Глава 5
– То есть ты хочешь сказать… Нет… Нет, ты не могла быть девственницей! – Алекс лихорадочно припоминал какие-то детали и не мог поверить, что не заметил их сразу.
– Ну конечно же нет! Что я могу сказать? У меня плохое чувство юмора.
Глаза Энджел были закрыты, она крепко зажмурилась, как ребенок, который верит, что это превратит его в невидимку.
– Да. Ты была девственницей. – Судорожно проведя по волосам, Алекс вскочил и сделал несколько нервных кругов по песку, прежде чем опять подойти к ней. – Ты была девственницей, но вела себя как…
– Как кто? – сердито кинула она, тоже вскакивая.
Алекс посмотрел на нее и застонал, качая головой:
– Theos !
Она поежилась, обхватив себя руками, несмотря на полуденную жару. "Видимо, это от шока", – подумала она, отстраненно наблюдая за тем, как дрожь сотрясает ее тело. Правда выплыла наружу, и Энджел не могла вернуть это, оставалось только притвориться, что она злится.
– Давай не будем поднимать шум из-за этого. Когда-то это все равно случилось бы.
– Ты считаешь, это хороший повод для дурацких шуток? Это очень серьезно. Для меня. И для тебя, должно быть, тоже.
Даже у Эммы Алекс был не первым, и его это не волновало. Кого-то из мужчин, возможно, и привлекала перспектива обучать девушку всему, но это ответственность, которой он всегда старался избегать.
– Прости, если тебя обижает мое отношение к этой старой истории, но это было так давно! Жизнь продолжается. – И подкидывает время от времени сюрпризы. Например, сегодня для нее сюрпризом стала реакция Алекса на эту новость. – Я бы сказала, что со вторым разом возникает гораздо больше проблем. – Энджел откашлялась, жалея, что затронула тему несуществующей у нее сексуальной жизни, и делано засмеялась: – Даже у тебя. – Но, взглянув в его лицо, она прикусила язык.
– Какого черта ты мне не сказала? – рявкнул Алекс.
– Что-то я не помню, чтобы у нас было время для разговоров, – пробормотала Энджел. – Да если бы и сказала, разве что-то изменилось бы?
Алекс открыл рот, потом снова его закрыл. Это хороший вопрос. Он был бы рад думать, что вел бы себя по-другому, но в тот день он явно думал не головой.
– Меня возмущает, что ты заставляешь меня чувствовать себя каким-то животным.
Он еще возмущается!
– Ну хорошо, мне жаль, что я заставила тебя чувствовать себя жертвой, но думаю, мне придется это пережить.
Ее язвительность вызвала румянец на его скулах. Мускул на его щеке дернулся, когда их взгляды встретились и обжигающий голубой и сверкающий зеленый сошлись в поединке.
– Я знаю, в этом не было твоей вины, – проговорил Алекс, – это все я… Постой, ты сказала, что со вторым разом были проблемы… – Он помотал головой, отказываясь верить мысли, которая промелькнула в его голове.
– Я так сказала? – переспросила Энджел, спрашивая себя, может ли он что-нибудь не заметить. Нацепив сладкую неискреннюю улыбку, она решила скрыть правду. – Ах да. Просто после тебя было сложно найти другого мужчину.
– Ну, не считая отца твоего ребенка.
Энджел знала, что только осложняет себе жизнь, скрывая правду. Она со вздохом потерла глаза и с отвращением спросила себя: где та женщина, которая никогда не боялась неловких ситуаций и все трудности встречала с высоко поднятой головой?
Когда она наклонила голову, чтобы взглянуть на него, он увидел синяк, который уже проступил у нее на виске. Уставившись на него, Алекс почувствовал, как мускулы его живота сжались от избытка эмоций, которым он не мог найти объяснения. Только сумасшедший мог чувствовать желание защитить эту дерзкую ведьму с ее острым язычком и воинственным отношением. А он не сумасшедший.
