Отец ничего не ответил, но Зоя понимала, что он не одобряет поведения герцога, который, по его мнению, не имел права вмешиваться в их личную жизнь и преследовать молодую девушку, не принадлежащую к высшему свету.
Зоя наконец перестала притворяться, будто она ест.
- Когда ты полюбил маму, - тихо сказала она, - разве у тебя был… выбор: любить… или не любить?
Валлон посмотрел на дочь с выражением ужаса на лице.
- Ты хочешь сказать, что любишь этого человека?
- Да, папа.
- Но как ты можешь быть в этом уверена? Ты видела его всего два, может быть, три раза. Зоя улыбнулась, лицо ее засияло.
- Папа! - воскликнула она. - Как можешь ты, именно ты, задавать мне такой вопрос и требовать ответа?
- Со мной все было совсем по-другому, - возразил Валлон.
- Неужели? - не поверила Зоя. - Мама рассказывала, что полюбила тебя с первого взгляда. Она считала, что и ты ее тоже сразу полюбил.
- Как же я мог не полюбить ее? - удивился Валлон. - Она была такой очаровательной, такой необыкновенной! Дорогая, ты так похожа на нее!
- У меня не только ее черты лица, глаза и такие же светлые волосы, - сказала Зоя. - Я похожа на маму не только внешне… я чувствую так же… как она.
Она засмеялась. Ее смех был таким звонким и заразительным, что отец тоже невольно улыбнулся.
- Как я могу быть другой? Ведь я твоя дочь! - заметила Зоя. - Я вижу то же, что видишь ты, когда играешь, я слышу то же, что слышишь ты, я, как и ты, пытаюсь выразить свои чувства музыкой. Но я еще и мамина дочь. - Голос ее стал еще более мягким:
- Папа, ты ведь знаешь, что до сих пор мое сердце было свободно. Именно поэтому князь Борис и другие называли меня Ледяной Девой. Но с того момента, как я взглянула в глаза герцога Уэлминстера, с того момента, как я коснулась его руки, лед… растаял, я полюбила!
- Но ты понимаешь, что у этой истории не может быть счастливого конца? - спросил Баллон.
В голосе его слышалась боль при мысли, что его дочери придется страдать.
- Понимаю, - ответила Зоя, - но не могу перестать любить, даже зная, что он никогда не полюбит меня так, как я его люблю.
- Я все-таки позабочусь, чтобы его поместили в госпиталь.
- Нет, папа.
- Тебе придется послушаться меня, - твердо сказал отец. - Я не хочу причинять тебе боль. Я желаю тебе только счастья, но для герцога было бы безумием оставаться в нашем доме. Я не могу спокойно смотреть и ждать, чем все это кончится.
Зоя прекрасно понимала, что хочет сказать отец - герцог никогда не сделает ей предложения. Она глубоко вздохнула.
- Я знаю, что ты обо мне думаешь, папа, но сердце подсказывает мне, что я должна ухаживать за герцогом и помочь ему выздороветь.
- А мое сердце подсказывает мне, что я должен защищать тебя, - возразил ее отец, - уберечь тебя от беды, которая может случиться, если ты сейчас же не расстанешься с герцогом. Представь себе, что случившееся с тобой всего лишь сон, прекрасная фантазия, подобная той, которую рождает музыка.
Он помолчал и продолжил:
- Если ты больше не увидишь герцога, если мы оставим его в Москве, что я и собираюсь сделать, то чувства, которые он в тебе пробудил, тот образ, который ты себе создала, постепенно исчезнут. Он махнул рукой и сказал:
- Конечно, то произведение, которое ты исполняла ему, будет напоминать тебе обо всем этом, и ты еще не раз испытаешь тоску, вспоминая свою первую любовь. Но в твоей жизни будет и другая любовь, другие счастливые мгновения - это я тебе обещаю!
- Как ты можешь так говорить! - воскликнула Зоя. - Если бы мама не пошла за тобой, когда ты покинул дом князей Стровольских, разве бы ты забыл ее?
