– На другой стороне холма, за кухнями. Идите прямо на шум! – крикнул он вслед сорвавшемуся с места лаэрду. – Слышите, никак гудят? Ну вот, сейчас это может означать только… – Продолжать дальше не было смысла, ибо лаэрд уже исчез за гребнем холма.
Когда Коннор миновал кухню, до его слуха донесся приветственный гул толпы – значит, его жена в безопасности… в данный момент. Он стал дышать ровнее, но потрясение от испуга за нее еще не прошло. Никогда в жизни он, кажется, так не пугался.
Наконец он увидел весь клан Мак-Алистеров на склоне холма. Матери сидели на земле, держа детей на коленях, а отцы стояли позади, мирно беседуя. Женщины постарше принесли с собой шитье, но и они, как все остальные, увлеклись, глядя на леди Мак-Алистер, и им уже было не до шитья. Зрители от мала до велика зачарованно смотрели на Бренну.
Все как один полоумные, решил Коннор.
Добравшись до вершины холма, он изумленно остановился на приличном расстоянии от толпы.
Коннор не был готов увидеть то, что открылось его взору. Бренна не просто скакала на его черном жеребце. Она скакала без седла. И похоже, у нее получалось. Да не просто получалось, а здорово получалось! Спина и плечи у нее были безупречно прямые, голова высоко поднята, она ехала с мастерством и опытом воина клана Мак-Алистеров и в то же самое время божественно грациозно, как никто другой. Ее золотистые волосы развевались на ветру, когда она и животное как бы парили над землей. Услышав ее смех, Коннор почувствовал, как сердце его наполняется гордостью за жену. И тут он понял, что потрясен так же глубоко, как и вся толпа.
Он обратил внимание на кучи сена, разбросанные повсюду, и догадался, что Куинлен пытался предотвратить несчастье, раскладывая стожки на случай падения. И хотя Коннор оценил, насколько предусмотрительно поступил его друг, он готов был разорвать его на части. Толпа возгласами подбадривала Бренну, но тут Коннор заметил, как Куинлен горячо замахал ей руками и яростно затряс головой. Коннор велел себе выйти из оцепенения и положить конец этому сумасшествию, пока не произошло непоправимое.
Он не понимал и даже не подозревал, что она собирается делать, пока не стало слишком поздно. Коннор начал спускаться вниз по холму, когда черный жеребец перемахнул через первую кучу сена. Бренна даже не шелохнулась, но при втором прыжке чуть не свалилась. Больше Коннор не мог этого вынести. Он остановился, расставил ноги и пронзительно свистнул. Черный жеребец тут же вскинул голову, услышав знакомую команду, перекрывшую одобрительный рев толпы, и резко изменил направление. Бренна никак не могла понять, что на него нашло, и, как ни старалась, не могла повернуть коня обратно. Он понесся через холм.
Она обо всем догадалась, увидев мужа, который, уперев руки в бока и расставив ноги, ожидал ее. Лицо его не оставляло сомнений, что он думает насчет ее представления. Она тут же удвоила усилия, пытаясь повернуть в другую сторону. Она взывала к небесам, умоляла Вилли сжалиться над ней, но упрямый конь отказывался подчиняться, несмотря на мольбы и натянутые поводья. Конь как вкопанный остановился перед хозяином, и тогда она наклонилась к лошадиному уху и прошептала прямо в него:
– Предатель!
Коннор услышал это, но предпочел промолчать, зная, что если он сейчас откроет рот, то уже не сможет остановиться.
В мрачных глазах мужа Бренна прочла, до какой степени она заставила его переволноваться. Она хотела успокоить его и сказать, что все хорошо, но не осмелилась. Что-то в его взгляде останавливало ее.
Она решила притвориться, будто не заметила его гнева. Может быть, это была не самая удачная мысль, но ничего лучше Бренна не успела придумать.
Она выпрямилась и постаралась изобразить на своем лице веселье.
– Ты доволен моим сюрпризом? – спросила она, понимая, что он никак не может быть доволен.
Без сомнения, он был в ярости. Но всегда, считала Бренна, остается надежда на спасение, пусть даже слабая. Ей казалось, она сумеет избежать надвигающейся бури.
