- Так ты еще и под парусом ходишь!
- Я очень разносторонний.
- Ты очень забавный. - Дайан нежно прикоснулась к его руке.
- Странно, другой бы на моем месте воспринял это как личное оскорбление, но я понимаю, что это комплимент.
- Да, ты прав. Я считаю, что нет ничего зазорного в том, чтобы быть забавным. Если мне легко и весело с человеком, почему это не назвать забавой?
- Я и не думал обижаться, можешь не оправдываться.
Дайан улыбнулась.
- Хорошо, не буду.
И тут с неба упали первые крупные капли. Солнце так сильно нагрело асфальт, что, казалось, капли не успевают намочить его, а превращаются в пар.
- Кажется, мы все же не успели, - произнесла Дайан.
- Тогда придется помокнуть.
- А день так хорошо начинался! - с грустью сказала она.
- Ты не любишь ливень?
- Нет. Я вообще не люблю дождь.
- Неужели в детстве ты никогда не бегала босиком по лужам под проливным дождем?
- Да ты что! Я с трудом вспоминаю теплые и солнечные дни, а ты говоришь про беготню по лужам, да еще и босиком!
- Да, тяжелое и неинтересное у тебя было детство!
- Ну, не такое уж и тяжелое и неинтересное. Зато мы постоянно играли в снежки!
- То-то я смотрю, ты такая бледная! Снежная Королева!
- Не дразнись! У меня действительно очень светлая кожа, но это только из-за того, что я рыжая. И на Снежную Королеву я ничуть не похожа!
- Но в моем сердце осколок из-за тебя.
- Обратись к врачу. Нынешняя медицина творит чудеса! А уж какой-то осколок вынуть из сердца сейчас вообще не проблема!
- Ты жестокая.
- Как говорит уже упоминавшаяся нами в разговоре особа, не я такая - жизнь такая.
- Знаешь, Дайан, мне кажется, что нам уже не стоит бежать.
- Почему? - удивилась она.
- Мы уже настолько вымокли, что, если даже полетим, суше не станем. А ты сможешь наслаждаться прогулкой под дождем.
- Ну смотри, если я заболею, объясняться с Эдгаром и главным будешь сам, - пригрозила ему Дайан.
- Договорились! Кстати, как тебе главный режиссер?
Всю оставшуюся дорогу до дома Дайан они говорили о новостях театральной жизни и всяких пустяках. Дайан казалось, что Эдам очень изменился с их последнего разговора. Но Дайан начинала подозревать, что она просто не знала его, как не знала и Итена. Может быть, если бы она потрудилась получше присмотреться к людям, рядом с которыми жила столько лет и которых считала своими друзьями, ее жизнь сложилась бы иначе. Но Дайан постаралась выкинуть из головы эти мысли. Ей было хорошо и свободно рядом с Эдамом, а разве лучшего можно пожелать для случайно появившегося выходного дня?
Когда они вошли в квартиру Дайан, в прихожей вокруг них сразу же образовались лужицы воды. Дайан весело рассмеялась.
- Мы, кажется, принесли дождь с собой!
- Я надеюсь только, что он не прольется на твоих соседей.
- Ну, вряд ли мы с тобой насобирали столько воды. Проходи в ванную, я сейчас дам тебе полотенце.
- Нет, я лучше пойду домой.
- Но ты же весь мокрый!
- Ну и что! Можно подумать, что, если я высохну у тебя, дождь меня не промочит снова!
- Ты можешь обсохнуть у меня и вызвать такси. Тогда тебе не придется брести под дождем, а мне потом ходить навещать тебя в больницу.
- Нет, Дайан, я все же пойду. Спасибо тебе за заботу. Но, понимаешь, я должен сегодня подумать, а для меня нет ничего лучше, чем прогулка под дождем.
- Эдам, это мальчишество!
- Может быть. Но мы уже решили, что сегодня - день чудачеств. Так что надо закончить его соответствующе.
- Я слишком давно тебя знаю, чтобы пытаться переубедить, - со вздохом сдалась Дайан.
- Вот и отлично. - Эдам сделал шаг к двери, но вдруг резко повернулся к Дайан.
