– Благодарю вас, думаю, я получила ответ, – спокойно ответила она, после чего резко повернулась и направилась к двери.
– Моя сестра, – крикнул Энтони ей в спину достаточно громко, чтобы остановить ее, – вышла замуж за герцога Гастингса. Вам знакома его репутация?
Кейт остановилась, но не оглянулась:
– Говорят, он весьма предан жене.
– Значит, о его прежней репутации вы ничего не знаете, – усмехнулся Энтони. – До того как жениться, он был…
Кейт медленно повернулась:
– Если вы пытаетесь убедить меня, что остепенившиеся распутники становятся лучшими мужьями, я все равно не соглашусь. В этой самой комнате всего четверть часа назад вы заявили мисс Россо, что не видите причины оставлять любовницу ради жены.
– Заметьте, я подчеркнул, что это верно лишь для тех мужчин, которые не любят своих жен.
У Кейт вырвался странный тихий звук: не столько фырканье, сколько громкий выдох, – и стало абсолютно ясно, что по крайней мере в этот момент она не питает к Энтони ни малейшего уважения.
– А вы любите мою сестру? – язвительно осведомилась она.
– Разумеется, нет. И никогда бы не оскорбил вас, уверяя в ином. Но, – громко уточнил он, видя, что Кейт готова перебить его, – я знаю вашу сестру меньше недели. И у меня нет причин считать, что я не полюблю ее, если нам суждено прожить долгие годы в законном браке.
– Интересно, почему я не верю ни единому вашему слову? – усмехнулась Кейт.
Виконт пожал плечами:
– Откуда мне знать?
Но он знал. Знал, что выбрал Эдвину именно по той причине, что никогда не сможет полюбить ее. Девушка ему нравилась, вызывала определенное уважение и наверняка станет превосходной матерью его наследников. Но он никогда не полюбит ее. Между ними ни разу не пролетела искра.
Кейт покачала головой. В глазах стыло разочарование. Разочарование, почему-то больно его уколовшее.
– А я не думала, что вы способны лгать, – тихо ответила она. – Да, вы повеса и распутник и, возможно, обладаете еще многими дурными качествами. Но ложь?!
Каждое слово казалось Энтони тяжелым ударом. Что-то неприятное тяжестью легло на сердце, и это что-то побуждало ударить ее, причинить боль… или по крайней мере показать, что не в ее власти ранить его.
– Кстати, мисс Шеффилд, – жестко бросил он, – вы не уйдете далеко без этого!
Не успела она ответить, как он сунул руку в карман, вынул ключ от кабинета и бросил в ее сторону, однако так, чтобы ключ упал к ее ногам. Расстроенная Кейт не успела отреагировать: руки схватили лишь воздух. Ключ с глухим стуком упал на ковер.
Кейт немного постояла, глядя на ключ, и Энтони безошибочно уловил тот момент, когда она поняла, что он сделал это специально.
Она не шевелилась. А когда наконец подняла глаза, он увидел в них неприкрытую ненависть. И кое-что похуже.
Презрение.
Энтони словно ударили в челюсть. Он с трудом подавил абсурдный порыв ринуться вперед, схватить ключ, встать на одно колено и протянуть его Кейт. Извиниться за свое поведение и умолять о прощении.
Но он не сделает ничего подобного. Он не желает перекидывать мост через эту пропасть; не хочет заслужить ее благосклонность. Потому что эта неуловимая искорка – та самая, которой так не хватало ее сестре, – потрескивала и горела так ярко, что в комнате казалось светло, как днем. И ничто на свете не могло его испугать больше, чем осознание этого факта.
Кейт оставалось неподвижной куда дольше, чем он мог предположить: очевидно, ей было неприятно нагибаться перед ним за ключом, даже если он поможет избавиться от общества виконта.
Энтони выдавил улыбку, опустил глаза вниз и тут же снова поднял.
– Разве вы не хотите уйти, мисс Шеффилд? – вкрадчиво осведомился он, наблюдая, как подрагивает ее подбородок, как конвульсивно сжимается горло.
Но тут она резко наклонилась и подняла ключ.
