- Так, прекрасно, а теперь отдохни. Ты все делаешь просто великолепно.
Ощущая его присутствие и дружескую поддержку, она старалась не кричать во весь голос, хотя Колин, напротив, уговаривал ее не стесняться и делать все, что может принести ей облегчение.
После того как затихли очередные схватки, он снова вытер ей лоб, затем отбросил влажные от пота волосы с лица Кэтрин и ласково погладил ее по плечу.
Она рожала безо всяких обезболивающих средств, в отсутствие родных и близких и при этом проявляла незаурядное мужество - Колин почти не слышал ее криков. Наблюдая за тем, как проходят схватки, он чувствовал собственную слабость и бесился от невозможности облегчить ее страдания. Смотреть на Кэтрин было для него тяжелее, чем самому переносить нечто подобное. Поэтому, машинально произнося вслух успокоительные слова, он делал это не только для нее, но и для себя. В какой-то момент он даже закрыл глаза и мысленно сотворил молитву, прося Господа о том, чтобы ребенок родился побыстрее и оказался совершенно здоровым.
Видя, что она судорожно кусает губы, он понимал, что начинаются новые схватки, и вставал в ногах постели, моля Бога избавить ее от осложнений.
- Тужься, Кэтрин, тужься! Я уже вижу его головку. Попробуй еще. Давай же, детка, давай!
И Кэтрин послушно тужилась, охваченная новой волной боли. Особенно мучительным оказался тот момент, когда ребенок вышел почти наполовину, но зато каким же неимоверным было облегчение, когда схватки вдруг прекратились!
- Мы это сделали! - восторженно закричал Колин. - У нас это получилось! Смотри, Кэтрин, какой у тебя чудный ребенок. Это девочка.
Он быстро поднял ребенка и положил ей на живот. С умилением и изумлением она смотрела на крохотное существо, которому только что дала жизнь, и гладила его по лицу. И, тут она вновь услышала Колина. Он бережно поднял ребенка и ловко перерезал, а затем и перевязал пуповину.
- Вот так, - удовлетворенно произнес он, любуясь делом своих рук.
- А Кэтрин глядела на редкие рыжие волосики, покрывавшие макушку ее маленькой дочурки, и умиротворенно улыбалась.
- Эмилия, - прошептала она и вдруг почувствовала, как ее переполняет чувство счастья. Улыбнувшись, она благодарно посмотрела на Колина. Как замечательно он себя вел, и какое счастье, что в самый трудный момент своей жизни она оказалась в его доме!
- Тем временем он снова поднял трубку и, после короткого разговора, заявил Кэтрин, что вертолет уже в пути.
- Нет! Я не хочу никуда уезжать! - мгновенно встрепенулась она.
- Но тебе и твоей дочери нужен профессиональный уход, - мягко заметил Колин, доставая чистое белье. Он сменил испачканные простыни и полотенца, свалив их в кучу прямо на полу. Затем ушел, быстро вымыл руки и вернулся, присев рядом с ней на край постели. - Кроме того, у меня нет всего необходимого. Кстати, они мне посоветовали вымыть ребенка.
- Как же я тебе благодарна! - прошептала Кэтрин, чувствуя, что ее глаза наполняются слезами.
Он улыбнулся, расправил ее спутанные волосы и нежно погладил по плечам.
- Ты держалась молодцом. Я не перестаю поражаться твоему мужеству, Кэт.
- Я просто рожала ребенка, - возразила она, - и мужество тут ни при чем.
- Нет, ты все равно молодец. - Он встал и осторожно взял ребенка на руки. - Я же видел, как некоторые мужчины совершенно теряют голову от боли, а ты оказалась мужественной и сильной женщиной. Смотри, какую красивую девочку ты родила! Как только моя мать узнает, что здесь произошло, немедленно соберет вещи и приедет сюда.
- Мне показалось, что ты говорил о вертолете...
- Да, конечно, - подтвердил он, не отрывая глаз от ребенка. - Но ты не бойся - я полечу с тобой. Я вызвал из Тулсы полицейский вертолет - они обещали прилететь как можно быстрее. Потом они вновь доставят тебя сюда, а к тому времени здесь уже будет моя мать. Отец довезет ее на тракторе или на лошадях - но обязательно довезет.