- Что-то случилось? - с тревогой спросила она.
- Можно сказать и так, - хрипло ответил Эдам. - Тебе понравился сегодняшний день?
- Да, - Дайан улыбнулась, - очень понравился, ты просто подарил мне сказку.
- Тогда я прошу тебя, подари мне поцелуй.
Дайан помнила, что было с ней, когда Эдам насильно поцеловал ее в своем кабинете. Но, с другой стороны, она ведь тоже хотела этого, она весь день ждала, когда же он наконец решится коснуться ее губ. Так почему же она должна отказываться от того, чего ей так хочется?
Она подошла к Эдаму и обняла его. Он закрыл глаза, и губы их сблизились. И вновь Дайан показалось, будто земля уходит у нее из-под ног. Вновь Эдам был нетерпеливым и жадно целовал ее до боли в губах. Вновь Дайан показалось, что пройдет еще несколько секунд - и она умрет от охватившего ее счастья.
Они одновременно отпрянули друг от друга и некоторое время стояли молча - глядя глаза в глаза и тяжело дыша. Наконец Эдам оторвал от Дайан пристальный взгляд и, пошатываясь, будто был пьян, пошел прочь. Дайан стояла на пороге и смотрела, как уходит мужчина, который только что заставил ее забыть обо всем на свете.
- Эдам! - окликнула она его.
Он обернулся. В своем зелено-голубом мокром платье, которое прилипло к телу, Дайан напоминала лилию. Она была такой прекрасной, такой хрупкой и нежной, что Эдам понял: он никогда не уйдет от этой женщины.
Эдам бросился в объятия Дайан, и их губы слились в жарком поцелуе.
Дайан только и успела подумать, что надо закрыть входную дверь.
12
Дайан в последний раз в этом театральном сезоне играла Офелию. Она полюбила всем сердцем и свою героиню, и старый лондонский театр. Ей иногда казалось, что она уже много лет живет в Лондоне и играет в "Глобусе", а прошло всего полгода с того дня, когда в аэропорту ее встречал Эдгар.
Администрация театра предлагала Дайан продлить контракт и поехать на гастроли. Она не знала, что ей делать. В Лондоне перед ней как драматической актрисой распахивали двери все театры, даже самые консервативные. Критика и зрители уже успели убедиться в том, что Дайан Сегер - последовательница классической актерской школы, а потому она легко добилась признания. Журналисты уже пустили утку о том, что она на самом деле англичанка, просто родители вывезли ее, совсем еще маленькую, в США. В интервью, которые она не слишком любила давать, Дайан попробовала опровергнуть эту версию, указывая на то, что ее предки - выходцы вовсе не из Англии, а из Франции, просто фамилия приобрела несколько иное звучание. Но все ее попытки рассказать правду о себе ни к чему не приводили.
Она попробовала пожаловаться Эмили Брук. Но Эмили, которая всю жизнь провела среди актеров, режиссеров и зрителей, предложила ей не беспокоиться по этому поводу.
- Понимаешь, милочка, - постаралась объяснить ситуацию миссис Брук, - ни один человек не желает слышать правду, если она его не устраивает.
- Но меня не устраивают всякие глупые выдумки! Я уже слышала версию о том, что я - незаконнорожденная дочь какого-то герцога, большого любителя театра, даже не столько театра, сколько актрис.
- Уверяю тебя, даже если ты представишь доказательства и заставишь опубликовать их, ничего по сути не изменится.
- Что вы имеете в виду?
- Только то, что появится другая версия. Я считаю, то, что о тебе рассказывают, выглядит довольно безобидно.
- А что, может быть еще ужаснее?
- Дайан, ты меня удивляешь! Как будто живешь в другом мире. Неужели ты не читаешь газет?!
- Читаю, но я не люблю таблоиды.
- Тогда понятно. Все более или менее популярные "желтые" газеты очень хорошо о тебе отзываются. Но они должны учитывать вкусы читателей, а поэтому ты должна быть не просто хорошей актрисой, а близкой англичанам по духу. Между прочим, то, что ты приехала из Америки, могло сильно тебе навредить.
