- Ну наконец-то! Как вы меня напугали! - Чья-то сильная рука поддерживала ее, перед губами появился стакан с водой. - Выпейте, я прошу вас.
Она слабо оттолкнула стакан и попыталась встать, но ноги не держали.
- Что вы здесь делаете? - хрипловатым шепотом спросила она.
- Тот же вопрос я могу задать и вам. - Энтони Стоун помог ей подняться и подвел к дивану.
Моника промолчала. Она постепенно приходила в себя, предметы вокруг вновь обретали резкость, но голова еще немного кружилась. Она посмотрела на Энтони - он стоял рядом, все еще сжимая в руках ненужный стакан.
- Простите, я совсем не думал вас здесь застать.
- Не сомневаюсь, - с горечью ответила она. - Но вам-то что здесь понадобилось? Вилла, кажется, вам еще не принадлежит, и я вполне могу вызвать полицию - вы нарушили границы частной собственности, вторглись в чужой дом...
- Моника, перестаньте. - В голосе Энтони вдруг появились металлические нотки. - Вы тоже не имеете прав на этот дом. - Он помолчал и добавил: - Уже не имеете.
Она вскочила, взбешенная. Нет, это положительно переходит все границы. Этот самодовольный нахал врывается к ней, да еще имеет наглость заявлять, что она здесь лишняя.
- Уходите! Немедленно! Или я... Я...
- Что? Оглоушите меня канделябром? Изрежете ножиком для фруктов?
От возмущения Моника буквально лишилась дара речи. Она смотрела на Энтони, который со спокойным видом уселся на диван и сейчас наливал себе вина.
- Уходите! - беспомощно повторила она.
- И не подумаю. - Он потянулся за сандвичем, положил на тарелку салат. - Перестаньте, мисс Брэдли. Лучше присоединяйтесь. Посидим, поболтаем.
- Мне не о чем с вами разговаривать.
Но выбора у Моники не было: она прекрасно понимала, что самостоятельно выставить непрошеного гостя не удастся. Что ж, ладно. Во всяком случае, у нее появилась возможность высказать ему все, что она о нем думала.
Некоторое время оба молчали, лишь изредка поглядывая друг на друга. И как бы сердита ни была Моника, она снова попала под обаяние этого красивого лица с изумрудными глазами. И как же ей хотелось, несмотря ни на что, провести пальцем по россыпи веснушек на скулах, пересчитать их и перецеловать каждую...
- Как поживает ваш приятель? - с невинным видом осведомился Энтони.
- Отлично. А как здоровье вашей невесты?
- Какой невесты? - Его удивление было совершенно искренним.
- Ну как же... Кристина Хорни - разве вы не собираетесь с ней обручиться? - холодно спросила Моника.
Энтони вдруг заливисто рассмеялся и покачал головой.
- Послушайте, я, возможно, и не являюсь самым умным человеком на свете, но жениться на Кристине! - Он всплеснул руками и осуждающе посмотрел на Монику. - Как это могло прийти вам в голову?
Она пожала плечами с равнодушным видом, но в душе у нее словно бы запели райские птицы. Значит, это какая-то глупая ошибка? Или же мистер Стоун снова решил разыграть ее?
- Мисс Хорни действительно собирается обручиться, но не со мной. Ее жених недавно приехал из Нью-Йорка, очень богат и вполне симпатичен. Мистер Хорни ведет с ним совместные дела.
- Да, но почему же вы тогда весь вечер просидели рядом с ней? - Моника не хотела задавать этот вопрос, но не удержалась.
- Видимо, по той же причине, по которой вы так нежничали с тем юным красавцем.
- Я... - Она запнулась и покраснела, но решила высказаться до конца. - После той ночи... Вы куда-то скрылись, и я подумала...
- Женщина должна не думать, а чувствовать. - Энтони встал и приблизился. - А что подсказывает ваше сердце? Чего оно хочет?
- Тебя.
В следующее мгновение Моника, сама не заметив как, оказалась в его объятиях. И эта первая секунда восторженного узнавания, когда руки и губы встречаются так, словно расставались навеки, и невозможно оторваться друг от друга...