- Ты - славный человек, Колин, - тихо произнесла Кэтрин.
Внимательно посмотрев на нее, он с удивлением обнаружил, что ее глаза застилают слезы.
- Эй, о чем теперь плакать? - наклонившись, он поцеловал ее в лоб. - Красивая женщина и красивая дочь... Однако наша крошка Эмилия нуждается в купании, - с этими словами он вышел из комнаты, прижимая к себе ребенка.
Кэтрин растроганно смотрела ему вслед, с ужасом думая о том, что скоро им предстоит расстаться, чтобы уже больше никогда не встретиться! Как же бережно он обращается с ее дочуркой, разговаривая с ней так, словно она понимает его слова. Когда они скрылись в ванной, Кэтрин утомленно закрыла глаза и расслабилась. От всего пережитого у нее еще дрожали колени. Как хорошо, что ей не надо никуда идти, и она может спокойно отдохнуть...
- Колин!
- Что случилось?
Он появился из ванной, держа Эмилию уже завернутой в большое зеленое полотенце.
- Ничего. Я только хотела узнать - ты не помнишь, во сколько она родилась?
- Разумеется, помню, - и он любовно посмотрел на ребенка. - Эмилия появилась на свет двадцать второго февраля, в ноль часов четыре минуты. А сейчас я хочу отправиться на кухню и взвесить ее на тех же весах, на которых я обычно взвешиваю пойманную рыбу.
- На весах для рыбы? - изумилась Кэтрин.
- Да, а что? Они достаточно точные и покажут наш вес с точностью до грамма, - пояснил он, на ходу продолжая играть с малышкой. - Не скучай, мама, мы скоро вернемся.
Кэтрин улыбнулась, подумав о том, что даже с собственным ребенком Колин бы не мог обращаться лучше. Да он просто не отводит глаз от Эмилии! Кто бы мог подумать, что этот индеец, полицейский и фермер, способен на такую нежность? Она вдруг вспомнила его с винтовкой в руках, когда он выглядел так страшно и угрожающе. А сейчас гремел на кухне весами и весело болтал с ребенком!
Вскоре он вернулся сияющий. Счастливое выражение лица заметно смягчало грубые черты, более того - делало его почти прекрасным. Длинные волосы стянуты на лбу кожаной тесьмой и свободно прикрывают шею. Рукава голубой рубашки закатаны, обнажая мускулистые руки, пуговицы на смуглой груди расстегнуты...
Передав Эмилию в руки Кэтрин, он присел на постель.
- Итак, она весит целых 3 килограмма и 430 граммов. Вес, достойный уважения!
- Но почему она не плачет? - удивленно спросила Кэтрин, открывая лицо дочери, закутанной в полотенце.
- Если тебе этого хочется, я могу ее об этом попросить...
- Нет, ради всего святого!
- Ну, тогда я пошел готовиться к прибытию вертолета, - широко улыбнулся Колин.
- А что я должна делать?
- Ничего - только лежать и слушать. Они сейчас со свистом прилетят сюда, погрузят вас на носилки, закинут в вертолет, и мы полетим в Тулсу. А завтра утром, или когда они сами сочтут нужным вас отпустить, мы все вместе вернемся обратно.
- Но у меня нет никакой одежды.
- Сейчас тебе ничего не нужно, кроме одеяла. Да они сами обо всем позаботятся, так что не волнуйся.
- Спасибо тебе, Колин, - прижимая к себе ребенка, поблагодарила она.
Он посмотрел ей в глаза и вдруг почувствовал, что теперь между ними установилась какая-то таинственная связь. Нечто подобное он испытал в жизни лишь однажды - когда была жива его жена... Колин наклонился и поцеловал Кэтрин в губы.
- Все в порядке, дорогая. Ты просто великолепна.
- Ты тоже. Кстати, мне все-таки нужно захватить в больницу свои джинсы и свитер. Кроме того, у меня нет никакой обуви.
- Я обо всем позабочусь, - пообещал он, любуясь на малышку. Она явилась в этот мир, постаравшись доставить своей матери как можно меньше беспокойства. И как хорошо, что это произошло в его доме! - Эмилия, - пробормотал он, касаясь ее щеки. - Ты кажешься такой маленькой и хрупкой, но на самом деле такая же сильная и мужественная, как и твоя мама.
