Этот разговор вконец расстроил Алекс, и, когда она повесила трубку, нервы у нее были на пределе. Больно было разочаровывать Винни, которая искренне ждала ее приезда. У Алекс было такое чувство, как будто она в чем–то подвела свою крестную, но она твердо сказала себе, что ситуация была бы слишком тяжелой для всех. Даже если все обернется плохо и она не сможет вернуться в балет, Скотт ясно дал ей понять, что они стали чужими друг другу. Он может выбирать из десятка завидных невест, и длинноногая красавица Валери относится к их числу. Одна только Винни упорно не желает расстаться со своей давней мечтой. Но Алекс понимала, что прошлого не вернуть.
Когда Макларен возвратился домой вскоре после захода солнца, его тетушка еще сидела в кабинете, слабо освещенном маленькой настольной лампой.
- Все работаешь, Винни? Побереги глаза. - Скотт потянулся к выключателю.
Винни встрепенулась.
- Поймали, наконец, Призрака?
- Нет сил рассказывать, устал до черта. - Сверкнув улыбкой, Скотт потер лоб. - Призрак в загоне на пятой миле. Эйб считает, что мы зря тратим на него время, но мне он чем–то понравился. Сколько огня! Какая мощь!
Винни понимающе кивнула. В молодости она и сама ездила верхом не хуже мужчин, могла по три дня не слезать с седла.
- Днем звонила Алекс, - сказала она, не глядя на Скотта, и принялась поправлять папки на столе.
- Когда ее выпишут? - Скотт, уже направлявшийся в душ, остановился. После долгого, трудного дня в седле ему не терпелось помыться.
Винни смотрела, как он стоит у дверей - высокий, дерзко красивый, волосы цвета воронова крыла взлохмачены, на подбородке щетина, на шее небрежно завязан ярко–красный платок, аквамариновые глаза сверкают. Мой Скотт, думала Винни. Боже, как я люблю его! Он мне все равно, что сын.
- Алекс не приедет. - Винни старалась скрыть свои чувства, но ее голос прозвучал горестно.
Скотт резко шагнул назад, в комнату, - энергичный мужчина, полный сдержанной силы, умеющий быть и жестким, и бесконечно терпеливым.
- Она что, только сегодня поставила тебя в известность? Ее, должно быть, уже выписывают!
- В пятницу, - уточнила Винни.
- Через два дня. Значит, надо лететь за ней.
- Она не поедет к нам, - повторила Винни. - Она считает, что ей не следует уезжать далеко от больницы. И от своих друзей.
Глаза Скотта полыхнули голубым пламенем.
- Когда я был у нее после операции, она дала мне понять, что приедет, черт побери!
- Да, ты рассказывал. - Винни внимательно наблюдала за ним. Она знала, что в глубине души он так же огорчен, как и она.
- Почему же она передумала? Может быть, тот тип, с которым у нее связь, снова дал о себе знать? - предположил Скотт с отвращением.
- Не знаю, что и думать, - сказала Винни.
- Черт бы ее взял, - буркнул Скотт и повторил это еще раз, уже с настоящей злобой. - Опять она всех нас взбаламутила. Я приглашал ее только ради тебя, Вин.
Но он все еще видел перед собой бледное лицо Алекс, ее янтарные глаза. Господи! Никак не удается выбросить ее из головы.
- Вероятно, она это заметила, милый, - мягко сказала Винни.
- Так, значит, это я во всем виноват?
Винни печально покачала головой.
- Ну как ты можешь так говорить? Ты - прекрасный человек. Может быть, я просто уже совсем не знаю Алекс.
- Может быть, мы никогда ее как следует не знали, - огрызнулся Макларен. - Была бы честь предложена. Пусть делает, что хочет.
- Странно, что она говорила как–то совсем нерадостно, - задумчиво сказала Винни.
- Просто хочет остаться хорошей в твоих глазах. Не думай больше об этом. Если доискиваться почему Алекс поступает так, а не иначе, можно, голову сломать.
