- Сама знаешь, что твой Клод первый на весь Ля-Ферто-Гош бабник, и Паскаль бабник, ни одной юбки не пропустит! Зачем я за него пошла? Всю жизнь себе загубила!
- Постеснялась бы! Кто кому загубил! У тебя уже внуки, а ты все никак не угомонишься, вечно бросаешь моего мальчика! Да будь моя воля…
- Ты давно бы меня со свету сжила! Старая ведьма!
- Кукушка неблагодарная! Дармоедка!
- Бандерша! Ночлежку для шлюх устроила! Порядочной женщине здесь делать нечего!
- Это ты шлюха! Можешь убираться! А девушка моего Клода…
- Да на этой девушке весь Париж по сорок раз переночевал!
- Не твое дело! Хоть сто раз! Она будет жить здесь, сколько потребуется! Учить меня вздумала!
Базарная перепалка становилась все ожесточеннее, но голоса удалялись. Я вскочила на ноги, уронив ни в чем не повинную кошку.
Значит, я, доктор медицины, доктор Лапар, - вокзальная шлюха для развлечения "мальчика" Клода! И только поэтому мне разрешают ночевать здесь! Может быть, надо было выйти и осадить ругающихся баб? Ну уж нет! Подобные беседы на повышенных тонах не для меня! Но я сумею поставить их на место! Мы еще посмотрим, кто тут "развлечение" и для кого! Заказывает музыку тот, кто платит!
Я достала чековую книжку и вдруг вспомнила, что моя ручка осталась вчера в руке мадам Грийо для написания рецепта чудодейственной мази. Но ведь должна же быть какая-нибудь ручка в этой комнате! Я обвела ее глазами.
Платяной шкаф, стеллаж, древние пластинки на нем и раритетный теперь уже проигрыватель, старые спортивных журналы, две полки аккуратно уставлены видеокассетами, боксерские перчатки, дешевые детективы в тонких обложках, примитивные сувениры и безделушки, атласы дорог, почему-то несколько поваренных книг с потертыми корешками… На стене большое зеркало в багетной выкрашенной белой краской раме. Возле окна абсолютно пустой стол, если не считать фигурки ангелочка на салфеточке - в угоду мамаше! - и свадебной фотографии в самодельной окантовке: очень юная невеста с непомерным букетом держит под руку улыбающегося парня в матросской форме.
Неужели рыться в ящиках? Я невольно оглянулась, как будто кто-то мог наблюдать за мной. Кошка в авангардной позе сидела на подушке, растопырив пальцы поднятой задней лапы, и зубами старательно делала "педикюр".
В ящиках имелись только пучки проводов, паяльники, всякая железная мелочь в аккуратных коробочках и пачка писем. Как неловко! Я с шумом задвинула ящики. Но ведь, если он получает письма, должен же чем-то писать ответы?
Ручка лежала на самом видном месте: возле телевизора на газете с полуотгаданным кроссвордом, придавленным пепельницей. Старательно выведенное в крупных клетках слово "кордиолог" бросалось в глаза. Тупица! Не в состоянии даже правильно написать мою специальность! Я злобно исправила "о" на "а" и, склонившись над столом, выписала чек на тысячу франков. Теперь ни у кого не должно возникнуть сомнений, кто тут развлекался!
Меня все еще трясло, но, покончив с чеком, я испытала заметное облегчение. Я взяла пепельницу и, усевшись на кровать, достала из сумки телефон, зажигалку и сигареты. Их купил мне на Монмартре Клод, когда мы… Все, все! За все заплачено!
Сына по-прежнему не было дома, не порадовал меня и его мобильный. Как же не хочется звонить родителям! Лучше я посижу у кого-нибудь из подруг и дождусь, когда объявится Жан-Поль. И куда пропал этот паршивец?
Я полезла за записной книжкой. Я никогда не жаловалась на память и всегда помню всё, но только не телефонные номера! Я не в состоянии запомнить наизусть ни один, даже собственный заучивала полгода и не всегда могу назвать его сразу, без запинки. Номер мобильного Жан-Поля не составляет исключения, но его "помнит" мой аппаратик.