Она ждала, что он сейчас же стащит ее с коня или закричит, но он даже не притронулся к поводьям, а просто развернулся я пошел обратно к конюшне.
Вилли покорно потрусил следом. Справа вдруг возник Криспин, бледный, как будто ему только что явилось привидение. Если бы он хотя бы мельком взглянул на нее, она обязательно спросила бы у него, в чем дело. Тут же рядом появился и Куинлен, задыхающийся от бега, но чрезвычайно довольный. Он тоже избегал ее взгляда, а то бы она и его спросила, чему он так радуется.
Пока они не добрались до конюшни, Коннор не проронил ни слова. У дверей он приказал Криспину снять жену с коня и ждать, а сам, прихватив с собой Куинлена, вошел внутрь.
В ту же секунду как двери конюшни закрылись за ними, Коннор заорал на Дэвиса:
– Стой там, где стоишь!
– Может, я возьму, у вас жеребца? – предложил конюх. – Вы заставляете его беспокоиться.
Коннор разрешил Дэвису взять поводья и повернулся к Куинлену:
– Жду объяснений.
– Я ничего не могу сказать в свое оправдание. У тебя единственный выход, лаэрд, – снять меня с этой должности, и поскорее.
– Я зол, но не глуп, – отрезал Коннор. – Ты что, не в состоянии уследить за одной женщиной? Ты, черт побери, учись, как управлять делами. Ты же отвечаешь без меня за все хозяйство! А теперь говори: ты что, из ума выжил, если позволил женщине сесть на черного? Похоже, вы тут все свихнулись. Как ты мог ей это разрешить?
– Разрешить, Коннор? Да ты, должно быть, шутишь! Я бы скорее дождь остановил, чем смог бы заставить твою жену подчиниться. Как только я не пытался перехитрить ее в последние две недели, но все напрасно.
Коннор, заметив, что Дэвис пытается улизнуть через заднюю дверь, поднял руку, желая, чтобы Куинлен замолчал.
– Дэвис! – зарычал он. – Если ты выйдешь за дверь, ты уже не умрешь своей смертью! Иди сюда.
Конюх поспешно подчинился.
– Я просто хотел дать вам возможность поговорить наедине, лаэрд. А вы что-то хотите?
– Да! Хочу, чтобы ты ответил на мои вопросы.
– Я бы лучше ни о чем его не спрашивал, – посоветовал Куинлен. – Ты еще больше разозлишься.
– Да уж куда больше! Дэвис, я сперва слушаю, а потом действую. Ты знаешь это?
– Да, и очень хорошо.
– Моя жена входила в стойло черного, надевала на него уздечку?
– Нет, она этого не делала.
– А кто это делал?
– Я.
Коннор опустил глаза.
– Ясно. Ты знал, что она собирается его выводить?
– Знал, – честно ответил Дэвис. – Из-за нее-то я и вошел к нему с уздечкой в первый раз.
Коннор случайно заметил ухмылку Куинлена, бросил на Друга тяжелый взгляд, а потом снова перевел глаза на Дэвиса.
Куинлен не мог удержаться от улыбки, зная, что сейчас произойдет.
– Не иначе как ты спятил, Дэвис. Почему ты это сделал?
– Из-за ее улыбки, лаэрд. Вот вам чистая правда, ей-богу. Коннор ошеломленно заморгал.
– Из-за ее улыбки, говоришь? Дэвис кивнул:
– Ну да, во всем виновата ее улыбка. Я так думаю, с ее стороны это была самая настоящая проделка, но я никогда не скажу ей об этом вслух, потому что с моей стороны это прозвучит как предательство, а я вовсе не предатель. Я просто честный. И еще из-за ее сердца, – подумав, добавил он.
– Из-за ее сердца?
– Сердце у нее чистое, как у ангела, и улыбка такая же. Но вот что касается ума, меня тут кое-что волнует. Там что-то не в порядке, хотя я вовсе этого не утверждаю. Просто миледи не похожа на других дам. Она соображает как мужчина. Как умный мужчина. Ну как бы я догадался? Она мне ни разу не солгала. Нет, лаэрд, не солгала.