– Вы никогда не женитесь на моей сестре, – поклялась она, и от этого голоса по его спине прошел озноб. – Никогда. – И, решительно повернув ключ в скважине, исчезла.
Прошло два дня. Но Кейт все еще была в бешенстве. И настроения ее отнюдь не улучшило то обстоятельство, что на следующий день после музыкального вечера лакей принес Эдвине огромный букет.
"С пожеланиями скорейшего выздоровления, – гласила надпись на карточке. – Без вашего сияющего присутствия прошлая ночь была скучна и тосклива". Бриджертон.
Мэри долго охала и ахала над запиской.
– Так поэтично, – вздыхала она, – так мило. Только влюбленный без памяти человек способен так писать!
Но Кейт знала правду. Записка скорее была прямым оскорблением ей, чем комплиментом Эдвине.
Значит, у него скучная и тоскливая жизнь? – кипела она, перечитывая записку, лежавшую на столе в гостиной, и гадая, как бы изорвать ее таким образом, чтобы мачеха с сестрой посчитали это чистой случайностью. Пусть она мало разбирается в делах сердечных и мужских происках, но готова дать голову на отсечение, что в тот вечер в кабинете виконт испытывал все, что угодно, кроме скуки.
Он, однако, не приехал с визитом. Кейт не могла понять, почему именно, ведь прогулка с Эдвиной была бы откровенной пощечиной ее сестре. Конечно, в мечтах Кейт любила представлять, что он не приезжал, потому что боялся столкнуться с ней, но отчетливо сознавала, что такого просто не может быть. Этот человек никого и ничего не боится. И менее всего – некрасивой, немолодой старой девы, которую скорее всего поцеловал из любопытства, гнева и жалости.
Кейт подошла к окну и окинула взглядом Милнер-стрит: не самый живописный вид в городе. Но по крайней мере это занятие отвлекло ее от записки! Неприятно, что эти несколько слов так уязвили ее! Оставалось надеяться, что в его поцелуе любопытство и гнев перевесили жалость. Жалости она не вынесет.
Но у Кейт не было времени мучиться из-за поцелуя и того, что он мог и не мог означать, потому что на следующий день после присылки цветов прибыло донельзя расстроившее ее приглашение. Оказалось, что присутствие семьи Шеффилд необходимо на вечеринке в загородном доме Бриджертонов, спонтанно устроенной в последний момент леди Бриджертон. Матерью самого дьявола.
И Кейт никак невозможно не ехать. Ничто, кроме урагана, вкупе с землетрясением и торнадо – вещь в Великобритании неслыханная, хотя на ураган Кейт все еще надеялась при условии, что ни грома, ни молнии не будет, – не заставит Мэри отказаться от возможности появиться на буколическом пороге Бриджертонов вместе с Эдвиной. И Мэри, разумеется, ни за что не позволит Кейт остаться одной в Лондоне, в благословенном одиночестве, не говоря уже о том, что Кейт не может бросить Эдвину, толкнув ее прямо в объятия негодяя и распутника.
У виконта нет ни стыда, ни совести. Он скорее всего поцелует Эдвину, как поцеловал Кейт, и у сестры не хватит мужества противиться его домогательствам. Возможно, она сочтет это ужасно романтичным и тут же влюбится.
Даже Кейт с трудом смогла сохранить самообладание, почувствовав прикосновение его губ. На какой-то блаженный момент она забыла обо всем, кроме поразительного ощущения, что ее ласкают и хотят… нет, отчаянно в ней нуждаются… и это кружило голову, как хмельное зелье.
Да, этого почти достаточно, чтобы женщина забыла о том, что целующий ее мужчина – ничтожный негодяй. Почти… но не совсем.
Глава 8
Любой постоянный читатель этой колонки знает, что в Лондоне имеются две секты, пребывающие в вечной и постоянной оппозиции: Амбициозные мамаши и Исполненные решимости холостяки.
Амбициозная мамаша имеет дочерей брачного возраста. Исполненный решимости холостяк не желает жениться. Суть конфликта должна быть ясна всякому, у кого имеются хоть какие-то мозги: иными словами, приблизительно пятидесяти процентам читателей.