Я сразу позвонила Марте. Она была именно тем, кто мне нужен в моей ситуации, но автоответчик голосом ее мужа Жюля на двух языках попросил меня оставить сообщение. Я набрала телефон Аньес. "Привет!" - услышала я и очень обрадовалась ее жизнерадостной интонации, но это тоже был автоответчик. Ничего, я поеду к кузине! Но Аннель тоже пообщалась со мной посредством автоответчика…
Я набрала еще несколько телефонов. Та же песня: "Извините, нас, меня, никого (выбрать нужное) нет дома. Оставьте сообщение!" Какой идиот придумал эти автоответчики! Воскресенье, десять часов, а никого нет дома! Неужели все с утра пораньше болтаются по улицам Парижа? Глупость какая…
Я позвонила родителям. Боже! И тут автоответчик!
- Мама! Пожалуйста, сними трубку! - взмолилась я, в раздражении бросив записную книжку на кровать, и вдруг услышала мамин голос.
- Клер! Доченька! Как я рада тебя слышать! Ты совсем забыла нас! Не звонишь три дня! Что нового? Как Жан-Поль? Вы совсем пропали!
- Мама, я звоню не из дома.
- Какой кошмар!
- Не волнуйся, мама, все в порядке, просто я случайно захлопнула дверь, а ключи остались в квартире. В общем, через час - полтора я буду у тебя.
- Где ты? Что произошло?
- Все нормально, мама. До встречи.
Я положила телефон рядом с собой и закурила. Стоп, а что это я тут расселась? Я резко вскочила на ноги, сбросила с себя ночную рубашку мадам Грийо и небрежно кинула ее на кровать. Пусть валяется, я не собираюсь стелить постель, я оплачиваю гостиничные услуги! И торопливо начала одеваться. Только бы успеть уйти до возвращения Клода! Я не желаю видеть его больше! Нашел себе дешевое развлечение! Ловко! И я хороша! Разнюнилась: милая мадам Грийо пожалела мою спину!.. А она всего лишь осматривала девку, прежде чем подложить ее под своего мальчика!
Чек я сунула в карман жакета, чтобы, достав небрежно, швырнуть старой сводне в лицо. Я спустилась в гостиную.
Мамаша и невестка все еще, правда, уже вяловато, спорили, но мгновенно умолкли при виде моего ледяного спокойствия. Мамаша - с испуганно-виноватой физиономией, а невестка - с надменной.
- Доброе утро! - независимо сказала я.
- Доброе утро, деточка. Как спалось? - промурлыкала мамаша, а невестка ехидно ухмыльнулась.
- Мадам Грийо, - я не повела и бровью, - я очень благодарна вам и вашей семье за радушный прием. Вот, - я протянула чек, - спасибо вам за все и прежде всего за медосмотр и транспортные услуги вашего сына.
Мамаша открыла рот и захлопала глазками.
- Всегда рады, мадам! - Невестка подобострастно улыбнулась и ловко выхватила у меня чек. - Заглядывайте к нам почаще, - еще медовее осклабилась она, прочитав сумму. - Спасибо, мадам. Мы маленькие люди, но всегда рады помочь от чистого сердца. - Не выпуская чек из рук, она продемонстрировала его свекрови и спрятала за пазуху.
- Деточка… Мадам… - На какое-то мгновение мне даже стало жаль растерянную старушку. - Это же безумные деньги…
- Пустяки. - Я снисходительно посмотрела на нее сверху вниз. - Счастливо оставаться. - И подчеркнуто неторопливо направилась к выходу.
- Подождите, мадам! - сказала за моей спиной старушка.
Не оборачиваясь, я взялась за ручку двери.
- Эмма, сейчас же верни ей чек!
- А это видала? - огрызнулась любящая невестка.
- Эмма, ты нас позоришь! Что она подумает о нас?
Но меня это уже больше не волновало, я закрыла дверь с другой стороны и вдруг растерялась. Я же не знаю, ни как пройти к станции, ни как добраться до шоссе! Вернуться и спросить? Еще чего! Сейчас светло, и уж днем-то я как-нибудь выберусь отсюда без посторонней помощи! Главное, подальше от этого дома, не хватало еще столкнуться с Клодом!
Я зашагала в конец улицы, кажется, на машине мы подъезжали именно оттуда с этим бабником. До чего же мерзкое словечко! Разве нет другого поприличнее, поблагозвучнее хотя бы? Почему именно "бабник"? Можно же сказать "жуир", "волокита", "ходок"… Тоже не лучше. И почему мне всю жизнь везет на мужчин именно такого сорта?
