- Произошло все, что ты предположила, и даже больше, - кивнул Фернан. - Я, конечно, до поры до времени ничего об этом не знал: Иветт была коварна, а Нора молчала, чтобы сохранить покой в семье. Но Иветт делала все, чтобы рассорить Пьера и Нору после смерти Анри. Она прибегала к самым изощренным уловкам. Ее патологическая лживость, как потом выяснилось, была одним из симптомов болезни. Кстати, врачи подозревали, что болезнь может быть наследственной, но поскольку Иветт удочерили, проверить это было невозможно.
- Ох, Фернан… - снова пробормотала Джейн.
Она все-таки прикоснулась к нему, дотронулась пальцами до его мускулистой руки, и он долго смотрел на маленькую ладонь, прежде чем снова заговорить:
- Собственно, о ее бесчисленных романах я узнал только после смерти Иветт. Я, конечно, подозревал нечто подобное, но она была очень хитра, и у меня никогда не было доказательств. Однако, когда дело коснулось благополучия Пьера и Норы, доказательства появились - правда, совершенно случайно…
Джейн изо всех сил старалась вникнуть в смысл его слов. Окружающее куда-то исчезло, все ее внимание сейчас сконцентрировалось на измученном человеке, сидящем рядом с ней. Боже, как же она была слепа! Ей захотелось обнять его, покрыть лицо поцелуями, сказать, что все будет хорошо, что она готова на все ради него. Но Джейн не могла пошевелиться и лишь молча держала его руку.
- Автокатастрофа произошла из-за того, что Иветт ехала слишком быстро. Она пыталась скрыться, потому что ее наконец уличили в неблаговидном поведении, - продолжал Фернан. - Она устроила очередную ссору с Норой, которая закончилась трагедией, - во всяком случае, для Иветт. Пьер случайно оказался рядом и услышал, каким образом она замышляла разрушить его семью. Впрочем, не совсем случайно: Пьеру кое-что сообщил Флобер, и я всегда буду благодарен ему за это.
- Флобер? - удивилась Джейн.
Она знала, что Нора обожает попугая, но только теперь поняла почему.
- Да, Флобер. Иветт с Норой сначала разговаривали в комнате Поля, а потом пошли в сад. Часть этого разговора Флобер и передал Пьеру. Этого оказалось достаточно, чтобы понять, где Нора и что происходит.
Джейн некоторое время молчала, стараясь осмыслить услышанное. Но одно было предельно ясно: Фернан не любил Иветт! Их брак был кошмаром с начала и до конца, но тогда почему же его сердце закрыто для счастья? Так не может быть. Во всяком случае, так не должно быть!
- Я хочу, чтобы ты поняла меня, Джейн. Я боюсь любви, эмоциональной привязанности. - Он повернулся к ней, его лицо побледнело, на скулах проступили темные пятна. - Когда Иветт погибла… стало еще ужаснее, чем когда она была жива! Я испытывал ужасное чувство вины оттого, что ощутил облегчение, узнав о ее смерти! Ведь она была молода, она могла измениться… Может быть, если бы я вел себя с ней иначе, наша жизнь была бы вполне сносной. Как бы то ни было, я долго еще по ночам просыпался в холодном поту и уже начал опасаться за свой рассудок.
- Но ведь она была больна! - Джейн не заметила, что изо всех сил вцепилась в его руку. - Она была больна, Фернан, ты же сам говорил!
- Но я был ее мужем и нес за нее ответственность, - возразил он. - И при этом месяцы и годы после нашей женитьбы виделись мне длинной, мрачной дорогой, ведущей из ада в ад. Это заставляло меня вспоминать об одиночестве и отверженности, которые я пережил в детстве, как о рае в сравнении с тем, что меня ожидало. Но я был ее мужем! Я поклялся заботиться о ней в болезни и здравии перед Богом и людьми!
