Ей не хотелось ехать в одной машине с человеком, который говорит, возможно, справедливые, но очень неприятные вещи. Энн до сих пор слегка робела перед Матиасом, хотя и не показывала этого, а он вел себя по отношению к ней подчеркнуто дружелюбно. Не навязывал свое мнение, всегда находил доброе слово и подвозил несколько раз. Между ними установились ровные дружеские отношения - такие были у Матиаса с большинством участников мюзикла. Энн очень не хотелось портить эту дружбу. Ее отношения с Альбертом Матиаса не касаются. И точка.
Забрав пальто и шагая по коридорам к выходу, Энн внезапно подумала: если Реннер заметил, как она реагирует на присутствие Альберта, - значит, он исподтишка за ней наблюдал?..
Матиас сел в машину, но мотор заводить не спешил. На плечи навалилась свинцовая усталость. Длинный день закончился, торопиться некуда, нужно ехать домой спать - но даже этого не хочется. После разговора с Энн настроение испортилось. Матиас открыл бардачок и достал пачку сигарет, закурил, приоткрыл окно и выпустил дым в сизый вечерний воздух. Вдоль улицы горели рассеянным желтым светом фонари, хотя майские сумерки еще не сменились ночью. Откуда-то долетел веселый женский смех. Матиас докурил сигарету, бросил окурок на улицу и поднял стекло. Потом повернул ключ зажигания и вырулил с парковки. Молоденькая англичанка не понимает, что с Альбертом ничего серьезного ей не светит. Кершнер был одним из самых непостоянных в любви людей, которых знал Матиас. Он менял девушек как перчатки. Люси - одна из тех, кому удалось продержаться достаточно долго, но Альберт уже начал к ней остывать. Энн, кажется, надеется занять ее место. Неужели она серьезно влюблена в этого фанфарона?
Матиасу Энн нравилась. Как друг - так он полагал до того момента, когда зашел в гримерку Альберта и увидел того вместе с Энн, и оба жмурились, как коты на солнышке. Бог знает, свидетелем какого зрелища пришлось бы стать, войди Матиас на несколько минут позже. И когда он увидел, как Энн улыбается Альберту, в груди появилось очень неприятное чувство: как будто Кершнер покусился на что-то, что предназначено для него, для Матиаса.
Нет никаких оснований так думать. Энн - просто хороший друг, которому Матиас помог на первых порах. Девочка усердно пишет свои статьи, Виктор отзывался о ней с уважением. Она успела заслужить любовь труппы и начальства, Лизбет в ней души не чает - и все это за какие-то две недели. Матиас не сомневался, что, когда стартует мюзикл, Энн тоже будет полезной. А потом она допишет свой цикл статей и уедет.
Матиас до сих пор не подозревал, что хотел бы, чтобы Энн осталась.
Он притормозил у светофора и потер глаза. В них будто песка насыпали - зрение с возрастом начало потихоньку ухудшаться, и от света театральных ламп глаза часто болели. Надо сходить к врачу, но времени нет. А подготовка нового мюзикла забирает все силы.
Повышенное внимание Энн к Альберту раздражало. Так вот почему Матиас все эти дни чувствовал некий внутренний дискомфорт, и никак не мог понять, откуда он взялся! Реннер привык жить в гармонии с самим собой, и все, что нарушало эту гармонию, подлежало исправлению или выдворению из жизни.
- Ну хорошо, приятель, она тебе нравится, - пробормотал Матиас, нажимая на педаль газа. - И что теперь?
Можно, конечно, вступить с Альбертом в борьбу за внимание Энн. Можно… только нужно ли? Судя по горящим глазам и пламенным речам, девушка не на шутку влюблена в Кершнера. И когда это успело случиться? В первый же вечер, когда Энн появилась на фуршете после финального спектакля "Робин Гуда"?
Мобильный телефон нежно запел "Лунную сонату". Матиас бросил взгляд на экранчик - звонила Ирма. Первым побуждением было сбросить звонок, как он поступал в большинстве случаев. Но настроение было таким паршивым, что Реннер нажал на кнопку приема вызова.