- Но не навредило же!
- В том числе потому, что тебя "обвинили" в родственной связи с герцогом.
- Интересно, как его семья отнеслась к этому известию?
- Я думаю, совершенно спокойно. Они и не такое слышали о нем.
- Жаль, что я не герцогиня, - рассмеялась Дайан. - Хотя, вероятно, тогда бы обо мне и не такое придумывали! Но я предпочитаю критиков, они во всяком случае не слишком интересуются моими родственниками. Тут все зависит только от того, как я сыграю, а не от моей фамилии.
- Ну слава Богу! - облегченно вздохнула Эмили. - Ты наконец поняла, что не стоит обращать внимание на выдумки журналистов! А критики, они для того и существуют, чтобы критиковать.
- На них я не в обиде. Можно сказать, что многие даже немножко приврали.
- И Филипп в первую очередь? - поинтересовалась Эмили.
- Вот уж нет! Читая его статьи, я думала, а не обидеться ли. Хотя объективно он всегда был прав.
- Мне показалось, что вы сошлись характерами.
- Да, мы действительно стали близкими друзьями.
- И только?.. - разочарованно протянула Эмили.
Дайан почувствовала себя очень неловко. Еще никогда Эмили не позволяла себе столь открыто выражать свои надежды на соединение в браке Дайан и Филиппа. Особенно странно это выглядело при условии, что Дайан и Эдам теперь часто появлялись в обществе, да и жили вместе. Уж кто-кто, а Эмили Брук не могла этого не знать.
- Понимаете, Эмили, я бы не смогла согласиться на предложение Филиппа, потому что люблю другого человека.
- Неужели ты действительно любишь этого американца?! - возмутилась Эмили.
- Эмили! Я никак не ожидала этого от вас! - поразилась Дайан. - Если то, что я американка, вас не пугает, почему вы отрицательно относитесь к гражданству Эдама?
- Потому что на твоем Эдаме Филипп точно жениться не может. А ты мне понравилась с самой первой нашей встречи.
- Но, Эмили, вы же должны понимать, что сердцу не прикажешь.
- Пока он не появился с охапками лилий, готова спорить, что ты о нем и не вспоминала.
- Почему же, - возразила Дайан, - Эдам многие годы был моим другом. Я просто не могла не помнить о нем.
- Воспоминания воспоминаниям рознь. Если бы Филипп был чуть-чуть поактивнее и раньше предложил бы тебе стать его женой, могу поспорить, мы бы сейчас готовились к свадьбе.
- Эмили, а не задумывались ли вы, что Филипп просто не хочет на мне жениться?
- Милочка, не рассказывай мне сказки! Вот когда у тебя появятся свои дети, ты поймешь меня. Я очень хорошо представляю, как мой сын относится к тебе.
- Такова жизнь, - развела руками Дайан.
Ее уже начал тяготить этот разговор. Она понимала, что Эмили любит своего единственного сына и желает устроить его счастье, но предавать свою любовь ради дружбы с этой прекрасной женщиной Дайан не собиралась, тем более что с Филиппом они выяснили отношения еще до того, как на сцене появился Эдам.
- И потом, - не унималась Эмили, - что это за любовь через Атлантический океан!
- О чем вы говорите? - опешила Дайан. - Мы же сейчас вместе!
- А долго ли это продлится?
- Пока мы не разлюбим друг друга.
- Да нет, - Эмили поморщилась, удивляясь недогадливости своей молодой подруги, - я не о душевной близости, а о географической. Мистер Хоули будет же продюсировать эту замечательную пьесу о любви. Ее написал один американец… Как же она называется?..
- В Лондоне? Это так замечательно!
- Нет, - язвительно ответила Эмили, - в Нью-Йорке.
- То есть?
- Вот поэтому следует читать газеты. В "Гардиан" было опубликовано интервью с мистером Хоули. На вопрос о творческих планах он ответил, что собирается продюсировать в "Театре Эдвина Бута" какую-то пьесу молодого и, как он сказал, очень талантливого автора. Он вновь хочет работать с мистером Колфилдом.
