Джоанна в какой-то момент перестала слушать Иосифа, ибо при свете костра увидела, как на нее внимательно смотрит Мартин. Он показался ей таким красивым! Бронзовое от загара лицо с чеканными чертами, светлые глаза под упавшими на брови растрепанными прядями выгоревших волос, крепкая шея и широкие плечи, в вороте распахнутого халата видна сильная мускулистая грудь. Он улыбнулся ей своей чуть кривоватой улыбкой, и Джоанна ощутила, как по спине пробежали мурашки. Мартин смотрел на нее неотрывно, его взгляд проникал до самого сердца Джоанны, и она тоже не могла уже отвести от него глаз, забыв недавнее маленькое недоразумение. Их влекло друг к другу настолько сильно, что оба едва сдерживались, чтобы тут же не обняться на глазах у всех. И когда Мартин, лавируя между танцующими, подошел, Джоанна поднялась ему навстречу, и они удалились в темную теплую ночь. Их не пугали ни духи, ни загадочные тени этого места. Этот заброшенный город, как и ранее, принадлежал им и их любви.
Ночная Петра погрузилась во тьму, только на фоне ночного неба выступали скалистые отроги гор. Жара спа́ла, вечерний воздух казался благословением, и весь мир был покрыт темным бархатом, усыпанным тысячами сияющих звезд. Влюбленные предавались ласкам, медленные движения губ Мартина, скользящих по телу Джоанны, усиливали ее блаженство. Только один раз она напряглась, когда откуда-то из мрака долетел грозный рык. Они слышали его и ранее, и Мартин пояснил, что этот звук издает лев, однако львы - осторожные животные, они сторонятся людей, особенно если в горах достаточно дичи.
Эйрик тоже слышал этот рык, он начал охотиться на льва и через несколько дней вернулся к стоянке бедуинов, неся на плечах огромную тушу горного хищника. Все эль-тееха сбежались поглядеть на его добычу. Роскошная бурая грива, мощные когтистые лапы, сильное мускулистое тело, покрытое светло-рыжей шерстью, - зверь был матерым, и бедуины громко восхищались им, а еще больше самим Эйриком, в котором признали непревзойденного охотника. Когда же Эйрик при всех положил свою добычу к ногам восхищенной Эсфири, все разразились громкими радостными криками, а шейх Барух крепко обнял его.
Джоанна, наблюдавшая за происходящим, решила, что оруженосец Мартина просто преподнес дочери шейха подарок, но потом заметила, как Иосиф протолкался к рыжему сквозь толпу, схватил его за руку, попытался куда-то увлечь. Но Эйрик одним движением легко вырвал у еврея свой локоть и, подхватив Эсфирь на руки, высоко поднял улыбающуюся девушку.
- Он сделал мне свадебный подарок, - позже сказала Эсфирь оторопевшей Джоанне. - О, как же я рада! Я стану женой такого сильного воина и ловкого охотника! Послушай, иноземка, ты ведь не откажешь мне в просьбе уложить мои волосы так же, как у тебя, для свадебного пира?
Джоанна в последнее время привыкла удерживать основную массу волос заплетенными у висков косами, увитыми блестящими цепочками с подвесками, которые только и остались у нее после бегства из гарема. Эсфири это нравилось, но сейчас Джоанна резко отказала ей:
- Нет! Это невозможно. И вообще, Эйрик не может стать твоим мужем.
- Отчего же? - надменно вскинула голову дочь шейха. - Такие воины, как Эйрик, нужны в племени. И он сказал, что готов остаться с нами ради меня.
- Но он значительно старше тебя, Эсфирь, - почти умоляюще произнесла Джоанна и взяла ее руки в свои. - И ты его совсем не знаешь. Не знаешь, что он за человек, как жил до встречи с тобой.
Она все не решалась сказать дочери дружественно настроенного к ним Баруха, что Эйрик уже женат, да и просто притворяется евреем, - так объяснил Джоанне поведение оруженосца Мартин, намекая, что делает он это только для того, чтобы быть поближе к красивой Эсфири.
Девушка лишь пожала плечами.
- Что с того, что он старше, если пришелся мне по сердцу? Он могучий муж, прекрасный наездник и ловкий охотник. А то, что было у него в прошлом… Когда племя решает кого-то принять, прежняя жизнь человека уже не имеет значения.
