- Фло сказала: "Не знаю, что я буду делать, если Томми умер. Я никогда больше не полюблю ни одного мужчину так, как я любила его". Дело в том, что он был изрядным шалопаем, этот Томми О'Мара, недостойным лизать подошвы ботинок Фло. Меня просто выворачивает от отвращения при мысли, что она истратила свою жизнь на такую скотину, как он.
Я надеялась, что Бел не рассердится, поэтому не удержалась и спросила:
- Прошлой ночью Том говорил о своей бабушке. Значит ли это, что этот Томми был женат?
Бел энергично кивнула головой.
- Она ни за что бы не пошла с женатым мужчиной, но он спел ей заманчивую сказочку. Он был таким очаровашкой. Он и мне рассказывал, как одинок.
- Вы имеете в виду, что тоже с ним встречались? - недоверчиво спросила я.
- Ну да. - Бел скорчила гримасу. - Я никогда не говорила об этом Фло, она бы не перенесла этого, но я встречалась с ним дважды до того, как затонул "Тетис". Некоторые мужчины не чувствуют себя счастливыми, если одновременно не домогаются нескольких женщин. Том О'Мара - как раз такой. Он славный паренек, но ему не хватает шарма, которым в избытке обладал его дед. Только полнейшая идиотка решит с ним связаться.
- Согласна, шарма ему явно не хватает. Он показался мне очень грубым. - Я хотела бы узнать побольше о Томе О'Мара, но Бел могла решить, что он мне интересен, тогда как все обстояло совсем наоборот. Во всяком случае, так я себе говорила. - Может быть, сделать вам чаю или кофе, чтобы вы протрезвели? - спросила я.
- Чашечка кофе окажется весьма кстати, но только если кофе растворимый. Терпеть не могу это пойло из кофеварки. У Фло где-то должна быть банка.
Несколько часов мы вполне дружелюбно болтали. Я рассказала ей о своей работе и о проблемах с Джеймсом, а она поведала мне о своих троих мужьях, описав второго, Айвора, с веселым дружелюбием и юмором. Когда она собралась уходить, я спросила, где Фло хранила свои бумаги.
- Вон в той выдвижной секции буфета, того, старого. Фло называла его своим бюро. Вам придется бросить работу, если вы хотите разобрать весь этот хлам. По-моему, Фло хранила там даже свои письма, все до единого.
Бел оказалась права. Открыв бюро, я обнаружила сотни, тысячи листочков бумаги и писем в конвертах, до отказа заполнявших полки и отделения для бумаг. Я почувствовала искушение закрыть бюро и вернуться на диван со стаканом шерри и книгой, но я и так уже слишком долго вела себя безответственно. Вздохнув, я вытащила толстую связку счетов за газ, адресованных мисс Флоренс Клэнси, самые первые из которых, к моему неописуемому удивлению, датировались 1941 годом, когда квартальный счет составлял два шиллинга и семь пенсов.
Я попыталась представить себе, как же выглядела квартира тогда - и снова убила массу времени, воображая себе молоденькую Фло, живущую в одиночестве и скорбящую о Томми О'Мара. Вероятно, то, что Фло встречалась с женатым мужчиной, и стало причиной ссоры с бабушкой. Бабушка всегда придерживалась невыносимо пуританских взглядов, хотя причина казалась не такой серьезной, чтобы поссорить их на всю жизнь.
Картонные коробки, которые я привезла с собой, валялись в ванной. Я принесла одну и начала складывать в нее счета. В какой-то момент я едва не передумала. Ведь Фло хранила их больше пятидесяти лет, и мне стало стыдно просто выбросить их. Я взяла себя в руки, и в коробку полетели счета за электричество полувековой давности. Решив сделать перерыв, я приготовила себе кофе и угостилась печеньем из пакета. Направляясь к дивану, я подпрыгнула от неожиданности: в почтовый ящик с шумом опустилась какая-то посылка.
Это была книга: "Адмиралтейство сожалеет". Я открыла дверь, но тот, кто доставил ее, уже ушел.
Фиона стояла, прислонившись к перилам, и курила.
- Привет, - неловко выдавила я.
