Она видела, как мужчина рядом с ней падает на руль, а сама она неистово пытается расстегнуть ремень безопасности, чтобы дотянуться до заднего сиденья, где ее малыш сидит в детском кресле. Автомобиль качало и крутило из стороны в сторону. Мейва стремилась спасти своего драгоценного сыночка во что бы то ни стало. Она готова была даже жизнь за него отдать, если понадобится.
Она видела, как кровь тонкой струйкой течет по его бледному личику. Но тут женщина почувствовала, что она погружается в ужасающую тишину, в то время как ее душа неистово кричит и рвется к сыну. Потом мир перевернулся вверх дном, и не было ничего, кроме темноты.
Теперь Мейва ярко, даже слишком ярко, видела перед собой все кусочки мозаики, соединенные в ужасающую картину.
Запертая комната на Пантеллерии - детская Себастьяна, наполненная различными вещами, необходимыми ребенку. Игрушки, музыкальные шкатулки, кроватка, мягкие одеяла. Одеяло она сшила еще до того, как сын появился на свет. Она пела ему колыбельные, читала книжки, хотя он был слишком мал, чтобы понять смысл.
Ах, милый мой! О боже, пожалуйста, о боже!
Сползая на пол, Мейва обхватила себя руками, пытаясь справиться с болью, которая разрывала ее на части.
- Мейва!
Она смутно видела, как Дарио пытается усадить ее на диван, и услышала беспокойство в его голосе. Мейва обмякла в его руках.
- Как ты можешь оставаться рядом со мной? - рыдала она. - Как ты можешь прикасаться ко мне? Из-за меня наш красивый маленький мальчик погиб!
- Это не так, - нежно проговорил Дарио, приглаживая ее волосы.
Она плакала, доведенная до безумия:
- Я помню все, Дарио. Я видела его!
У женщины перехватило дыхание, так как в голове снова и снова прокручивался фильм ужасов, в котором ей была отведена главная роль.
Муж держал ее за плечи - мягко, но крепко.
- Это тебе только кажется. Себастьян не умер, любовь моя. Ты слышишь меня? Он жив.
- Ты врешь! - закричала Мейва, с нечеловеческой силой вырываясь из его рук. - Ты врал мне все это время.
- Да, я лгал, - признался он. - Но я делал это, чтобы защитить тебя, пока ты не была готова посмотреть правде в глаза. Но я никогда не солгу о ребенке. Даю слово, наш сын жив и здоров.
Ее прелестный ребенок с большими голубыми глазами… Его кожа мягче пуха и слаще, чем лепестки роз…
- Его спасло автокресло, Мейва.
- Нет, - отрезала она. - Я видела кровь. Я видела, Дарио.
- Это ни о чем не говорит. Всего лишь незначительный порез.
Уверенность, с которой говорил Дарио, и правдоподобное объяснение согрели лучом надежды ее утопающую во тьме и унынии душу.
- Небольшой порез? И все?
- Не совсем. У Себастьяна была травма селезенки, и он несколько дней провел в больнице, но сейчас все в порядке. Даже лучше. Он расцветает.
- Тогда где же он? - Мейва все еще плакала. Она мечтала подержать сына на руках. - Почему я не видела его, когда выписалась из больницы?
- Я отправил его к моим родным, пока тебе не станет лучше.
- К твоим родным?! - Она отшатнулась, будто он ее ударил. - Если он с твоей матерью…
- Себастьян живет не с мамой, Джулиана приглядывает за ним на Пантеллерии. Он сейчас там с ее дочерью и няней.
У Мейвы перехватило дыхание от столь дерзкого признания, хотя, казалось бы, уже ничто не могло шокировать ее.
- Все это время он жил в соседнем доме, и ты не сказал мне? Как ты посмел?
- Мейва… - Дарио попытался обнять ее.
Она стряхнула его руки:
- Ты намеренно держал сына подальше от меня.
- И от себя тоже, и если ты думаешь, что это было просто, то ошибаешься. - Дарио поднял руки вверх, сдаваясь. - Не строй из себя жертву. Я считал, что так будет лучше.
- Лучше для кого?