Но оказалось, что и Иосиф восстал против желания Эйрика. Он разъяснял ему:
- Пусть племя эль-тееха и не настоящие иудеи, но все же они следуют многим предписаниям и законам Торы и молятся, как и мы. Мне не по себе, что ты обманываешь их. Ведь рано или поздно ты уйдешь от них, оставишь Эсфирь, как оставлял других своих жен в разных краях. Эйрик, я ни за что не поверю, что ты навсегда захочешь остаться в пустыне с кочевниками. Эсфирь же после твоего отъезда будет считаться агуной, то есть брошенной женой. Она не сможет больше выйти замуж, не сможет иметь детей.
- Ну, ребеночка я ей быстро сделаю, - осклабился рыжий. - Да и не бросаю я своих жен, Иосиф. Навещаю, когда случается оказия.
- О, что ты говоришь, Эйрик! - Иосиф всплеснул руками, и его темные, со следами светлой извести рукава взлетели подобно крыльям птицы. - Ты беспутный язычник, для которого переступить через судьбу женщины ничего не стоит. Поэтому я решительно запрещаю тебе играть эту притворную свадьбу с дочерью Баруха!
Рослый Эйрик с угрожающим видом навис над евреем. Его покрытое веснушками лицо пылало гневом, серые глаза приобрели металлический блеск.
- Это не притворство, Иосиф. Я всем сердцем полюбил Эсфирь и никому не позволю стоять на моем пути. Даже тебе, непокорный сын Ашера. У тебя самого грехов полная сума, чтобы ты смел еще кого-то поучать.
Иосиф втянул голову в плечи, а потом только молча глядел в широкую спину гордо удалявшегося норвежца.
- Я не могу этого допустить, - прошептал он. - Я пойду и переговорю с Мартином. Может, хоть он сумеет образумить этого непутевого сына севера.
Через какое-то время этот разговор таки состоялся. Иосиф отыскал Мартина в одной из расцвеченных наслоениями камня пещер напротив большого амфитеатра Петры. С ним была Джоанна, и, еще подходя, Иосиф по их громким голосам догадался, что влюбленные спорят, причем Джоанна тоже упрашивала Мартина повлиять на Эйрика. Да и сам рыжий был с ними, он сидел в глубине пещеры, прислонившись к пестрой от цветных разводов стене, и невозмутимо чистил кончиком кинжала ногти.
- Да, да, Мартин, попробуй меня уговорить, - хмыкнул он, когда и Иосиф присовокупил свой голос к просьбам Джоанны.
Мартин молчал, и это сердило Джоанну. Иосиф же сказал:
- Эта ложная свадьба может принести немало бед. Ведь шейх Барух, пусть он и невежественен, как всякий бедуин, недаром много лет возглавляет племя. И если он согласился принять рыжего и отдать за него дочь, то только потому, что рассчитывает на его помощь и верную службу. Но когда Эйрик, не оправдав его надежд, однажды исчезнет, Барух будет искать его. В итоге он явится в Антиохию и именно мне придется отвечать за блудливые проделки нашего друга.
- Ну вот, - рассмеялся Эйрик. - Еврей всегда думает только о себе. Нет бы порадоваться счастью приятеля. Но кто знает, может, я и не думаю оставлять эль-тееха? Может, став мужем дочери шейха, я останусь тут навсегда, а со временем сам буду водить племя.
- Немыслимо! - ахнула Джоанна. - Ты ведь достойный человек, Эйрик. По крайней мере именно так я и думала, когда позволила тебе жениться на моей служанке.
- Но я тогда действительно любил Санниву. - На лице Эйрика появилась нежная улыбка, взгляд затуманился. - Она была мне хорошей женой, и однажды я приеду к ней. Ведь как можно жениться на женщине, если не любишь ее? Пока ты с ней, то отдаешь всего себя…. Но если судьба уводит тебя от нее, то почему надо отказываться от других? Я люблю их всех, своих милых женушек. Сейчас же моим сердцем владеет только Эсфирь. И если я не могу получить ее без того, чтобы жениться на ней, то я это сделаю!
- Твоя новая жена очень скоро поймет, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Ты ведь необрезанный… - подал наконец голос Мартин.