Она одарила меня злобным взглядом сквозь прутья ограждения.
- Отвали, - прорычала она.
Растерявшись, я закрыла дверь и отложила книгу в сторону - прочту попозже. С кофе в руках я вернулась к бюро и стала дальше разбирать и выбрасывать старые бумаги. Мое внимание привлекла толстая пачка квитанций. Они были из гостиницы на острове Мэн, выписаны на имя мистера и миссис Хоффманшталь, которые останавливались там на уик-энд почти каждый месяц с 1949 по 1975 год. Я решила спросить Бел о них, но потом передумала. Бел как-то упоминала, что раз в месяц Фло удалялась в монастырь в Уэльсе. Вероятно, у Фло все-таки была парочка секретов от своей лучшей подруги, и я не собиралась раскрывать их через столько лет. Со вздохом я выбросила квитанции. Как бы я хотела узнать, что скрывалось за ними, а в особенности - кто такой мистер Хоффманшталь.
Бюро существенно опустело, когда я выбросила ненужные бумаги. Остались только письма, выбрасывать которые я не имела ни малейшего желания, по крайней мере до тех пор, пока не прочту каждое. Некоторые выглядели официально, в больших толстых конвертах из манильской бумаги, с напечатанными на машинке адресами, но большинство были надписаны от руки. Из оставшейся кипы я выудила толстую пачку, перехваченную резинкой. На верхнем письме красовался иностранный штемпель. Оно было отправлено в 1942 году.
Тут до меня дошло, что я так и не нашла ни квитанций, которые и подвигли меня на поиски, ни пенсионной книжки. Фло могла хранить их в дамской сумочке, которую, как и моя бабушка, прятала где-нибудь в укромном месте. После безрезультатных поисков по всем шкафам я обнаружила ее под кроватью, где уже начинала скапливаться пыль.
Я отнесла черную кожаную сумочку в гостиную и вытряхнула содержимое на кофейный столик. Из нее выпал гобеленовый ридикюль, очень поношенный, в котором лежала горсть монет, связка ключей на интересном колечке, бумажник, квитанции из магазинов, автобусные билеты, чековая книжка, металлическая пудреница, губная помада, расческа… Я вытащила из расчески серебристый волосок и пропустила его между пальцами. Это оказалась самая интимная вещь, принадлежавшая Фло, к которой я прикоснулась, собственно, это была часть ее самой. В комнате было тихо, и я буквально ощутила, что Фло стоит рядом со мной. Но мне не было страшно. Даже когда я открыла пудреницу, чтобы сравнить в зеркальце цвет ее волос с моими, отчасти ожидая увидеть в нем отражение Фло, я все равно не почувствовала испуга - у меня было такое ощущение, что за мной наблюдает кто-то, кому я небезразлична. Я понимала, что веду себя глупо, ведь мы с Фло виделись всего лишь раз, да и то мельком.
- Когда-то мои волосы станут именно такого цвета, - пробормотала я, раздумывая, где и с кем я буду в то время и доживу ли я до возраста Фло. Впервые в жизни я подумала, что неплохо бы завести детей, чтобы незнакомой женщине, которую я едва знала, не пришлось разбирать мои пожитки после смерти.
Я заставила себя собраться с мыслями, спустилась на землю и решила вести себя разумнее. Просмотрев чековую книжку, я поняла, что, как и у бабушки, пенсия Фло переводится прямиком в банк. Я перелистала корешки в надежде найти квитанции арендной платы, но большинство из них подтверждали выдачу наличных, что мало помогло мне. Я уже собралась попросить Чармиан дать мне адрес управляющего, но, взглянув на часы, увидела, что время перевалило за полночь.
Отлично! У меня появилась веская причина снова выспаться в уютной и мягкой кровати Фло.
Я принялась по одной складывать вещи обратно в сумочку, мимоходом заглянув в кошелек, в котором лежал лишь проездной билет на автобус, гарантийная карточка банковского чека, четыре пятифунтовых банкноты, а также просроченный талон на прием к дантисту. Я уже прятала сумочку в бюро, когда раздался стук в дверь.
