- Антонова и Анциферова! Любимых моей Пра!
- Это… это которые хотели убить друг друга? - с трудом вспомнил Максим.
- Да! Я просила, и они нашли через консулат. Они оба живы, оба в одном приюте для старых, - она заглянула в бумажку. - Сергиев Посад. Это далеко?
- Час езды… - Максим, тоже радостно возбужденный, думал о своем. - Надо же, Тони Слоумен и Джон Линн! Я учился по их статьям… Ты давно с ними знакома?
- Почти всю мою жизнь. О, когда ты приедешь в Америку, я тебя познакомлю со всеми. Они все бывают у нас дома… Как я рада, что мы нашли их! - Сью устроилась сзади на мотоцикле и крепко прижалась к нему. - Обещай, что мы скоро поедем туда! Нет, завтра!
Машины соседки одевались в комнате, натягивали боевой вечерний наряд - узкие цветные леггинсы и короткие юбки, азартно красились, теснясь перед зеркалом. Губан давно не появлялся, и они гуляли пока в свое удовольствие.
Маша неподвижно сидела на кровати.
- А я говорила - все они одинаковые, как болты от паровоза, - сказала Светка.
- Не базарь! - оборвала ее Креветка. - Может, он к экзаменам готовится. У них, знаешь, какие экзамены? Тебе до пенсии не решить, правда, Марго?
Маша молчала, потерянно глядя перед собой.
Девчонки вышли, только Креветка задержалась около нее.
- Пойдем с нами, Марго? - неуверенно предложила она. - Просто так погуляем… Хочешь, на дискотеку пойдем? Там клево… Он придет, а тебя нет - во задергается!
Маша отрицательно качнула головой…
Уже рано темнело. Комнату заливали серые сумерки, в углах притаились черные тени. Капли из-под крана отсчитывали секунды, все медленнее и медленнее, будто время останавливалось… Внезапно шумно распахнулась дверь, в глаза Маше ударил свет из коридора, она вздрогнула всем телом и сжалась, судорожно закрывая голову.
- Тихо, тихо… - директриса села рядом, мягко опустила ее руки. - Чего испугалась? - она обняла Машу, прижала к себе. - Не пришел?.. Ну так иди сама! Найди! Ты что думала - счастье тебе в руки свалилось, и все? За любовь драться надо! Только не сиди вот так, не кисни. Вытри сопли, умойся. Посмотри в зеркало, ты же у нас красавица! Куда он от тебя денется…
Узкий Вспольный переулок был забит машинами. У посольства стояли в очередь "роллс-ройсы" и "понтиаки" с флажками на крыле. Негромкий, но отчетливо слышный во всем переулке голос из спрятанного где-то динамика объявлял:
- Машину посла Италии к подъезду… Машину посла Мальты к подъезду…
По другую сторону "мерседесы", "вольво" и "ниссаны" разбирали школьников после уроков. Протиснулся по переулку правительственный "ЗИЛ", мальчишка лет двенадцати забросил ранец на громадное заднее сиденье, махнул приятелям и уселся рядом с шофером.
Маша долго ждала у решетчатой ограды, вглядываясь в толпу на школьном дворе. Мимо прошли две старшеклассницы, одна выговаривала другой:
- И вообще, это унизительно. Я бы не позволила так с собой обращаться. Хочет иметь молодую любовницу - пусть снимет квартиру…
Маша наконец решилась спросить про Максима, девицы мельком оглянулись и указали на Галю, выходящую из школьных ворот:
- Вон из одиннадцатого.
Маша робко подошла к Гале.
- Он уже ушел, - ответила та. Двинулась было дальше и вдруг остановилась, с любопытством сверху вниз разглядывая тощую малолетку. - А ты, наверное, Маша?
- Откуда вы знаете?
- Догадалась, - снисходительно усмехнулась Галя. - Они еще с третьего урока отвалили с этой дурой. За город куда-то. Опять до ночи сиди ее жди, как привязанная. Разоряешься с ней, кормишь - от этого ее тошнит, а того они вообще не едят - а она ночевать только приходит, как в гостиницу. Скоро вообще к нему переедет, - Галя со злостью чиркнула зажигалкой, затянулась. - Ему лэп-топ подарили с винчестером - штуки на две грин, а мне - вот, - она брезгливо оттянула щепотью пеструю куртку. - Я этого тряпья в любом комке за дерево куплю…
Маша, замерев, исподлобья смотрела на нее. А Гале, видно, и выговориться хотелось, и особое удовольствие было сказать это не кому-нибудь, а Маше.
