- Вовсе нет. - Еще одна ложь. В последний раз, когда был перебой с электричеством, ей пришлось завтракать овсяными хлопьями с водой из-под крана, и, честно говоря, ей бы не хотелось повторить такое еще раз. Да еще потом пришлось целый час сидеть в машине, кипя от злости, потому что в ее гараже нет автономного источника питания, а без электричества эта чертова дверь никак не хотела открываться.
- В прошлом году гору Гарибальди посетили восемьдесят тысяч человек. Многие из них прекрасно осознавали, где находятся. Но были и такие, которым дикая природа казалась чем-то придуманным специально для их развлечения, как Диснейленд например. Они были уверены, что все здесь можно наладить и отрегулировать, как температуру воды в бассейне при помощи термостата, включить или выключить, как электрокамин. Но это не так. Прямо за моим порогом на 480 тысяч акров простираются горы, которые не знают пощады и требуют уважительного к себе отношения.
- Спасибо за лекцию, господин спасатель.
- Вы спросили, что я думаю, и я ответил. Вы считаете себя сильной и независимой, и это хорошо. Но это в вашем мире. А сейчас вы находитесь в моем.
Он был прав, она в его мире и должна прислушиваться и подчиняться его правилам. Все так. Но только он напрасно думает, что она так просто сдастся.
- Мне кажется, не стоит все обобщать. Я, например, не жду, чтобы вы носили шапку с енотовым хвостом… - она тут же пожалела, что напомнила ему о еноте, потому что он невольно посмотрел на черноту у нее под глазами, - или держали ручного медвежонка гризли у себя на заднем дворе. Хотя вы же не станете отрицать, что вы в некотором смысле человек гор.
- Это в каком же смысле?
А в таком - жесткий, независимый, неприступный и… убийственно мужественный.
- Я имею в виду, что вы - человек, живущий в горах. Но поймите: если я городской человек и представитель совсем другой среды, это еще не значит, что я полная дура.
- А если бы я попал в чужую среду, то выглядел бы полным дураком. Может, получил бы солнечный удар. Или меня бы любой обвел вокруг пальца.
Тони взглянула на него внимательнее. Он действительно не знает того мира, в котором она живет.
- Никому бы этого и в голову не пришло.
- Это почему?
- В вас есть что-то такое…
- И что же?
Цельность. Сила. Уверенность.
- Мошенники охотятся на слабых. Я, собственно, это к тому, что, окажись вы там, где живу я, вы наверняка прибегли бы к своему здравому смыслу. Так же, как я здесь у вас буду действовать в соответствии с моим.
- Это, что ли, вчерашний случай я должен принять за образец вашего здравого смысла?
- Вчерашний?
- Ну да. Когда вы готовы были смело отправиться в путь среди ночи в шелковой блузке и босоножках. Это и есть ваш здравый смысл?
- Ах, это.
- Этого было вполне достаточно, чтобы где-нибудь часа в четыре утра я снимал вас с обрыва еле живую от холода.
Сердце у нее снова сладко забилось. Господи, как приятно было представить, как бы он ее спасал. Просто чудо. А ведь мадам Йелтси всегда считала ее такой благоразумной девушкой.
- Вы все еще хотите, чтобы я присматривала за вашей племянницей? - спросила Тони с некоторой долей ехидства.
- Я не сомневаюсь, что Анджи будет с вами в полной безопасности. Но поскольку вы спросили, я скажу то, что, так или иначе, должен был сказать. Горы коварны. Того, кто попадает сюда в первый раз и не знает местных условий, опасность подстерегает на каждом шагу. Погода здесь меняется иногда с молниеносной быстротой. Вы не поверите, но можно обогнуть гору и обнаружить, что вы уже не знаете, где восток, а где запад.
Тони решила не говорить, что она и так понятия не имеет, где, собственно, восток, а где запад.
- Я думаю, вам лучше не выходить со двора и, уж во всяком случае, не сходить с дороги. Идите прямо по дороге, которая ведет в город. И не заходите в лес.
Настоящий тиран. И все-то он учел. Нет, она не любит таких людей.
Тем лучше.
- Почему вы так беспокоитесь о малознакомом человеке? - спросила она.
Он тряхнул головой, и в глазах как будто появилось прежнее ласковое выражение.
- Просто я уже давным-давно так не смеялся. Думал, вообще никогда больше не буду.
Куда девался сухой, безапелляционный тон - он произнес это нерешительно, даже с какой-то робостью.
- Мне это знакомо, - сказала Тони. Прекрати, приказала она себе, но слова уже лились сами собой. - Мне было семнадцать, когда умерла мама. Во мне будто все застыло, казалось, весь мир померк.
- И когда это прошло?
Только что, подумала Тони, вот сейчас, во время этого приступа смеха, пока голос у тебя не стал ледяным, словно Северный полюс. До которого, судя по всему, отсюда не так уж и далеко.
- Не могу точно сказать, - проговорила она вслух. - Честно говоря, я никогда не переставала тосковать о ней. Даже сейчас, когда прошло уже столько лет, мне порой кажется, что она со мной. Когда случается что-то хорошее, мне кажется, это помогает мама.
Тони еще никогда и никому об этом не рассказывала. Она почувствовала, что краснеет.
- Вам все это кажется, наверное, ужасно глупым, - выговорила она с усилием.
Он мгновение помедлил.
- Это звучит… обнадеживающе, - задумчиво сказал он наконец. - Значит, после смерти матери вы остались с отцом?
- Папа умер, когда я была совсем маленькой.
- А братья или сестры есть?
Тони отрицательно качнула головой, впервые за долгое время почувствовав, как она одинока.
- То есть вы остались совсем одна? В семнадцать лет? Наверное, это было тяжело.
"Тяжело"… Это слово и наполовину не передает того, что ей пришлось пережить. Она как раз собиралась поступать в художественное училище - и вдруг такой страшный удар. Об училище пришлось забыть, надо было зарабатывать на жизнь.
- Горы бывают разные, - сказала Тони. - Я устроилась на работу продавщицей в магазин женской одежды. А сейчас я коммерческий директор сети таких магазинов.
- Должен вам сказать, вы и на самом деле такая бесстрашная, какой выглядите.
- Еще какая.
Вернулась Анджи. Вместо красной ночной рубашки на ней был хлопчатобумажный комбинезон и оранжевая сорочка.
- Я приготовлю завтрак. Что вы будете - овсяные хлопья, крекеры, хрустики, воздушную кукурузу? А вы сделаете мне французскую косу?
- К завтраку? - спросила Тони и смущенно умолкла.
Гаррет взмолился:
- Ну, девочки, не смешите меня. У меня уже живот болит.
Девочки. Вот уж чего она никогда не хотела, так это чтобы на нее смотрели как на обычную женщину.
- Французская коса - это такая прическа, - назидательно сказала Анджи.
- Я как раз это и имела в виду. Я умею ее плести. Иногда я самой себе ее делаю. А на завтрак я ем хрустики, крекеры или поп-корн с сахарной пудрой.
Анджи широко улыбнулась.
- Я так и знала, что ты любишь хрустики, крекеры и поп-корн.
- Я тоже, - торжественным тоном добавил Гаррет. - Значит, прическа. Будем знать.
Нет, она должна радоваться, что этот необыкновенный, потрясающий человек не питает к ней никаких романтических чувств. В конце концов, у нее такие планы на будущее. А ее начальница-наставница презирает женщин, способных бросить все ради мужчины.
Даже ради такого. Тони задумчиво смотрела, как он с легкостью подхватил Анжелику и подбросил к потолку. Поймав визжавшую от восторга девочку, он посадил ее на широкое плечо и вышел, прикрыв за собой дверь. И только теперь Тони заметила, что за окном пасмурное, серое утро.
Она привстала и, потянувшись к комоду, посмотрелась в висевшее над ним зеркало. Все оказалось гораздо хуже, чем она ожидала: пятна туши под глазами были иссиня-черными, а спутанные волосы торчали во все стороны. В голове тут же всплыла мадам Йелтси. "Ну, знаешь, - сказала бы она, - доведись тебе играть на сцене ведьму, ты могла бы и рта не раскрывать - и так все было бы ясно".
Мадам Йелтси считает, что внешний вид - это преимущество и оружие женщины. Она не выносит небрежности в одежде, и, если у тебя что-нибудь хоть чуть-чуть не так с макияжем или прической, непременно получишь от нее замечание, а то и головомойку.
Тони выглядела ужасно, когда проснулась, но как ласково смотрела на нее эта малышка.
А вчера вечером как раз наоборот: ее внешний вид вполне соответствовал стандартам мадам, а он решил, что жизнь на природе не для нее, ей не справиться.
С чем ей не справиться? С тем, что величественно возвышается за окном, или с чем-то другим - с духом непокорности, что живет в нем самом?
Во всяком случае, смеялись они над ней совершенно беззлобно.
Надо позвонить мадам, сообщить ей обо всем случившемся. При мысли об этом Тони вдруг почему-то стало боязно. Она решительно прогнала эту странную робость и принялась подбирать одежду на сегодня. Джинсы подойдут, надо только будет подпоясаться ремнем. И вот этот шерстяной свитер. Мадам Йелтси то и другое очень бы не понравилось. Тони не могла вспомнить, когда она в последний раз надевала джинсы. Да и футболок у нее тоже нет.
А он это знает.
Сунув вещи под мышку, Тони осторожно открыла дверь и пробежала в ванную.
Из кухни доносился лепет Анжелики и хмыканье многотерпеливого Гаррета.
- Это она там поет? - спросила Анжелика, прерывая свой бесконечный рассказ о каких-то Понго и Пердите, которых Гаррет, как предполагалось, знает. На самом деле дядя и понятия не имел, кто это.
Он достал молоко из холодильника, прислушался, ухмыльнулся.
- Наверное, она.
- Ой! - восторженно воскликнула Анжелика. - Ужас какой-то!
- Ты собиралась вести себя как воспитанная девочка, не забыла?
- Я чего-то не понимаю. Значит, иногда можно говорить неправду? Это же будет неправда, если я скажу тете, что она хорошо пост.
- Она тебе не тетя.
- Это от Антонио, я тебе уже говорила. Анжелика упрямо сдвинула брови. Ничего не поделаешь - она решила, и ее уже нипочем не переубедишь.
- Ну так что, я должна ей сказать, что она хорошо поет?
- Самое правильное будет просто не говорить об этом.
- Ладно, поняла. Так о чем я говорила до этого?
- Что-то такое о парне по имени Понго.
- Это собака, глупый. Ты вообще меня слушаешь?
- Очень внимательно.
- А может, ты просто делаешь вид, потому что воспитанный? - Анжелика бросила на Гаррета испытующий взгляд.
Из ванной сквозь шум воды доносился голос Тони - она напевала песенку "Черноглазая девушка".
Нет, это что творится? У него начинаются четырехдневные курсы, к которым он даже не подготовился как следует, а он хохочет? У него странная гостья, которую и на десять минут нельзя оставить одну в горах, а он находит ее очаровательной?
С какой стороны ни посмотреть, все просто ужасно. Как ее пение.
- Мне нравится, когда ты смеешься, - заметила Анджи.
- Мне тоже, - неожиданно для себя ответил Гаррет. У него откуда-то вдруг появилась уверенность, что все будет просто замечательно. И не только на курсах.
Тони появилась в джинсах, подвернутых снизу и затянутых ремнем на талии, и в его свитере с медведем, который был ей ужасно велик, хотя она была и не маленькая. На голове у нее было некое подобие французской косы, на лице - ни следов косметики.
Она была невероятно соблазнительной. Намного соблазнительнее, чем во вчерашней узкой короткой юбке. А утром он вообще не мог от нее глаз оторвать - розовая после сна, волосы рассыпались по подушке, в разрезе рубашки белеет нежная шея. А от смешных пятен туши цвет глаз у нее сделался только гуще - они были ярче тех изумрудных озер, что встречались ему в горах.
- Она умеет ее заплетать, - сказала Анджи, показывая глазами на Тони.
Гаррет вздрогнул.
- Что?
- Французскую косичку.
- Ах да. Умеет.
Ну все, теперь она станет в глазах Анджи непререкаемым авторитетом. Однако вот уже большая прядь волос выбилась из косы. Гаррет был бы не против, если бы и остальные последовали ее примеру.
- Есть что-нибудь новое о пропавшем ювелире? - спросила Тони, садясь за стол.
Анжелика уже успела до краев наполнить ей тарелку рисовыми хлопьями, умудрившись рассыпать добрую половину пакета. Тони сделала вид, что ничего не заметила.
- Я разговаривал сегодня с Фреем. Пока ничего. Он просил вам передать, чтобы вы никуда не звонили.
- Но мне нужно позвонить на работу!
- Он позаботится об этом.
- Вы не понимаете. Мне нужно поговорить с…
- Нет.
- Когда дядя говорит "нет" таким голосом, - прошептала Анжелика, наклонившись к Тони, - лучше не делать того, чего он не разрешает.
Глаза у Тони вспыхнули, Гаррет понял, что она не уступит. Ни за что. Он вздохнул - да, плохой из него дипломат.
- Попробуй сказать ей по-воспитанному, - вмешалась Анджи.
- Дорогая мисс Карлтон, по моему твердому убеждению, в интересах вашей безопасности было бы нежелательно, чтобы вы звонили сегодня на работу. Очень вас прошу.
- Ой, - выдохнула Анджи. - Не очень попятно, зато вежливо. Правда, тетя?
На лице у Тони заиграла легкая улыбка, потом показались ровные белые зубы, глаза потеплели и стали ярче, чем зеленые листочки кислицы.
- А я поняла те слова про безопасность! - заявила Анжелика. - Дядя хотел сказать, что, если не будешь его слушаться, он тебя отшлепает.
- Я… надеюсь, что нет, - Тони рассмеялась.
Как хорошо она смеется.
- Нет, ты не подумай, что дядя меня шлепает, - заговорщицки глядя на Тони, сказала Анжелика. - Он только грозится.
- Что ж, я придумаю что-нибудь другое, - громко произнес Гаррет.
- А что?
- Ну, например: "Если не соберешь игрушки перед тем, как идти спать, целую неделю не получишь мороженого".
- Ты серьезно? - ужаснулась Анжелика.
- Это просто к примеру.
- К какому примеру?
Гаррет понял, что, если дело так пойдет и дальше, он вообще не уйдет из дому.
- Давай я тебе потом скажу.
- Он думает, что я забуду, - сказала девочка, глядя на Тони, и снова повернулась к Гаррету. - Ты мне только скажи: ты обманываешь или хочешь вести себя по-воспитанному, когда говоришь, что если я не соберу свои игрушки перед сном, то ты мне целую неделю не будешь давать мороженое? Разве у нас есть мороженое?
Гаррет обескураженно вздохнул.
- Ладно, забудь про игрушки.
- Ну вот!
- И про мороженое тоже. Вряд ли оно у нас будет на этой неделе.
Анжелика бросила на дядю задумчивый взгляд и со вздохом повернулась к Тони.
- Нет, я, наверное, никогда не научусь понимать мужчин.
- Все в порядке, детка, - сказал Гаррет. Он поставил на стол кувшин с молоком и поцеловал Анджи в макушку. - Ты просто учишься быть женщиной, вот и все. Ну, мне пора.
Он повернулся и пошел к выходу. Уходить не хотелось. Хорошо бы провести с ними целый день, вместо того чтобы идти на работу.
Нехорошие мысли.
Уже в дверях Гаррет обернулся:
- Тони, там, на холодильнике, фотоаппарат моего брата. Кажется, очень неплохой. Если хотите, возьмите.
Непонятно, с чего вдруг ему пришло это в голову. Он как положил фотоаппарат на холодильник шесть месяцев назад, так ни разу и не вспоминал о нем. Но вышло очень кстати - она просияла, словно он предложил ей не фотоаппарат, а кольцо с бриллиантом.