Например, Бруно? - напомнила спина.
Вот ведь дрянь! Я прошлась кулаком по позвоночнику. Давно не болела? Что тебе опять от меня надо?
Горизонтального положения.
Потерпи, вот попадем домой, я даже положу тебя в горячую ванну…
Я шла по пустынной улочке, уговаривая свою спину не болеть, и старалась не думать о том, что из всех окошек жители наверняка смотрят на меня, показывают пальцем и поясняют:
- Вон, вон! Глядите, идет очередная девка этого бабника!
Вдруг я оказалась у шоссе. Только бы правильно сообразить, с какой стороны Париж, чтобы ловить машину в нужном направлении!
Солнце ласково светило с безоблачного неба, наверное, сегодня было гораздо теплее, но меня знобило, и, когда я поднимала руку, чтобы проголосовать, спина вела себя совершенно безобразно, рука безвольно падала, и легковые машины проезжали мимо, индифферентно обдавая брызгами вчерашней грязи мои светлые брюки. Когда я была уже готова сесть и даже, пожалуй, лечь на обочину, возле меня притормозил крытый фургончик с изображением курицы на борту и надписью: "Муш. Парные куры и яйцо".
- Помощь нужна, мадам? - из окна спросил усатый мсье.
- Да, пожалуйста! - взмолилась я.
- Никак машина сломалась? Где она? Что-то я не вижу.
- Нет, мсье. Я… Я заблудилась. Отвезите меня, пожалуйста!
- Куда? Я в город еду.
- Да, да! В Париж! Я заплачу!
- Садитесь, мадам. Само собой. - Он оценивающе посмотрел на меня. - Полста сможете?
- Сто, если довезете до дома! - Я чуть не расплакалась от радости: как приятно иметь дело с человеком, сразу назначающим цену без всяких китайских церемоний!
- А куда?
- Улица Эмиля Золя.
- Центр. - Он уважительно покачал головой. - Сто двадцать.
Я не стала спорить, хотя и сотни было более чем достаточно, и забралась к нему в кабину.
- Поболтаем или включить музыку? Какую предпочитаете, мадам? У меня много кассет.
- Спасибо. - Потрясающий сервис! - Лучше не надо. Если не возражаете, мсье, я вздремну.
- На здоровье. Вот, - он протянул мне какой-то потрепанный большой пуховик. - Прикройтесь, у меня не работает печка.
Я поблагодарила, набросила пуховик и закрыла глаза. Спать мне больше не хотелось, но и болтать с куриным усачом тоже.
Глава 16, в которой мимо промелькнул фургончик
Половина двенадцатого, подумал Клод, подъезжая к повороту на Ля-Ферто-Гош. Мимо него промелькнул фургончик с изображением курицы. Папаша Муш со своими курами всегда бывает на этом месте ровно в половине двенадцатого. Клод сверился с часами и улыбнулся. Это хорошо, значит, я буду дома не позже, чем обещал Клер. Интересно, она еще спит? Нет, вряд ли. Она давно встала и болтает с мамой в кухне. О чем они говорят? Только бы мама не начала показывать ей мои младенческие фотографии. Она это любит…
А вдруг Клер еще в постели? Тогда можно будет поцеловать ее спящую… Она проснется и обнимет меня. Теплая и душистая… Она так хорошо пахнет, особенно волосы… Как жаль, что у нее заболела спина, как она вчера мучилась, бедолага… Хорошо бы мама опять догадалась растереть ее своей мазью… И у Клер сегодня ничего не болело бы, и мы опять могли бы пойти танцевать в тот клуб.
Клод затормозил возле дома и опять подумал, как все-таки было бы хорошо застать Клер в постели. И вздремнуть рядом пару часиков. Ну, не только вздремнуть… Хотя и вздремнуть тоже не мешало бы - Клод невольно зевнул, - потому что к четырем утра опять на работу.
Он забрал из машины пакеты с теплым хлебом и вошел в дом. Мать и жена брата с поджатыми губами оглянулись на него из разных концов гостиной. Это его не удивило. Как не удивило и присутствие Эммы, неделю назад в тысячный раз "навечно" расставшейся с Паскалем. Странно было в это время видеть дома мать, потому что она никогда не пропускала воскресную службу. Наверное, тоже освободилась пораньше, решил Клод.