- Дорогой, - зажурчала Ирма, - ты где?
- Еду к себе на квартиру, - честно сообщил Матиас.
- Я сейчас дома, почему бы тебе не приехать? Нужно разобрать вещи и решить кое-какие вопросы. Я пыталась дозвониться до тебя всю неделю, но ты недоступен. А твой агент по привычке не соединяет с тобой. Шовинистический заговор, - проворковала Ирма.
- Ирма, у нас три дня до мюзикла. - Матиас включил левый поворотник. - Я устал как собака.
- Приезжай. Вопросы все равно нужно решать, рано или поздно. - Воркование сменилось капризным тоном.
- Хорошо, - неожиданно для самого себя согласился Матиас. - Сейчас приеду.
Ирма, одетая в полупрозрачный пеньюар, открыла дверь сразу - как будто стояла под ней и ждала, когда Матиас позвонит. - Я увидела в окно, как ты паркуешь машину. Ужинать будешь? Я разогрею ризотто, - сладко пропела Ирма.
- Буду. - Матиас прошел вслед за Ирмой на просторную, оборудованную современной техникой кухню. Тут все сверкало хромом и сталью: Ирма обожала хай-тек и квартиру обставляла исключительно по своему вкусу. Когда они с Матиасом покупали ее, он позволил Ирме делать все, что ей заблагорассудится, только в отношении спальни высказал определенные пожелания. Ирма учла их… в определенной степени. И пришлось жить в окружении гнутых трубок, искривленных черных ваз в половину человеческого роста и картин-абстракций. Отец Ирмы потакал доченьке и готов был скупить ей все работы Марка Ротко и Луиса Салазара.
В квартире Матиаса все выглядело совсем по-другому.
Реннер сел за стол, Ирма же деловито передвигалась по кухне, поставила в микроволновую печь блюдо с ризотто, достала тарелки, приборы, салфетки.
- У тебя мертвый вид, Матиас. Тебя случайно не переезжал асфальтовый каток?
- Всего лишь череда финальных репетиций. Ты же знаешь, - спокойно объяснил Реннер.
- О да. Ты меня не удивишь. Но чем дальше, тем тяжелее дается такое напряжение. - Микроволновка звякнула, Ирма достала блюдо и принялась раскладывать ризотто по тарелкам. - Есть еще салат… Твоя гонка за статусом и местами в рейтингах однажды тебя угробит.
- Либо я работаю и отдаю людям то, что хочу, либо нет. - Этот разговор в разных вариациях повторялся уже сотню раз.
- Вот и подумай, не пора ли уйти на покой. - Ирма села напротив, но не спешила притрагиваться к еде. - Открой вино, пожалуйста.
- Я за рулем.
- За рулем ты будешь завтра. Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя на ночь глядя? - рассмеялась Ирма.
- Думаю, что нет. - Матиас взялся за штопор.
Красное вино красиво плескалось в бокалах. Матиас неожиданно расслабился. Ирма всегда знала, как можно успокоить мужчину и настроить на позитивный лад. За это он ее и любил. За это и за многое другое.
- Я видела твой новый альбом в первой десятке за нынешнюю неделю. Впечатляет.
- Спасибо. Я несколько удивлен, если честно. Учитывая, в какой спешке мы его записывали… - Матиас попробовал вино. Отличное.
- Получилось хорошо. - Ирма улыбнулась. - Матиас, ешь. Тебе нужно нормально питаться.
- Об этом заботится целая армия ассистентов.
- А ты их вежливо благодаришь и забываешь, о чем они тебя просили.
- Ирма, ты невыносимо добра сегодня вечером. Это непривычно.
- Я люблю разнообразие, - фыркнула она.
Остаток ужина прошел в молчании. Матиас доедал ризотто, чувствуя, как с каждой минутой все больше хочется спать, а Ирма ковырялась в своей тарелке - диеты никогда не давали ей поесть как следует, - и думала о чем-то своем.
Потом Ирма встала, отнесла тарелки в мойку, подошла к Матиасу и положила руки ему на плечи.
- Ты как каменный идол. Хочешь массаж с эфирными маслами?
Матиас вспомнил, как руки Энн скользили по плечам Альберта.
- Не надо массажа, - мрачно сказал он.
- Прости, мой белый господин, - издевательски протянула Ирма и, убрав руки, отступила на шаг. Реннер поднялся. - Еще заяви сейчас, что вызовешь такси и поедешь домой.
- Нет. - Матиас шагнул к ней, взял за подбородок и поцеловал. Ирма тут же вцепилась в его плечи острыми коготками. Она всегда напоминала ему кошку, черную гладкую кошку с ведьмовским взглядом.
К черту Энн Лейси. Сегодня ночью Матиасу не хотелось спать одному.
10
Билеты на премьеру были распроданы за два месяца до нее, и ожидался аншлаг. В ночь перед спектаклем Энн почти не спала - так, прикорнула на два часа на уже ставших родными стульях в костюмерной. На сцене ремонтировали некстати рухнувшую декорацию церкви, актеры на день были освобождены от вокальных репетиций, чтобы сохранить голос, все ходили и разговаривали полушепотом. Энн восхищала та слаженность, с которой работала команда. Она сама чувствовала себя важным винтиком в этой махине. Так приятно было ощутить себя причастной к великому делу.
После происшествия в гримерной Энн почти не видела Альберта, а когда столкнулась с ним пару раз, он ее вежливо поприветствовал, не более. Впрочем, в сумасшедшем доме, в который превратился "Берлинале палас" накануне премьеры, нечего было ожидать иного. Зато Матиаса Энн видела чаще: Лизбет доверила девушке подогнать пару его костюмов.
Энн еще раньше оценила ровное любезное отношение Реннера ко всем работникам. Он не хамил, не сопротивлялся, когда его просили что-либо сделать, сыпал шуточками и изрядно развлекал окружающих. Энн изумлялась: откуда в этом человеке столько доброй энергии, где он ее черпает? Энтузиазм Матиаса казался бесконечным. Реннер очень часто улыбался, был сосредоточен на деле, внимателен. И работал с полной выкладкой. Энн ни разу не видела его злым или раздраженным. Если Матиас и испытывал негативные эмоции, он их не сливал на окружающих. Вполне возможно, дома у него висела боксерская груша, которая терпела все то, что не доставалось людям.
О случае в гримерной Матиас не заговаривал, а Энн не напоминала ему - наоборот, девушка предпочла бы, чтобы инцидент скорее забылся. Ей хотелось, чтобы Матиас остался ее другом. Он и вел себя как друг: пока девушка дошивала костюм, болтал с нею о делах, со смехом рассказывал забавные случаи, происходившие на спектаклях. Энн хохотала так, что роняла иголки.
- Ты рискуешь, Матиас, я могу обо всем этом написать в своих статьях.
- А они уже начали выходить? - живо поинтересовался Реннер. Как-то даже подозрительно поинтересовался.
- Пока нет. - Энн стыдно было признаться, что до сих пор ни одна газета не откликнулась на ее предложение. - Политика редакции мне неизвестна. Они все поставят в номер, когда решат, что так нужно.
- Понятно. Сказать по правде, часть моих историй не для публикации. Если хочешь, я потом скажу тебе, что можно напечатать, а что нет. Мы ведь не хотим обидеть наших исполнителей? - засмеялся Матиас.
- Ни в коем случае! Иначе они расстроятся и не смогут петь. Я уже достаточно наслышана о тонком внутреннем мире большинства деятелей сцены… Все, я закончила, ты свободен. - Энн расправила последнюю складочку.
- А ты не боишься, что я расстроюсь и не смогу петь? - Матиас осмотрел результат трудов костюмеров в зеркале.
- Ты совсем не такой.
- О! Выходит, тонкого внутреннего мира у меня нет? Какая жалость!
Матиас определенно ее поддразнивал, и Энн включилась в игру.
- Не всем так везет! Но зато ты добрый. Иногда даже слишком.
- Когда я был молод, то, бывало, капризничал на сцене. Потом увидел себя на одной любительской записи и ужаснулся, настолько некрасиво это выглядело со стороны. Да и самому гораздо лучше, если относишься ко всему с юмором, а не с раздражением. Тогда окружающие люди тоже начинают улыбаться, и проблемы решать гораздо проще.
В костюмерной они были вдвоем, и Энн вдруг захотелось поговорить с Матиасом подольше. В суете последних дней она совсем забыла, как приятно с ним общаться.
- Я тебя не задерживаю?
- Нет, пять минут у меня есть. - Реннер бросил взгляд на часы.
- А говорят, что доброта многих раздражает, - продолжила Энн затронутую тему.
- Не нужно путать доброту с бесхребетностью. Излишняя покладистость раздражает и меня самого.
- Я заметила, что ты - человек решительный… - Энн помолчала и задала давно интересовавший ее вопрос: - А ты волнуешься перед премьерой?
- Конечно, - серьезно ответил Матиас. - Очень волнуюсь. Люди придут слушать и смотреть то, что мы для них приготовили, мы не имеем права их разочаровать. И на мне, как на одном из солистов, огромная ответственность. Это не просто работа, это моя жизнь.
- А что для тебя является наивысшей наградой? - полюбопытствовала Энн.
- Отдача зала, - немедленно ответил Матиас. - Когда люди аплодируют стоя, я счастлив. Значит, сумел донести.
Энн промолчала. Альберт как-то обмолвился при ней, что лучшая награда для артиста - всенародная слава. А вот для Матиаса все по-другому.
- Иногда я тебя стесняюсь, - не удержалась от признания Энн.
- Почему? - искренне изумился Реннер.
- Во-первых, ты знаменитый человек… Правда, рядом с тобой это как-то не важно, однако временами вспоминается, - начала загибать пальцы Энн. - Во-вторых, ты слишком хороший для этого грешного мира - практически ангел на земле.
- О, ты многого обо мне не знаешь! - улыбнулся Матиас. - Я временами делаю страшные глупости. И нехорошие поступки за мной числятся.
- Но ты мне, конечно, о них не расскажешь, чтобы я это не написала в статье, - хихикнула Энн.
- Так… Время свернуть разговор. - Матиас снова взглянул на часы и поднялся. - Прости, английская леди, мне нужно идти. Тебе уже сказали, что ты посмотришь премьеру?
- Нет! - удивленно заморгала Энн. Она была абсолютно убеждена, что весь спектакль ей придется провести за кулисами. Лизбет не раз и не два упоминала, что нужно будет помогать актерам переодеваться, быстро чинить мелкие неисправности и вообще быть начеку.
- У нас в труппе существует правило, - объяснил Матиас. - Новеньким обязательно дают посмотреть премьеру. Когда двери в зал закроют, подойти к Флоре, она старшая над швейцарами, и скажи, что я велел проводить тебя к первому ряду. В этот раз ты одна у нас новенькая, поэтому я взял на себя смелость зарезервировать для тебя место. Оно рядом с Малером, но пусть это тебя не пугает.
Энн задохнулась от восторга и любви к этому замечательному человеку.
- О, Матиас! Спасибо! - Она не удержалась и порывисто обняла Реннера. Тот помедлил секунду, но тут же прижал к себе Энн. - Это… это просто волшебно! Я и не ожидала, что мне так повезет!
Она попробовала отстраниться, но Матиас не торопился отпускать ее.
- Может быть, ты обнимешь меня покрепче, Энн? На счастье? - вполголоса попросил он. - Когда новенькие желают счастья старому составу, это хорошая примета.
- Да? Хорошо. - Энн с удовольствием покрепче обняла Матиаса и положила голову ему на плечо. Она слушала, как ровно стучит его сердце, и вновь испытала прилив нежности к этому человеку. - У тебя все получится, Матиас. Ты чудесный.
- Спасибо, - шепнул он ей на ухо. Теплое дыхание коснулось кожи Энн, и по спине ее пробежала дрожь.
- Хочешь, я тебя еще и поцелую на счастье? - расхрабрилась девушка. - Подставляй щеку!