– То, что ты сделала, было просто безумием. – И храбростью, неохотно признал он. Было невозможно не восхищаться бесстрашием этой женщины – по крайней мере, на расстоянии. "Но это может превратить жизнь ее близких в ад", – подумал он мрачно. – Ты могла погибнуть.
Алекс закрыл глаза, еще раз вспоминая все, что произошло, и заново переживая то ужасающее чувство беспомощности.
– Я не имею права умирать. У меня есть Жасмин, – твердо сказала Энджел. Жасмин бы осталась без матери, а она не могла такого допустить. Но ведь это чуть не случилось! – Ее уверенность рассыпалась как карточный домик. О боже! Ведь он был прав! Она мать, она не имеет права кидаться куда-то, не подумав. – Я ужасная мать!
Услышав, как она всхлипывает, увидев слезы, струящиеся по ее щекам, Алекс почувствовал, как его грудь сжалась от переполнявших чувств, и притянул Энджел к себе. На этот раз она не стала отталкивать его, как прокаженного, а, наоборот, спрятала лицо на его груди, тая в его объятиях.
– А что, если…
– Ты выжила, а значит, нет никакого смысла в этих "если". Так сколько лет твоей дочери… Жасмин, да? – Алекс задал вопрос не столько потому, что ему было интересно, сколько с целью отвлечь ее. В то же время его рука поглаживала ее влажные волосы, убирая их с шеи, касаясь теплой влажной кожи.
– Она пошла в школу. Ну, начала ходить.
– Начала?
– Ей пришлось пропустить какое-то время, так как она плохо себя чувствовала, но она занималась дома, поэтому быстро всех догнала. Она умница.
Явно различимая гордость в ее словах заставила его руку замереть, хотя темные пряди так и оставались в его пальцах. Было трудно представить ее матерью.
– Но сейчас ей лучше? – спросил он, давая ей время взять себя в руки.
Энджел кивнула, уткнувшись в его грудь.
– Я делала на некоторое время перерыв в работе, но это предложение было слишком хорошим… – Он почувствовал, как она напряглась, прежде чем отойти от него. Заправив волосы за уши, Энджел поинтересовалась: – Полагаю, ты из тех, кто считает, что матери не должны работать?
Она явно ждала, что он будет ее осуждать. "Неудивительно, – подумал Алекс, – ты только этим и занимался все время. Легко осуждал, но не торопился прощать". Слова его матери. Потребовалось много времени, чтобы он их понял.
– Я ничего не знаю о сложностях, с которыми сталкиваются матери… да и вообще родители. Я все еще с трудом представляю тебя в этой роли.
– Не можешь представить меня матерью или чем-то большим, чем просто тело в купальнике?
– На твоей страничке в Интернете нет ни слова о том, что у тебя есть дочь. Это что, профессиональная скрытность?
– Ты не единственный, кто охраняет свою личную жизнь… – Энджел взмахнула густыми ресницами, и голос ее вдруг упал до хриплого шепота. – Ты что, искал меня?
– Мне было любопытно.
Так же как и ей. Неожиданно для себя она задала вопрос, который ему уже задали многие.
– Почему ты разрешил нам сниматься на Саронии? – В тот же момент, как слова сорвались с ее губ, она пожалела о них, но было слишком поздно. Говорят, ты отказывал даже королевским особам.
– Правда, так и говорят?
Она сузила глаза:
– Ты же знаешь, что да.
– А какая у тебя версия?
Энджел закрыла глаза рукой. Слишком поздно притворяться, что она не думала об этом, но нужно попробовать.
– Ну, я не думала ни о чем конкретном, но если бы я стала думать, то согласилась бы с теми, кто решил, что это причуда скучающего богатого человека, если, конечно, ты не собираешься вложить деньги в косметический бизнес.
– Ты что, хочешь получить инсайдерскую информацию?
– Вряд ли. Эти слухи и так подняли стоимость акций компании на невероятную высоту. Даже мы, простые модели, иногда читаем страницы с финансовыми новостями, – добавила она, довольная тем, что смогла удивить его.