- Добрый день! - весело сказал он. - А Клер еще спит?
- Сынок… - Мать пошла ему навстречу.
- Она уехала! - выпалила Эмма и, состроив гримасу, развела руками. - Такая важная фря! Куда нам!
- Мальчик мой…
- Мама, как - уехала?! - Клод чуть не выронил свои пакеты, но вовремя пристроил их в кресло. - Зачем? А я?
- Нужен ты ей! Такие только министрам дают, и то за большие деньги!
У Клода перехватило дыхание.
- Заткнись, Эмма! - взвизгнула мадам Грийо. - Это все из-за тебя! Ты должна вернуть чек!
- Вернуть? Кому? Тебе, что ли, мамаша Фло?
- Сынок, ну хоть ты скажи ей! Так же нельзя! Это же тысяча франков!
- Мама, Эмма, что происходит?! Какой чек?
- Такой! - Эмма вытащила из-за пазухи чек, помахала им и быстро сунула обратно.
- Мама, и вы его у нее взяли? - Значит, Клер все-таки выписала чек, наконец догадался Клод.
- Это Эмма взяла, сынок.
- Да, это мне за моральный вред! За то, что я, порядочная женщина, вынуждена теперь мыться в одной ванне со шлюхой!
- Как ты сказала, Эмма?!. - выдохнул Клод.
- Так и сказала! А как еще прикажешь ее называть?
- Ты сказала… - Клод не мог повторить этого слова. Он схватился за голову. - Ты при ней сказала?
- А нечего было ее сюда водить! В мой дом!
- Это мой дом, Эмма! Мой мальчик имеет право на развлечение! - Мать топнула ножкой. - И приведет кого захочет!
- Конечно! - Эмма подбоченилась. - Любую шлюху!
- Да, пусть она шлюха, но здоровая и красивая! Ты лучше на себя посмотрела бы!
- Старая ведьма!
- Убирайся из моего дома!
- Мама! Эмма! Боже мой! Что же вы обе наделали! Клер - доктор медицины! А вы! Вы!..
Он опрометью бросился из дома. Руки дрожали, Клод не сразу попал ключом в замок машины. Хорошо хоть, я знаю, где живет Клер, я обязан попросить у нее прощения! А вдруг она не захочет разговаривать со мной? Как же все нелепо вышло… Эта идиотка Эмма. А мама! Как маме только могло такое прийти в голову? Как она могла подумать, что Клер…
Клод выехал на трассу и погнал в сторону Парижа. Но ведь Паскаль действительно привел ее ночью, рассуждал он. Мама назвала ее "принцессой на горошине", потому что она была вся мокрая и дрожащая. Мама решила, что она знакомая Паскаля, и я так решил. Значит, нет? Значит, Паскаль привел ночевать постороннего человека?.. Я ведь не видел вчера Паскаля, я спросил бы его, откуда он знает Клер? Наверняка и они спросили…
Но почему они обе уверены, что она легкого поведения? Вернуться, заскочить к Паскалю в участок и все выяснить? Нет, лучше я сразу поеду к Клер. Какое мне дело до того, что они знают и думают? Я сам знаю, кто такая Клер. Она моя женщина. Да, моя! И я знаю это. И она знает. И я все объясню ей про эту дурищу Эмму. А мама? И про маму объясню. Клер поймет. Да, обязательно поймет, потому что она моя женщина.
Глава 17, в которой мама выглядит отлично
- Отлично выглядишь, мама! И у меня тоже все хорошо, - прямо с порога заверила я свою мать, едва передо мной открылась дверь.
- Но у тебя красные глаза. Ты плакала? Что произошло?
- Да говорю же тебе, все в порядке, мама!
Запасные ключи от моей квартиры висели на отдельном витом крючочке рядом с зеркалом в прихожей. Просто протянуть руку, поцеловать мать, передать привет отцу и уйти.
- Девочка, я же твоя мама, неужели я не чувствую, что у тебя проблемы? Ты обещала появиться через полтора часа, а прошло больше двух. Я не отходила от окна! Наконец ты вылезаешь из какого-то куриного фургона! А руки-то, руки! - Она схватила меня за руки и, можно сказать, втащила в квартиру. - Ледяные!
- А папа дома? - рассеянно спросила я, не сводя взгляда с ключей у зеркала.