- Ну, это дело поправимое, - пожал плечами Эйрик. - Вспомни, некогда ты и сам хотел…
- Замолчи! - резко прервал его Мартин.
- Отчего же? Или ты думаешь, что лучше меня? Хочешь казаться более благородным?
- О чем он говорит, Мартин? - не поняла Джоанна. - И как он смеет быть столь дерзким со своим рыцарем! Он - твой слуга и оруженосец, и ты обязан поучать его, как надлежит господину!
Эйрик громко расхохотался.
- Ну да, слуга и оруженосец. Так она это понимает, малыш? Может, уже настала пора рассказать ей правду? А то меня тут все считают лжецом и исчадием ада, в то время как ты в глазах этой прекрасной дамы ну просто безупречный рыцарь. Но разрази меня гром, если ты наговорил ей меньше лжи, чем я своим женам, сколько бы их ни было. А теперь…
Он резко поднялся, когда Мартин бросился на него. Они сцепились, уставившись друг на друга горящими глазами, руки обоих потянулись к рукоятям кинжалов. Но тут между ними кинулся Иосиф.
- Опомнитесь! Вы ведь друзья и не раз выручали друг друга.
Эйрик отстранился первым. Шагнул к выходу, но на пути все же оглянулся и сказал замершей в стороне Джоанне:
- Пусть он вам расскажет, как вышло, что я выдаю себя за его оруженосца. Может, тогда вы задумаетесь, имеет ли он право приказывать тому, кто нашел его среди подкидышей у госпитальеров и первым учил становиться в боевую стойку. Я всегда был ему другом, миледи, но слугой - никогда!
Он плюнул под ноги Мартину и ушел.
Мартин стоял, не поднимая головы, грудь его вздымалась. Он не осмеливался взглянуть на Джоанну и даже попятился, когда она приблизилась.
- Мартин, что он хотел сказать? О Небо, сколько тайн вокруг тебя! Доверься же мне, мой милый.
Голубые глаза Мартина светились из-под упавших на них прядей.
- Довериться? Что ж, возможно, время настало. Но способна ли ты принять эту правду? - Он взял ее за подбородок и посмотрел в глаза. Взгляд его был таким пристальным и глубоким, что она вздрогнула.
Иосиф посторонился, когда Мартин вышел, увлекая за собой взволнованную женщину. Он видел, как они удаляются в пустой город, не обращая внимания на несущийся прямо на них пылевой смерч. Джоанна даже согнулась, приникла к Мартину, но он шел стремительно и быстро, словно его уже ничего не могло остановить.
Они долго сидели в старой разрушенной церкви византийских времен: империя некогда тоже стремилась обосноваться в этом древнем городе в пустыне, но, как и все, со временем покинула Петру. И теперь только поблекшие мозаичные лики святых взирали с полуобвалившегося купола на укрывшихся от зноя в его тени мужчину и женщину, которые сперва очень долго разговаривали, а потом еще дольше молчали.
- Джоанна, - негромко произнес Мартин, когда молчание стало невыносимым. - Милая моя, я рассказал тебе все без утайки. И если я еще что-то значу для тебя…
Он не смог договорить. Джоанна сидела безмолвная, точно камень. Во время его долгого рассказа ее глаза порой наполнялись слезами, губы слабо подрагивали, но она упрямо поджимала их и не издала ни звука.
Мартина охватила тревога. Джоанна была вторым человеком, которому он осмелился рассказать о себе все. Первым был ее брат Уильям, и, открывая ему душу, Мартин не смог сдержать слез. Сейчас же он говорил более спокойно, обстоятельно, невольно сглаживая некоторые моменты ужасных событий из своей прошлой жизни, смягчая правду, но не скрывая ее. Мартин любил эту женщину слишком сильно, и если она не примет его таким, каков он есть… Внезапно он почувствовал страх, какого не изведывал никогда ранее.
- Я изменился ради тебя, Джоанна, - вновь заговорил он после довольно продолжительной паузы. - Я стал совсем другим человеком, потому что в моей судьбе появилась ты.
Он попытался привлечь ее к себе, но она отстранилась. Ее устремленный на него взгляд стал жестким. Мартин почувствовал, как пересохло во рту, как закружилась голова, словно он выпил слишком много вина. И еще эта боль в груди… Он с усилием проглотил ком в горле и опять попытался взять ее за руку.