Джеймс! Он вернулся в мою квартиру и, не дождавшись, догадался, где меня можно найти. Я не впущу его. Если я сделаю это, он больше не оставит меня в покое даже здесь, а это - единственное место, где я могла отдохнуть ото всех. Именно по этой причине я вечно "забываю" взять с собой свой мобильный телефон. Я начала закипать при мысли о том, что он вторгается в дом, который я привыкла считать своим священным убежищем.
- Кто это? - крикнула я.
- Том О'Мара.
Я замерла посреди комнаты, в животе у меня похолодело. Я знала, что должна сказать ему то же, что собиралась ответить Джеймсу, но, похоже, здравый смысл изменил мне вместе с силой воли, которой я, предположительно, обладала. Не успев толком сообразить, что делаю, я открыла дверь.
О Господи! Я думала, что такое бывает только в книжках - когда у тебя при виде мужчины подгибаются колени. В черном пиджаке нараспашку и белой рубашке без воротника, застегнутой на все пуговицы, он был похож на священника. Мы не проронили ни слова, пока он шел за мной в комнату, шел этой своей чувственной скользящей походкой, на которую я обратила внимание прошлой ночью. Атмосфера в квартире наэлектризовалась мгновенно. Я нервно пригладила волосы, чувствуя, как дрожат руки. Он принес с собой пластиковый пакет, из которого пахло съестным. Я проглотила слюну, почувствовав вдруг, что умираю с голоду.
Он протянул пакет мне.
- Китайская кухня, ею торгуют вразнос на углу. Джо сказал, что внутри кто-то был, когда он заносил книгу, поэтому я решил заглянуть сюда по дороге домой - вдруг вы еще не ушли.
- С чего бы это вдруг? - выдавила я.
- Мирный договор, - неожиданно сказал он. - Фло испепелила бы меня, если бы узнала, как я вел себя прошлой ночью. Никому не дано изменить свою манеру речи, включая вас и меня.
- Не могу не заметить, как это великодушно с вашей стороны. - Я изо всех сил старалась избавиться от своего акцента, одновременно испытывая раздражение от того, что Том О'Мара расценивал мой акцент как недостаток.
- Может быть, мы забудем о прошлой ночи и начнем сначала? - Он снова занял мое любимое место на диване и принялся распаковывать коробки с едой. - Вы - Милли, я - Том, вместе мы собираемся отведать этой китайской стряпни. Не знаю, захотите ли вы пользоваться пластмассовыми вилками, Фло приносила обычные и разогревала еду в микроволновой печке. Она не любила есть из картонок. - Я поспешила выполнить то, что мне было приказано, чувствуя, что он привык распоряжаться, а потом он крикнул: - Принесите штопор и стаканы. У меня есть вино.
- Красное, - сказал он, когда я послушно все принесла. - Я неотесанный чурбан и не знаю, подходит ли оно к такой пище.
- Я тоже не знаю. - Джеймс отлично разбирался в том, какой сорт вина заказать, но обычно я не обращала на это особого внимания.
- Я подумал, что вы из того особого сорта сверхлюдей, которые знают все о таких вещах. - Он разложил еду по тарелкам.
- А я подумала, что мы начали все сначала.
- Вы правы. Извините! - От его улыбки у меня перехватило дыхание. Черты лица его смягчились и приобрели очаровательное мальчишеское выражение. Теперь я понимала, что девятнадцатилетняя Фло нашла в его дедушке.
- Часто вы с Фло так проводили время? - спросила я, когда он протянул мне мою тарелку.
- Раз в неделю. Обычно по понедельникам, когда я рано заканчиваю работу.
- Где вы работаете?
- В "Минерве". Это клуб.
Я слышала о "Минерве", но никогда там не была. Клуб пользовался жуткой репутацией гангстерского притона и местечка, где торгуют тяжелыми наркотиками. Не проходило и недели, чтобы в "Эхо" или на местном телевидении не появился репортаж о полицейской облаве на этот клуб в поисках скрывающихся преступников или о происшедшей там драке. Сделав глоток терпкого вина с богатым вкусом, я подумала: а что там делает Том О'Мара?
- Хорошее вино, - заметила я.
- Ничего удивительного. Стоит двадцать два фунта в клубе.
- Вот это да! - Я едва не поперхнулась. - Слишком круто, чтобы запивать им китайскую еду.
Он пренебрежительно махнул рукой.
- Оно досталось мне даром. Я просто взял его.
- Вы имеете в виду, что украли его?
Он ухитрился изобразить одновременно изумление и негодование:
- Я уже миновал этап мелкого воровства, благодарю покорно. "Минерва" принадлежит мне. Я могу брать все, что мне нравится.
Я почувствовала, как по моему телу пробежал холодок. Он почти наверняка преступник; если все, что я знала, правда, ему следует сидеть в тюрьме. Если ему принадлежит "Минерва", значит, он участвует в торговле наркотиками и во всем остальном, о чем и подумать страшно. Но самое ужасное, даже жуткое, заключалось в том, что это делало его еще очаровательнее в моих глазах. Я поражалась самой себе. Мне и в голову не приходило, что я могу испытывать влечение к типу вроде Тома О'Мара. Вероятно, это передается с кровью: Фло пожертвовала жизнью ради негодяя, который, по словам Бел, недостоин был лизать подошвы ее ботинок, мать влюбилась в ненавистного папашу. Теперь и у меня дрожали коленки перед, может быть, самым неподходящим для меня мужчиной во всем Ливерпуле. Я подумала о Джеймсе, который любит меня и стоит десятка таких вот Томов, и на мгновение мне захотелось, чтобы именно он оказался здесь со мной.
Я поставила тарелку на стол, и Том сказал:
- Вы не очень-то много съели.
- Я уже поужинала, - защищаясь, ответила я. - Да и аппетит у меня не выдающийся. - Он уже закончил, съев все подчистую.
- Ладно, тогда давайте послушаем музыку. - Он подошел к проигрывателю и поднял крышку.
- У Фло только одна пластинка.
- В серванте - целая куча. Больше всего она любила Нейла Даймонда и Тони Беннетта. А эту я достал ей в прошлом году, потому что она без конца напевала себе под нос. Она крутила ее снова и снова. - Звуки "Танцующих в темноте" заполнили комнату. - Как-то, засыпая, она сказала что-то насчет того, что танцевала с кем-то под эту музыку много лет назад в парке "Мистери".
- В "Мистери"? - Мне стало вдруг интересно, не приходило ли ему когда-нибудь в голову, что этим "кем-то" вполне мог быть его дед.
- Известном также под названием "Игровая площадка "Вейвертри". Сейчас там стадион. - Он снял пиджак, заметив: "Здесь жарко", - и я мгновенно почувствовала жаркое томление при виде его стройного, длинного и сильного тела и тонкой талии.
- Вы были очень дружны с Фло?
- Я был не просто очень дружен с ней, я любил ее, - просто ответил он. - Не знаю почему, ведь она мне даже не родственница, но Фло была мне роднее моей собственной бабушки. Одному Богу известно, что бы я делал без Фло, когда умер мой отец.
Он не мог быть совсем плохим, если так хорошо относился к Фло. Бинг Кросби продолжал петь и, не знаю почему, у меня возникло чувство, что история повторяется, когда Том протянул мне руку и с улыбкой произнес:
- Не хотите ли потанцевать, девушка?
Я знала, что должна отказаться. Я знала, что должна просто рассмеяться, пожать плечами и сказать: "Нет, спасибо, у меня нет настроения", потому что знала, что произойдет, когда я окажусь в его объятиях. И если это случится, непременно настанет день, когда я пожалею об этом. Проблема заключалась в том, что я еще никогда и ничего не хотела так сильно. Мое тело просто умоляло его прикоснуться ко мне.
Лампа продолжала медленно вращаться, отбрасывая темные размытые тени на низкий потолок, и я следила за сменяющими друг друга фигурками, высматривая девушку в красной шубке. Том О'Мара пересек комнату, положил руки мне на талию и поднял из кресла. Какое-то мгновение я сопротивлялась, а потом отбросила всякую осторожность. Я обняла его за шею и поцеловала. Он прижался ко мне, и я почувствовала каменную твердость у него в паху. Казалось, я растворилась в нем, когда наши языки соприкоснулись, исследуя друг друга, а его сильные, нетерпеливые руки гладили меня по спине, ласкали мою талию, бедра, сгорая от нетерпения.
По-прежнему не размыкая губ, почти неуловимо покачиваясь в такт музыке, мы медленно двигались в сторону спальни. За дверью, в маленьком холодном коридорчике, мы оторвались друг от друга, и Том взял мое лицо в ладони. Он пристально смотрел мне в глаза, и я знала, что он хочет меня каждой клеточкой своего тела так же сильно, как и я его. Потом он открыл дверь, за которой ждала кровать со снежно-белым покрывалом, и потянул меня внутрь. К этому времени я уже ослабела от желания, хотя все еще колебалась. У меня еще оставалось время прокрутить все назад, сказать "нет". Но Том О'Мара опять целовал меня, прикасаясь ко мне своими горячими пальцами, и я не могла отказать ему даже ради спасения своей жизни. Он толчком захлопнул дверь спальни.
В гостиной мелодия "Танцующих в темноте" достигла фантастического крещендо. Когда она закончилась, уголком сознания я отметила: иголка поднялась автоматически, а звукосниматель послушно вернулся в металлическое гнездо. В квартирке Фло Клэнси стало тихо, хотя я знала, что лампа продолжает вращаться, отбрасывая тени на потолок и стены.
Я проснулась оттого, что Том О'Мара гладил мое бедро.
- Ты должна была доесть все, - прошептал он. - Тебе не помешает чуть-чуть поправиться. - Томно поворачиваясь в его объятия, я начала ласкать его, но он остановил мою руку. - Мне пора идти.
- Я ничем не могу удержать тебя? - игриво спросила я.
- Ничем.
Он поднялся и начал одеваться. Я могла удержать Джеймса в постели, даже если бы загорелась крыша над головой. Я лежала, восхищаясь его силой воли и стройным загорелым телом, его гладкой кожей, похожей на полированный мрамор, и впадинкой на шее. На груди у него было вытатуировано сердце, пронзенное стрелой, а сверху написано женское имя, разобрать которое я не смогла. Я всегда считала татуировки чем-то отталкивающим, но, пожалуй, сейчас было поздно вспоминать об этом.
- К чему такая спешка? - поинтересовалась я.
- Уже почти семь часов. Моя жена не возражает, если меня нет всю ночь, но предпочитает, чтобы я приходил домой к завтраку.
- Может быть, стоило упомянуть о том, что у тебя есть жена, еще вчера вечером? - мягко спросила я. Меня это не особенно тронуло, мне было глубоко наплевать. У нас не было будущего.
Он замер на мгновение, надевая брюки.
- Разве это остановило бы меня?
- Нет, зато это остановило бы других.
- Тогда этим другим следовало бы спрашивать, прежде чем прыгать в постель с парнем, с которым они едва знакомы.
Я скорчила одну из гримас Бел.
- Ты говоришь так, как будто не одобряешь женщин, которые спят с незнакомыми мужчинами.
- Если это имеет какое-то значение, то не одобряю.
- Но ведь ты вполне одобряешь мужчин, которые делают то же самое? - рассмеялась я, изображая наигранную ярость.
- Мужчины берут то, что им предлагается. - Он застегивал пуговицы на рубашке.
Я села.
- Знаешь что? - задумчиво сказала я. - Я не помню, чтобы я предлагала себя прошлой ночью.
- Это правда, но ведь между нами все по-другому, не так ли?
- Разве?
Он присел на кровать.
- Ты знаешь, что это так.
Он взял мое лицо в свои руки и крепко поцеловал в губы. Я обняла его за шею и поцеловала в ответ, сгорая от желания и намереваясь удержать его любой ценой, пусть даже мне придется опоздать на работу.
- Я же сказал, мне пора. - В его голосе прозвучали металлические нотки. Он не слишком нежно снял мои руки со своей шеи и направился к двери.
- Ну, хорошо, - обреченно вздохнула я, - как-нибудь еще увидимся, мистер О'Мара. - Я по-прежнему поддразнивала его, хотя сердце у меня ушло в пятки, потому что он мог принять мою игру и сказать: "Пока, Милли".