- Ну на кого ты похожа? - Мама по-своему истолковала мой взгляд. - Сама себя не узнаешь! Не стой, как Вандомская колонна, проходи и рассказывай, пока папа не вернулся из кегельбана. Ведь ни одного воскресенья не пропустит, чтобы не покрасоваться там среди молодых! Седина в бороду, и, сама знаешь, кто в ребро! - кокетливо пожаловалась она. - Пойдем, я новый рецепт пробую, отходить нельзя. - И она повела меня в кухню.
Я невольно потянула носом. Ошеломительно пахло чем-то свежее - мясным и дивно-перченым.
- Ты пообедаешь с нами?
- Мама, извини, но я тороплюсь, - категорично отказалась я, давая себе клятву ничего не рассказывать матери. - Разве что чашку кофе. А что ты готовишь? Пахнет вкусно.
- Салми из индейки с грибами и карбонад по-фламандски. - Мать заправила кофеварку.
- По-фламандски? - со старательным интересом уточнила я.
- Да, между прочим, вычитала рецепт в книжке твоей приятельницы.
- То есть?
- Твоей Марты ван Бойгк. В каждом ее романе по рецепту. Ты давно ее видела? - Мать протянула мне крохотную чашечку кофе.
- Давно. Спасибо. У тебя новый сервиз?
- Да. Нравятся золотые петушки?
Я чуть не поперхнулась, но на чашечке действительно красовался изящный золотой петушок, больше похожий на цветок или на затейливую арабеску.
- Просто чудо, мама.
- Как дела у Марты? Так хочется узнать, что там дальше с темп искателями смысла жизни и старым художником? Она напишет продолжение?
- Не знаю.
И вдруг совершенно загадочным образом я вспомнила, как в темной электричке с моих колен опрокинулась сумка и все посыпалось из нее, а первыми, звякнув, на пол упали ключи. Наверное, я вздрогнула, потому что мама встревоженно приложила руку к моему лбу.
- Ты не простудилась, девочка?
- Нет. Спасибо, мама. - Я поставила чашечку на блюдце. - Мне пора.
- Клер. Я кое-что знаю. Мне звонил Бруно.
- Мама! - Я почувствовала слезы. Только этого не хватало! Если разревусь, то выложу ей все! - Ну что он мог тебе наговорить? Что? Что он мог сказать тебе такого, чего не знаю я?!
Слезы все-таки потекли. Мать прижала мою голову к себе.
- Девочка моя! Моя бедная девочка! Бруно мне признался, что очень виноват перед тобой, но по-прежнему любит тебя, теперь он, наконец, свободен, ты тоже, и вы можете быть вместе!
- Мама! Сколько можно! Я не хочу быть с ним вместе! Понимаешь? Я!
- Девочка, я понимаю, как тебе тяжело принять такое решение, но ты же любишь его всю жизнь! Я-то знаю, почему ты скоропалительно вышла за своего Оскара. Вы с Бруно еще оба очень молоды, впереди столько жизни!
- Мама, мне сорок два! Ему еще больше!
- Ну и что? Твой отец старше меня на семь лет!
- А Бруно меня на двенадцать! Но дело не в этом, мама! Он… он… - я кусала губы, - он жалок, мерзок, пошло стар!
- Клер! Он специалист с мировым именем!
- Да плевала я на его мировое имя! - С ожесточением и очень подробно я рассказала матери о нашей последней встрече. - Теперь-то ты хоть понимаешь меня, мама?
- Клер, ну подумаешь, не задалось свидание! Вы ведь оба надеялись, что перенесетесь в свою юность. Ну не получилось. И что? Что, теперь надо уходить из дому, скитаться где-то целые сутки? Мы же чуть с ума не сошли, пока ты не объявилась сегодня утром! Где ты была?! Я едва уговорила отца подождать еще день и не обзванивать морги!
- А сегодня он преспокойненько отправился катать шары, - жестоко сказала я.
- По-твоему, он тоже должен был уйти из дому?
Она опустилась на стул, закрыла лицо руками и вдруг - заплакала. За сорок с лишним лет своей жизни я видела, раз пять, самое большее семь, чтобы мама плакала!
- Мама, мамочка! Но я же жива! Я с тобой, я никуда от тебя не уйду! Мама, ты же сильная женщина!