По лицу отца Зоя поняла, что он хотел бы солгать, но не смог.
- Разве твоя любовь к маме отличалась от того чувства, которое я испытываю к герцогу? - спросила Зоя, настойчиво возвращаясь к прежней теме.
Отец не отвечал, и она продолжала:
- Папа, ты учил меня анализировать свои чувства. Ты учил меня отличать правду от лжи. Я твердо знаю, что мое чувство к герцогу не имеет ничего общего с прежними юношескими увлечениями. Оно такое же настоящее, как способность дышать, слышать, видеть, Зоя вздохнула и сказала:
- Даже если герцог никогда больше не заговорит со мной и, как ты желаешь, я никогда больше не увижусь с ним, я все равно буду его любить. Уверена, я никогда не смогу испытать такого же чувства к другому мужчине.
Они замолчали, и невысказанные слова, казалось, витали в воздухе. Затем Баллон произнес:
- Не знаю, дорогая, что тебе на это сказать.
- Давай оставим все как есть и позаботимся о герцоге. А потом, очевидно, мне придется исчезнуть из его жизни. Думаю, тогда и он захочет того же.
- Все-таки я предпочел бы отправить его в госпиталь, - сказал Баллон. - Обещаю не предпринимать ничего, не посоветовавшись сначала с тобой. Но мне кажется, что герцог еще не скоро поправится. А я не смогу так долго оставаться в Москве.
- Ты собираешься уехать так скоро?
- Я хочу уехать, - ответил Валлон. - После сегодняшней бойни я не смогу чувствовать себя здесь спокойно. Ведь я француз.
" Дело не только в этом, - подумала Зоя, - раньше отца никогда не волновала его национальность. Просто он очень разочарован и обижен, что оркестр уехал, ничего не сказав ему, дезертировал перед самой победой ".
Она могла их понять. В страхе за своих жен и детей музыканты решили увезти их до вступления в город французов.
" Теперь они могут вернуться, - сказала себе Зоя. - Если извинятся перед отцом, он их, конечно, простит, потому что он не из тех людей, которые долго помнят зло ".
И в то же время она понимала, насколько глубоко задело отца, что его покинули те, кому он полностью доверял. Зое казалось, что она слышит, как они говорят между собой:" В конце концов, он ведь француз. Почему мы должны волноваться за него?"
Они закончили ужинать, и Зоя пошла наверх навестить герцога.
С ним была Мари. Увидев Зою, она поднялась и вышла в коридор.
- Как он себя чувствует? - спросила Зоя.
- Трудно сказать, мадемуазель. Завтра доктор придет опять. Он хочет привести кого-нибудь, кто лучше разбирается в таких ранах. Если, конечно, не все врачи уехали из Москвы.
- Доктор так сказал?
- Да, он сказал, что с каждым часом город покидает все больше людей. И кроме всего прочего, невозможно найти лекарства.
- Не понимаю, как можно быть такими трусами! - возмутилась Зоя.
Мари попыталась успокоить девушку:
- Не волнуйтесь, мадемуазель. Мы присмотрим за месье. Он крепкий, а это самое важное.
Зоя внимательно посмотрела в глаза женщины.
- Ты хочешь сказать, что его жизнь в опасности? Мари заколебалась, но затем решила сказать правду:
- Он очень плох, мадемуазель. Но мы спасем его, если будем хорошо ухаживать за ним.
Она взглянула на Зою и быстро добавила:
- Не расстраивайтесь так. Сейчас он в лихорадке, вы ничем ему не поможете. Мы с Жаком присмотрим за ним. Положитесь на нас.
- Позвольте и мне помочь вам. Я не такая опытная, как ты. Мари, но уверена, что могу ему помочь. Я могла бы передать ему часть моей силы.
Не дожидаясь ответа Мари, Зоя прошла в комнату. Герцог лежал очень тихо, и вновь ее сердце сжалось при мысли, что он, может быть, уже умер.
Девушка коснулась его руки. Рука была теплой. Он выглядел таким спокойным, таким безжизненным, что Зоя представила себе огромный поваленный дуб.
Потом, держа руку герцога в своих руках, Зоя почувствовала, как ему передается ее жизненная сила. Она ощущала, как ее душа стремится к его душе, сердце ищет его сердце и отдает ему свою любовь.
- Боже, сделай так, чтобы он опять стал здоровым и сильным, - молилась она. - Он должен жить. Не лишай его жизни… оставь ему жизнь.
Молитва шла из самой глубины ее существа, молитва, в которую она вложила все мысли и чувства.
Потом она громко сказала герцогу:
- Я люблю тебя! Думай обо мне… Иди ко мне… Я твоя… я хочу, чтобы ты жил…
Герцог ничего не ответил.
Но каким-то таинственным образом Зоя почувствовала, что, в какой бы тьме и забвении он сейчас ни находился, она окутала его своей любовью и он услышал ее.
Глава 6
- Запах гари становится все сильнее! - едва слышно произнес герцог.
При первых звуках его голоса Зоя поднялась с кресла и подошла к постели.
- Я думала, вы спите, - сказала она.
Герцог посмотрел на девушку и подумал, что ее светлые волосы, пронизанные солнечными лучами, похожи на нимб. Он опять заговорил:
- Вы не ответили мне. Запах стал еще сильнее, чем был.
- Полагаю, это горят деревянные дома на соседней улице.
- Я уже говорил, что вы с отцом как можно скорее должны покинуть город, - начал настаивать герцог. - Уверен, доктор найдет место, куда я мог бы перебраться и не задерживать вас здесь.
Ему трудно было говорить, но голос звучал твердо.
Зоя улыбнулась.
- Вы полагаете, что мы могли бы… оставить вас здесь одного или отдать французам?
- Это придется сделать, - сказал герцог. - Когда придет доктор, я попрошу его найти подходящее для меня место.
Зоя ничего не ответила. Она думала о том, что после битвы в Москву привезли двадцать пять тысяч раненых русских солдат.
Губернатор заявил, что разместить всех раненых в Москве и обеспечить уход за ними невозможно, а потому их нужно отправить в другие города.
Дали приказ об отправке раненых, но тут выяснилось, что нет повозок, чтобы вывезти всех из Москвы. Некоторым удалось уехать, но десять тысяч русских солдат оставались в городе, а потом привезли своих раненых и французы.
Зоя, как и многие другие, никак не могла поверить, что Москва - святой город России - была сдана врагу без единого выстрела.
Французы вошли в опустевший город.
Валлон слышал, что Наполеон был ошеломлен, увидев безлюдные улицы и опустевшие дома и магазины.
В городе остались только старики и неимущие, которые не смогли уехать. Теперь они искали защиты в церквях.
Войдя в Москву, французские солдаты, полностью выйдя из-под контроля, начали грабить дома и винные лавки и вскоре все были пьяны.
Начались пожары, но никто не знал, поджигали ли свои дома сами русские или это происходило случайно.
От Жака Зоя узнала, что большая часть города разрушена, пожары тушить нечем да и некому. Ночью, когда все стихло, Зоя, стоя у открытого окна, слышала грохот рушившихся домов и пьяные крики солдат. Днем воздух был наполнен запахом дыма, черными плотными клубами поднимавшегося над крышами.
Она знала, что отец серьезно опасается за их жизни. Рассказы Жака, побывавшего в центре города, где расположились французы, были малоутешительными.
- Я должен увезти тебя отсюда, - без конца повторял Валлон.
- Папа, но, если мы даже найдем возможность уехать, как мы сможем оставить герцога? - спрашивала Зоя.
Накануне вечером, за обедом, разговор снова зашел об этом. Валлон встал из-за стола и резко сказал:
- Собери все самое необходимое! Зоя озабоченно взглянула на отца.
- Что ты собираешься делать, папа?
- Хочу увезти тебя, пока не загорелся наш дом. Или, того хуже, пока сюда не ворвались солдаты в поисках добычи.
В его голосе слышался страх, но Зоя знала, что боится он не за себя, а за нее.
Она спокойно ответила;
- Я поеду с тобой, папа, если мы возьмем герцога. Отец ничего не ответил.
На следующее утро, уходя из дома, он поцеловал дочь и сказал:
- Закрой дверь, и будьте с Мари готовы покинуть дом при первой же возможности. Я беру с собой Жака, мы должны договориться о лошадях и каретах.
- С кем, папа? - спросила его Зоя, но он не ответил.
Девушка закрыла за ними дверь. Теперь они пользовались черным ходом, потому что Жак забил парадную дверь досками, чтобы дом выглядел заброшенным. Он говорил, что пьяные грабители обычно не пытаются ворваться в дом, если для этого нужно приложить усилия. Они предпочитают дома, которые богатые владельцы бросили в спешке с полными погребами.
Казалось невероятным, что генерал Кутузов, обещавший защищать Москву до последней капли крови, отвел свою армию, освободил дорогу Наполеону и позволил французам войти в древний город. В битве при Бородине русские понесли такие огромные потери, что Кутузов, решив сохранить остатки армии, не стал больше атаковать французов и защищать Москву.
Когда герцог пришел в себя и смог осознать происходящее, он подумал, что сэр Роберт Уилсон был прав относительно возможных потерь русских. Русские потеряли убитыми и ранеными сорок три тысячи, а французы - тридцать тысяч.
Вряд ли можно было назвать триумфом великую победу при Бородине, о которой поспешил сообщить генерал Кутузов, если Москву все-таки пришлось сдать.
Пьер Баллон, будучи французом, прекрасно понимал жестокое разочарование Наполеона, вступившего в опустевшую древнюю столицу России.
Для Наполеона почти мистический смысл имел тот факт, что вместо богатого города с златоглавыми церквями и соборами ему достались лишь дымящиеся руины.
- Папа, как теперь поступит император? - спросила Зоя.
- Уверен, он ожидает от царя предложения о перемирии.
Зоя передала этот разговор герцогу. Подумав, тот сказал:
- Уверен, потеря Москвы сильно повлияет на царя и русский народ.
- Что вы хотите этим сказать?
- У меня такое чувство, - ответил герцог, - что огромная пропасть, существующая в России между богатыми и бедными, сократится по крайней мере на какое-то время. А царь, охваченный сейчас религиозным пылом, откажется от переговоров.
- Почему вы так думаете?
Герцог посмотрел на Зою своими серыми глазами и спокойно пояснил:
- С тех пор как мы познакомились, у меня появилось ощущение, что я обладаю" шестым чувством ", чего я прежде за собой не замечал.
Она слегка вздохнула.
- Знаю, что оно у вас было, когда вы… слушали мою игру и… понимали, что отец хотел сказать своей музыкой.
- Я сам себя уже не понимаю, - вырвалось у герцога.
Он закрыл глаза, словно ему было тяжело продолжать разговор.
Первые три дня, после того как его привезли в дом Баллона, герцог был очень слаб, у него держалась высокая температура. Мари и Жак регулярно обтирали его губкой, смоченной в уксусе, и Мари, хоть и не признавалась в этом Зое, временами думала, что они не в силах спасти герцога. Однако он выжил, и доктор приписал это его крепкому здоровью.
- Очень сильный молодой человек! - удовлетворенно сказал он.
Зоя же считала, что герцог выздоровел благодаря той жизненной энергии, которую она передала ему, сидя у его постели.
- Вы должны поправиться, - твердила девушка своим нежным голосом, пока он лежал без сознания. - Вы нужны на этом свете. Вам так много еще нужно сделать. Вернитесь! Вернитесь, где бы вы ни были!
Ей казалось, что ее дух обращается к его духу. С каждым днем он чувствовал себя все лучше, и Зоя была уверена, что она поддержала его и придала ему силы таким способом, над которым посмеялись бы медики.
Сейчас герцог чувствовал себя гораздо лучше, но все-таки был еще очень слаб. Зоя не говорила об этом вслух, но сомневалась, что герцог сможет перенести длительное путешествие, если отец все-таки решит увезти его из Москвы.
Но она также знала, как ненавидит Наполеон англичан, постоянно срывавших его планы.
Не могло быть и речи о том, чтобы оставить герцога пленником французов.
Герцог, очевидно, спал, когда постучали в дверь черного хода. Девушка решила, что это вернулись отец с Жаком. Она тихо вышла из спальни и сбежала по лестнице. Войдя в кухню, Зоя увидела, что Мари уже впустила мужчин в дом. Поскольку каждый раз, когда Баллон уходил из дома, существовала опасность, что он может не вернуться, обрадованная Зоя бросилась отцу на шею и поцеловала его в щеку. Баллон сказал:
- У меня хорошие новости.
- Какие, папа?
- Я получил не только личное разрешение от императора покинуть город, но и обещание, что до городской черты нас будет сопровождать охрана.
Зоя ничего не сказала. Баллон проговорил с лукавой улыбкой:
- Разрешение касается тебя, меня. Мари и Жака и еще одного музыканта из моего оркестра, пострадавшего при пожаре.
Зоя воскликнула с облегчением:
- Ах, папа! Как тебе удалось попасть к императору?
Как ты на это отважился?
- Я попросил о встрече, и он вспомнил меня, - ответил Баллон. - Мы поговорили о моем последнем концерте в Париже, и я объяснил императору, в каком сложном положении мы с тобой оказались.
Зоя сделала нетерпеливый жест, но не стала прерывать отца, и тот продолжил:
- Император сказал:" Понимаю ваше беспокойство.
Думаю, мне придется вас отпустить, хотя я предпочел бы, чтобы вы остались здесь и играли для меня "." Надеюсь сделать это в более подходящее время, ваше величество ", - ответил я.
" Хорошо, - согласился император. - Парижская Опера ждет вас ".
Зоя захлопала в ладоши.
- Он был очень любезен, папа, но как мы выберемся отсюда?
- Жаку удалось спрятать два наших экипажа. Нам очень повезло, потому что практически все кареты и повозки захватили те, кто покинул город до прихода французов.
- А как же лошади?
- Они тоже в надежном месте. Я решил, что безопаснее будет отправиться на рассвете. Император пообещал дать нам солдат для охраны. А ранним утром меньше вероятности натолкнуться на мародеров, которые грабят всех подряд.
Говоря это. Баллон вспомнил те ужасные сцены, которые он наблюдал по дороге в Кремль.
Он видел французских солдат, тащивших из покинутых домов не только деньги и драгоценности, но и обувь, белье, женские шубы и пальто.
Он видел на улицах людей, у которых отбирали одежду и жестоко избивали, если они пытались сопротивляться.
Французы грабили церкви, а женщин, если они были не совсем старыми и дряхлыми, несмотря на их крики и отчаянное сопротивление, уводили с собой.
Хотя Баллон и не сказал этого Зое, было заметно, что пожары приближаются к тихой площади, на которой находился их" кукольный домик ".
Зоя поднялась наверх и, войдя в спальню герцога, увидела, что он проснулся и наблюдает за ней.
- У вас есть новости? - поинтересовался он. Зоя даже не спросила его, откуда он об этом знает. Она была уверена, что их душевная близость позволяет ему читать ее мысли, как это было тогда, когда она играла для него на фортепиано.
- Завтра на рассвете мы уезжаем.
- Мы?
- Папа получил от императора Бонапарта специальное разрешение покинуть город, и нас будут сопровождать солдаты.
- Ваш отец встречался с императором? Казалось, герцога ничуть не удивило это обстоятельство.
- Да, и император узнал его. Слабо улыбнувшись, герцог сказал:
- Кто же может забыть Пьера Баллона? Зое хотелось знать, забудет ли ее герцог, когда выздоровеет, но она не отважилась задать ему этот вопрос.
- И куда же мы отправимся? - поинтересовался герцог.
Зоя вздрогнула.