Автор еще не видела списка гостей, приглашенных на вечеринку в сельском доме леди Бриджертон, но информированные источники утверждают, что на следующей неделе в Кенте соберутся почти все незамужние молодые леди.
Вряд ли это кого-нибудь удивит. Леди Бриджертон никогда не делала тайны из желания удачно женить сыновей. Именно это обстоятельство и сделало ее столь популярной среди Амбициозных мамаш, которые уже пришли в отчаяние, поняв, что братья Бриджертон принадлежат к худшему виду Исполненных решимости холостяков.
Если довериться книгам записи пари, по крайней мере один из братьев Бриджертон пойдет к алтарю еще до конца года.
Как ни неприятно автору соглашаться с книгами записи пари, принятыми в мужских клубах и, следовательно, уже по одному этому не заслуживающими доверия, в данном случае предсказание скорее всего сбудется. Леди Бриджертон скоро получит невестку. Но кем она окажется и женой кого из братьев станет… ах, дорогой читатель, это все еще остается загадкой.
"Светская хроника леди Уистлдаун". 29 апреля 1814 года
Через неделю Энтони приехал в Кент и сейчас находился в своем кабинете, ожидая начала вечеринки.
Он видел список гостей. Мать, вне всякого сомнения, устраивает вечеринку с единственной целью – женить кого-то из сыновей, предпочтительно старшего. Обри-Холл, наследственное имение Бриджертонов, заполонят незамужние молодые леди, каждая красивее и глупее предыдущей. Чтобы число дам и кавалеров было равным, леди Бриджертон пришлось пригласить и джентльменов. Но ни один не был так богат и влиятелен, как ее сыновья, если не считать нескольких женатых мужчин.
Да, мать никогда не славилась осмотрительностью и тактом, по крайней мере во всем, что касалось благополучия, в ее понимании, разумеется, ее детей.
Энтони не удивился, увидев в списке обеих мисс Шеффилд. Мать несколько раз упоминала, как ей нравится миссис Шеффилд. А у хороших родителей, по ее мнению, бывают хорошие дети.
Правда, Энтони ощутил некоторое обреченное удовлетворение при виде имени Эдвины. Скорее бы сделать предложение и покончить с этим! Ему до сих пор было не по себе при мысли о той сцене в кабинете, однако сделать уже ничего невозможно… разве только взять на себя труд найти новую невесту, чего уж совсем не хотелось… Стоило Энтони принять решение, – в этом случае решение жениться, – как все должно было выполняться без малейших проволочек. Проволочки – для тех, кому суждено прожить долгую жизнь. Пусть он почти десять лет избегал брачного капкана, теперь, когда собрался жениться, нет смысла медлить.
Жениться, родить наследников и умереть. Такова жизнь любого английского аристократа, даже того, чьи отец и дядя не умерли безвременной смертью в тридцать восемь и тридцать четыре года.
Очевидно, самое благоразумное, что можно сделать сейчас, – избегать Кейт Шеффилд, как чумы. Правда, наверное, следует извиниться. Но это не так легко, тем более что ему неприятно унижаться перед этой особой.
Но шепот больной совести скоро превратился в назойливый рев, тем более что он понимал: она заслуживает слов "простите меня".
И возможно, заслуживает большего, но Энтони боялся углубляться в эту тему.
Не говоря уж о том, что, пока он не потолкует с ней, она до последнего дыхания будет противиться союзу между ним и Эдвиной.
Нет, теперь самое время действовать! Если на свете и было романтичное место для предложений руки и сердца, так это Обри-Холл. Выстроенный в начале восемнадцатого века из желтого камня, он уютно раскинулся на широком зеленом газоне в окружении шестидесяти акров зеленого парка, десять из которых занимали цветники. Чуть позже зацветут розы, но сейчас на земле расстилался ковер из фиолетовых гиацинтов и разноцветных тюльпанов, выписанных матерью из Голландии.