- А оно не обманет? - Энтони отстранился на шаг.
- Нет.
- Тогда бери меня. Я весь твой, отныне и навсегда, со всеми моими недостатками.
Моника улыбнулась и, привстав на цыпочки, поцеловала его в губы.
- Я даже присягну тебе на верность. - Энтони опустился на одно колено и, взяв в руки подол ее платья, поднес к губам. - Клянусь... - торжественно начал он.
- Ты опять дурачишься.
- Нет, я просто пытаюсь скрыть смущение.
Он, не вставая, потянулся к Монике и медленно развязал пояс, стягивающий ее талию. Потом так же медленно, одну за другой расстегнул пуговицы. Платье упало на ковер, и Моника осталась в кружевных черных трусиках. Она прикрыла грудь рукой, ощущая, как заливает лицо румянец стыда. И это было так странно и неожиданно, ведь Энтони уже видел ее обнаженной, уже исследовал губами каждый изгиб, каждую впадинку тела.
- Ты прекрасна, - прошептал он, - и действительно похожа на королеву.
- Да, на королеву без царства.
Энтони не дал ей продолжить. Встав, он поднял Монику на руки и закружил по комнате, напевая тот самый - она даже не поверила сначала - мотив мелодии, под которую они кружились в ресторане.
- Ты такая легонькая. - Его губы касались ее щеки, И слова превращались в поцелуи.
Он остановился у дивана, осторожно опустил Монику на подушки и присел рядом. Его лицо, освещенное дрожащим огоньком свечи, было сейчас так прекрасно и желанно, так трепетали длинные ресницы, а улыбка несла в себе столько нежности...
- Это правда - ты? - спросила Моника.
Вместо ответа он снова поцеловал ее.
- Не шевелись, я буду тобой любоваться.
- Долго?
- Всю оставшуюся жизнь, если позволишь.
Моника приподнялась, опираясь на локоть, и заглянула в глаза Энтони - глубокие изумрудные озера, где на дне отражалась ее крохотная обнаженная фигурка.
- Всю жизнь? Не слишком ли долгий срок?
- Для меня - нет. - Энтони прижал ее к себе, к самому сердцу, целуя ее волосы, ероша их пальцами. - Ты колючая, как ежик. И никому не веришь, да?
Она слушала глухие частые удары его сердца и вдруг почувствовала, что по щекам льются слезы. Горячие крохотные капельки падали на кожу, обжигая. Глупо, конечно, плакать в обнаженном виде, да и о чем теперь было? То, о чем Моника мечтала с первой встречи с Энтони, сбывалось. Чудо все-таки произошло, словно судьба обернулась внезапно доброй феей, взмахнула волшебной палочкой - и все стало прекрасно.
Энтони осушал ее слезы поцелуями, ни о чем не спрашивая, нашептывал на ухо какие-то нежные слова, гладил по голове. И постепенно Моника успокоилась: сейчас ей было так хорошо, словно она выплакала из себя все прошлые обиды и разочарования, всю горечь и боль. И теперь могла, омытая этими слезами, попробовать начать жизнь заново, перевернуть страницу и позволить судьбе написать на ней первое слово.
- Люблю.
Она думала, что Энтони не услышал этого тихого, как вздох, признания. Но он крепче прижал ее к себе, как будто защищая от всего мира, и отозвался эхом:
- Люблю.
То, что происходило между ними, ничуть не было похоже на ту первую ночь, заполненную лишь горячим дыханием и стонами страсти. Нет, их окутала пелена несказанной нежности, когда всем своим существом желаешь сделать счастливым близкого человека, когда каждый поцелуй длится вечность, а под ласками плавится, как воск на трепетных свечах, тело.
Они не торопились, желая насладиться каждым мгновением. И пусть их совместные ночи, как всей душой верила Моника, будут повторяться, но такой вот уже не будет никогда. Потому что ничто на земле не происходит дважды, как бы ни старался человек вновь и вновь возвратить упущенное однажды.
- Тебе хорошо?
- Да, а тебе?