Но улыбка испарилась с ее лица, когда Алекс, пристально глядя ей в глаза, прикоснулся к ее руке. От этого легкого прикосновения ее внутренности словно превратились в желе.
– И никто не подумал, что я сделал все это ради того, чтобы заполучить тебя?
Она сопротивлялась воздействию его низкого голоса, ненавидя Алекса за то, что он дразнит ее.
– Ну, тогда я точно буду чувствовать себя особенной.
Алекс пожал плечами и усмехнулся:
– Ничего особенного. Мой племянник попросил помочь ему в его карьере.
– А ты, значит, милый дядя, который постоянно спешит на помощь своему племяннику?
– Скорее, я – адекватный дядя. Но это не составляет мне труда. Нико – очень милый парень, кроме того, это позволяет мне воздействовать на мою сестру, Адриану.
– У тебя большая семья? – спросила Энджел, невольно думая о том, что у него на одного родного человека больше, чем он считает.
– Мои родители погибли некоторое время назад в автокатастрофе. У меня две сестры: Адриана, она на десять лет старше меня…
– Это мать Нико?
Он кивнул в подтверждение ее слов.
– Ее муж, Гас, был юристом-международником в Женеве, но теперь он руководит компанией в Греции. У них только один сын.
– Но ты сказал, у тебя две сестры?
Алекс помедлил.
– Лиззи – твоя ровесница.
Имя не было ни греческим, ни русским.
– Я думала, ты младший в семье.
– Лиззи – моя сестра наполовину, результат интрижки отца. – Услышав ее приглушенный вскрик, Алекс подумал, что за последние тридцать секунд выдал больше личных подробностей, чем за всю свою жизнь. – Думаю, подробности не имеют значения. – Так, ерунда, из-за которой чуть не распалась семья. – В общем, она – самая младшая.
– И ты пытаешься притвориться, что ее нет?
Эти слова вызвали у него приступ злости.
– Никто на свете не сможет сделать вид, что Лиззи нет. – Его лицо смягчилось, когда он говорил о своей младшей сестре.
– Значит, брак твоих родителей был разрушен. – Энджел, которая прекрасно знала, каково это, сочувствовала ему.
– Нет, мой отец изменил моей маме, но она его простила, и до развода дело не дошло.
Когда ее в возрасте восьми лет забрали из единственного дома, который она знала и любила, и от отца, которого она боготворила, Энджел испытала настоящее потрясение, от которого так до конца и не оправилась. Ей казалось, что ее наказывают за что-то, но не могла понять за что. Иногда она чувствовала вину, сама не зная, за какие грехи, а иногда – злость на отца за то, что он решил избавиться от нее.
В один из их коротких визитов к отцу она назло всем начала себя отвратительно вести. Тогда брат усадил ее перед собой и разъяснил некоторые вещи:
– Ты, конечно, можешь вести себя как непослушный ребенок и испортить то время, пока мы здесь. Здесь нет вины нашего отца, или моей, или твоей.
– Но мы же не нужны маме!
– Это правда. – Ее брат сжал кулаки от отчаяния, но продолжал спокойно объяснять: – Но гораздо больше она не хочет, чтобы мы достались отцу. Ты понимаешь это, малыш?
Энджел понимала по-своему, по-детски.
– Мне кажется, я ненавижу ее, Чезаре… – Она прошептала свое признание, потому что знала: так думать нельзя.
Однако Чезаре не осудил ее, а просто пожал плечами и ответил:
– Ну и что из этого? Она этого не заслуживает. Просто помни: когда мы станем взрослыми, мы сможем жить там, где захотим.
– Здесь, в замке, с папой?
– Да, конечно, – кивнул брат.
Энджел грустно улыбнулась, возвращаясь мыслями в настоящее. Они действительно вернулись в шотландский замок, где прошло их детство, но там уже не было отца. Он умер, а Чезаре унаследовал землю в ужасном состоянии вместе с замком и долгами.
– Тебе повезло.
Его удивленный взгляд остановился на ее лице.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что развод – это очень тяжелое дело, а если мама простила, то она… – Склонив голову набок, Энджел изучала его лицо. – Но ты ведь так и не простил, не так ли?