С этими словами он решительно вышел комнаты. Он же обещал себе не поддаваться очарованию Алекс! Почему, черт возьми, он не может сдержать слово?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
К концу второй недели после выписки Алекс совсем упала духом. Всю свою жизнь она каждый день проводила в упорных, изнурительных репетициях - и вот теперь буквально прикована к земле. Нелегко это вынести существу, привыкшему невесомо парить в воздухе. Как ее назвал какой–то театральный критик? Ангел грации, легкости и движения. Посмотрел бы он на нее сейчас! Управляться с костылями оказалось гораздо сложнее, чем ожидала Алекс. Плохо то, что она такая худая - кожа да кости. Время тянулось невыносимо, и Алекс часто искала забвения во сне, но и во сне ее преследовали воспоминания.
Может быть, через месяц гипс снимут, и она снова сумеет передвигаться свободно. Но как срастутся разорванные связки? Вдруг последствия травмы будут сказываться даже в обычной жизни? Иногда слезы наворачивались ей на глаза, но она сердито стирала их рукой. В больнице она повидана так много страданий, что казалось бессмысленным придавать слишком большое значение собственным горестям. Есть вещи похуже, чем необходимость распрощаться с блистательной карьерой. Она отдала бы все мечты о славе, лишь бы ее родители были сейчас живы. Оглядываясь назад, она понимала, что никакие лавры не стоили потери Скотта. В те минуты, когда Алекс не танцевала, она ощущала огромную пустоту в душе.
Скотт.
В эти дни мысли о нем одолевали ее еще неотступнее, чем всегда. Как она ни старалась - а она очень старалась, - Алекс не могла изгнать его из своего сердца, которое отдала ему еще в детстве. Он ни разу не позвонил ей, да она этого и не ожидала, но вот с Винни они часто перезванивались. В последний раз звонок из Мейн–Ройял застал Алекс в плохую минуту, голос ее был еще хриплым от слез. Она сказала Винни, что слегка простудилась. Та отреагировала как полагается ("Смотри, принимай побольше витамина С"), но Алекс понимала, что обмануть Винни ей не удалось.
Она была в своей тесной кухоньке, наливала себе кофе, когда раздался звонок в дверь. Должно быть, это Бренда, соседка, зашла спросить, не нужно ли ей каких–нибудь продуктов. Соседка была очень добра к Алекс.
Взгромоздившись на костыли, Алекс пустилась в долгий путь к входной двери, крикнув по дороге: "Иду!" Она уже научилась кое–как справляться с этими адскими штуками, но все–таки как от них больно! Она даже невольно вскрикнула, когда, открыв основную дверь, увидела через вторую, сетчатую, вместо миниатюрной Бренды высокого широкоплечего мужчину в безупречно белой рубашке с открытым воротом и в синих джинсах, плотно облегающих его сухощавое, мускулистое тело.
- Скотт! - Сердце затрепетало у нее в груди.
- Зрение у тебя пока в норме, - сардонически заметил он. - Можно войти?
- Конечно. - Заторопившись, она споткнулась и чуть не упала, в последний момент успев схватиться за притолоку.
- Господи Боже! - Скотт рванулся вперед, протягивая руки, как будто хотел сорвать сетчатую дверь с петель. - Полегче, Алекс! Стой смирно и не теряй равновесия!
- Это ты мне говоришь? - Она подавилась смехом. Ведь Александра Эштон прославилась волшебным равновесием своих отточенных поз!
- Ну–ка, прекрати!
Скотт говорил намеренно резко, боясь, что у нее начнется истерика.
Алекс и самой показалось, что ее смех прозвучал несколько безумно. Дело в том, что она окончательно растерялась. Скотт - у ее двери. Зачем он здесь? Требовать, чтобы она поехала с ним? Рассказывать, как Винни боится за нее?
Господи! Она и сама за себя боится.
Алекс отперла сетчатую дверь, Скотт перешагнул порог и навис над нею:
- Посмотри на себя!
- Можешь не говорить, я знаю, что выгляжу не лучшим образом, - криво усмехнулась Алекс.