– Тогда почему ты разрешил ей взять черного?
– Из-за ее улыбки.
– Чем больше ты будешь приставать к Дэвису, тем дольше будешь ходить вокруг да около. В конце концов он снова вернется к улыбке миледи.
– И к ее сердцу, конечно. Потому что, когда она улыбается, она чиста, как ангел…
Коннор перебил конюха:
– Дэвис, немедленно выметайся из конюшни. Вернешься после моего ухода.
Старику не надо было повторять дважды. Он вылетел за дверь так быстро, будто у него загорелись штаны.
– Так я должен приказать жене никогда не улыбаться?
– Допустим, это поможет, – предположил Куинлен с натянутым выражением лица, – но тогда тебе придется также приказать ей не думать по-мужски.
– Черт побери! Что это значит?
– А то, что она умнее Дэвиса.
– Может, она умнее и тебя, Куинлен? Воин громко вздохнул.
– Ну, в этом я не уверен, но то, что она хитрее, – это точно.
– Она, черт побери, меня напугала.
– Могу понять.
Трудно сказать, кто из друзей расхохотался первым, но через секунду они оба покатывались со смеху. Коннор смеялся от облегчения, что его жена не убилась, а Куинлен – потому, что следующим дежурить по хозяйству предстоит Криспину. Кто знает, что выкинет их госпожа при нем? Узнать бы поскорее!
До Бренны и Криспина донесся шум из конюшни. Бренна подумала, что они смеются над ней, но Криспин, заметив ее подавленный вид, осторожно сказал:
– Не беспокойтесь, миледи. Они не станут смеяться ни над Дэвисом, ни над кем-то другим. Это было бы недостойно.
– А ты думаешь, я беспокоюсь, что они надо мной смеются? Вовсе нет, – пояснила Бренна, прежде чем воин успел ответить. – Я уверена, мой муж и его друг не способны на такое. Кажется, мне ясно, почему они веселятся, – добавила она.
– Почему же, как вы думаете, миледи?
– Хотя Коннор еще не признался в этом, но, я думаю, он радуется сюрпризу, который я ему приготовила. Подожди, что будет, когда он увидит остальные.
– Остальные? – хриплым шепотом переспросил Криспин.
– Ну, сюрпризы, конечно.
Бренна не поняла, почему Криспин так развеселился. Она похлопала его по руке, давая понять, что ничего не имеет против, а потом подумала, что это смех, доносившийся из конюшни, заразил его. Вот в чем дело.
Коннор первым взял себя в руки и перестал хохотать.
– С женой я поговорю позже, – сказал он другу. – Ответь мне еще на один вопрос, а потом выйдем. Есть еще?
– Что еще?
– Сюрпризы.
– Я знаю по крайней мере еще один.
Казалось, Коннор сейчас рухнет замертво. Куинлен поспешно объяснил:
– Да тут не о чем волноваться. Она кое-что переделала в большом зале. Так, ничего опасного. Я утром видел, – добавил он.
– Хорошо, если так, – пробормотал лаэрд, берясь за задвижку. – Кажется, мне потребуется не меньше недели, чтобы отделаться от зрелища, как моя жена скачет на черном коне. Только вспомню – поджилки дрожат, как у старика. – Он помотал головой. – Ну и картина! Она несется по лугу…
Он умолк, не в силах продолжать и пытаясь отогнать это видение. Даже сейчас руки Коннора дрожали от страха за Бренну. Он тяжело вздохнул.
Куинлен тоже вообразил себе госпожу верхом на жеребце и подумал, что ему также понадобится время, чтобы переварить это, но он не мог не оценить ее способности.
Коннор, открывая дверь, шепнул Куинлену:
– Но она ведь хорошая, правда?
Глава 15
Теперь настала ее очередь.
С первых же слов мужа, вышедшего из конюшни, Бренна поняла, что, по его мнению, она пересекла черту допустимого – черного жеребца она не имела права трогать. Это животное принадлежало ему, и только ему.
Она бы, конечно, поспорила, но ей хватило ума удержаться и подождать, когда его ярость испарится.
– Я бы хотел поговорить с тобой наедине, Бренна.
– Пожалуйста, – ответила она, изо всех сил стараясь казаться беззаботной, словно ничего и не произошло. Но она тотчас почувствовала, что сделала неверный ход, и тут же попыталась исправить положение, изобразив легкое неудовольствие. – Очень рада, Коннор, что ты решил наконец уделить внимание жене и остаться наедине с ней. Когда тебе будет удобно поговорить со мной?
Но ее замысел не удался.
– Если ты не хочешь, чтобы я заметил, как ты нервничаешь, стой рядом со мной и не оглядывайся без конца, будто собираешься убежать.
Бренна бросила взгляд на Криспина, интересуясь, как он относится к такой резкой тактике лаэрда, и осталась весьма довольна тем, что солдат, по всей видимости, не обращал на них никакого внимания. Его взгляд был устремлен к подножию холма – казалось, Криспин увидел там нечто невероятное и полностью погрузился в созерцание.
Однако Куинлен, напротив, внимательно прислушивался к их разговору, и вид у него при этом был страшно довольный. Он не просто ждал, когда разразится гром и Коннор скажет свое веское слово, – он этому радовался. Неужели для мужчины нет более достойного занятия, чем ходить за ней по пятам и потом Докладывать мужу о каждом ее шаге? Может быть, с ее стороны это и невеликодушно, но она обнаружила удивительное сходство между мужественным воином и старой нянькой Элспет, которая тоже не скрывала своего торжества, когда родители выговаривали Бренне за ее проступки.
– Я хочу поговорить с тобой наедине прямо сейчас, – объявил Коннор.
Ей ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться. Распорядившись, чтобы Криспин и Куинлен пришли на ужин, Коннор направился вверх по холму к дому, и Бренна пошла рядом.
– Мой сюрприз тебе не понравился, да? Муж только хмыкнул в ответ.
– Ты недоволен потому, что Вилли твой и ты не хочешь, чтобы кто-то еще ездил на нем?
– Сколько раз ты падала с него?
Она была почти уверена, что Куинлен до мелочей отчитался перед ним, и решила признаться начистоту.
– Да не счесть.
– А как ты думаешь, что бы случилось, если бы ты уже носила моего сына?
Она остановилась будто громом пораженная. Такая мысль ей даже в голову не приходила.
– Нет-нет! У меня только что кончились… Я не…
– Кончились – что?
– Ну, это самое, что указывает… В общем, я еще не ношу твоего ребенка. Я бы никогда не стала им рисковать.
– Ты никогда больше не сядешь на черного. Поняла?
– Даже с седлом?
– Этот конь не знает седла и, уверяю тебя, никогда не узнает. И без возражений.
– Хорошо. Ты еще что-то хотел сказать… или сделать?
– Никогда больше не зови его Вилли.
По его лицу Бренна поняла, что он не уступит.
– Не буду, – пообещала она и тут же выпалила:
– А ты заметил, что еще ни разу не поцеловал меня, как вернулся? Тебе, наверное, даже такая мысль не пришла в голову?
Да он ни о чем другом больше и не думал, как об этом, но признаваться ей он не собирался.
– Мы были не одни. Напомни мне вечером. Я тебя поцелую. Она не поняла – он что, смеется над ней?
– Если не забуду, – сказала Бренна. – Да мне это и не важно.
– Важно, важно. Смотри куда ступаешь. Еще не все ямы засыпаны.
– А что касается ям…
– Ну уж нет!
– Прошу прощения…
– Я ни слова не хочу слышать о церкви! Ни сейчас. И никогда. Понятно?
– Да, мне понятно, какой ты упрямый.
Бренна видела, что он еще не пришел в себя от ее затеи закрыть мрачный пейзаж церковью. Как бы то ни было, но Коннор и не запретил ей эту постройку, тем самым оставляя Бренне надежду, что, может быть, к завтрашнему дню у него возникнет желание хотя бы выслушать ее. Конечно, к тому моменту она сумеет подготовиться и действовать деликатнее. Просто он оказался не готов увидеть эти ямы, выкопанные на его земле без его ведома. Бренна находила, что фасад дома выглядит отвратительно, но если сказать об этом Коннору прямо, он обидится. Надо найти какое-то объяснение, почему ей так захотелось выстроить церковь именно на этом месте.