- Джоанна, твой брат Уильям когда-то был моим врагом. Но потом он принял мою исповедь и простил меня.
Ее голос прозвучал довольно резко:
- Уильям никогда тебе не доверял. Я же верила тебе бесконечно, что бы о тебе ни говорили. Я была полностью твоей, принадлежала тебе душой и телом. А ты меня использовал! О, сколько лжи, сколько лжи!
Она вырвала руку и вышла из-под арки церкви.
Мартин кинулся следом и увидел, как она все дальше уходит по каменистому ложу вади в сторону горы с разрушенной крепостью крестоносцев. Такая одинокая в огромном пустом городе, но такая решительная и гордая.
Джоанна ушла в замок на горе аль-Хабис, подальше от всех, а Мартин провел остаток дня и ночь на вырубленных в скале ступенях. Порой он замечал в одной из башен отблески огня, потом и они исчезли. Мартин вслушивался, и ему казалось, что он различает отдаленные рыдания. О, как ему хотелось подняться к ней, умолять ее, просить прощения, валяться у нее в ногах. Он не посмел.
"Если я ее потерял, мне незачем больше жить".
Но он должен был жить. Он ответственен за ее судьбу. И как бы Джоанна к нему ни относилась, он обязан позаботиться о ней и отвезти туда, куда она прикажет.
А о чем думала сама Джоанна? Придя в помещение, где они с Мартином провели столько сладких минут, молодая женщина забилась в угол и дала волю слезам. Как стыдно, как унизительно! Оказывается, он не просто познакомился с ней, а сделал это по приказу! И, соблазняя ее, вовсе не любил, а просто хотел обесчестить, чтобы потом шантажировать ее добрым именем брата, маршала Уильяма де Шампера. А ведь Уильям говорил ей об этом. Она же не хотела верить. Более того, она продолжала любить своего соблазнителя, спасать, ждать его… А он в это время мечтал о другой, о какой-то еврейке, которая в итоге пренебрегла им. И только потеряв надежду на брак с той, другой, Мартин вспомнил о Джоанне. И что он хочет от нее теперь? Опять сделал ее своей любовницей, при этом ничего не обещая, уходя от вопроса о будущем, желая только, чтобы она подчинялась и верила ему. А сам все время лгал… Он даже не благородный рыцарь, а простой наемник, перебежчик, бывший ассасин… С кем она связалась, кому поверила? Как она могла настолько пасть, опуститься до связи со столь недостойным человеком!
Джоанна обхватила себя руками, точно мерзла. Стыд, боль и отчаяние лились из ее груди непрерывным потоком, но источник ее страданий не иссякал, облегчение не наступало.
Несколько дней она провела на горе аль-Хабис. Ей не хотелось никого видеть, ни с кем говорить, она чувствовала себя такой опустошенной, что не могла вынести чье бы то ни было общество.
Но еда и вода появлялись на пороге ее убежища каждый день, и Джоанна понимала, что Мартин рядом. Он по-прежнему заботился о ней, однако она не испытывала к нему благодарности. Однажды она даже попыталась незаметно уйти. Спустившись с аль-Хабис, Джоанна пошла, сама не ведая куда, пока не обнаружила уводившую куда-то в горы лестницу. Молодая женщина долго поднималась по ней, а когда устала и села на ступеньку, то увидела сверху Мартина. Он бесшумно шел за ней, а сейчас остановился и смотрел. Джоанна не стала прогонять его, и он немного приблизился. Смотрел на нее особым взглядом, в котором были и мука, и грусть, и еще что-то иное, невысказанное, но светившееся в глазах. Однако женщина была слишком потрясена обрушившейся на нее правдой, чтобы откликнуться на его немой призыв. Солнце стояло высоко, но Джоанне день казался серым, унылым. Она поднялась и пошла дальше.
Окончив подъем, она обнаружила еще один великолепный храм, с мощными колоннами, высеченными из монолитной скалы. Храм был прекрасен, и если бы Джоанна не находилась в таком подавленном состоянии, она бы восхитилась дивным строением. Сейчас же просто прошла в отверстие между колонн. То же, что и везде - пустая камера, где ничего не было. Джоанна подумала, что то, что она принимала за любовь Мартина к себе, подобно этому храму - прекрасный фасад, за которым только пустота и грязь.