– Что?
– Не простил своего отца.
Он очень постарался это скрыть, но Энджел успела заметить шок, промелькнувший в глубине его глаз, после чего его взгляд стал холодным и закрытым.
– Это не я должен был прощать. – А теперь слишком поздно говорить отцу, которого Алекс всегда обожествлял, что понимает его слабость. – Хотя да, с юношеской самоуверенностью я позволял себе судить его. Но, пережив секс на одну ночь, оказался в классическом положении человека, который кидается камнями, живя в доме со стеклянными стенами.
Была какая-то злая ирония в том, что он обвинял отца за неспособность отвечать за свои поступки. За то, что тот был настолько глуп, чтобы заняться опасным сексом. Он так и слышал наполненные презрением собственные слова себя молодого. Его до сих пор от них передергивало.
Ему просто повезло, что он не оказался в подобной ситуации.
– То есть это не в твоих правилах? Ты не… не… – Энджел замолчала, покраснев.
– Не сплю с женщинами, с которыми только что познакомился? Вообще-то нет. Хотя я могу понять, почему ты сделала такое заключение, если принять во внимание, как у нас все случилось. В этом ты для меня дважды уникальная – моя единственная девственница и мой единственный секс на одну ночь, – закончил Алекс бесцветным голосом. – А ты?
– Ну, я думала, ты уже решил, что любую модель ничего не стоит затащить в постель.
Алекс вздрогнул и нахмурился.
– Я ничего о тебе не знаю.
– Ах да, точно, ты наверняка хотел узнать меня поближе? – Энджи округлила глаза. – Так, с чего мне начать? С моих политических взглядов или с любимого автора? Ну, скажем, по гороскопу я Рыбы, пью слишком много кофе, а мой любимый цвет – зеленый.
– Ты всегда начинаешь шутить, когда дело доходит до чего-то личного?
Смущенная тем, что он так легко разгадал ее тактику самозащиты, Энджел яростно потрясла головой. Но прежде чем она успела продолжить, Алекс задал следующий вопрос:
– А где сейчас твоя дочь?
Слава богу, не здесь… Энджел передернуло от мысли, что судьба могла столкнуть их с Алексом, когда они были бы вместе с Жасмин.
– Дома, в Шотландии, с Че… – Она резко оборвала себя, вспомнив, что Алекс знаком с Чезаре. – Я уверена, она в безопасности.
Одно только упоминание другого мужчины заставило челюсть Алекса сжаться. Выяснив, что отец ребенка не участвовал в его воспитании, он автоматически исключил любого другого мужчину. Ему даже в голову ни разу не приходило, что у нее мог быть кто-то другой. Понимая, что это глупо, он все же чувствовал себя преданным. Но не ожидал же он, что она будет шесть лет сидеть и ждать его?
Алекс прищурился и снова посмотрел на ее руку. Он все еще помнил эти пальцы на своей коже. Резко втянув воздух, он постарался побороть в себе горячий приступ желания. Подумать только… девственница! Он все еще не мог сжиться с мыслью, что лучший секс в его жизни был с девственницей.
– У тебя кто-то есть? Разве отец ребенка не против того, что ее воспитывает какой-то другой мужчина?
– А ты бы возражал? – задала Энджел встречный вопрос.
Ему не потребовалось много времени, чтобы обдумать ответ.
– Да, я бы возражал.
Маленькая Лиззи – теперь уже совсем не маленькая – провела первые годы своей жизни у родственников и друзей, пока отец не забрал ее к себе и не дал ей крышу над головой. Позволить, чтобы такое произошло с его собственным ребенком? Ни за что! Его ребенок всегда будет знать, где его дом, он всегда будет чувствовать себя любимым и защищенным.
Его быстрый ответ вызвал панику у Энджел. Она опустила глаза, пытаясь глубоко дышать, чтобы успокоиться. Он не мог знать. И не знал.
– Я воспитываю дочь одна.