Скотт откровенно разглядывал ее. От нее остались одни глаза, обведенные черными тенями. Она казалась почти прозрачной, как самый тонкий фарфор. Ее чудесные волосы были собраны в пучок на макушке и падали на спину пышными локонами. На ней было просторное летнее платье кремового цвета, доходившее до щиколоток, так что гипс был почти не виден. Скотт почувствовал, что теряет самообладание, достигнутое с таким трудом, но снова взял себя в руки привычным усилием воли. Слишком привычным.
- Что скажешь? - осведомилась Алекс.
Скотт коротко хмыкнул.
- Не напрашивайся на комплименты. Выглядишь потрясающе, только очень уж тощая.
Он заставил себя отвести глаза от прелестного личика, от лебединой шеи, от маленькой, идеально очерченной груди с острыми сосками, проступающими под легкой тканью. Лифчика, очевидно, нет, но ей, должно быть, и так трудно одеваться и раздеваться. Скотт попятился, злясь на себя. От Алекс лучше держаться подальше. Она просто бьет током. Но заботливость победила, и он снова придвинулся ближе.
- Дай я тебе помогу. Наверное, тяжко балерине без движения.
- Не то слово! Но я справляюсь.
И она двинулась вперед с гордым и самоуверенным видом, ощущая странную смесь восторга и настороженности.
Ей хотелось, чтобы он прикоснулся к ней. Чтобы поднял ее на руки, стиснул в объятиях. Хотелось вобрать в себя излучаемую им энергию. С ним она становилась сильной. И свободной.
Алекс кое–как добралась до кресла, осторожно опустилась в него, а Скотт подхватил костыли и пристроил поблизости.
- Я как раз собиралась пить кофе. У меня большой кофейник, на двоих хватит. Хочешь?
- Не откажусь, - ответил Скотт. Это даст ему хоть несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Чертова Алекс! Опять в душу залезла.
По крайней мере Скотт улыбнулся, подумала Алекс. Хотя белозубая улыбка плохо сочетается с угрюмым выражением глаз. Может быть, тоже оказался в плену у прошлого?
- Ты что–нибудь ела? - строго спросил он.
- Все нормально, - отмахнулась Алекс. - B два часа съела сандвич. Ты тоже можешь себе сделать. Там, в холодильнике, свежий хлеб, ветчина и курица.
- Значит, тебе все–таки помогают?
- Я не одинока, Скотт, - твердо сказала Алекс. - У меня есть друзья.
- Ни черта у тебя нет, - огрызнулся Скотт, ни на минуту ей не поверив.
- Вот хоть моя соседка, Бренда, - крикнула Алекс ему в спину, но он не ответил.
Через несколько минут он принес поднос с двумя чашечками кофе и поставил на низенький кофейный столик.
- Я привыкла без сахара.
- В детстве ты была сладкоежкой.
Стоп–кадр: Алекс в школьной форме весело грызет шоколадку, которую он ей купил. И в школьном платьице она всегда была немыслимо сексуальной. Ни одна из его подружек не выдерживала сравнения.
Губы Алекс тронула нежнейшая улыбка.
- Я до сих пор помню все те шоколадки, что ты мне приносил в школу. Мы там просто с ума сходили по сладкому.
Как легко она уловила ход его мыслей! На щеке у Скотта задергался мускул.
- Винни просила навестить тебя. Узнать, как ты поправляешься.
- Неужели ты ради этого приехал в такую даль? - изумилась Алекс.
- Ни в коем случае. Сегодня вечером я должен быть на обеде у премьер–министра. Нужно будет произнести речь.
- Зачем ты согласился? Неужели премьер тебе нравится? - в шутку спросила Алекс.
- Не обязательно, чтобы он мне нравился.
- Я уверена, твою речь очень хорошо примут. Даже если отвлечься от содержания, у тебя такой голос, что тебя всегда слушают. Полезное качество.
- В данном случае я сильно на это надеюсь, - сухо ответил Скотт. - Я хочу сказать несколько слов о положении человека, работающего на земле.
Скотт протянул ей чашку с кофе, а сам уселся на диван по другую сторону стола.
Алекс поняла намек. Он старается отодвинуться от нее как можно дальше.
- Винни все еще надеется, что ты приедешь к ней, - хмуро сказал Скотт. - Почему–то твой последний звонок ее расстроил.
