- Но, Агнес, как мне с этим жить? Стоит утром открыть глаза, как я чувствую, что мой взгляд обращен туда. Мне кажется, я вижу, как там все… растет. - В глазах Натали стоял неподдельный ужас. - Разрастается быстро и страшно…
- Стоп! Не надо никаких медицинских или анатомических подробностей. Они мне хорошо известны. И если бы только мне.
- Ты хочешь сказать, это не редкость? - Натали тяжело дышала.
- А тебе доктор не сказал? Он не сказал, что каждый год полмиллиона американок ложится на операцию? Причем не просто ради того, чтобы удалить фиброму, им делают то же самое, что и мне.
Натали затаила дыхание.
- Но ведь это… страшно.
Агнес улыбнулась.
- Смотря как к этому относиться. Если все время думать об этом, мысленно наблюдать, как и что в тебе происходит… то да, страшно. Но я поняла на своем опыте: об этом нужно забыть. И никому не рассказывать. Особенно мужчине, с которым ты хочешь закрутить роман.
- Но разве он не догадается?
- А ты не знаешь способа, как его отвлечь? - Агнес насмешливо посмотрела на Натали. Потом обняла ее за плечи и почувствовала, как дрожит подруга. - Нат, могу сказать тебе одно: чудеса случаются. Но, чтобы они случились, им надо помочь.
- Как?
- Не думать о том, от чего ты ждешь чуда.
- Но доктор…
- Забудь о докторе. Больше не хочу слышать об этом ни слова.
Натали не мигая посмотрела на Агнес, но подчинилась.
Агнес знала: если бы жизнь подкинула Натали что-то такое, что захватило бы ее целиком, не позволило бы отвлечься ни на что другое, то тогда она забыла бы напрочь о проклятом узелке.
Достаточно ли будет просто встречи с Бьорном Торнбергом? Или нужно что-то, что сделает встречу неотвратимой? Более того, Натали непременно нужен результат от этой встречи.
Агнес прикусила нижнюю губу.
Мира. Вот кто станет ее союзником.
- Мира? Это Агнес, - сказала она, набрав номер Миры в Беркли.
- Ох, Агнес, рада вас слышать!
- А видеть?
- Неужели? Сгораю от нетерпения…
- У тебя есть время завтра днем?
- Для вас оно есть всегда.
- Тогда до встречи.
До встречи? А не совместить ли эту встречу с еще одной? Агнес почувствовала, как ее щеки заалели, чего давно с ними не случалось. Она представила большое сильное мужское тело со шрамом на боку - результат схватки с гризли в Северной Калифорнии. И на шее - оставленный на память рысью с Аляски.
Вот уж точно, неисповедимы пути Господни. Агнес никак не могла поверить самой себе, что после стольких лет, прожитых без мужчины, она наконец согласилась снова на… роман. Да-да, между ней и Биллом Сондерсом начался роман. Снова. И, как всегда, он снова ее потряс.
Когда Агнес увидела в одном эротическом журнале, который обнаружила у себя в почте, рекламу ресторана "Столик Траппера", она онемела. Неужели Натали дала рекламу в этот журнал? Но она отбросила нелепое подозрение и решила докопаться, кто дал объявление.
И разъярилась. Снова он!
Не раздумывая, Агнес прыгнула за руль своего "ягуара" и понеслась на север Калифорнии. Она хорошо знала дорогу на ферму под названием "Нектар гремучего змея".
Ну хорошо, скрежетала зубами Агнес, сейчас ты узнаешь, что такое нектар гремучей змеи.
Заглушив двигатель и выскочив, словно ужаленная змеем, из своего роскошного салона, Агнес едва не задохнулась.
На пороге дома стоял Билл Сондерс. Тот самый, которого Натали знала как Траппера.
- А вот и гости! - Билл ухмыльнулся в рыжие пушистые усы. Одна рука у него была в гипсе и на перевязи.
- Я не первый гость? - вместо приветствия спросила Агнес, кивая на его руку.
- Да нет, это я набивался в гости, но меня не приняли, - хмыкнул Билл. - Кабан велел мне убираться, но я сделал вид, будто не расслышал. Ну и вот… - Он приподнял руку. - Ты, стало быть, получила мое приглашение?
- В чем дело, Билл Сондерс? Что за рекламные шутки?
Он хрипло рассмеялся.
- Я всегда считал, что реклама великая вещь. Она действует на всех безотказно. Даже на таких, как ты.
- Еще бы не подействовала. Ты подыскал бы журнал похлеще и туда ее дал. Но зачем, Билл? Ты хотел испортить нам репутацию? Ты так зол на Натали?
Он вскинул брови.
- За что же мне злиться на девочку? Неужели за пластилин?
- Пластилин? - Агнес захлопала ресницами.
- А она тебе не рассказывала, как славно мы развлеклись с ней перед моим отъездом с Аляски? И знаешь, из-за чего? Из-за тебя.
Агнес молча смотрела на него, вспоминая другого Билла Сондерса. Билла, который был с ней так хорош до того… Она выгнала его, он улетел на Аляску, но все равно они следили друг за другом, хотя и не давали об этом знать. Агнес и Натали послала на Аляску, чтобы она была под присмотром Траппера.
- Надеюсь, ты не сказал ей о том, что мы были знакомы?
- А ты называешь это знакомством? - Билл засмеялся, и она увидела сахарные зубы. - Я думал, мы были любовниками. Нет, я не сказал ей об этом. Но она защищала тебя, как тигрица. Ты умеешь внушить любовь, Агнес Морган.
- Так что значит это рекламное объявление, Билл Сондерс? - не отступала Агнес. - Или ты тоже открыл ресторан?
- О нет. Если бы я имел дело с рестораном, то только в качестве сомелье.
- Ты уверен? - Агнес усмехнулась. - Мне кажется, ты можешь исполнять роль знатока вин только для себя одного.
- Агнес, я всегда восторгался твоим умением сомневаться в других. Ты ведь и со мной рассталась, потому что не верила мне, верно? - тихо спросил он, открывая дверь и отходя в сторону, приглашая войти.
Агнес, помедлив, перешагнула порог.
Она слышала его слова, но шум в ушах от волнения приглушал их, и ей казалось, что Билл говорит шепотом.
В доме царил полумрак, все было здесь так, как раньше, когда она много времени проводила у Билла. Внезапно Агнес остановилась. На стене висел ее портрет. Но из чего он был сделан? Она прищурилась, чтобы рассмотреть получше.
- Боже, Билл… Это… это?..
- Ты. Из хвостиков белки, сурка, хорька… Там много чего еще. Я такой вижу тебя, Агнес Морган.
Агнес почувствовала, как ноги задрожали, и села на диван, обтянутый волчьей шкурой.
- Билл…
Он сел напротив нее на пол, его лицо оказалось на уровне ее лица.
- Ты не поверила мне, что я пойму. Ты захотела остаться одна, испугалась, что меня больше не потянет к тебе. Ты глупая баба, Агнес Морган. Меня тянет к тебе, а не только к тому месту, про которое ты думаешь… - Билл подался к ней. - Я люблю говорить с тобой, смотреть на тебя, мне нравится в тебе все, даже твоя мужская хватка. Я не люблю слабых женщин, Агнес. Мне нужен достойный партнер. Ты понимаешь?
- Выходит, ты специально подкинул мне журнал?
- Конечно, - спокойно подтвердил Билл. - Это была наживка. Ты клюнула.
- Но ты мог бы мне позвонить, в конце концов… написать.
- Ха-ха! Достойного противника надо изумить. Что я и сделал. Я своего добился.
- Ты так думаешь?
- Но разве не ты сидишь тут и смотришь на меня?
- Это ты сидишь и на меня смотришь, - возразила она.
- Допустим. А сейчас? - Он наклонился к Агнес, и его губы коснулись ее губ.
Сама от себя не ожидая, Агнес протянула руки и обхватила Билла за шею.
- Господи, Сондерс, как мне тебя не хватало…
- А мне как…
В спальне пахло так же, как прежде, - таволгой. Любимый запах Билла.
- Я отдаю тебе себя, - сказал он, покачав больной рукой.
Агнес хрипло засмеялась.