Матиас засмеялся и выполнил требуемое. Энн мягко прикоснулась губами к щеке Реннера и невольно закрыла глаза. Продлить бы это мгновение… Но неприлично так виснуть на мужчине, тем более женатом. Интересно, его супруга будет на премьере? За все время знакомства Матиас ни разу о ней не упомянул.
Энн осторожно отстранилась. Матиас смотрел на нее немного странно.
- Все в порядке? - на всякий случай осведомилась девушка.
- Теперь да, - усмехнулся Реннер, потом снова бросил взгляд на часы, развел руками - дескать, деваться некуда, придется идти, - и поспешно покинул помещение. Кажется, слишком поспешно. Не успела Энн задуматься над странностями поведения звезды мюзикла, как на пороге появилась Лизбет.
- Вы с Матиасом не поссорились? - озабоченно спросила она. - Он вылетел отсюда как ошпаренный.
- Он опаздывает. - Энн невольно приложила руку к губам. - Лизбет, а если новенький в труппе целует кого-то из старого состава на счастье, это и вправду хорошая примета?
- Примета? - удивилась Лизбет. - Никогда о такой не слышала. Но, наверное, хорошая… Подай мне, пожалуйста, костюм Мартини.
Матиас сидел перед зеркалом в гримерной и ничего не делал. Руки расслабленно лежали на подлокотниках кресла, глаза были полузакрыты. Последние минуты перед спектаклем. Он всегда просил всех оставить его в покое на несколько минут, и его просьбу уважали. Он должен сосредоточиться, вжиться в образ, перестать быть собой и стать тем, кого ему предстоит петь. Перенестись в другую эпоху, в иное время, и провести за собой в эту историю множество людей. Сегодня он будет петь как никогда раньше. Так он всегда говорил себе перед спектаклем. Сегодня он будет петь для Энн.
Матиас не отдавал себе в том отчета, но то, что Энн будет смотреть на него из первого ряда, заставляло сосредоточиться, помогало ему. Англичанка и не подозревает, что своим невинным поцелуем в щеку вызвала у настроенного на премьеру Матиаса бурю противоречивых эмоций - но это оказалось к лучшему. Овод - человек, терзаемый страстями, он любит и ненавидит одновременно, но любит неизмеримо больше и сам себя казнит за эту любовь. Матиас никогда не пел для Ирмы, потому что она ни разу не была на его спектаклях. Ирма любила повторять, что Матиас ценен ей как человек, а не как популярный исполнитель, однако Реннер не отделял себя от своей работы - а Ирма желала, чтобы отделял. Она не слышала музыки, которая постоянно в нем звучала. Может быть, именно поэтому у них все так сложилось. Ирма не виновата, виноват он.
Впрочем, не стоит сейчас думать о ней. Мужчина открыл глаза и посмотрел на свое загримированное лицо в зеркале. Матиас Реннер исчезал, уходил, и появлялся другой человек: сначала - наивный юноша Артур, и затем - жесткий, непримиримый Овод.
Матиас пружинисто встал и пошел на сцену.
Энн пробралась на свое место, когда в зале уже погасили свет и раздались первые аккорды увертюры. Флора, добрая душа, проводила девушку к первому ряду и ретировалась к дверям - наблюдать за порядком в зале. Видеосъемка и фотосъемка были официально запрещены, только у противоположной стены стоял фотограф, которому предстояло сделать несколько снимков с премьеры для официального сайта. Энн слышала уже весь мюзикл полностью, видела часть костюмированного прогона, но все это тогда было будто ненастоящее - репетиция, она и есть репетиция, в зале присутствовали только свои. Теперь же зал был полон людей, которые затаили дыхание, ожидая, когда раздвинется занавес, и девушка переживала - как они воспримут мюзикл, понравится ли им? По правую руку от Энн сидел Вольф Малер, рядом с ним - Эдмунд Фриз, композитор, но девушка лишь едва отметила их присутствие и тут же забыла о них. Занавес разошелся в стороны с мягким шорохом, открыв взорам зрителей монастырский сад в Пизе. Журчал настоящий фонтан, а на краю фонтана сидели Матиас и Альберт - Артур-Овод и Монтанелли…