- Ее доброта растрогала меня до слез, - неохотно сказала Алекс.
Скотт откинулся на спинку дивана так внезапно, что Алекс даже вздрогнула.
- У тебя круги под глазами и руки трясутся.
Алекс быстро спрятала руки в складках платья.
- Знаешь, Скотт, ты умеешь напугать человека.
- Чушь, - проскрежетал он. - Просто ты больше не можешь обвести меня вокруг пальчика.
- Я об этом и не думала, - запротестовал Алекс. - Просто мне сейчас нелегко.
- Понимаю. Наверняка тебе даже чертовски трудно одной. И не надо пудрить мне мозги на счет друзей. Слава Богу, есть хоть соседка, но все твои друзья сейчас на гастролях и не могут тебе помочь, а помощь тебе очень и очень нужна.
Алекс ничего не могла ответить на эту обвинительную речь. Он был совершенно прав.
- Через месяц все будет в порядке, - сказала она, наконец.
- А может, пройдут и все восемь недель. Ты сама говорила.
Она серьезно смотрела на него, ей было и приятно, и грустно.
- На мне быстро заживает, Скотт. Всю жизнь так было. Помнишь, когда я…
- Алекс, я не коплю воспоминания, - оборвал он ее.
Она засмеялась, хотя и выдала себя.
- А я без конца перебираю свои.
- Надеюсь, меня они не касаются.
- Как ты ожесточился, Скотт, - тихо сказала она.
- К тебе - да. - Он тяжело вздохнул.
- Ты поэтому сел с другой стороны стола?
- Ага, на всякий случай, Алекс, - усмехнулся он. - Я - простой смертный, а ты - колдунья.
Помолчали.
- Пей кофе, а то остынет, - напомнил он.
- Да мне вовсе не хотелось кофе, - призналась она. - Я просто тянула время. - Она попыталась наклониться вперед, но столик стоял слишком далеко.
- Давай помогу.
Скотт поднялся гибким движением большой кошки. От него буквально захватывало дух. Ей потребовались героические усилия, чтобы скрыть свою реакцию. И все–таки она отодвинулась в самый дальний угол дивана. Когда Скотт приблизился, у нее появилось странное ощущение, словно все это когда–то уже было.
- В чем дело, Алекс? - спросил он резко, забрав у нее чашку и со стуком поставив на столик.
- Я… - Она покачала головой, не зная, что ответить. Кажется, сейчас она, наконец, сломается.
- Мне все можно сказать, - уговаривал Скотт, встревоженный неожиданной переменой в ней. - Алекс! Какого дьявола!
Он опустился рядом с ней на диван, обхватил одной рукой за плечи и повернул к себе лицом.
Спасения не было. Она не могла вскочить и убежать.
- А ну, говори, - приказал Скотт. - Тебе плохо? Похоже, ты давно уже нормально не питалась. К тому же одной в квартире небезопасно. Это тебя беспокоит?
Алекс молча помотала головой. Как ему объяснить, что она страдает? И не в последнюю очередь из–за того, что потеряла его. Ей очень хотелось спросить про Валери Фримен, но Скотт уже никогда больше не будет ничем с ней делиться.
- Ладно, не хочешь говорить - не надо. - Самообладание снова ускользало от него, и он ничего не мог с этим поделать. - Тут замешан какой–то мужчина?
Только ты, подумала она, но от этого не легче.
- Тот парень, которого сравнивают с Барышниковым? Ты скучаешь по нему?
Алекс не смогла сдержать смех. Это уже слишком!
- Так в чем же дело?
- Просто у меня депрессия. - В ее голосе прозвучала тоска, как ни пыталась Алекс ее скрыть.
- Может быть, все–таки не стоит тебе жить одной? Ты всегда страдала от гордыни.
- Да неужели? А я–то думала, что это твой грех!
- Ну, конечно!
Скотт иронически засмеялся. Забывшись на минуту, он наклонился и отвел с лица Алекс длинный вьющийся завиток.
- Ты не хочешь, чтобы я приехала, - просто сказала она.