- Я знаю, что с тобой делать.
Вспоминая эту сцену, Агнес свернула с дороги, ведущей в Беркли, на узкую, которая уводила к Биллу Сондерсу.
А утром она уедет от него и повидается с Мирой. Если все выйдет так, как она задумала, то все они получат то, что хотят.
Глава четырнадцатая
Что сказал философ Дидро
- Мама, мы должны с тобой поговорить!
Голос в трубке звучал энергично, и Натали поняла, что Мира взволнована до крайности. Она почувствовала, как замерло сердце, потому что такой голос Миры означал крайнюю степень волнения. Ее дочь никогда не отличалась горячностью. Значит, что-то слишком сильно разволновало ее.
Миру сейчас могло разволновать только одно - отношения с бойфрендом Ронни. А если ее дочь в таком волнении, стало быть, происходит что-то не то.
- Приезжай сегодня вечером, - сказала Натали.
- Прихватить по дороге пиццу с грибами? - спросила Мира. - Или у тебя есть еда?
- Ты ведь знаешь, что, кроме салатов и другой зелени, у меня ничего нет.
- Как всегда, - рассмеялась Мира, ее голос стал привычно сытым. - Салат в горшочке! Бедняга еще растет, он дышит, он просит, чтобы его полили, а его раз и…
- Неправда, он не просит поливать его, потому что та субстанция, в которой он сидит, уже содержит достаточное количество воды, - перебила ее Натали.
- Бедняга, может, и не просит. Допустим, что нет, но он дышит, в его листиках образуется на свету хлорофилл…
- Ты слишком хорошо училась в школе, - проворчала Натали.
- Французы - прекрасные педагоги. Они вобьют тебе в голову то, что тебе совсем не хочется знать. Я так и вижу… - не унималась Мира, она получала удовольствие от словесной игры с матерью. Дочь знала, что еще чуть-чуть - и мать запросит пощады. - А ты, мама, уже открываешь рот, чтобы сунуть в него бедное растение и сжевать прямо на корню!
- Но ты сама ешь то, что было нежным пушистым цыпленком.
- Между прочим, уважаемая хозяйка знаменитой сети ресторанов "Столик Траппера", тебе полагается знать, что желтые комочки не съедобны. Только когда они оденутся в белое оперение, тогда они могут пойти мне на обед! Особенно я люблю крылышки-гриль. Их очень приятно макать в луковый соус барбекю. Там плавают такие вкусненькие кусочки сушеного лука, а соус густой и тягучий. Ммм…
Мира явно закрыла глаза от удовольствия.
Натали больше не могла вынести беседу двух гурманов, которые, как она говорила, родные по телу, но не родственные по духу. Она почувствовала, как ее губы раскрываются, но вовсе не для того, чтобы принять стебелек салата, выдернутого из горшочка.
- Мне жаль те крошечные помидорчики, которые гроздьями свисают с полки у тебя в холодильнике. - Мира шумно вздохнула.
- Ладно, перестань, прекрати! - Натали расхохоталась. - Вези свою пиццу. Я ничего тебе не буду говорить о том, сколько в ней калорий, в каком месте у тебя будут отложения жира и…
- Я привезу большу-ую, - пообещала Мира.
- Все ясно, о диете ты по-прежнему не думаешь, - проворчала Натали и уловила в своем голосе застарелое раздражение.
Она поморщилась, не одобряя себя за этот тон. Мать и дочь давно пришли к выводу, что никто никому не должен мешать жить и наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях. У каждой из них свое видение мира и себя в нем. Но Натали ничего не могла с собой поделать и добавила:
- Если ты будешь питаться своими пиццами и гамбургерами, ты станешь настоящей находкой для фэт-шоу.
- А это мысль! - Натали показалось, что Мира и сейчас что-то жует. Она внезапно почувствовала, как у нее потекли слюнки. - Ты ешь… гамбургер? - Натали уловила теньканье микроволновки, которая сообщила ее дочери о том, что готова еще какая-то еда.
- Ага, сейчас доедаю уже второй.
- И, как я слышу, третий тоже готов? - Натали почувствовала, как губы сами собой сложились в узкую тонкую полоску.