- А Макс-то! На американку запал, дешевка, а в ней американского - только паспорт. Без слез не взглянешь, деревня деревней, а он над ней трясется…
- А ты, наверное, Галя? - вдруг спросила Маша.
- Да… - опешила та, оборванная на полуслове. - А ты откуда знаешь?
- Догадалась. - Маша резко повернулась и пошла от нее.
Мотоцикл мчался по шоссе. Сью сжалась за спиной у Максима, пряча голову от ледяного ветра. За городом была уже зима, морозная, но бесснежная - снег опаздывал в этом году, давно иссякли, выдохлись осенние дожди, но ни одна снежинка еще не упала на землю. Между деревнями и перелесками открывались до горизонта бугристые, окаменевшие поля.
Они проехали Сергиев Посад, морозно посвечивающий золотыми куполами, по ухабистой грунтовке добрались до низеньких ворот богадельни. Прогнивший, щербатый забор был прислонен к стволам деревьев. За воротами был голый старый парк и обшарпанная каменная усадьба с пузатыми колоннами на крыльце.
Максим медленно подъехал к усадьбе. Было послеобеденное время, и обитатели богадельни, древние старики и старухи в торчащих из-под засаленных пальтишек халатах и бесформенных брюках, выползали на свет. Подслеповато щурясь, они молча разглядывали неожиданных гостей. Максим и Сью в ярких пуховиках и шлемах казались здесь инопланетянами…
- А вы кто им будете? - настороженно спросила заведующая, сама похожая на своих подопечных, только чуть поживее и поприличней одетая. Максим и Сью сидели перед ее столом в кабинете.
- Да, в общем, никто, - пожал плечами Максим. - Просто мы давно их разыскиваем…
- Нет у нас таких, - отрезала тетка. Она суетливо перебирала на столе какие-то бумаги, стараясь не смотреть на гостей.
- Но нам дали точный адрес, - сказал Максим.
- Где дали?
- В американском консульстве.
- Что происходит? - негромко спросила Сью по-английски.
- Не понимаю, - так же негромко ответил Максим.
Услышав иностранную речь и слово "консульство", тетка съежилась, испуганно глядя на них.
- Так это… умерли оба… - пролепетала она. - Мы просто документы не успели еще оформить…
- Когда? - упавшим голосом спросила Сью.
- Да вот весной. В марте Анциферов, и Антонов за ним сразу… Знаете, очень они друг друга не любили, - зачастила тетка, торопясь перевести разговор на другое. - У нас контингент особый, сами понимаете, люди старые - обижаются легко и по пустякам, и надолго, но у них не так, у них с той жизни, - махнула она за окно, - что-то было…
Максим и Сью переглянулись.
- Да-да. А что было?
- Я, конечно, точно сказать не могу, - понизила голос заведующая. - Оба ведь долго сидели - и до войны, и всю войну, и до самой амнистии… И говорят, что это один другого в НКВД сдал как американского шпиона - то ли Антонов Анциферова, то ли наоборот, а другой его по тому же делу за собой потянул. И вот представьте, сидели в одном лагере и в одной бригаде работали - фамилии-то по алфавиту рядом… И до того они друг дружку не любили, что, когда Антонов к нам поступил и узнал, что Анциферов здесь - так просто уйти хотел. Но, сами понимаете, выбирать-то не приходится… Так и жили в одной комнате и, не поверите, за двадцать лет друг другу слова не сказали! Больные оба, легкие на Севере отморозили - я думала, года не протянут. А они, честное слово, будто на этой нелюбви и держались двадцать лет. Будто пережить один другого хотели… А в марте Анциферов загрипповал - сами помните, какой грипп-то ходил - и за три дня сгорел… И вот к чему я это все говорю, к чему начала: как Анциферов умер, так Антонову будто и жить стало незачем. В тот же день лег и уже не вставал. Так и похоронили рядом…
- А что-нибудь осталось? Фотографии?