Он появился немного позже, Джоанна увидела его тень на полу, но он не осмеливался приблизиться.
- Ты долго будешь ходить за мной? - не выдержала она.
Мартин все же показался.
- Я не могу оставить тебя одну. Эти горы небезопасны. Вспомни, недавно Эйрик убил тут льва.
Эйрик убил льва и преподнес его как свадебный дар Эсфири. И сказал, что Мартин лгал Джоанне не меньше, чем он сам своим женщинам. С какими же лжецами она связалась! И как они теперь рассчитывают поступить с ней?
Когда она спросила его об этом, Мартин, казалось, оживился. Хорошо, что она хотя бы начала разговаривать с ним. Он стал объяснять, что через несколько дней они попробуют покинуть заброшенный город. Абу Хасан уже достаточно долго ищет их в окрестностях Монреаля, и если он не конченый глупец, то должен был понять, что беглянку ему не настигнуть.
- Мы уедем с этими кочевниками иудеями? - спросила Джоанна.
По ее голосу Мартин понял, что ее это не очень устраивает.
- Возможно, с эль-тееха ехать через пустыню нам было бы безопаснее, однако они сильно обижены на нас. Дело в том, что Иосиф, чтобы сорвать свадьбу Эйрика и Эсфири, сказал Баруху, что рыжий его невольник. Дескать, Иосиф бы не хотел, чтобы дочь столь уважаемого человека, как шейх племени эль-тееха, стала женой раба. К тому же неиудея. Барух, едва услышав такое, сильно рассердился на Эйрика и заявил, чтобы тот и подходить не смел к Эсфири. Эйрик же объявил Иосифа лжецом, но кочевники больше верят уважаемому Иосифу бен Ашеру, нежели рыжему. И когда Эйрик в ярости набросился на Иосифа, мужчины племени оттащили его, отстегали плетьми, а потом связали и отнесли в одну из пещер, дабы он остыл. Это случилось еще вчера, уточнил Мартин. А сегодня утром кочевники покинули Петру.
- А Эйрик и впрямь раб иудея Иосифа?
- Нет.
- Значит, и Иосиф сказал неправду. Вот я и осталась одна с тремя лжецами. Как же я жалею, что не уехала вместе с Ласло Фаркашем, когда он это предлагал!
Для Мартина это заявление было новостью. И еще он поразился, что тамплиер не выдал его секрет Джоанне. Хотя самого Мартина это не спасло…
- Как вы намереваетесь поступить со мной? - спросила Джоанна, не поворачиваясь к нему.
- Отвезем к крестоносцам. Ты ведь этого желаешь?
- Еще как.
Она поднялась и, отряхнув пыльный подол, направилась к спуску. Мартин двигался за ней на расстоянии, словно опасаясь ее.
Когда они пришли к входу в Петру, там уже не было никого из эль-тееха. Только Иосиф набирал в мех текущую тонкой струйкой воду, а угрюмый Эйрик сидел в стороне. Но все же именно рыжий первый начал проявлять признаки активности: показал Джоанне мешки с рисом и вяленым мясом, бурдюк с кислым молоком, теплые покрывала, которые кочевники оставили им.
- Они все же славные ребята, эти бедуины, - говорил он, обращаясь к Джоанне как ни в чем не бывало. - Сожалею, что я не смог стать одним из них. И Эсфирь для меня теперь потеряна навсегда, - добавил он и через миг горько заплакал. Да так, что впору было пожалеть.
Эйрик то продолжал горько рыдать, то ворчал на друзей, которые не поддержали его. Но при этом держался с ними, как всегда: готовил еду, обсуждал, по какому пути они будут ехать через земли Заиорданья. Джоанна в основном молчала, сидя в стороне. Розовый город уже не казался ей привлекательным, она видела его запущенность и пустоту, да и горячий ветер нес все больше пыли, отчего было трудно дышать.
Возможно, из-за того, что англичанка не участвовала в обсуждении, она первая различила доносившийся из расселины прохода шум.
- Вы слышите?
Мартин определил, что скачет только одна лошадь… или две-три - эхо искажало раздававшийся вдалеке топот копыт.