Шепот наполнял ночь, свечи догорали, сквозь полуоткрытое окно слышно было, как с пенным шелестом набегают на берег волны.
Энтони покрывал поцелуями тело Моники, словно пересчитывал губами каждую крохотную родинку. Его руки ласкали обнаженную грудь, скользили по животу, обводили впадинку пупка и спускались ниже. И она, чувствуя, как растет его желание, сама начала терять голову. Привстав, она склонилась над ним, ощущая гладкую, хранящую тепло солнца кожу, источавшую горьковатый аромат туалетной воды.
И какое это было наслаждение - медленно водить самыми кончиками пальцев по его телу и слышать, как учащается дыхание. И не даваться ему в руки, выскальзывая, обманывая и снова прижимаясь грудью и бедрами к разгоряченной плоти.
- Ты меня измучила. Иди сюда.
- Нет, не сейчас, подожди.
- Я хочу тебя. Я просто с ума схожу.
Монике не удалось увернуться, да она и сама не могла и не хотела дольше ждать. Пусть все произойдет сейчас! У нее было такое ощущение, словно она занимается любовью впервые в жизни. Но теперь это действительно было сказочно, несмотря даже на мгновенную боль, пронзившую тело, потому что следом пришло такое неистовое наслаждение, от которого замерло сердце, а в закрытых глазах на внутренней стороне век замелькали разноцветные круги. Она пропала, исчезла, растворилась и не слышала уже ни своего вскрика, ни стона Энтони.
Моника очнулась, почувствовав порыв прохладного ветерка, проникшего в окно. Она хотела перевернуться, но Энтони не выпускал ее из объятий.
- Что это было? - прошептал он с изумлением. - У меня такое ощущение, будто я умер и воскрес.
Он притянул ее к себе и заглянул в глаза, в которых плескалась радость. Потом недоверчиво провел рукой по волосам, по влажным плечам.
- Что ты делаешь? - спросила Моника, отвечая на ласки нежнейшим поцелуем.
- Пытаюсь удостовериться, что это не сон, и ты - настоящая.
- Настолько настоящая, что даже проголодалась. Но вставать не хочется. - Она сладко потянулась, ослабевшее тело наполнено было истомой. - Продолжим наш романтический ужин?
- С удовольствием. - Энтони встал, нашел на полу рубашку и брюки, но тут же отбросил их в сторону. - Будем как Адам и Ева.
- Тогда надо запастись яблоками, - рассмеялась Моника.
- Не надо. Познав тебя, я познал весь мир.
Он говорил серьезно, без обычной своей слегка насмешливой улыбки человека, который не слишком доверяет этому миру.
- Пойдем на пляж! - Моника вскочила, озаренная этой идеей. - Устроим ночной пикник на берегу.
- А ты не замерзнешь?
- С тобой - нет.
Они собрали в пакет остатки сандвичей, взяли бутылку вина и вышли из дома. Снаружи было тепло, и луна, сползающая к краю неба, уже не казалась Монике такой одинокой. Возможно, потому, что вокруг нее сияла россыпь звезд. Они спустились по крутой лесенке к самой воде, обнаженные тела белели в темноте.
- Искупаемся? - спросила Моника и, не дожидаясь ответа, бросилась в воду.
Энтони решительно последовал за ней. Они заплыли довольно далеко и перевернулись на спины, чтобы отдохнуть.
- Ты прекрасно плаваешь, - сказал он.
- Да, у меня был хороший учитель. - Моника замолчала и вздохнула, но уже через секунду стряхнула с себя грусть. - Давай наперегонки?
Энтони настиг ее только на мелководье и, обняв за талию, обрушил в воду, подняв целый фонтан брызг. Поцелуи были солоны, и волны омывали два тела на песке, слившихся в одно целое, а сверху смотрела луна, нечаянная свидетельница страстной любви, остудить которую не мог даже легкий бриз.
- Ты похожа на русалку, - задыхаясь, прошептал Энтони. - Но какое счастье, что у тебя нет хвоста.
Моника рассмеялась - он постепенно возвращался к себе прежнему, и это ей нравилось.