- Да нет, - пожала плечами заведующая. - Родных-то нет. А нам хранить ни к чему… Вот только, - встрепенулась она, - когда вещи разбирали - да какие там вещи! - у обоих одинаковую фотографию нашли. Артистка, что ли, тогдашняя, вроде Веры Холодной? Я помню, удивилась, оставила, все спросить у кого-нибудь хотела… - она пошарила в ящиках стола, в шкафу и достала, наконец, две пожелтевшие фотографии юной барышни в шляпке с вуалью, протянула одну Максиму, другую - Сью.
Сью осторожно стерла пыль с лица семнадцатилетней Пра.
- Может, вы знаете? - спросила заведующая. - А то мы тут с завхозом поспорили даже.
- Нет, - ответил Максим. - Наверное, артистка…
Когда Сью вышла из кабинета, тетка придержала в дверях Максима за локоть и негромко сказала, пряча глаза:
- Вы не сомневайтесь, мы документы-то оформим, все что положено… Вы же знаете, какие нам деньги собес дает - на еду старикам не хватает, на белье постельное. И гуманитарка не доходит, всю воруют… А тут две пенсии… Я же не себе в карман…
На голом, сиром кладбище без венков и оград они нашли две соседние могилы. Сью, сдерживая слезы, достала фотоаппарат, отошла подальше, чтобы в кадре уместились оба покосившихся креста, речушка за кладбищем в низине и церковь за рекой.
- Я не понимаю, - сказала она. - Они любили одну женщину, и оба ее потеряли. Они должны были любить друг друга в память о ней, а они всю жизнь ненавидели… Я думаю, отец Пра сделал умно, когда увез ее отсюда. Здесь страшно любить. Еще страшнее, когда тебя любят…
Около Галиного дома Сью отдала ему шлем. Максим, как обычно, потянулся поцеловать ее в щеку на прощание, но Сью покачала головой и указала на окна:
- Не надо, Галя увидит… Бай! - она помахала от двери и ушла в подъезд.
Максим поправил провода на свечах. Уже включив скорость, хлопнул себя по куртке и вытащил из-за пазухи сумочку Сью…
В подъезде какой-то пацан с интересом разглядывал плакат об экономии электроэнергии.
Лифт тотчас открылся перед Максимом. Он удивленно глянул на табло - второй лифт тоже стоял на первом этаже. Максим поднялся на несколько ступенек по лестнице, крикнул наверх:
- Сью!
Тишина.
Он сбежал вниз, тревожно оглядываясь. Толкнул стеклянную дверь в жилой коридор первого этажа - заперто. Шагнул было к обитой жестью двери подвала, и тут пацан неожиданно бросился на него сзади. Максим ударил его локтем. Распахнул дверь, тут же услышал в глубине подвала голоса и побежал, пригибаясь под нависающими сырыми трубами.
В тупичке, тускло освещенном зарешеченной лампой, извивалась на грязном бетонном полу Сью, над ней суетились, толкаясь, мешая друг другу, черные тени. С нее уже стащили джинсы, свитер вместе с лифчиком задран был на голову. Двое раздвигали ноги, прижимая колени к плечам, третий зажимал рот.
Максим с разбега ударил ближнего ногой под ребра. Другой вскочил, щелкнул выкидным ножом. Максим выбил нож, но сзади подоспел пацан из подъезда, и началась молчаливая драка в темноте. Максим упал, тотчас вскочил, прижимаясь спиной к стене.
- Стоять! - рослый парень выхватил наган и медленно двинулся на Максима, прикрывая лицо локтем. - Не дергайся!
Максим медленно отступал в глубь подвала. Один из парней бросился было на него, но тот, что с наганом, перехватил его и отшвырнул назад:
- Тихо! Отвал! - держа на стволе Максима, он пропустил своих за спиной к выходу и последним исчез за дверью.
Максим, сбитый с толку их поспешным бегством, настороженно оглядываясь на дверь, побежал к Сью. Она уже сама шла навстречу в разорванной по швам, перепачканной бетонной пылью одежде, бессильно опираясь рукой о стену.
- Я боюсь! Уведи меня отсюда! - захлебываясь слезами, она вцепилась в Максима.