- Но… но ведь все это в прошлом, Фернан! - Она еле сдерживалась, чтобы не закричать, так ей хотелось помочь ему. - Ты ни в чем не виноват, виновата была болезнь. И ты никогда больше не окажешься в подобном положении. Такое не повторяется дважды. Когда ты встретишь кого-нибудь, кого сможешь полюбить…
- Я уже встретил того, кого могу полюбить, Джейн. - Это было сказано тихо и нежно, но так печально, что она похолодела. - Ты завладела моим сердцем с того момента, когда я увидел тебя в аэропорту - с лицом, поднятым к солнцу, и сверкающими волосами - среди всего этого шума и суеты. О, я боролся с чувством, боролся постоянно! "Любовь - это иллюзия". Помнишь? Но все это время я чувствовал, что люблю тебя, хотя боялся признаться даже самому себе. А потом ты сказала, что любишь меня, - так откровенно, так отчаянно…
Я хотел убедить себя, что переживаемое нами не больше, чем физическое влечение, что то же самое я испытывал по отношению к другим женщинам. А если желание однажды удовлетворить, оно тут же перестает занимать мысли. Но с тобой все было иначе… Я люблю тебя, Джейн.
- Но тогда… Фернан, тогда мы могли бы…
Он резко встал.
- Нет, Джейн, не могли бы. Я трус, разве ты не видишь этого?! Ты смотришь на меня и видишь большого, сильного человека, да? Некоего храбреца, который готов сражаться с драконами… Но последние две недели доказали, что я - трус! Я люблю тебя, но не могу больше взять на себя ответственность за другую человеческую жизнь.
- Но это и не нужно! - быстро проговорила она, тоже вставая и хватая его за руку: Джейн боялась, что он повернется и уйдет раньше, чем она успеет заставить его понять. - Достаточно того, что мы любим друг друга. Все будет хорошо…
- Нет. - Он покачал головой. - Я не вправе просить тебя разделить ад, Джейн, - тот ад, в котором я живу. Я не лгал тебе, когда говорил, что любви не существует. Надо только уточнить: ее не существует для меня. Я никогда не испытывал этого, пойми, ни к родителям, ни к жене…
- Но Пьер и Нора - они же любят тебя. И Поль…
- Это совсем другое. Они не знают меня по-настоящему. Они видят то, что я им демонстрирую, а на самом деле я совсем другой.
- Нет-нет, ты не прав! - горячо возразила она. - У всех нас есть свои тайные страхи, то, от чего мы просыпаемся по ночам, что преследует нас днем. Вот почему так важно иметь рядом человека, который будет любить нас вопреки нам самим. Твое детство, ужасная жизнь с Иветт - все это не могло не повлиять на тебя…
- Я много думал об этом, Джейн, - сказал он с пугающим спокойствием. - И пришел к твердому решению. Рядом с тобой должен быть сильный человек. Разве ты не заслуживаешь лучшей участи?
- Но ведь ты сильный. Неужели ты не понимаешь этого? - беспомощно сказала она, чувствуя, что не может достучаться до него. - Пережить такое мог только очень сильный человек. А ты пережил и не сломался. Ох… Да прекрати же ты бесконечно копаться в своем прошлом! Я люблю тебя, люблю! Неужели это для тебя ничего не значит? - Слезы бежали по ее лицу, она не помнила себя от горя. - Как ты можешь быть таким чурбаном бесчувственным!
Фернан некоторое время колебался, но потом прижал ее к себе так сильно, что у нее чуть не хрустнули кости. Это объятие не было ни нежным, ни страстным. В нем ощущалось только отчаяние. После нескольких мучительно долгих секунд он отпустил ее и заглянул в лицо. Глаза Фернана подозрительно блестели.
- Я слишком люблю тебя, Джейн, чтобы разделить с тобой мою жизнь. Когда-нибудь ты поймешь, что я прав. Тебе нужен человек без темных пятен в прошлом. Я стар для тебя, слишком стар душевно.
- Неправда! - Она попыталась снова прижаться к нему, но Фернан удержал ее на расстоянии. - А как же Доминик? Он молод и симпатичен, разве не так? Но ты не позволил мне быть с ним!
- Я не сказал, что могу терпеть, когда другой мужчина дотрагивается до тебя, обнимает тебя… - Он покачал головой. - Давай просто договоримся: у нас нет общего будущего. Поэтому я и не мешаю тебе покинуть Францию.
- Фернан, я люблю тебя! - Джейн не знала, что ей еще сказать - все слова казались бесполезными. - Я не могу слушать все это!
- И все-таки ты должна выслушать и постараться понять. Ты молода, у тебя впереди целая жизнь. - Она хотела возразить, но он не дал ей. - Нет, послушай меня, Джейн. Когда-нибудь ты встретишь человека, которого полюбишь, выйдешь за него замуж… И я не хочу… не хочу, чтобы ты уезжала, считая себя в чем-то виноватой, чтобы в будущем что-то преследовало тебя. Ты очень красива, безумно красива! Я никогда не встречал никого красивее тебя - внутренне и внешне…
- Но я недостаточно красива, чтобы заставить тебя передумать, - возразила Джейн, не в силах сдержать слезы, текущие по щекам. - Ведь это так, да?
- Ты навсегда останешься в моем сердце, Джейн. Навсегда! Я никогда не женюсь и никогда снова не полюблю…
- Прекрати! - Она оттолкнула его так сильно, что сама едва удержала равновесие. - Ты думаешь, что от этого нам обоим будет лучше? Ты слишком плохо знаешь меня! Когда я говорю, что люблю тебя, это значит, что мне недостаточно жить в твоем сердце. Мне нужен ты весь, целиком, из плоти и крови! Я хочу видеть тебя по утрам, когда ты просыпаешься, быть рядом с тобой по ночам, заниматься с тобой любовью, готовить тебе еду, смеяться вместе с тобой, быть… быть матерью твоих детей… - Больше говорить она не могла, ее душили слезы.
- Прощай, Джейн.
Ужас сковал ее: Фернан на самом деле собирался уйти! Что же ей делать?! Боже, помоги мне, дай мне слова, заставь его понять!..
- Фернан! - взмолилась она.
Боль сжимала ей сердце так сильно, что было трудно дышать, а он… он навсегда уходил из ее жизни…
11
Джейн посмотрела в окно на монотонный унылый дождь и вздохнула. Трудно было поверить, что сейчас середина июля: месяц бил все рекорды ненастья. Дождь шел день за днем, ветер не прекращался, и было холодно. Ей даже пришлось достать теплые вещи.
Она обернулась, оглядев спальню, которая тоже казалась серой и унылой в утреннем свете. То же самое творилось у нее в душе. Ей было плохо, безнадежно плохо… На глаза навернулись слезы, и Джейн начала яростно вытирать их, а потом подошла к шкафу и достала голубые джинсы и свитер ярко-красного цвета - наперекор своему настроению.
Ночи напролет она плакала, но днем надо было жить, спрятав свою боль в самый дальний уголок сердца. Это решение Джейн приняла, возвратившись в Лондон. Почувствовав, что сходит с ума, она в первый же день излила отчаяние на груди матери и тут же пожалела о своем малодушии. Джейн стало легче, но теперь страдала мать, которая не могла ей ничем помочь, а отец едва сдержал братьев от того, чтобы они первым же рейсом не отправились во Францию. Тогда Джейн поняла, что ради спокойствия семьи должна держать себя в руках.
Ей помогало то, что она была очень занята - как ни странно, благодаря Пьеру и Норе. Вернувшись домой, Джейн нашла в одном из своих чемоданов чек на крупную сумму, а это означало, что ей не нужно срочно подыскивать себе работу. Теперь какое-то время она могла заниматься тем, чем давно хотела: помогать умственно и физически отсталым детям. Неподалеку от ее дома находился приют, где проживали такие дети и где всегда не хватало рабочих рук. Джейн встретили там с распростертыми объятиями.
Когда Джейн нашла конверт, то сразу же позвонила Норе, заявив, что она делала все из любви к подруге и плата ей не нужна. Но Нора была так возмущена и обижена, что ей ничего не оставалось, как принять чек. Но главное - Джейн была уверена, что Нора очень обрадуется, узнав, на что пошли эти деньги.
Быстро одевшись и уложив волосы в пучок на затылке, Джейн не стала утруждать себя косметикой и только проверила, не осталось ли следов слез. У детей, с которыми она работала, были проблемы, серьезные проблемы. И с ними она старалась быть приветливой и веселой - независимо от того, что творилось у нее в душе. Странно, но это оказалось совсем не трудно: мужество, с которым дети справлялись со своими несчастьями, заставляло ее забывать собственные беды.
Но по ночам все было по-другому. Оставшись одна в комнате, Джейн часами лежала, уставившись в потолок, а ее подушка всегда была влажной от слез к тому моменту, когда она погружалась в беспокойный сон.
Было тяжело сознавать, что Фернан тоже любил ее, но при этом не оставил ей даже самой малой надежды. Временами она жалела, что уехала, но в глубине души знала, что не могла поступить иначе. Она не просила обручального кольца, признаний в вечной любви, но ей нужна была глубокая внутренняя привязанность для того, чтобы принадлежать ему. Ее не устраивала легкая связь, о которой он говорил поначалу. Это убило бы ее!
И все-таки бессонными ночами она казнила себя за то, что не взяла хотя бы то малое, что он мог предложить ей. Но при свете дня она понимала, что поступила правильно. Ибо короткие мгновения счастья сулили неминуемый разрыв: в один прекрасный момент он непременно сказал бы ей, что все кончено…
Нужно уметь смиряться с неизбежным. Никакой катастрофы не произошло - просто еще один этап жизни пройден.
- Успокойся, Джейн, у тебя есть дело, которым ты должна заниматься, - сказала она бледной девушке с печальными глазами, которая смотрела на нее из зеркала. - Нельзя позволить себе раскиснуть!..
День выдался суматошный, но Джейн нравился быстрый ритм, постоянные неожиданности, требующие напряжения умственных и физических сил. Если каждая минута занята, меньше времени остается на раздумья. А когда под вечер она покинула большое кирпичное здание и шла по длинной, окаймленной зелеными газонами дорожке, усталость настолько одолела ее, что было трудно передвигать ноги.
Домой Джейн всегда ходила пешком. Спешить ей было некуда, и времени хватало как раз на то, чтобы поужинать в кругу семьи, прежде чем уединиться в своей спальне.
Проходя через большие железные ворота, Джейн не думала ни о чем, кроме погоды. Дождь наконец-то кончился, ветер стих, и сразу потеплело. Закатное солнце пробивалось сквозь облака, и воздух был напоен настоящим английским ароматом: пахло дымом от горящих в каминах дров.
Все это было настолько приятно после трех недель непрерывного ненастья, что Джейн на минуту застыла, закрыв глаза и подняв лицо к небу.
- Простите, мисс, я никак не могу найти нужный адрес…
Ну вот, у меня уже начались слуховые галлюцинации, подумала она, услышав знакомый низкий голос с сильным акцентом, и открыла глаза. В двух шагах от нее была припаркована большая машина, и Джейн смертельно побледнела, увидев, кто сидит за рулем.
А потом она побежала - так быстро, словно от этого зависела ее жизнь. Послышался рев мотора, скрип тормозов, и стальная рука схватила ее за запястье.
- Джейн!
В голосе звучала такая мольба, а лицо, которое она никогда больше не надеялась увидеть, было таким родным и милым! Джейн почувствовала, что теряет контроль над собой.
- Зачем ты приехал? Как ты мог?! - Совершенно неожиданно для себя она заколотила кулачками по его груди.
Пустота последних недель, сознание того, что она потеряла самого дорого для нее человека, что никогда не выйдет замуж и не родит детей, - все это никак не соответствовало тому странному приветствию, которым она его удостоила. Тем не менее Фернан терпеливо пережидал ее гнев.
- Хватит, хватит, любовь моя! - сказал он наконец, прижимая ее к себе.
И тогда Джейн заплакала - беспомощно и горько. Она почти не почувствовала, как Фернан осторожно поднял ее на руки, и, только откинувшись без сил на сиденье, внезапно подумала, что, должно быть, ужасно выглядит в этот момент.
С детства Джейн не умела плакать красиво, как это получается у некоторых женщин. Ее нос сразу становился красным, глаза распухали, словно она провела пару раундов на боксерском ринге. Но сейчас, заметив, что Фернан протягивает ей белый носовой платок, она с негодованием оттолкнула его руку.
- Я не хочу сморкаться!
Это было сказано совсем по-детски, но ей хотелось как-то отстраниться от него. Джейн просто не могла представить, что означает его появление в Лондоне. Однако в следующую секунду она поняла, что ее нос совсем не похож на нос настоящей леди, поэтому взяла платок, не глядя на Фернана, вытерла лицо и основательно высморкалась.
- Теперь лучше?
Она совершила ошибку, посмотрев на него. Фернан был все так же неотразим, хотя и казался усталым.
- Я ненавижу тебя… - прошептала Джейн, уткнувшись лицом ему в грудь.
Его губы завладели ее губами - настойчиво и властно. Но через минуту Фернан отстранился, она услышала, как заработал мотор, и машина влилась в транспортный поток.
- Пристегни ремень.
- Что?
Она уставилась на него, ничего не понимая, все еще не в состоянии прийти в себя после неистового поцелуя.
- Я сказал - пристегни ремень. И прекрати смотреть на меня так, черт побери! Иначе я за себя не ручаюсь: мне начинает казаться, что этот салон слишком тесен для нас двоих. Ты что, хочешь, чтобы я овладел тобой во взятой напрокат машине на глазах у половины населения Лондона?
- Я бы не возражала, - честно призналась она.
- А вот твои братья, думаю, очень даже возражали бы. Двое из них так и дышали мне в затылок полчаса назад, когда я разговаривал с твоими родителями, и мне не хотелось бы пережить это снова. Тем более что самый здоровенный из них, кажется, намерен сегодняшний вечер провести дома.
- Ты был у меня дома?! - изумилась Джейн.
- Конечно, я был у тебя дома! Как бы иначе я узнал, где ты работаешь? Черт побери, Джейн, ты хочешь убить нас обоих?
- Я?
- Да, ты, - пробормотал он. - То, что мне хочется сделать с тобой в данный момент, несовместимо с нормальным управлением машиной. Мне нужно поскорее довезти тебя до более людного места. Я не могу положиться на себя, когда мы с тобой одни.
- Но зачем нам нужны другие люди? Ничего не понимаю…
- Разве ты не видишь, что со мной делаешь?.. Вот именно, - подтвердил Фернан, проследив за ее взглядом.
А Джейн вдруг стало ужасно весело. Потому что все должно было кончиться хорошо, каким бы суровым он ни казался сейчас! Ведь он приехал за ней! Виделся с ее родителями и братьями, а потом разыскал ее… Все обязательно будет хорошо!
Фернан остановил машину на городской площади, полной туристов, толпящихся возле фонтана, влюбленных парочек, сидящих на скамейках, детей, кормящих голубей.
- А теперь живо вылезай. - Фернан обошел машину. - Мне нужно поговорить с тобой, объяснить все, попросить у тебя прощения.
- Фернан…
Но он подтолкнул ее к свободной скамейке, возле которой два голубя клевали остатки кем-то брошенного вафельного стаканчика из-под мороженого.
- Я люблю тебя, Джейн. - Это было сказано без всякого вступления. - Я не могу больше жить без тебя! Только не перебивай, дай мне сказать до конца. Тебе будет нелегко со мной, и ты должна отдавать себе в этом отчет. Конечно, нехорошо, что я подобным образом предлагаю тебе руку и сердце, но что же делать? Ведь ты - сама чистота, свет и тепло, а я… У меня в сердце мрак.
- Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж?! - Ее разум отказывался верить в реальность происходящего.
- Когда-то ты сказала, что нельзя позволить прошлому одолеть тебя. Помнишь?
Джейн покачала головой, не в силах собраться с мыслями. Невероятно, удивительно: он хочет жениться на ней! Все остальное казалось сейчас совершенно неважным.