– То есть ты звонишь, и парень, с которым ты встречаешься в это время, приезжает и работает приходящей няней? И не возражает, что у тебя работа, из-за которой ты постоянно уезжаешь? – Неужели этот глупец настолько ей доверяет, что отпускает ее на другой конец земного шара?
Злость поднялась в ней тяжелой волной, и она выпалила:
– Я бы ни за что не доверила мою дочь чужим людям!
– Почему тебе всегда кажется, что я осуждаю тебя?
– А разве нет?
– Может, это ты сама себя осуждаешь?
– Между прочим, нет ничего плохого в том, что мужчина заботится о ком-то.
– Разве я говорил, что это плохо? – Алекс вопросительно изогнул бровь.
– Ты имел это в виду! – возразила Энджел. – Если бы у меня был бойфренд, который бы захотел присматривать за Жасмин, пока меня нет дома, я была бы счастлива.
Но она бы не согласилась на такое. Энджел ни за что бы не позволила своей дочери привязаться к кому-то, кто мог исчезнуть из ее жизни в любой момент.
– Мне не нравится быть вдали от дочери, – проговорила она дрожащим голосом, не в состоянии скрыть свои эмоции. – Но это не будет долго продолжаться. Я дала себе пять лет на то, чтобы накопить достаточно денег, чтобы начать собственный… – Энджел резко оборвала себя, не понимая, зачем говорит ему все это.
Из всего ее монолога Алекс обратил внимание на одну деталь.
– Если бы? То есть у тебя нет мужчины?
– А что? Ты собираешься претендовать на вакантное место? Это шутка. Мой брат мне очень помогает с дочкой.
– У тебя есть брат?
– У него была возможность остаться с Жасмин. – Энджел сделала шаг назад. – Слушай, я лучше пойду.
– Нет. – Алекс схватил ее за руку.
Она посмотрела на его пальцы на своем запястье, и он пояснил:
– Во время прилива тут нельзя пройти.
Он отпустил ее руку, но ее кожу все еще покалывало от его прикосновения. Рассеянно потирая запястье, Энджел боролась с поднимающимся в ней смятением.
– Мы что, в ловушке?
Алексу хотелось сказать, что они действительно тут застряли, но он поборол это желание.
– Расслабься, здесь есть тропинка среди деревьев. – Он показал рукой на сосны, которые росли вдоль берега. – Эта дорога чуть длиннее, но вполне приличная. Пойдем, я тебе покажу.
Бок о бок, но не касаясь друг друга, они пошли по тропинке. Сосновые иголки шуршали под ногами, пока они шагали в тени ароматного живого навеса. При рассеянном свете синяк на лбу Энджел стал более заметным.
– Тебе повезло, что у тебя не фингал под глазом.
Энджел автоматически подняла руку и притронулась к виску:
– У меня легко появляются синяки. – Произнеся это, она резко остановилась, поняв, какие могут быть последствия. – Что там, синяк? Ты видишь его?
Алекс кивнул, не понимая, с чего это она вдруг начала переживать из-за того, на что раньше не обращала внимания.
– Прекрасно! – Энджел обвела пальцами слегка припухшее место. – Могу себе представить ужас гримера, когда она увидит все это.
Последнее, чего бы ей хотелось, так это сомнений в ее профессионализме.
– Ну, не настолько все плохо.
– Это будет настолько плохо, когда все камеры будут направлены прямо мне в лицо.
– А они не могут пока снять сцены, где тебя нет?
Энджел засмеялась:
– Это же просто реклама, а не какой-нибудь блокбастер. Я занята во всех сценах, и, как они не устают повторять, время – деньги.
Тут они дошли до места, где деревья расступались. Вдали уже виднелся отель. Энджел глубоко вздохнула.
– Что ж, пойду расхлебывать кашу, которую сама и заварила. – Она повернулась к нему. – Кажется, я забыла поблагодарить тебя вчера. Хотя нет, я точно знаю, что не сказала тебе спасибо за то, что ты не позволил мне вчера пить. Я тебе за это очень благодарна.
Алекс посмотрел на нее со странным блеском в глазах.