- Этого не может быть! - громко рассмеялась Дайан.
Она так и не рассказала приятельнице, почему уехала из Нью-Йорка. Если бы Эмили знала историю их отношений, она бы никогда не поверила этой глупой статье.
- Я не думала, что он не ставит тебя в известность о своих планах. Иначе бы я этого не говорила. - Эмили явно намекала на то, что считает Эдама Хоули не лучшей парой для Дайан.
- Я просто не верю, что он мог мало того что не предупредить меня, так еще и работать с мистером Колфилдом.
- У них был конфликт?
- Да. На творческой почве.
- Интересно, отличаются ли чем-то американские конфликты режиссера и продюсера и наши, английские?
Дайан поняла, что Эмили очень хочет услышать подробности, но вот только сама она не хотела никому рассказывать о том, как глупо была влюблена в Итена.
- Такие же, - ответила Дайан и мило улыбнулась.
Эмили все же поняла, что ее подруга не желает распространяться на эту тему.
- Тогда ты мне расскажи о своих творческих планах.
- Я думаю над тем, не подписать ли контракт с "Глобусом" на гастроли по Европе.
- О чем тут можно думать! Да большинство наших актеров заложат душу дьяволу за такую возможность! А она еще думает!
- Но у меня есть еще несколько интересных предложений от других театров.
- Рассказывай! - велела Эмили.
Дайан всерьез задумывалась о том, чтобы остаться в Англии, но она так соскучилась по своим родным, по друзьям и знакомым. Да и лондонские зрители сильно отличались от тех, кого она привыкла видеть в зале "Театра Эдвина Бута". Она уже обсуждала с Эдамом свои планы и перспективы на следующий сезон, но он каждый раз просил Дайан не торопиться с принятием решения. Потому что, когда она поставит свою подпись под контрактом, что-либо изменить будет слишком поздно.
Теперь, после разговора с Эмили, Дайан начинала понимать, почему Эдам смущался каждый раз, когда она в свою очередь спрашивала о его планах на приближающийся сезон. Эдам старался перевести разговор в другое русло или как-то иначе уйти от ответа.
Дайан сидела в гримерной и думала о том, что сейчас в последний раз выйдет на сцену в роли Офелии. Как много всего произошло с того дня, как она покинула Нью-Йорк! Она нашла свою любовь и сыграла самую главную роль в своей жизни. Но все хорошее когда-нибудь кончается, как любила повторять Ингрид, вот и Офелия - Дайан сегодня в последний раз будет сходить с ума от своей любви к несчастному мятущемуся принцу. Но Дайан надеялась, что ее любовь к Эдаму будет с ней до последнего ее вздоха.
В гримерную заглянул Эдгар.
- Дайан, ты готова?
Он тоже был расстроен тем, что ему придется проститься с Дайан, но все еще питал надежду, что она все же решит продлить контракт с "Глобусом". Из-за нерешительности Дайан в труппе начала ходить шутка о том, что ей следовало бы играть роль Гамлета, а не Офелии.
- Да, Эдгар.
- Ну и отлично. Первый акт начнется через три минуты. Ты же не хочешь пропустить начало конца?
- Зачем ты говоришь так пессимистично? Не мы первые играем эту пьесу, и играть ее будут еще много-много лет.
- Что-то мне не нравится твой сегодняшний философский настрой… - покачал головой Эдгар.
Дайан пожала плечами.
- Все же в последний раз.
- Ох уж эти женщины! Ты как моя Салли. Та тоже то говорит, что стены будем красить в желтый цвет, потому что это модно, а когда я покупаю краску, кричит, что желтый тоску нагоняет. Вот и ты такая же. Сначала твердишь, что ничто не заканчивается, а уж тем более Шекспир, потом сидишь как в воду опущенная из-за того, что играешь Офелию в последний раз в этом сезоне!
- Не сердись на меня, Эдгар. Но это действительно ужасно грустно. Ведь скоро мы расстанемся. А я уже успела привязаться к тебе.
- Не надо, Дайан. Мы с тобой славно сработались. Но я уже сказал, что ты играешь Офелию в последний раз в этом сезоне. Подчеркиваю: в сезоне!