Хотя, пожалуй, нет, колец она не любит. То, что у нее было вчера, ей явно не нравилось. И с бриллиантом тоже наверняка не понравится. Да он ей вроде пока ничего и не предлагает!
Уже за дверью он сформулировал свою мысль иначе: она просияла, словно получила повышение по службе.
Вот это ближе к делу и сразу напомнило о том, кто она и кто он и что они живут в разных мирах, разделенных тысячами миль.
И это чистая случайность, что их миры встретились и соприкоснулись.
Соприкоснулись? Столкнулись. Лоб в лоб, вот так оно вернее.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Тони и Анжелика вернулись домой мокрые, продрогшие и веселые. В прихожей они со смехом стряхивали снег.
- Ты ездишь как сумасшедшая, - заявила Анджи, сбрасывая сапоги на толстой подошве.
- Ничуть! - Тони вылезла из огромных ботинок Гаррета, которые они отыскали в шкафу. Внутрь вместо стелек она насовала шерстяные носки.
- Ты чуть не опрокинула мои качели!
- Но там же нет рулевого колеса.
- Я же велела тебе наклониться.
- Я наклонилась.
- Не в ту сторону.
- Вы что, врезались тобогганом в качели?
Тони вздрогнула от неожиданности - возле кухонной двери стоял Гаррет и с веселой усмешкой смотрел на них.
- Да нет, не успели, опрокинулись, - начала объяснять Тони. - Это было потрясающе.
- Она хочет сказать: весело, - уточнила Анджи. - Она так хохотала. Я думала, она описается.
- Анджи, - строго сказал Гаррет, - так нельзя говорить. И потом, я сам слышал.
Он глянул на Тони поверх головки Анджелы, и взгляды их встретились. Он смотрел с теплотой и даже, пожалуй, с одобрением, но Тони не клюнула. Нет, твердо сказала она себе, он доволен, что Анжелике было с ней весело и она не нарушила его приказа не выходить со двора.
- Я не заметила, как вы пришли, - произнесла она вслух. Он слышал ее смех? Отсюда? Через эти толстые бревенчатые стены?
- Я вошел через переднюю дверь. Подумал, надо что-нибудь приготовить на обед.
- Я сама бы приготовила!
- У меня нет микроволновки.
Тони хмыкнула.
- Ничего страшного. Я варю суп. - Гаррет пошел обратно в кухню, и за ним хвостиком Анджи, взахлеб рассказывая в мельчайших подробностях эпопею с тобогганом.
Тони вытерла мокрые следы, которые они с Анжеликой оставили в прихожей, и пошла туда же.
В кухне хорошо пахло. Как дома. Гаррет у плиты помешивал суп и внимательно слушал Анжелику. Стол был накрыт на троих.
А не на одного, как у нее дома.
Как будто она вообще когда-нибудь накрывает на стол. И что это за стол - из стекла и прутьев, куда только цветочки сушеные ставить, а не вилки с тарелками. И уж точно не детей за него сажать.
Обычно она брала свой купленный в магазине вегетарианский бургер в гостиную и включала телеканал, где показывают моды. Иногда слушала рок-н-ролл, чувствуя при этом, что делает нечто недозволенное - мадам Йелтси терпеть не может рока.
Такой образ жизни ее никогда не тяготил. Почему же сейчас он кажется ей таким удручающим?
Может, потому, что, если посмотреть со стороны, как она сидит в одиночестве перед телевизором и жует свой бургер, ее жизнь покажется одинокой и пустой?
Но ведь это ерунда! Ни у кого из ее знакомых жизнь не была такой интересной и насыщенной, как у нее: высокооплачиваемая работа, масса поездок, симпатии и благосклонность мира моды.
- Я сегодня приготовлю ужин, - выпалила Тони. Она ему докажет, что деловые женщины способны на большее, чем ему кажется.
Но почему ее все время подмывает ему что-то доказывать?
Тот же вопрос стоял у него в глазах, когда он, обернувшись, посмотрел на нее через плечо.
- Вам совсем не нужно этого делать. Достаточно, что вы сидите с ребенком. Правда.
Наверное, испугался, что придется обедать крекерами.
- Я же вам говорила, что умею готовить!