Бренна заговорила о более важном:
– Вечером, когда мы поднимемся наверх, мне надо серьезно поговорить с тобой. Я должна сказать тебе кое о чем из ряда вон выходящем. Тебе это абсолютно точно не понравится.
– Скажи сейчас.
– Я лучше подожду до вечера. Сначала я хотела бы тебя немного подготовить, – добавила она. – Как бы моя новость не разбила тебе сердце.
В ответ он засмеялся, и это ей не понравилось.
– Это серьезное дело, – настаивала она.
– Уверяю тебя, как бы это ни было серьезно, мое сердце выдержит. Почему тебе не рассказать обо всем прямо сейчас и покончить с этим? Можно подумать, тебя что-то пугает.
– Да, пугает, но я все-таки дождусь вечера. А сейчас приготовься, тебя ждет сюрприз. Не хочу портить тебе настроение плохой новостью.
И вдруг Бренна горько пожалела, что решила заранее его подготовить к этому мучительному для нее разговору. У нее все свело в животе, как будто в нем завязался огромный узел. Что же она собирается сделать? Стать причиной войны между братьями? Боже, смилуйся над ней! Но разве есть у нее другой выход? Его нет!
Она задала тот же вопрос отцу Синклеру на исповеди, и он сразу согласился – надо все рассказать мужу, когда он вернется, а солдатам сообщить немедленно. Она долго уверяла священника, что эту новость первым должен узнать Коннор. Наконец отец Синклер сдался, взяв с нее обещание соблюдать осторожность и не оставаться наедине с Раеном.
Священник пообещал ей, что вернется завтра утром и посмотрит на реакцию Коннора. Но она подозревала, что на самом деле он хочет убедиться, все ли в порядке. Бренна была уверена, что к моменту его возвращения и духу Раена в замке не будет.
Коннор вернул ее в настоящее, приказав смотреть под ноги.
– Муж Брокки спрашивает, не хочешь ли ты взять щенка, – повторил он вопрос, на который Бренна, поглощенная своими мыслями, не обратила внимания.
– А почему он решил отдать мне щенка?
– Потому что это единственное, что он может дать тебе.
– Но почему…
– Бренна, это подарок. Ты проявила доброту к его жене, и он хочет тебя отблагодарить.
– Как мило с его стороны! – Она была тронута. – А ты не против щенка в доме?
Он покачал головой:
– Я скажу старику, что ты будешь счастлива, но постарайся не потерять его подарок. Хорошо?
– Во имя всего святого… – пробормотала она. – Ты делаешь все, чтобы испортить мне настроение, да?
Коннор не счел нужным отвечать, а притянул ее к себе, сильно удивив Бренну. Он обнял ее за плечи.
– Ты не разочарована, что это щенок? Она удивленно посмотрела на мужа.
– Конечно, нет. А почему ты спрашиваешь? Коннор ответил сквозь смех:
– Но ведь это не поросенок.
– А, ты все помнишь! – воскликнула Бренна. Он открыл ей дверь, а потом сказал:
– Конечно, помню. Я даже помню, как держал тебя на руках. Ты весила меньше, чем мой плед. Я думаю, ты была такая же, как Грейс.
– Нет, я была намного старше.
– Ты пахла, как тот поросенок, которого завернула в юбки.
– Ну нет, я не могла так пахнуть, потому что меня перед этим помыли. Моя сестра мне все рассказала.
– Ты пыталась указывать мне, что делать, даже когда была ребенком. Я уже тогда должен был предвидеть.
Она с трудом следила за разговором, потому что в его глазах было столько тепла, что ни о чем другом она не могла думать. Боже, какой он красивый!
– Что предвидеть? – спросила она прерывистым шепотом.
– Что ты еще заставишь меня поволноваться.
Ничего лучше этого она не слышала от него за все время. Шумно вздохнув, она от души поблагодарила его и только потом сообразила, что он и не собирался делать ей комплимент.
Но он не рассмеялся, а обнял жену и наклонился к ее лицу.