Выбравшись из воды, они вдвоем закутались в огромное махровое полотенце и уселись на песке, с недоверием глядя на розовеющий край неба.
- Вот это да, а я-то думал, ночь только начинается, - разочарованным тоном произнес Энтони.
- Но она же не последняя...
Сказав это, Моника отвернулась и прикусила губу. Откуда ей было знать, повторится ли это счастье? А что, если все закончится равнодушным поцелуем в щеку и незначительными словами прощания? Она уже понимала, что краткие встречи с Энтони не по ней, она хотела его всего, такого, как есть, от макушки до пяток, до самой крохотной веснушки на любимом теле.
Затаившись, Моника ждала его слов, словно приговора.
- Нет, солнышко, она первая. - Он серьезно посмотрел на нее. - Не бойся, на этот раз я никуда не уйду.
Они встали и медленно направились к дому. Решившись, она все-таки спросила:
- Почему же ты ушел так неожиданно той ночью?
Энтони замялся, отвел взгляд.
- Есть одно обстоятельство...
- Не надо! - испуганно воскликнула Моника.
Она так боялась потерять его, что не желала больше ничего знать. Пусть все будет так, как есть, и не надо, пожалуйста, не надо никаких тайн и загадок и сюрпризов, которые не несут радости, а лишь боль и огорчения.
Они вошли в дом, где свечи уже оплыли и погасли, только витал под потолком легчайший запах горячего воска, да в оконное стекло бился ночной мотылек. Моника выпустила его наружу и принялась убирать со стола.
- Давай поедем ко мне и там позавтракаем, - предложил Энтони. - Мне надо поздороваться с Изабеллой, но невозможно расстаться с тобой.
Она счастливо улыбнулась и принялась одеваться, что не заняло много времени. Потом заперла дверь и, уже выйдя на тропинку, ведущую к воротам, обернулась к дому:
- Мы еще встретимся, я уверена, - сказала она и помахала рукой.
И он ответил ей - что-то легонько скрипнуло и на мгновение почудилось, что в окне мелькнул чей-то расплывчатый смутный силуэт.
У себя дома Энтони отправил Монику на кухню варить кофе, а сам пошел "поприветствовать свою подружку", как он выразился.
- Надеюсь, ты больше не ревнуешь меня к Изабелле? - шутливо спросил он. - А вот она меня к тебе, наверное, будет. Как все-таки трудно с женщинами! - Он притворно вздохнул. - Теперь придется завести и ей дружка, ничего не поделаешь. Как ты относишься к конным прогулкам вдвоем?
- Еще не знаю.
Моника повязала передник и принялась готовить завтрак. В холодильнике обнаружились бекон и яйца, так что с едой проблем не было. Попутно она засыпала в турку кофе и, залив его молоком, поставила на огонь. Господи, как бы она хотела начинать каждое утро вот с таких простых движений и смотреть в окно, ожидая возвращения Энтони.
А еще Моника вдруг подумала, что у них, наверное, получились бы красивые дети. Да, мальчик и девочка, зеленоглазые и веснушчатые, похожие на своего отца и такие же веселые. Почему бы и нет? У них с Энтони впереди так много времени и почему бы не заняться созданием белокурого малыша?
Моника потянулась, ощущая во всем теле приятную усталость. Перед мысленным взором промелькнули картины прошедшей ночи - ее испуг, короткий обморок, первое объятие. Неожиданно она поймала себя на мысли о том, как Энтони попал на виллу. Моника точно помнила, что закрыла ворота, а перебраться через ограду было практически невозможно - ее концы были выкованы в виде заостренных пик.
Она задумчиво покачала головой - как-то странно все выходило. Энтони приехал поздним вечером - зачем? Ведь не надеялся же он, в самом деле, застать ее там? Почему она только сейчас подумала об этом? Да ладно, какая разница. Она ведь сама не захотела ничего узнавать, не дала ему договорить, когда он захотел рассказать о каком-то обстоятельстве.