- Ага. Но ты сама не знаешь, какую хорошую подала идею, между прочим! - весело сказала Мира. - Почему бы мне в свободное от занятий время не танцевать? Пожалуй, я скажу Ронни, чтобы он сводил меня в клуб, где выступают толстушки.
По голосу дочери Натали понимала, что Мира улыбается. Натали живо представила себе круглое сметанного цвета лицо с яркими губами и с необыкновенного, фиалкового, цвета глазами. Оно источало такое здоровье, такую жизненную силу, что Натали все с тем же бесконечным удивлением снова спросила себя: да моя ли это дочь?
- Я считаю, совершенно неважно, сколько во мне фунтов. Я хочу одного: наслаждаться жизнью каждым из них. Всеми моими фунтами и фунтиками.
- Ох, - вздохнула Натали. - Я думаю, во всем виноват воздух Франции? Воздух гурманов и гурмэ? Верно?
- Может, и он тоже. Я счастлива, что надышалась им сполна. - Мира засмеялась. - За это я благодарна тебе, мама.
Натали представила большое тело своей дочери, с ногами-колоннами, с нежно-белым животом, с налитыми грудями, похожими на спелые круглые дыньки с голубыми прожилками и с розовыми, цвета недозрелой малины сосками. Малины, которую они с Мирой, не дожидаясь сезона сбора ягод, бросали в свои корзинки на Аляске.
Аляска… То было время, когда они даже не помышляли, что Мира поедет учиться во Францию.
Действительно, разве тело Миры, эта роскошная щедрость плоти, хуже, чем хрупкое, тонкое, почти прозрачное тело Натали? Оно другое. Такое тело нужно полюбить, а не бороться с ним, не пытаться превратить его в то, каким оно не задумано природой, небом или кем-то еще.
Тем более что есть мужчина, юный Ронни Уолл, который уже полюбил такое тело. Натали знала это, она догадалась по глазам дочери. Без всяких слов взрослая женщина способна понять, когда ее дочь становится женщиной. Как? По глазам, которые обретают неизъяснимую глубину, по взгляду, который утрачивает щенячью наивность, и по тому, как мужчины оглядываются ей вслед. Потому что они интуитивно отличают девственницу от женщины.
Натали ничего не имела против того, что у Миры есть бойфренд, готовый на ней жениться сразу, как только это будет возможно. Значит, он хочет безраздельно владеть прекрасным телом Миры, а стало быть, он в восторге от него. Натали хорошо понимала, что Ронни Уолл для Миры - самый лучший вариант, с какой стороны ни взгляни.
Если честно, Натали волновалась за дочь сейчас гораздо больше, чем в момент ее рождения и после него. Она давным-давно поняла, насколько верно библейское изречение: многие знания - многие печали.
- Мам, ты еще долго будешь молчать?
Натали с недоумением обнаружила, что держит трубку возле уха.
- Я… подсчитываю, - нашлась она.
- Что именно?
- Сколько фунтов я подарила миру…
- Делу мира, ты имеешь в виду? - Дочь засмеялась. - Я думаю, ты меня должна благодарить. Я вполне могу сойти за два весомых вклада.
Натали одобрительно хмыкнула. Что ж, Мире просто повезло с характером.
- Ладно, вечером увидимся. Я жду, - сказала Натали.
Она положила трубку и откинулась на спинку кресла, обтянутого кожей цвета слоновой кости.
- Тебе везет. Никаких комплексов, - фыркнула Натали, глядя, как ее дочь уплетает пиццу.
- Комплексы, мама, происходят от неправильной жизненной установки.
Глядя на Миру, Натали подумала, что дочь в общем-то права. Но тем не менее, откладывая в сторону вилку и нож, она сказала:
- Вот как? Может быть, ты мне объяснишь?
- Не сейчас.
- А… тебе это объяснил Ронни?
- Нет, он лишь с восторгом со мной согласился. Он тоже считает, что незачем тратить время и силы на борьбу с лишним весом, просто с ним нужно сжиться и попробовать с его помощью получить удовольствие.
- Здорово.
- Вот ты сказала про фэт-шоу, - продолжала Мира, - ты произнесла это с насмешкой, верно? Ты хотела меня напугать. Но ты сама не знаешь, как ты меня одобрила. - Мира впилась зубами в сочный кусок пиццы, щедро сдобренной темными ломтиками шампиньонов под расплавленным сыром пармезан.
Натали почувствовала, как во рту собралась слюна, она пока не съела ни кусочка, она лишь сжевала несколько бледных листиков салата и откусила от длинного ломтика моркови, пытаясь ощутить ее природную сладость во рту.
- Ты посмотри, сколько в них радости, когда они танцуют балетные сценки. Я видела по телевизору группу, которая называется "Три тысячи фунтов чистого золота". Посмотрела бы ты на зрителей, они были вне себя от счастья!
- Интересная мысль, Мира. Но все-таки ты не боишься испортить желудок гамбургерами и пиццами?
- Нет. Я просто уверена в этом. - Мира уже расправилась со вторым большим куском. - А вот этот, - она взялась за третий, - я посвящаю тебе, мама.
- О-о-о, - простонала Натали, но в этом стоне было больше зависти, чем осуждения.
Мать откровенно любовалась дочерью. Большая, бело-розовая, с длинными белыми волосами, самая настоящая Ундина из северной страны. Большая, но прекрасно сложенная. Мира совершенно не похожа на нее, но, если Натали не изменяет память… нет, она ей не изменяет, Мира - истинная дочь своего отца. А как говорят, если девочка похожа на отца, то она будет счастливой.
Натали не верила никогда ни в какие приметы, в гороскопы, она не читала книг о жизни после смерти и о том, существует ли что-то за пределами мозга. Она давно стала трезвой практичной женщиной, но, когда речь заходила о счастье единственной дочери, готова была согласиться со всеми многообещающими приметами.
Мира будет счастливой. Натали сделает для этого все. Она уже заложила основу "экономического процветания" дочери. Сеть ресторанов "Столик Траппера" приносит хороший доход, и если девочка тоже, как и она, выбрала экономику для изучения в университете, то не о чем волноваться. Мира со временем возьмет дело в свои крепкие руки. А Ронни Уолла как будто послало само Провидение! Его родители владеют компанией, которая торгует специями. А специи прекрасно дополняют любое блюдо…
- Ну вот, мама, я наконец, сыта. - Мира отодвинула от себя тарелку, на которой остались крошки от сочной пиццы, и к позолоченной каемке прилипло крошечное огуречное семечко.
Уставившись на него, Натали вдруг подумала: такое маленькое семечко… а потом вырастает красавица Мира. Невероятно… Но то семя гораздо меньше, чем семечко корнишона…
- Я вижу, - сказала Натали. - Поэтому ты готова сейчас рассказать, что заставило тебя все бросить в Беркли и приехать ко мне. Правда?
- Да, и теперь я могу говорить без лишних эмоций. Когда кровь прилила к желудку, голова может спокойно размышлять.
Натали ждала. Мира откинула длинные волосы на спину, убрала пряди с лица и заложила их за уши.
- Я говорила тебе, что матушка Ронни - женщина… непростая?
- Да. - Натали кивнула, чувствуя, как тревожно забилось сердце. - Говорила. Только ты выразилась более энергично.
- Точно. Могу повторить: она женщина с придурью.
- В чем это выражается? - настороженно спросила Натали.
- Ты можешь допустить, обладая трезвым умом, что человек способен слышать голоса давно ушедших людей? - Мира вскинула светлые тонкие брови, ее гладкое лицо стало похожим на лицо большой фарфоровой куклы.
- То есть?
Мира закинула руки за голову, высокая грудь натянула тонкий белый хлопчатобумажный свитер, Мира любила белый цвет. Сейчас, среди лета, она походила на нетающую Снежную Королеву, особенно на этом диване, обтянутом светлой кожей.
- Я говорила тебе, что Ронни восходит к линии, идущей от философа Дидро?
- Да, говорила.
Натали отпивала глоток минеральной воды, пузырьками которой играло солнце, просачивающееся через легкие занавески. Ткань колебалась под ветерком, игравшим приоткрытой форточкой.