- Для тебя, Мейва. Я думал…
- Мне плевать, что ты думал. Я хочу к сыну. - Она плакала, и горе отнимало у нее последние силы в тот момент, когда они были больше всего нужны. - Будь ты проклят, я хочу видеть своего ребенка!
- Завтра, - пообещал Дарио. - Мы завтра же вернемся на остров.
- Я хочу увидеть его немедленно.
- Не сходи с ума, Мев. Уже ночь. Мы не сможем попасть туда сегодня.
- Конечно, сможем. Ты всемогущий Костанцо. Ты можешь нанять самолет так же легко, как другие ловят такси. Ты можешь спрятать ребенка, и ничто не напомнит матери о его существовании. Может, ты спрятал моего сына там, где я никогда не смогу отыскать его?
- Не смешно, - бросил Дарио. - Я не делал ничего подобного. По рекомендации твоего врача я спрятал все напоминания о Себастьяне до тех пор, пока ты не будешь достаточно здорова.
- Ты не имел на это права. Ты не бог!
- Нет, - согласился он. - Я просто твой муж и могу совершать ошибки, как любой другой смертный. Оглядываясь назад, я понимаю, что мог в чем-то ошибаться, но еще раз повторю: в то время я думал, что действую в твоих интересах.
- Разлучать мать с ребенком - в ее интересах, Дарио? - спросила Мейва с горечью.
- Да, если мать в таком тяжелом состоянии, что не помнит, как родила его, - заметил он, а потом продолжил: - К тому же были основания полагать, что мать собиралась забрать ребенка и сбежать от собственного мужа.
Мейва ошеломленно уставилась на него:
- Скрыться?
- Сбежать, - поправил он.
- Мне известно, что означает это слово, - отрезала она. - И конечно, я не в восторге от того, что ты считаешь, будто я способна на такое.
- Мне не нравится так думать, но факты говорят сами за себя.
- Какие факты? - скептически поинтересовалась она.
Он одарил жену стальным взглядом:
- В машине были практически все вещи Себастьяна, Мев: игрушки, одежда, даже его качели, а также чемодан с твоими вещами. Ты ехала вместе с Ивом Готье, человеком, который появился из ниоткуда в июне и стал занимать так много места в твоей жизни, что весь остров судачил об этом.
- Мы земляки. Естественно, мы стали друзьями.
- Да, и для него было вполне естественно снять виллу на три месяца, а затем внезапно броситься в аэропорт с обратным билетом в Канаду.
- А у меня был с собой билет? И был ли со мной мой паспорт или паспорт Себастьяна?
- Нет, но если принять во внимание нашу ссору, когда ты недвусмысленно намекнула, чтобы мне лучше оставить тебя в покое, вряд ли можно сказать, что это только мое воспаленное воображение.
- Я помню наши ссоры, - протянула Мейва. События тех дней всплыли в ее памяти. - Мы ругались. Ты хотел, чтобы я вернулась в Милан с тобой, а я отказалась, потому что это значило бы примириться с вмешательством в нашу жизнь твоей матери и с ее попытками отобрать Себастьяна. Ты заявил, что не желаешь жить как монах и что я заблуждаюсь, считая, что наши отношения можно назвать браком. Ты посоветовал мне повзрослеть и научиться стоять за себя. А потом ты ушел, бросив дежурное: "Пока".
- Ну да, примерно так.
- Я не находила себе места всю ночь, потому что понимала, что ты прав. Если твоя мать запугала меня - это моя вина. И я решила, что нельзя спускать ей это с рук и пора положить этому конец. Но бежать от тебя? - Мейва замотала головой. - Я бежала к тебе. К тебе, Дарио Костанцо, потому что решила стать той женой, которую ты заслуживаешь, а не хныкать в углу, как побитый щенок.
- Тогда при чем тут Готье?
- Его вина только в том, что он зашел ко мне на следующий день и сообщил, что вынужден вернуться домой из-за проблем со здоровьем. У Ива было больное сердце, и в Италии болезнь обострилась. Он предложил подвезти меня. Я ехала к тебе, в Милан.
- И больше ничего не было?
- Если ты не доверяешь мне, спроси у Ива.