- Ты абсолютно права, Алекс. - Он взял ее за подбородок, и ее губы оказались в каких–нибудь двух дюймах от его.
- Вероятно, это связано с Валери? - нетвердым голосом спросила она, растерявшись от неожиданности.
- Отчасти.
Его голос звучал мрачно, в аквамариновых глазах не было улыбки.
- Ненавижу, когда мной манипулируют. Тебе не удастся снова испортить мне жизнь. Не будет ни бешеной страсти, ни очередного предательства.
- Только Валери.
Лицо Скотта стало жестким,
- Чего ты добиваешься, Алекс?
Лишь сейчас она заметила, что все ее тело потянулось к нему.
- Ничего. Извини, Скотт.
Она хотела отстраниться, но его хватка стала еще крепче.
- Как там говорят? Не надо прятаться от своих демонов, надо их изгонять.
- Но не так! - взмолилась она, испуганная выражением его глаз.
- Это всего лишь поцелуй, Алекс. Почему ты так испугалась?
Алекс почувствовала, что все лицо заливает румянец.
- Потому что ты применяешь силу.
- А, до тебя наконец дошло? - Его необычные глаза засверкали. - Совершенно точно - померимся силами!
Очень медленно и нежно его рука, касавшаяся щеки Алекс, двинулась к плечу, обвела грудь, соблазнительно задевая и так уже напрягшийся сосок, немедленно отозвавшийся на дразнящее прикосновение. Желание - неумолимая сила, думал Скотт, ему невозможно противиться. Оно заставляет забыть обо всем на свете, кроме одного.
За какое–то мгновение, в которое уместился всего один удар сердца, Алекс поняла по выражению его глаз: то, что он сейчас делает, - своего рода месть. Она понимала это, но боль физического желания уже овладела ею, затмевая все мысли. Алекс пыталась напомнить себе, что он уже не ее Скотт, и все–таки таяла от наслаждения.
- Утонем вместе, Алекс, - сказал он довольно грубо. - Помнишь пруд забвения?
Его губы приближались так медленно, так мучительно медленно. Он ясно давал ей понять, что сейчас он - главный. И это доставляло ему удовольствие. Алекс безнадежно выдавала себя. Как давно все было! Уже целую вечность она не знала этого неописуемого ощущения сексуальной энергии мужчины. А точнее - Скотта. После Скотта она ни с кем не могла сблизиться. Он был особенный.
Ее губы раскрылись, подобно цветку, при первом же прикосновении его губ; ее язык устремился навстречу. Прежняя магия властно предъявила свои права, возрождая желание - пламенное, жгучее, первобытное. Медлительность его ласк только усиливала возбуждение, хотя Алекс не настолько забылась, чтобы не сознавать, что к ее блаженству примешивается изрядная доля страдания. Так или иначе, вся ее жизнь по–прежнему вращается вокруг него.
Чего он добивается? Хочет ее проучить?
Это у него слишком хорошо получается.
Как он может быть таким чудовищем? - думала она в отчаянии, собирая остатки воли, чтобы успокоить свое дрожащее от возбуждения тело.
- Не надо!
В ее горестном возгласе еще звучали отголоски страсти.
- Ты сама это затеяла, Алекс, - протянул он низким, интимным тоном, но безо всякого намека на нежность, которую она так хорошо помнила. Он привлек ее еще ближе к себе, упиваясь запахом ее кожи, томительно изысканной хрупкостью ее незабываемого тела. Алекс, сверкающая бабочка со сломанным крылышком… - Мы с тобой оба не совсем девственники, - поддразнил он.
Какая низость - напоминать об этом! Алекс оцепенела от гнева, который наконец, вывел ее из состояния тупо–блаженной расслабленности.
- Отпусти меня, Скотт.
Алекс изо всей силы толкнула его в грудь. С таким же успехом можно было бы отталкивать кирпичную стену.
- Может, и отпущу - на время, - издевался Скотт, неторопливо убирая руки с ее груди. - Есть, конечно, Валери, но такая, как ты, Алекс, - только одна, этого у тебя не отнимешь.
Дрожащей рукой она отбросила назад блестящие пряди волос.