Они услышали третий звонок.
- Пора, - тихо сказала Дайан.
Она чувствовала, что никогда еще не играла так хорошо. Даже на премьере, которая стала для нее знаковой.
Войдя в гримерную, Дайан сразу же увидела на столике огромный букет лилий. Она поймала себя на мысли, что уже настолько привыкла к лилиям по любому поводу, что сильно удивилась бы, если бы вдруг появились другие цветы. Эдам просто заваливал ее лилиями. И хотя с трудом вымолившая себе прощение за вторжение в личную жизнь подруги Ингрид утверждала, что это ненадолго, вот уже несколько месяцев Эдам неизменно встречал Дайан из театра с белоснежным букетом. А уж про дни спектаклей и говорить нечего!
Эдам теперь в своих карточках к цветам стал многословнее. Он постоянно придумывал, как выразить свою любовь к Дайан, но, кажется, так и не остался доволен ни одним вариантом.
Дайан с интересом начала искать карточку. Она сама уже и не могла представить, как еще можно выразить чувства, переполнявшие их.
"Прекрасные цветы - прекрасной женщине", - гласила записка.
- Повторяешься, - сказала Дайан, даже не оборачиваясь на звук открываемой двери.
Эдам после спектакля всегда приходил в гримерную Дайан. Это стало еще одной традицией в их отношениях.
- Ты говоришь о записке или о том, что я пришел? - спросил с улыбкой Эдам.
- О записке. Я никогда не буду против того, чтобы ты приходил.
- Я считаю, что не грех и повториться. А хочешь сказать, что тебя не заинтриговала эта записка?
- Конечно, заинтриговала! Но я теперь каждый раз после спектакля гадала, что же ты еще мне напишешь.
- Так ты разочарована?!
- В некоторой степени. - В глазах Дайан горели озорные огоньки.
- А вот это легче всего исправить.
Эдам начал приближаться к ней, и Дайан сразу же поняла по его глазам, какие у него намерения.
- А вот этого сейчас не будет!
- Вам, леди, бежать некуда.
Эдам широко расставил руки. В маленькой гримерной Дайан стало еще теснее, когда он туда вошел, так что теперь ей действительно некуда было бежать.
- Поехали домой? - спросила она, обвивая своими тонкими руками его сильную шею.
- А так ли нужно куда-то ехать? - Эдам нежно прикоснулся губами к ее щекам, векам и губам. - Ты сегодня была великолепна! Я решил, что сегодня я тебе не буду писать записок. Я по-другому покажу тебе свою любовь.
- Эдам! Не делай этого! Только не здесь! Ты же знаешь, что я не могу сказать нет.
Голос Дайан дрожал от охватившего ее напряжения. Руки Эдама легко скользили по ее спине, расстегивая молнию на платье. Оно упало к ногам Дайан, будто белый лепесток лилии.
- Эдам! Мы не должны делать этого в театре!
Дайан из последних сил пыталась не отвечать на ласки, но слишком настойчивы и требовательны были его руки и губы. Она сама не поняла, как ее пальцы принялись расстегивать пуговицы на рубашке Эдама.
- Я люблю тебя! - тихо прошептал он, перебирая отливающие золотом и медью густые локоны Дайан.
Они сбросили одежду. Их руки и губы исполняли сумасшедший танец страсти и молодости. Эдам обвил руками Дайан свою шею и опустил руки на ее бедра. Он крепко прижал к себе любимую и приподнял ее над полом. Дайан скрестила ноги на его талии. С тихим стоном Эдам вонзился в ее зовущую плоть.
- Эдам Хоули! Я запрещаю тебе приходить в мою гримерную!
- Тебе не понравилось мое признание в любви? - Он аккуратно укусил ее за ушко.
- Не кусайся! Понравилось, но я бы предпочла, чтобы ты продемонстрировал силу своей любви дома. - Дайан нежно поцеловала его в щеку. - Думаю, нам все же следует одеться.
- Трудно с тобой не согласиться.
Они принялись разбирать валявшуюся на полу одежду.