Сняв с огня кофе, Моника прошлась по дому в поисках часов. Но потом вспомнила, что сегодня суббота и на работу торопиться не надо. Как замечательно! Это значит, что в их распоряжении целых два свободных дня. В спальне на тумбочке она увидела черно-белую фотографию в серебряной рамке. Заинтересовавшись, она поднесла ее к глазам и вгляделась в лица мужчины, женщины и ребенка, запечатленных на ней.
Сперва она не поняла, почему сердце пропустило вдруг один удар. Потом медленно стало доходить, что мужчина - не кто иной, как Грегори, только совсем юный, но с теми же длинными вьющимися кудрями и незабываемой улыбкой. А ребенок... Моника буквально впилась взглядом в его чуть удлиненное личико. Он немного похож на Грегори. Те же глаза... Не может быть! Она опустилась на кровать, чувствуя головокружение. Затем нерешительно перевернула фотографию и прочла на обороте дату и три имени - Грегори, Марта и... Энтони.
В памяти услужливо всплыли старые письма, найденные однажды на вилле в одном из ящиков стола. Там тоже упоминался малыш, ребенок. Что же получается? Моника закрыла рот ладонью, чтобы не закричать. Энтони - сын Грегори? Тот самый наследник, о котором говорила Дайана? Так вот почему он показался ей знакомым при первой встрече! Он неуловимо похож на Грегори... На своего отца...
У нее мороз пробежал по коже и похолодели руки. Моника выронила фотографию и бросилась вон из комнаты. Она выбегала из дома, когда на пороге появился Энтони, и влетела прямо к нему в объятия.
- Что случилось? - встревоженно спросил он. - На тебе лица нет.
Моника, не отвечая, вырывалась. У нее пересохло в горле и на ум не приходило ни единого слова. Меловая бледность залила щеки, из широко открытых глаз катились слезы, губы подрагивали. Энтони, не обращая внимания на яростное сопротивление, обхватил ее, прижав руки к телу.
- Пусти меня! - Голос сорвался. - Пусти!
- Не пущу, пока не объяснишь, в чем дело.
- Почему? Почему ты не сказал сразу?
- О чем?
- О том, что ты его сын!
Монике показалось, что Энтони облегченно вздохнул, и она посмотрела на него с удивлением.
- Я пытался, но ты не захотела слушать. И потом, какая разница?
Она недоверчиво покачала головой и попросила уже более спокойно:
- Отпусти меня, пожалуйста.
- А ты не убежишь? - Энтони разжал объятия, но все-таки продолжал держать Монику за руку. - Я не понимаю, почему это тебя так взволновало. Пойдем, выпьем кофе, и ты мне все объяснишь, хорошо?
На кухне он молча разлил кофе по чашкам, достал сахарницу и плетеную корзинку с печеньем. Потом, усевшись, вопросительно посмотрел на Монику.
- Неужели тебе ничего не рассказали? Ни за что не поверю, что наши дамы отказали себе в удовольствии посплетничать, - начала она, отпив глоток обжигающего напитка.
- Да, я многое слышал, но какое это имеет значение?
- Я жила с Грегори. - Каждое слово давалось с трудом. - Я любила его. А когда он погиб, меня обвинили в том, что это я заставила его уничтожить завещание и переписать "Звезду любви" на меня.
Энтони грустно усмехнулся и задумчиво покачал головой. Достал из пачки сигарету, закурил, пуская в раскрытое окно белые колечки ароматного дыма.
- Это ложь, - сказал он, не глядя на Монику, - я так и заявил этому адвокату, Поллаку.
- Тебе-то откуда знать? - сердито спросила она. - Вдруг я действительно...
Он прервал ее движением руки. Потом вышел и вернулся через минуту, сжимая в руках конверт из плотной бумаги с гербовой печатью.
- Потому что завещание отца у меня.
- Но как... - Моника не верила собственным ушам. - То есть ты с самого начала знал, что вилла и так принадлежит тебе? Зачем же ты просил продать ее?
- Но ведь ты вложила в нее столько денег. К тому же... Ты мне так понравилась при первой встрече, что я любой ценой решил добиться взаимности.