- Все… Все, успокойся… - Максим обнял ее и торопливо повел к выходу. Нажал было кнопку лифта, но Сью отчаянно замотала головой:
- Я не пойду к Гале! Уведи меня отсюда!
Губан догнал своих в конце двора.
- Разошлись, - вполголоса скомандовал он не оборачиваясь. - Ловите тачку - и быстро в интернат.
- Чего ты рванул? Урыли бы его на месте! - заорал Тарас, держась за разбитую скулу.
- Быстро разошлись, я сказал! Все, вечером увидимся… - Губан, оглядевшись по сторонам, пробежал между домами, прыгнул в машину. Попетляв по переулкам, выехал на проспект, здесь чуть расслабился, достал сигареты, прикурил и несколько раз глубоко затянулся.
- Ну? - спросила Маша с заднего сиденья.
Губан отрицательно мотнул головой.
- Твой мажор приперся… Уехал вроде. Чего забыл, не знаю…
- И что - ничего?!
- Раздели только.
- Подробно рассказывай! - велела Маша.
- Ну, затащили в подвал. Джинсы сняли, свитер…
- Она голая лежала? - допрашивала Маша.
- Да.
- На полу?
- Нет, на ковре персидском, - огрызнулся Губан.
- Он видел?
- Видел.
- Его не трогали?
- Нет.
- Смотри, я ведь узнаю…
Губан затормозил неподалеку от интерната. Вопросительно глянул в зеркало на Машу.
- Ты обещала…
- Ладно, - сказала она, помолчав. - Поехали.
В тесной квартирке Губана стены были сплошь, как обоями, заклеены плакатами с Брюсом Ли и Шварценеггером, обнаженными моделями, вместо люстры посреди комнаты висела боксерская груша, в углу стояла железная качалка со штангой. Из мебели только низкая тахта и столик с телевизором и видаком.
Маша с порога сразу подошла к тахте и встала, опустив руки. Губан, радостно-суетливый, принес с кухни бутылку шампанского и два фужера, поставил в изголовье, включил магнитофон, зажег ночник - сноп светящихся нитей.
- Давай быстрее, мне домой надо, - равнодушно сказала Маша.
Губан обнял ее. Маша отвела лицо. Он робко потянул вверх свитер. Маша досадливо вздохнула сквозь стиснутые зубы, оттолкнула его руки, сама сняла свитер, бросила на тахту и снова замерла, глядя в окно.
Губан медленно провел пальцами по ее плечам, по груди. Опустил руки.
- Я так не могу, - сказал он.
- В тот раз смог - не помер. Я тебе на шею вешаться не обещала.
Губан отступил и сел на тахту, опустив голову.
- Я тебя люблю, - тоскливо сказал он.
- Все? Можно идти? - Маша надела свитер и пошла к двери.
- Что мне делать, Марго? Скажи, что мне делать, я сделаю…
- Застрелись из своей железки, - спокойно ответила она, открывая дверь. - Только зарядить не забудь.
Сью в халате, с мокрыми волосами сидела на диване, обняв себя за плечи, всхлипывала и все никак не могла успокоиться.
- Может быть, вызвать врача? - встревоженно спросила мать из-за двери.
- Ничего не надо! Отстань! - крикнул Максим.
Он погладил Сью по голове, она уткнулась лицом ему в грудь.
- Я боюсь…
- Тихо, тихо… Все кончилось…
- Я боюсь… - всхлипывала Сью, у нее опять начиналась истерика. - Я не хочу к Гале. Я ее боюсь. Она меня ненавидит. Можно, я останусь у тебя?
- Конечно… Успокойся…
- Давай уедем… Я не хочу здесь больше жить, я боюсь. Я писала Пра о тебе, они нас ждут. Давай уедем вместе. Я здесь только из-за тебя. Я тебя люблю. Обещай, что мы уедем… - она, как щенок, тыкалась ему в лицо мокрыми губами, изо всех сил прижимая к себе, цепляясь за него, как за последнюю надежду на спасение…
Сью спала, устало свернувшись под одеялом. Максим осторожно вытащил руку у нее из-под головы и встал.
Сел в крутящееся кресло у стола, глядя на Сью.
Ударил пальцем по клавише - на мониторе компьютера возникло лицо Маши: "Привет!" Нажал еще раз - появилась надпись "Пока!" Заставки были разные: на "Привет!" Маша улыбалась, на прощание озорно подмигивала.