- Ты меня совсем захвалил, - порозовела Кэтрин.
- Тебя нельзя захвалить, потому что ты - воплощенное совершенство, - возразил он.
Неожиданно Кэтрин поймала его руку и приложила к своей щеке. И вновь у нее на глазах заблестели слезы.
- Я так счастлива, - прошептала она, - и все это благодаря тебе. Я так боялась, что мне предстоит рожать одной... - И она усиленно заморгала ресницами, стараясь сдержать слезы.
- Ну-ну, Кэт, успокойся. Не надо плакать. У тебя теперь маленькая дочь, которой ты должна во всем подавать пример.
- Да, верно, - и она улыбнулась сквозь слезы. - И все равно, ты такой замечательный человек, что я дам своей дочери двойное имя - Эмилия Колин.
- Вот этого как раз не надо! - возразил он. - Зачем обременять эту чудесную малышку моим дурацким именем?
- Когда я объясню ей причину, почему ее так зовут, она будет в восторге - я в этом уверена.
- Да она никогда не поймет - с чего это матери вздумалось называть ее именем постороннего мужчины, которого она сама в глаза не видела. Так что не вздумай это делать. Моя мать, полагаю, даст тебе такой же совет.
- Я уже все решила, - заупрямилась Кэтрин.
- Пожалуй, я лучше позвоню, - вздохнул Колин и снова ее поцеловал.
Его распирало от избытка чувств. Глубоко и радостно вздохнув, он поднялся с постели и направился к телефону.
Кэтрин, положив Эмилию на сгиб локтя, нежно склонилась над ней. От этой чудесной картины у Колина перехватило дыхание. Каким счастьем было бы видеть это ежедневно! Как же он любит их обеих! Эмилия - это самый красивый ребенок, какого он когда-либо встречал в своей жизни. Впрочем, он видел не так уж много новорожденных, но, все равно, она просто совершенство. Ему вновь захотелось взять ее из рук Кэтрин и прижать к себе.
В этот момент в трубке послышался голос его матери.
- Привет, мать, у меня для тебя сюрприз, - быстро произнес он, оглядываясь на Кэтрин. - Та женщина, с которой я у тебя был, родила в моем доме.
Кэтрин не могла слышать ответных реплик Надин Уайтфитер, но, судя по выражению лица Колина, та восприняла это как должное.
- Я сам принял роды, - с гордостью сообщил он. - И теперь все в порядке... Нет, в такую метель не стоит торопиться. Я уже вызвал вертолет, скоро мы будем в Тулсе. Надеюсь, что завтра нас отпустят, и мы вернемся домой... Да, конечно... Как только прилетим... Обещаю, что позвоню из Тулсы... О'кей. - Он повесил трубку и улыбнулся Кэтрин. - Слышала бы ты, как разволновалась моя мать! Несмотря на метель, она хотела приехать немедленно, но я ее отговорил. Пожалуй, нам пора собираться, - с этими словами он направился к стенному шкафу.
Кэтрин печальным взором следила за его решительными действиями. Из Тулсы она вылетит в Калифорнию и сюда больше не вернется... Да и нет смысла возвращаться! Но почему же тогда так ноет сердце, и так тяжело на душе? Тем временем Колин расстегнул и снял рубашку, повесив ее на стул. Он действовал бессознательно, так, словно они уже прожили вместе много лет и привыкли не стесняться друг друга.
А Кэтрин не могла отвести глаз от его смуглой, мускулистой спины. Расстегнув брючный ремень, он скинул джинсы и остался в одних трусах. Достав из шкафа новые джинсы, трусы и рубашку, он направился в ванную.
- Я быстро приму душ и сразу вернусь.
Она продолжала жадно ощупывать взглядом его статную фигуру. Почувствовав на себе этот взгляд, он обернулся и подмигнул.
- Для женщины, которая только что родила, ты рассматриваешь меня чересчур пристально!