- Это невозможно. Он погиб в той аварии. На самом деле, - сказал Дарио, - он и был ее причиной, хотя не по своей вине. Видимо, у него случился приступ.
Мейва прижала пальцы к губам. Слишком много новостей для нее одной.
- О нет! Мне так жаль! Я понятия не имела, что Ив был серьезно болен. Он был мягким, добрым и слишком молодым, чтобы умереть.
- Извини, что мне приходится сообщать тебе плохие новости. Прости, что я сомневался в твоей верности. Я твой муж и должен был доверять тебе.
- Но ты не доверял, и, возможно, причина кроется в том, что ты искал предлог, чтобы избавиться от меня.
- Что ты говоришь?! Я женился на тебе, разве нет?
- О, да! - сказала Мейва, припоминая первые дни их совместной жизни. - На людях и дома, в нашей спальне, ты был идеальным мужем, но это только видимость. Ты женился на мне, потому что решил, что другого выхода нет.
- Это во многом правда, я признаюсь.
Мейва вздрогнула. Ее удивило, что именно это признание стало для нее самым страшным и оставило в душе какую-то пустоту.
- Но позволь напомнить, - продолжал Дарио, - что когда я приехал в Ванкувер, то не знал, что ты беременна. Я сделал тебе предложение, потому что заботился о тебе.
Она печально кивнула:
- Заботился… Да, очень милое объяснение.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Что ты не был влюблен, когда женился. В отличие от меня.
- Это так, - произнес Дарио, и Мейва почувствовала, какой сокрушительный удар он нанес ей этой фразой. - Любовь пришла позже.
- Неужели? Ты никогда не говорил мне об этом. Как я должна была себя чувствовать, если все больше влюблялась в тебя, а ты ни разу не сказал: "Я люблю тебя, Мейва"?
- Я думал, это очевидно. Если ты действительно вспомнила все, то ты не можешь не помнить все те ночи, которые мы провели, занимаясь любовью.
- Секс всегда приносил нам наслаждение, Дарио. И последние несколько недель - лучшее этому доказательство.
- Это было нечто большее.
- Я считала иначе, а по утрам ты подтверждал мои худшие опасения.
- Ничто не может меня оправдать, - вздохнул он. - Лучшее, что я могу сделать, - это заверить тебя, что буду сожалеть об этом до конца жизни. Я ужасно обходился с тобой и полностью признаю вину.
- То, что ты соблазнил меня?
- Да.
Дарио выглядел таким загнанным и несчастным, что Мейва смягчилась:
- Справедливости ради стоит заметить, что ты меня не затаскивал силой на яхту.
- Это ничего не меняет. Было очевидно, что ты еще невинна. И если бы я не был так самоуверен, то обязательно заметил бы это. Твоя робость, практически беспрекословное подчинение… Уже гораздо позже, когда мы поженились, я понял, что ты всегда реагируешь подобным образом на давление и нападки.
- По-твоему, я вела себя странно в первую ночь?
- Нет. - Дарио бросил на жену мягкий и теплый взгляд. - Твоя щедрость и открытость были прекрасны. Именно это невозможно забыть. Ты не была похожа ни на одну из женщин, которых я знал. Я не планировал жениться на тебе, любовь моя, но теперь считаю, что это было лучшее решение в моей жизни.
- Я хочу верить тебе, Дарио. Правда, очень хочу. Но я по-прежнему считаю, что ты не до конца честен со мной. Наверняка во время нашего второго медового месяца ты продолжал подозревать меня в том, что я хочу забрать Себастьяна и сбежать от тебя. Хотя, - добавила Мейва, чувствуя свою вину перед ним, - я предполагаю, что дала тебе повод сомневаться во мне.
- Это действительно важно для тебя? - спросил он и, взяв за руку, притянул к себе. - Сейчас все зависит не от того, что было в прошлом. Главное - что нас ждет впереди, Мев. Мы оба совершали ошибки, разве мы не можем простить себя и друг друга и начать все сначала?
Мейва чувствовала, что разрывается пополам: одна ее часть ненавидела Дарио за то, что он ловко обманул ее, другая же любила его.
- Я бы очень хотела этого, но ты вырезал из моей жизни Себастьяна и скрыл любые доказательства того, что он вообще существует. Ты относился ко мне так, будто я умерла.
- В некотором смысле так и было, Мейва. Я был уверен, что ты была не такой идеальной женой, какой хотела казаться. Но сейчас я понял, что ошибался. А на прошлой неделе, моя дорогая, у нас был чудесный второй медовый месяц.
- Правда? Не потому ли, что ты знал, что в пентхаусе тоже не осталось и следа от нашего сына?
- Там никогда не было много его вещей, а мелочи я убрал в кладовку несколькими неделями ранее.
- Ты до сих пор думаешь, что я собиралась бежать с ним?
- Нет, конечно. Кстати, в Милане Себастьян провел всего несколько первых недель жизни. Когда ты решила перебраться на остров, то взяла все его вещи с собой. Это говорит о том, что ты не считала пентхаус своим домом. Осталась только кроватка и погремушки, из которых он давно вырос. Но если ты дашь нам еще один шанс и мы станем семьей, я совью для нашего сына новое гнездышко. В любом случае у него есть своя комната в пентхаусе. - Дарио поправил выбившуюся прядь ее волос. - Что скажешь, любовь моя? Сможем ли мы начать все сначала и сделать наш брак на самом деле идеальным?
- Я хочу, - начала Мейва. - Я хочу, но…
- Но что? - спросил он. - Скажи мне, сокровище мое, и я сделаю все, что ты прикажешь.
- Больше всего на свете я хочу быть рядом с моим ребенком. Ты сможешь сделать так, чтобы немедленно наступило утро?
- К сожалению, нет. - Дарио погладил ее по щеке. - Но я придумал кое-что, чтобы время пролетело быстрее.
Его ласки и голос обезоружили молодую женщину, но что-то внутри прошептало: "Будь осторожна. Ты прошла через многое, но стоит ему только прикоснуться к тебе, и ты уже в его власти. Однако ты уже не так наивна и понимаешь, что для хорошего брака требуется гораздо больше, чем великолепный секс".
Однако сердце ее говорило другое: "Любовь - это прощение. И настоящая любовь выше обид и разочарований. Ты любишь этого человека и знаешь, что нужно делать. Ты снова нашла своего сына. Теперь счастье в твоих руках. Навсегда. Оставь сомнения в прошлом и радуйся завтрашнему дню, который обещает быть великолепным".
Вздохнув, Мейва растаяла в его объятиях. Радость пронизала ее душу. Он чувствовала себя живой. По-настоящему. Она хотела ощутить губы Дарио на своих губах, его руки на своем теле.
- А теперь покажи, как быстро может бежать время, - попросила она.
Глава 13
Больше Мейва не жаловалась на медленное течение времени. С самого начала их безудержно тянуло друг к другу. Со стороны Дарио, возможно, это и не было любовью. Тем не менее это чувство скрепило их с самого начала, да и теперь удерживало вместе.
Мейва не могла противиться ему, даже если бы попыталась. Дарио был опытным любовником, совершенным, великолепным, соблазнительным. Любая обида забывалась под его поцелуями. Его улыбка, удовлетворение в глазах, когда он смотрел на ее обнаженное тело, заставляли ее внутренности трепетать, как будто тысяча крошечных крылышек билась, пытаясь освободиться.
Между ними больше не было тайн, все сомнения и страхи остались позади. Каждое прикосновение, каждый взгляд, каждое слово говорили о новообретенном доверии, способном выдержать любые испытания, которые может готовить им судьба.
Они прошли сквозь огонь и выжили. Секс был лучшим союзником супругов, объединившим их, когда они не могли разобраться в себе. Но сегодня это было нечто большее, чем секс. Это было единение не только тел, но и душ.
- Я люблю тебя, моя прекрасная жена, - сбивчиво шептал Дарио, сливаясь с ней и наслаждаясь ее теплом, спрятанным глубоко внутри.
Это были самые сладкие слова на свете, и, казалось, Мейва всю жизнь ждала только их. Они стоили всех испытаний и действовали лучше любого лекарства.
Уже забрезжила серебряная полоска рассвета, когда они достигли исцеления. Мев, свернувшись калачиком в объятиях Дарио, спала. Ее больше не преследовали тени прошлого. Он не шевелился, пока аромат кофе не разбудил ее.
- Доброе утро, возлюбленная моя, - ласково прошептал Дарио. - Время вставать.
Мейва сонно потянулась и зевнула:
- Уже?
- Если ты хочешь быстрее увидеть сына, то да. Мы соберемся за полчаса. С другой стороны, - насмешливо добавил Дарио, - если ты желаешь провести утро в постели со мной, я мигом это организую.
- Не соблазняй меня. - Мейва зевнула еще раз и потянулась к кружке с кофе. - Дай мне несколько минут, чтобы привести себя в порядок, хотя мне будет трудно это сделать, поскольку, в отличие от тебя, в моем распоряжении только испорченное вечернее платье. Слава богу, я могу накинуть сверху плащ.
- Не волнуйся, тебя никто не увидит. Я заказал вертолет. Нас заберут прямо с яхты и доставят в Линате, где уже ждет самолет. Скоро мы будем на Пантеллерии.
Мейва отпила глоток кофе:
- Я передумала. Мне нужно вернуться в пентхаус, переодеться во что-нибудь подходящее и сделать то, что я должна, прежде чем покину Милан.
- Куда делась мать, которая так хотела воссоединиться с сыном? Вчера вечером ты мечтала встретиться с Себастьяном как можно скорее.
- Да. Но у меня есть одно незаконченное дело, которым следует заняться в первую очередь. - Мейва сделала глубокий вздох и посмотрела ему в глаза. - Я приняла решение, Дарио. Сначала я навещу твою мать. Война между нами ни к чему хорошему не приведет, и пора положить ей конец.
- Но, Мев, ангел мой! Ты уверена, что готова к этому визиту?
- Я должна это сделать, - повторила Мейва. - Я жена и мать, а не ребенок. В прошлом я пострадала из-за своей неуверенности, и теперь самое время преодолеть свои слабости. А начать нужно с твоей мамы.
- Я пойду с тобой.
- Нет, ты защищал меня достаточно долго. Я должна пройти через это сама.
- Спасибо, что согласились встретиться, синьора Костанцо, - сказала Мейва. - Я понимаю, что мой визит стал для вас сюрпризом.
- Да. - Селеста Костанцо кивнула невестке, милостиво разрешая ей присесть на один из белых бархатных диванов в гостиной, обставленной с большим вкусом.
"Как ей это удается? - удивлялась Мейва. - Как у нее получается роскошно выглядеть - и ни малейших признаков вчерашнего скандала?" Ночь не оставила мешков под глазами свекрови, хотя Мейва была уверена, что у нее-то мешки имеются. У Селесты всегда тщательно уложены волосы, никогда не течет тушь, и на чулках не бывает стрелок.
Сев напротив, Селеста элегантно скрестила ноги в лодыжках, а ухоженные руки опустила на колени, подняв свои тонко выщипанные брови в немом вопросе.
"Я не собираюсь облегчать ей задачу", - мысленно твердила Мейва.
Собрав всю свою смелость, она произнесла:
- Во-первых, я должна сказать, что ко мне вернулась память. Я помню все события прошлого года, вплоть до аварии.
- Тогда, я полагаю, уместны поздравления.
Мейва сделала глубокий вдох и продолжила:
- Я понимаю, какое мнение у вас сложилось обо мне, синьора. Я, как вы не раз проницательно замечали, никто, а Дарио очень богат.
- Чего ты добиваешься, Мейва? Просишь у меня прощения за свои недостатки? - поинтересовалась Селеста ледяным тоном.
- Нет, - твердо сказала молодая женщина. - Я не сделала ничего, за что мне нужно извиниться перед вами. Я родила вам красивого внука, а он в полной мере может компенсировать ваше недовольство его матерью.
- Тогда почему ты здесь?
- Чтобы прояснить ситуацию раз и навсегда. Я не претендую на то, чтобы быть с Дарио на равных в плане происхождения или образования, но я не глупа и, безусловно, не стыжусь своего воспитания. Я знаю, что хорошо, а что плохо, и я люблю играть честно.
- И поэтому теперь ты изливаешь мне душу?