- Знаешь, у Сью неприятности, - сказал Максим.
- Да?.. - без интереса откликнулась Маша.
Они бродили по парку, по тем же аллеям, где недавно еще носились на мотоцикле, распугивая прохожих, и кружились по замершей карусели. Карусель была теперь заколочена наглухо досками, как брошенный дом, а мотоцикл до весны стоял в гараже.
Снега все еще не было, пожухлая осенняя трава на газоне замерзла и хрустела под ногами. Маленький пруд за низкой оградой затянуло льдом. Здесь осталась стая лебедей, опоздавших улететь в теплые страны, они плавали по черной воде у берега, а сторож длинным шестом ломал лед, расширяя полынью.
- У тебя хлеба нет? - спросила Маша. - Надо принести им в следующий раз…
- Представляешь, какие-то придурки напали на нее в подъезде. Хорошо хоть я вернулся, чисто случайно - она сумочку забыла… Она и так в шоке, выходить боится…
Маша молчала. Максим осторожно глянул на нее сбоку.
- Там темно было… Но, знаешь, мне показалось, что я по крайней мере одного из них раньше видел. У вас… Такой восточный…
- Шарипов, - беспечно сказала Маша. - А Тарасу ты классно в глаз засадил. До сих пор с фингалом ходит.
- Погоди… а ты откуда знаешь?
- А это я их наняла, - Маша на ходу тронула желтый лист, непонятно как удержавшийся на ветке до этих пор. - Жалко, ты не вовремя появился, все испортил… А рассказать, как я заплатила?
- Ты что… - Максим остановился как вкопанный, растерянно глядя ей вслед. - Ты серьезно?.. Ты действительно сумасшедшая?!
Максим догнал ее, схватил за руку и развернул к себе. Маша тотчас вскинула на него широко распахнутые глаза.
- А что она думает - приехала из своей красивой Америки, и здесь тоже все для нее? - ожесточенно заговорила она. - Думает, даром все получит, что хочет? Я тебя не отдам! Пусть сперва поживет, как я! Или сразу пусть уматывает! Я еще не такое придумаю!
- Что ты… Успокойся… - Максим не на шутку испугался. Он впервые видел ее такой. - Ты, наверное, подумала… Все равно, зачем же так… Я только тебя люблю, ты же знаешь… - торопливо говорил он, глядя в ее темные, остановившиеся глаза, и видел, что все слова - впустую, мимо.
- Да?.. Где она сейчас?
- Дома. У Гали, - соврал Максим.
- Иди сюда! - Маша подтащила его к автомату. - Звони!
- Успокойся…
- Я спокойна! Скажи все это ей! Ну! - Маша сняла трубку и сунула ему в руку.
Максим не умел врать - не научился, нужды не было. Машу нетрудно было обмануть, и все же он отводил глаза, мучительно медлил.
- Ну!
Он медленно набрал номер.
- Дай! - Маша забрала трубку, дождалась голоса Гали и снова протянула ему.
- Галя? Сью позови, пожалуйста… - Максим опустил глаза под немигающим взглядом Маши.
- Кого? - язвительно спросила Галя. - А может быть, ты мне ее позовешь? Я бы хотела ей сказать пару слов. Кстати, в школе интересуются, почему ее нет. И учти - пока она здесь, за нее отвечают мои предки!.. Алло!..
Максим выдержал достаточную паузу, набрал побольше воздуха.
- Я хочу тебе сказать, что я никогда тебя не любил и не люблю! - отчеканил он. - Я люблю совсем другого человека и буду всегда ей верен!
- И пусть убирается в свою вонючую Америку! - требовательно подсказала Маша.
- Отваливай в свою любимую Америку, и чем быстрее, тем лучше! - закончил Максим и нажал на рычаг.
- Вы совсем там с ума посходили? - опешила Галя. - Алло!.. - она со злостью бросила трубку.
- Ну, теперь успокоилась? - спросил Максим.
Маша мгновенно затихла, снова превратилась в маленького беззащитного ребенка. Она виновато посмотрела на него снизу вверх:
- Ты меня любишь?
- Ты же знаешь.
- До самой смерти?
- Конечно.
- Пойдем к тебе?