
Боже милосердный, что же ей теперь делать?
Вероятность того, что он не отстанет от нее, приводила Бренну в ужас.
Она спала на месте Коннора и утром долго не спускалась вниз. Бренна понимала, что Раен при всех не осмелится на неприличную выходку, значит, не надо оставаться с ним наедине. Тогда она в безопасности дождется Коннора.
В ту же минуту как она увидит мужа, она расскажет ему все. А до тех пор пока он не вернется и не отправит отсюда Раена, ей придется самой позаботиться о себе.
Первым обо всем должен узнать Коннор. Раен – его сводный брат, и незачем говорить еще кому-то о его поведении. Она больше не собиралась мучиться от непристойных взглядов порочного мужчины. Если он еще раз приблизится к ней, она выгонит его, у нее есть на это право, и даже если Куинлен заявит, что ей не пристало так поступать, она расскажет ему обо всем или соберет вещи и поедет к Кинкейдам. Алек пообещал никогда ни в чем не отказывать ей.
Бренна злилась полдня, а за ужином, не обращая никакого внимания на Раена, попросила Юфимию рассказать о своей жизни. Казалось, мачеха Коннора была очень довольна вниманием к себе и целый час себя расхваливала. Бренна притворялась, что ловит каждое ее слово. Она не собиралась покидать зал, пока мачеха не встанет со своего места, и Раен ясно это понял, потому что наконец он вышел из зала размяться. У него хватило наглости спросить Бренну, не составит ли она ему компанию. По его насмешливому тону и ухмылке было понятно, что он раскусил ее игру и находит все это чрезвычайно забавным.
– Нет, спасибо, – сухо ответила она, даже не взглянув в его сторону. – Я лучше послушаю вашу матушку. Леди Юфимия, у вас такая интересная жизнь!
– У меня была трагическая жизнь, – поправила ее Юфимия. Поощряемая Бренной, Юфимия рассказывала, какую боль она перенесла, потеряв своих дорогих родителей. Слушая ее, можно было подумать, что никому в жизни не довелось страдать больше, чем ей, и никто никогда не испытывал столько разочарований, сколько выпало на ее долю.
Юфимия проговорила целый час. Бренна с восхищением на лице слушала и смотрела на нее, пока свекровь наконец не объявила, что пойдет спать. Бренна взяла ее за руку и пошла рядом.
– Я хотела поговорить с вами насчет еды, мадам.
– Да, я тоже. Я снова разочарована, Бренна. Ты до сих пор не избавилась от ужасной поварихи?
– Мадам, я сделала все, как вы сказали, – солгала Бренна. – У меня есть один план, и, я надеюсь, вы его одобрите. Вы гораздо опытнее меня, и я с радостью воспользуюсь вашими советами.
– Ну не кори себя так, ты ведь не видела ничего лучшего в своей жизни.
Бренна не стала с ней спорить, но и не согласилась.
– Я попросила пять женщин готовить ужин по очереди. А в конце недели вы решите, у кого получилось лучше всех.
Юфимия безразлично пожала плечами:
– Хорошо, предоставь это мне.
– Спасибо, мадам.
Заставив себя дойти до двери спальни и сдержаться, чтобы не обидеть пожилую женщину, Бренна, оказавшись у себя, прислонялась к плотно закрывшейся двери со вздохом облегчения.
У очага стояла Нетта, греясь возле огня.
– Ну как, леди Юфимия согласилась с вашим планом испробовать пять разных поварих?
Бренна улыбнулась:
– Да. И обязательно напомни Аде, чтобы до конца недели она не попадалась на глаза Юфимии.
– Да, она знает, миледи. И очень благодарна за ваши старания, хотя беспокоится, как бы леди Юфимия не пронюхала, что она одна готовит за всех пятерых. Вы уверены, что никого не стоит больше…
– Уверена, – ответила Бренна. – Ада – прекрасная повариха. Просто у мачехи лаэрда трудный характер. Мы ведь не обманываем лаэрда, поступая так, мы просто стараемся угодить его родственникам. Вот и все. Никто не сочтет, что желание услужить леди Юфимии нарушает преданность лаэрду.
– А вы не знаете, долго ли они с сыном собираются здесь пробыть?
– Нет. Но это первый вопрос, который я задам мужу.
– Что-то еще вас беспокоит? Я заметила, вы едва дотронулись сегодня вечером до еды, а недавно, когда вошли в комнату, на вас просто лица не было.
Бренна не собиралась рассказывать ей о Раене, полагая, что это ее личное дело и служанке об этом незачем знать. Осудить сводного брата лаэрда – дело непростое, и последствия его могут быть самые неприятные. Боже мой, что бы она почувствовала, если бы жена одного из ее братьев жаловалась на другого брата? Она все скажет только мужу.
– Я сегодня не слишком проголодалась, – сказала Бренна, отвечая на вопрос Нетты.
Через несколько минут служанка ушла. Закрывшись на задвижку, Бренна села на кровать и взялась за шитье. Ада дала ей яркую шафранную ткань для скатерти, и Бренна вышивала квадрат точно такой же расцветки, как плед Коннора. Она шила до поздней ночи и очень старалась, следя, чтобы каждый стежок ровно ложился. Если она как следует потрудится, то закончит работу через несколько дней.
Она не собиралась стелить скатерть на стол, пока не сошьет вместе все квадраты из пледа, не набьет овечьей шерстью и не сделает подушечки. Это значит, ей придется шить по часу каждое утро, но если погода будет хорошая, она выйдет посидеть вместе с другими женщинами на улицу – будет шить и заодно поближе познакомится с ними.
Но Бренна не собиралась сидеть дни напролет над рукоделием, особенно когда ярко светит солнце и все так красиво кругом, когда зеленые холмы отчетливо видны, а не скрыты в дымке тумана или в пелене дождя. Она решила, что может себе позволить днем покататься верхом. Ей очень хотелось научиться ездить без седла – как жена Коннора, она должна непременно овладеть этим искусством.
В самом деле интересно – трудно ли это?