Кэтрин вспыхнула и перевела взгляд на Эмилию, которая мирно посапывала у нее на руках. Ей пришлось вновь напомнить себе, что она уже больше не вернется в этот дом. Как только прекратится метель, и полеты возобновятся, ей придется отправиться в Калифорнию. Но она никогда в жизни не забудет Колина Уайтфитера, тем более что с сегодняшнего дня воспоминания о нем будут неразрывно связаны с заботой о дочери. Но как же ей не хочется с ним расставаться! Мысль об этом мучила ее сильнее, чем воспоминания об издевательствах бывшего мужа.
Впрочем, рано или поздно ее жизнь войдет в нормальное русло, и кто знает? - возможно, она постепенно начнет забывать необычные обстоятельства рождения Эмилии, так же как и человека, который принимал эти роды. Разумеется, она будет помнить о его существовании, просто его образ постепенно поблекнет и потускнеет в памяти. Со временем так всегда и бывает...
Эмилия Колин Манчестер. Имя ничуть не более странное, чем миллионы других имен, хотя, возможно, она поторопилась, нарекая так свою дочь.
- Девочка моя, - прошептала Кэтрин, баюкая малышку.
Стройный, сильный и свежий, с мокрыми длинными волосами, Колин был так прекрасен, что у Кэтрин на секунду перехватило дыхание. Пока она краем глаза посматривала на него, он быстро натянул джинсы и свитер.
- Пойду соберу вещи и позвоню старшему рабочему, заявил он, а она молча кивнула головой и прикрыла веки. - Бад, я уезжаю, остаток ночи меня не будет. Вернусь завтра... На вертолете... Кэтрин родила, роды принимал я... Да, все нормально... Девочка, назвали Эмилией.
Повесив трубку, он взглянул на Кэтрин, и они обменялись улыбками. Ей захотелось обвить его руками за шею и вновь ощутить на своих губах его поцелуи. Странная реакция - удивилась она сама - для женщины, только что разрешившейся от бремени, и все же вполне естественная, если учесть все предшествующие обстоятельства. Роды сблизили их так сильно, как не могло бы сблизить ничто другое.
Колин вновь подошел к стенному шкафу, выдвинул ящик и достал из него пистолет. Проверив, заряжен ли он, сунул его за пояс. Оглянувшись на Кэтрин, он поразился ее мгновенной настороженности, пожал плечами, затем достал нож и сунул его за голенище своего ковбойского сапога. Наблюдая, как он вооружается, Кэтрин похолодела от мысли, что ей вновь предстоит возвращение в мир, наполненный жестокостью и угрозами. А ведь теперь ей предстояло заботиться не только о себе, но и о ребенке!
- Не смотри так, - обронил Колин, подходя к постели. - Я же сказал: намерен охранять тебя, пока ты будешь в больнице.
- Со мной у тебя слишком много проблем.
- Не надо беспокоиться. Я же не могу бросить вас обеих на произвол судьбы!
От ее улыбки он вновь подумал: какое же это счастье быть рядом с такой замечательной женщиной и ее удивительной дочкой!
Колин, я останусь в Тулсе до тех пор, пока не возобновятся полеты в Калифорнию, - поспешно произнесла Кэтрин, опасаясь, что если она не скажет этого сейчас, то потом уже никогда не осмелится на это. Ощущение теплоты и комфорта внезапно сменилось тревожным предчувствием. Зачем она говорит все это, зачем отталкивает его?
Он повернулся спиной, засунул руки в карманы. Сначала она даже подумала, что он не расслышал ее, но нет, он все прекрасно слышал.
- Ты еще недостаточно сильна, чтобы вновь убегать от тех головорезов, тем более с Эмилией на руках. Тебе надо вернуться со мной на ранчо и остаться здесь, пока не окрепнешь.
- А мне кажется, что этого делать как раз не надо. Дело не только в преследователях, - нерешительно заявила Кэтрин, покрываясь красными пятнами. - Когда я с тобой, я начинаю испытывать определенные чувства...
- Ты боишься снова влюбиться? - сумрачно поинтересовался он и, в ожидании ответа, затаил дыхание.
- Глупости! Я собираюсь в Калифорнию, чтобы начать новую жизнь!
- Желаю успеха, - холодно заявил он, с трудом скрывая свое разочарование. Его предположение оказалось правильным - в ее жизни для него нет места. Ну что ж, наверно, и ему следует сказать ей то же самое... - Черт подери, так ты не хочешь влюбляться? Прекрасно, я тоже не хочу. Значит, у нас одинаковые взгляды, - решительно закончил он, сверля ее сердитыми глазами.
"Вот так, мне не на что надеяться", - грустно подумала Кэтрин, в то время как Колин, подойдя к окну, выглянул наружу. Однако следующая фраза ее поразила:
- Теперь, когда мы окончательно уточнили наши позиции, у тебя нет причин бояться возвращения сюда. Ты не слишком меня обременишь, зато я смогу защитить тебя. А потом в любой момент сможешь уехать.
Глядя на него, Кэтрин вдруг почувствовала страстное желание испытать нечто неизведанное. В свое время Слоун вскружил ей голову, и она опрометчиво вышла за него замуж, будучи еще слишком молодой для брака. Возможно, это и стало причиной того, что их семейная жизнь с самого начала не заладилась. На Слоуна нельзя было полагаться, он ей постоянно лгал. И все же она надеялась спасти их брак, пока однажды не поняла, что спасать попросту нечего. Между ними не было не только любви, но даже дружеской приязни. За все эти годы она ни разу не почувствовала к своему мужу какого-либо влечения или теплых чувств, зато теперь именно эти чувства испытывала к Колину. Он был уникальный человек, и она от всей души пожелала ему влюбиться снова. Та женщина, которую он когда-либо полюбит, будет с ним безумно счастлива.
- Сколько тебе лет, Колин? - спросила она.
- Тридцать один, - ответил он, не отрываясь от окна. - Я слышу вертолет.
Кэтрин ничего не слышала. Но стоило ему выйти из комнаты, как издалека донесся шум винта, который становился все громче. Вскоре захлопали двери, и в соседней комнате послышались голоса. В спальню вошли трое полицейских и фельдшер.
Колин подождал, пока они укладывали Кэтрин на носилки, а затем поспешно оделся. Когда он доставал из ящика перчатки, послышался голос Кэтрин:
- Нет, она останется со мной.
Пораженный ее тоном, он резко обернулся.
- Хорошо, мэм, - согласился высокий молодой фельдшер, отступая назад.
Колин смотрел на Кэтрин во все глаза и не переставал изумляться. До этого момента он считал ее хрупкой и слабой женщиной, которая непрерывно нуждается в защите, а сейчас ее зеленые глаза пылали яростным огнем, как у тигрицы, которую вздумали разлучить с детенышем. Такой ярости Колин не видел даже у мужчин, готовых схватиться за пистолеты! И все это из-за крошечной Эмилии, так круто изменившей свою мать!
Заметив, что Кэтрин смотрит на него, Колин подмигнул ей и поднял вверх большой палец. Через несколько минут они уже были в вертолете, немедленно взмывшем в ночное небо. Внизу расстилался однообразный заснеженный ландшафт, оживляемый лишь темными точками - то были кедры. Если ее преследователи находились поблизости и видели вертолет, то уже вряд ли возвратятся сюда, зато начнут разыскивать ее в другом месте.
Отвернувшись от иллюминатора, Колин взглянул на Эмилию. Несмотря на всю абсурдность ощущения, ему казалось, что он имеет какие-то права на этого ребенка, и он испытывал постоянное желание взять девочку на руки. Разозлившись на самого себя, Колин перевел взгляд с дочери на мать. Кэтрин смотрела куда-то в сторону, и ему вдруг вспомнилось, как он целовал ее легкими, дразнящими поцелуями...
Кэтрин исподлобья наблюдала за ним, пытаясь понять, о чем он думает. У нее было такое чувство, словно она улетает из дома, в котором прожила всю жизнь. Придерживая спящую на коленях дочь одной рукой, Кэтрин протянула другую руку Колину, и он немедленно сжал ее тонкие пальцы в своей большой и теплой ладони.
Когда они прибыли в больницу Тулсы, Колин занялся регистрацией, а Кэтрин и Эмилию быстро увезли. Закончив, он прошел в комнату ожидания, которая была совершенно пуста. Сначала он мерил ее шагами, затем опустился в кресло и взял в руки один из старых журналов, лежащих на столике. Целый разворот был посвящен различным политикам, и лицо человека на одном из снимков показалось ему знакомым.