Энтони поднял голову и задумчиво уставился в окно, где величественно поднимались старые вязы, бросавшие тень на подъездную аллею и, как он воображал, делавшие дом частью природы, а не просто типичным загородным поместьем аристократии: рукотворным памятником богатству, влиянию и положению. Здесь имелось несколько прудов, ручей, бесчисленные холмы и долины, и все это содержало бесценные воспоминания детства.
Связанные с отцом.
Энтони закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он любил приезжать в Обри-Холл, но знакомые пейзажи и запахи так ярко воскрешали образ отца, что сердце сжимало болью. Даже сейчас, почти через двенадцать лет после смерти Эдмунда Бриджертона, Энтони все еще ожидал увидеть его выходящим из-за угла. Почти слышал восторженные вопли одного из младших Бриджертонов, восседавшего на отцовских плечах.
Энтони невольно улыбнулся. Ребенок на плечах мог быть мальчиком или девочкой: Эдмунд никогда не различал детей, когда речь шла об игре в лошадки. Но тот, кто занимал это почетное место, немедленно становился объектом преследования няни, настаивающей, что место ребенка в детской, и уж, конечно, не на плечах отца.
– Ах, отец, – прошептал Энтони, глядя на портрет Эдмунда, висевший над камином. – Я не смогу сравниться с тобой, даже если проживу еще столько же…
И конечно, самым большим достижением Эдмунда Бриджертона была дружная и любящая семья и жизнь, наполненная смехом и радостью, чего так часто не хватает в аристократических домах.
Энтони отвернулся от портрета и подошел к окну, глядя, как к дому подкатывают экипажи. Этим днем поток гостей не иссякал, и в каждой коляске сидела миленькая молодая леди с сияющими от счастья глазами. Еще бы! Получить приглашение в дом Бриджертонов! Такое удается не каждому! Леди Бриджертон нечасто собирала здесь гостей, но каждая вечеринка становилась гвоздем сезона.
Но, по правде говоря, никто из Бриджертонов не оставался здесь надолго. Энтони подозревал, что мать страдала той же болезнью, что и он, и за каждым углом видела покойного мужа. Младшие дети почти не помнили этот дом, тем более что выросли в Лондоне. В их памяти не осталось длинных прогулок по полям, рыбалки или домика на дереве.
Гиацинт, которой сейчас только исполнилось одиннадцать, вообще не знала отца. Энтони, как умел, пытался восполнить потерю, но знал, что может считаться всего лишь бледной тенью в сравнении с Эдмундом.
Энтони с усталым вздохом прислонился к оконной раме, пытаясь решить, хочет ли выпить именно сейчас.
Он рассеянно рассматривал газон, когда на аллее появился еще один экипаж, гораздо скромнее остальных, хотя на вид крепкий и основательный. Но на дверцах не виднелось позолоченных гербов, как на других экипажах, и раскачивался он немного сильнее, словно рессоры были не слишком надежны.
Должно быть, это и есть Шеффилды. Все остальные, упомянутые в гостевом списке, владели значительными состояниями. Только Шеффилды были вынуждены нанять экипаж на лондонский сезон.
И точно: когда один из лакеев, одетый в красивую голубую ливрею, подбежал, чтобы открыть дверцу, из экипажа выступила Эдвина Шеффилд, прекрасное видение в бледно-желтом дорожном костюме и такого же цвета капоре. Энтони был слишком далеко, чтобы разглядеть ее лицо, но отчетливо представлял, что на нежных щеках играет румянец, а в чудесных глазах отражается безоблачное небо.
Следующей появилась миссис Шеффилд, и только когда эти двое оказались рядом, он понял, как они похожи. Обе были очаровательно грациозны и миниатюрны и держались одинаково. Одни и те же наклон головы, осанка и фигуры.
Красота Эдвины не померкнет со временем. Это прекрасное качество для жены, хотя… вряд ли он доживет до тех дней, когда она состарится.
Энтони бросил сожалеющий взгляд на портрет отца.
Наконец из экипажа вышла Кейт.
И Энтони понял, что все это время задерживал дыхание.
Она даже двигалась не так, как мачеха и сестра. Они изящно перебирали ногами, спускаясь по лесенке, и опирались при этом на руку лакея. Кейт же практически спрыгнула вниз, и хотя взяла протянутую руку лакея, все же было видно, что в помощи не нуждается. Едва ее ноги коснулись земли, как она подняла лицо и стала с любопытством осматривать фасад Обри-Холла. Все в ней было прямым и откровенным, и Энтони ничуть не сомневался, что, окажись он достаточно близко, чтобы заглянуть в ее глаза, увидел бы в них одну только искренность.
Правда, стоит ему оказаться перед ней, как в глазах сверкнет презрение, а, может, и ненависть.
Впрочем, он это заслужил. Джентльмен не обращается с леди так, как он обошелся с Кейт Шеффилд! Чего же теперь ждать!
Кейт повернулась к матери и сестре и сказала что-то, вызвавшее смех Эдвины и снисходительную улыбку Мэри. Энтони вдруг сообразил, что до сих пор не видел всех их вместе. Они были настоящей семьей и в присутствии друг друга чувствовали себя легко и свободно, беседуя с неподдельным увлечением. Очень занимательно, если учесть, что Мэри и Кейт не были кровными родственницами.
Значит, бывают узы крепче кровных. Те самые, для которых не было места в его жизни.
Именно поэтому, когда он женится, рядом у алтаря будет стоять Эдвина Шеффилд.
Кейт ожидала, что Обри-Холл будет достоин восхищения. Но не думала, что будет так очарована.
Дом оказался меньше, чем она ожидала. Нет, он был больше, гораздо больше, чем те здания, которые она имела честь называть своим домом. Но этот загородный особняк не напоминал гигантское чудовище, поднимавшееся среди равнин, как заброшенный средневековый замок.
Нет, Обри-Холл казался почти уютным. Странно так описывать дом, в котором не менее пятидесяти комнат. Но его причудливые башенки и бойницы напоминали волшебную сказку, тем более что заходящее солнце придавало желтому камню почти красноватый оттенок. В Обри-Холле не было ничего помпезного или величественного, и Кейт полюбила его с первого взгляда.
– Какая красота! – прошептала Эдвина. Кейт кивнула:
– Достаточно красиво, чтобы вынести почти неделю в обществе этого ужасного человека.
Эдвина рассмеялась, и Мэри тут же пожурила падчерицу, хотя не смогла удержаться от снисходительной улыбки. Но все же сказала, показывая глазами на лакея, который выгружал их вещи из экипажа:
– Тебе не стоит говорить вслух подобные вещи. Никогда не знаешь, кто тебя слушает, и потом, неприлично отзываться в подобном тоне о хозяине дома.
– Не бойтесь, никто меня не слышал, – заверила Кейт. – И кроме того, я думала, что наша хозяйка – леди Бриджертон. Ведь это она прислала приглашение.
– Но владеет домом виконт, – отпарировала Мэри.
– Прекрасно, – сдалась Кейт, театральным жестом обводя Обри-Холл. – Едва я окажусь в этих священных стенах, стану настоящим ангелом.
– Хотела бы я на это посмотреть! – фыркнула Эдвина. Мэри окинула падчерицу понимающим взглядом.
– "Ангел" относится также к садам и парку, – напомнила она.
Кейт только улыбнулась:
– Даю слово, Мэри, я буду вести себя тише воды, ниже травы.
– Достаточно и того, что ты постараешься избегать виконта.
– Обещаю, – поклялась Кейт.
"При условии, что он будет всячески избегать Эдвину". Рядом появился лакей:
– Угодно вам пройти в дом? Леди Бриджертон будет рада приветствовать гостей.
Дамы немедленно направились к парадной двери. Однако, пока они взбирались на крыльцо, Эдвина обернулась к сестре и с лукавой улыбкой напомнила:
– Ангельское поведение начинается здесь, дорогая сестричка.
– Не будь мы на людях, – прошипела Кейт, – я бы отшлепала тебя.
Едва они очутились в холле, Кейт увидела, как прибывшие до них гости поднимаются по лестнице в свои комнаты. Леди Бриджертон немедленно направилась к дамам: