Нарисованная картина выставляла ее в самом глупом свете, а объяснение было лишено элементарной логики. Щеки Эмбер вспыхнули: пришлось согласиться, что он говорит очень неприятную для нее правду. Готова ли она тем не менее признать его моральное преимущество только потому, что не посвятила в щепетильную проблему до того, как они занялись любовью? С какой стати она стала бы разрушать охвативший обоих эротический настрой?
– Твое колоссальное эго не нуждается в объяснении, почему я отдалась тебе. Твоя невероятная притягательность для женщин не тайна. Уверена, ты слышал это много раз. Она кроется, вероятно, в сочетании ирландского шарма с невероятной самоуверенностью. – Чувствуя озноб, она плотнее закуталась в простыню. – Высокое самомнение – надежный путь к успеху.
– Мы сейчас говорим о тебе, а не обо мне. Я до сих пор не услышал объяснения.
– Я не обязана отчитываться перед тобой.
– Ладно. Тогда сделай одолжение в благодарность за доставленное удовольствие.
Под его вызывающим взглядом Эмбер смутилась. В какой-то степени ей было легче ненавидеть Коннела: во всяком случае, тогда она не питала на его счет романтических иллюзий. Теперь она столкнулась с другой стороной интимных отношений, когда два человека обнажают друг перед другом не только тело. Впервые в жизни ей не удавалось избежать откровенного признания. Эмбер чувствовала себя слабой и уязвимой. Коннел требовал объяснения. В глубине души она понимала, что он имеет на это право.
– Вероятно, в жизни у меня не было достойного примера.
– Ты говоришь о своем отце? – спросил он серьезно.
– Нет. Но было много других. Любовники моей матери, например.
– Их было много?
– Можно и так сказать, – мрачно усмехнулась Эмбер. – После того как родители расстались, отец назначил матери щедрое содержание. Наверное, хотел заглушить чувство вины за то, что полюбил другую женщину. Теперь мне кажется, что он сделал ошибку. За деньги можно купить множество вещей, но только не счастье. Пускай это избитая истина, но она справедлива. – Эмбер вдруг осознала печальную иронию собственных слов, ведь, лишившись богатства, она сама увидела мир в другом свете. Сегодня по дороге от станции она впервые за долгое время любовалась красотой весенней природы, а несколько минут назад Коннел вознес ее на небеса и вернул обратно. Никакими деньгами нельзя измерить то, что она испытала.
– Что случилось потом? – прервал ее размышления нетерпеливый голос Коннела.
– Мама не могла оставаться в Англии, где перенесла страшное унижение, уступив место жене номер четыре – юной манекенщице, рекламирующей нижнее белье. Она решила отправиться в длительное турне по Европе, переросшее в турне по европейским мужчинам. Все осложнялось тем, что она была разведена, требовательна до удовольствий и у нее был ребенок. Это сильно затрудняло поиск новых партнеров. – Эмбер непроизвольно отодвинулась от Коннела. – Конечно, желающих было предостаточно, но мужчины, как правило, приходили со своим багажом в виде жен. Нам пришлось в спешке покинуть Рим и Афины. Из Неаполя мы бежали под покровом ночи, спасаясь от угроз. Только в Париже было более или менее спокойно, потому что любовницы там – обычная вещь. Однако мать не желала играть вторую после законной жены роль…
– И что?
Волна негодования захлестнула Эмбер, когда она встретила жесткий взгляд сапфировых глаз. Зачем ему знать? Как он смеет допрашивать ее, словно какой-то полицейский? Возможно, хочет стереть из памяти прекрасные мгновения этой ночи, заставляя ее снова переживать прошлую боль.
– Я жду, Эмбер, – напомнил он.
Упрямый ненавистный мужчина. Глядя в потолок, Эмбер поспешила закончить повествование:
– Не хочу говорить об этом. Она умерла, понятно? Меня привезли обратно в Англию к отцу, хотя я визжала и сопротивлялась. У него была уже пятая жена. Никому, тем более новой мачехе, не было до меня дела. Чтобы как-то решить проблему, отец швырял мне деньги и заставлял посещать разные курсы, которые считал нужными, но я не окончила ни одного. Мне была незнакома нормальная жизнь: в детстве и юности меня окружали мерзкие мужчины, и я не хотела сближаться ни с кем.
– Понимаю.
Натянув простыню до подбородка, Эмбер повернула голову к Коннелу, заметив, что он и не думает возражать.
– Что именно ты понимаешь, Коннел?
Он коротко засмеялся:
– Теперь понятно, почему твой отец так твердо намеревался вытащить тебя из рутины, в которую ты попала. Его беспокойство было очень заметно. Вероятно, он испытывал чувство вины за прошлые ошибки: открыв тебе неограниченный кредит, сам толкнул на ложный путь, и поэтому, в конце концов, лишил тебя денег.
– Круто. Тебе надо работать следователем!
– Однако тебе не нравится бедность, Эмбер, – заключил Коннел. – У тебя нет желания трудиться и зарабатывать на жизнь в поте лица, как делают другие.
– Разве ты не оценил, как я справилась с заданием, сопровождая принца сегодня вечером? – язвительно напомнила Эмбер.
Коннел неохотно кивнул:
– Справилась. Принц остался доволен, но это неудивительно. На него произвели впечатление классное платье и жемчуг, и уж конечно, он заметил, как ты пожирала его колдовскими зелеными глазами и хлопала ресницами. Однако ты быстро сообразила, что уловки не действуют, и перешла к запасному варианту.
– Правда? И что же это за вариант, Коннел? Просвети меня. Я заинтригована.
– Кажется, я знаю, почему ты сохранила девственность, – медленно произнес он. – Твоя мать была помешана на сексе, и ты быстро поняла, что девственность – самый дорогой подарок, который женщина может преподнести мужчине. Уникальный. Неповторимый.
– Не понимаю, к чему ты клонишь.
– Не прикидывайся. Хотя у тебя нет образования, зато есть острый ум, Эмбер. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Зачем было разыгрывать передо мной опытную соблазнительницу? Нас влекло друг к другу, но мне нужен был только секс. Более того, мы обо всем договорились, как взрослые, отвечающие за свои поступки люди. И вдруг сюрприз – ты девственница! Впрочем, если подумать, что в этом удивительного? – коротко засмеялся он. – Богатая в прошлом женщина, которой теперь нечего предложить, кроме девственности, бросается в объятия старомодного мужчины, прекрасно осознавая последствия.
– Какие именно последствия?
Взгляд холодных глаз, казалось, проникал прямо в мозг.
– Не имеет значения. Во всяком случае, не сейчас, – сказал он, сжав губы. – Каким идиотом я был, когда затащил тебя в постель!
– Тогда сделай нам обоим одолжение и выметайся отсюда сию минуту.
Эмбер не ожидала, что он воспримет ее слова буквально, однако именно так и поступил. Нетерпеливо откинув простыню, он соскочил с кровати, как ужаленный. Однако вид прекрасного обнаженного тела совершенно заворожил Эмбер: она не могла отвести взгляд. Коннел остановился у окна. Его мощный силуэт эффектно вырисовывался на фоне звездного неба и сияющей луны. Эмбер думала только о том, как красиво бледные ягодицы сочетаются со смуглой спиной. Несколько минут назад его сильные ноги сплетались с ее ногами, и в его объятиях она чувствовала себя слабой и покорной.
Однако Коннел все испортил своими рассуждениями, представив так, словно она использовала девственность как инструмент торговли и хладнокровных манипуляций. Почему же, несмотря на несправедливые обвинения, она до сих пор желает его? Почему хочет чувствовать его губы на своих губах, его руки на своих бедрах, тяжелый вес его тела, прежде чем он глубоко входит в нее? Может быть, как ее мать, она из тех женщин, которых возбуждает жестокость?
Эмбер облизала сухие губы:
– Ты уходишь?
Ей будет легче перенести обиду, если он оставит ее.
Коннел повернулся к ней. Она заметила его эрекцию, но не подала виду. Впрочем, он прочитал что-то на ее лице, потому что скривил губы в холодной, жесткой улыбке.
– Да, я все еще хочу тебя, – заметил он с сожалением, – однако больше не совершу глупости, не поддамся соблазну.
Коннел быстро натянул на себя одежду и через минуту стоял перед ней в мятом вечернем костюме, в котором явился после приема.
– Иду спать. Утро вечера мудренее. Мне надо серьезно подумать, как действовать дальше. Завтрак подадут тебе в комнату, а после этого мы вернемся в Лондон на моей машине. Постарайся быть готовой к восьми часам.
– Я не поеду с тобой, – покачала головой Эмбер. – Меня устроит поезд, уеду, как приехала.
– Вопрос не подлежит обсуждению. Нам надо поговорить, но не сейчас и не в таком состоянии.
Коннел ушел, а Эмбер долго лежала, глядя в потолок широко открытыми глазами. Потом приняла душ, чтобы смыть его запах, но гораздо труднее оказалось изгнать его из памяти. Всю ночь она ворочалась с боку на бок, но не смогла заснуть. Она встала рано, убеждая себя, что не голодна, но ее организм считал иначе. С непривычным аппетитом Эмбер съела яйцо и тосты, запила грейпфрутовым соком. Когда она спустилась вниз, Коннел уже нетерпеливо ждал ее в машине с работающим двигателем. Не глядя на него, Эмбер уселась рядом. Всю дорогу до Лондона они обменивались лишь короткими репликами – это устраивало обоих. Эмбер глядела в окно и думала о том, какой красивой вчера казалась ей весенняя зелень. Сегодня все выглядело иначе, будто из яркого воздушного шарика выкачали воздух.
Коннел остановил машину у ее дома и выключил двигатель. Эмбер не удержалась от едкого замечания:
– Наконец-то я вернулась в свою квартиру. Пусть ненадолго, потому что мой суровый и мрачный хозяин скоро выставит меня на улицу.
– Именно об этом я хотел с тобой поговорить, – сказал Коннел, открывая дверь.
– Ты ведь не планируешь подняться ко мне?
– Нет, не планирую, – усмехнулся Коннел, – а решительно это сделаю. – Не смотри на меня с таким ужасом, Эмбер. Тебе не грозит изнасилование.
Как ни странно, его замечание не утешило Эмбер. Неужели один сексуальный эпизод убил в нем всякий интерес к ней? Мужчина, так страстно желавший ее вчера вечером, сегодня утром намеренно держал жесткую дистанцию.
Подождав, пока они войдут в квартиру, она повернулась к Коннелу. Под его глазами залегли темные круги. Неужели, как и она, он провел бессонную ночь?
– Каков же будет приговор?
Коннел сохранял полную серьезность.
– Думаю, нам следует пожениться, – глухо выговорил он.
Понимая, что слова Коннела похожи на безумие, Эмбер тем не менее почувствовала в душе всплеск надежды. Она представила веселый праздник с конфетти, кружевное платье, склоняющееся к ней красивое лицо…
– Серьезно?
– Да, – прищурил сапфировые глаза Коннел. – Не идеальное, но единственное приемлемое решение.
– Пожалуй, я присяду, – прошептала Эмбер, опускаясь в кожаное кресло под его проницательным взглядом.
Глупая надежда разом улетучилась, но ей хотелось сохранить хоть каплю достоинства.
– С чего ты взял, что я выйду за тебя замуж?
– Тебе не приходило в голову, что, лишив тебя невинности, я испытываю угрызения совести? На мне лежит ответственность за тебя…
– С какой стати…
– Ты не понимаешь, – резко перебил он. – Совершив это, я не оправдал ожиданий твоего отца. Его доверие слишком много значит для меня.
– Он не узнает. Никто не будет знать.
– Главное, я знаю, – мрачно заключил Коннел. – Единственный путь оправдать мой поступок – взять тебя в жены на какое-то время.
– Собираешься жениться на мне, чтобы облегчить совесть?! – возмутилась Эмбер.
– Не совсем. Для тебя в этом тоже есть преимущества.
Она открыла рот, понимая, что ей не стоит говорить то, что она собиралась сказать. Но почему нет? Разве он не видел ее обнаженной? Можно сказать, он проник в нее так глубоко, как никто другой. Она кричала от удовольствия под его ласками. Чего она теряет?
– Ты имеешь в виду секс?
Однако он покачал головой. Черные волосы блеснули как вороново крыло в бледном свете дня.
– Нет, – твердо сказал он. – Только не секс. Мне не нужны сложности. У нас будет фиктивный брак – короткая связь с известным окончанием.
Прикрыв глаза, Эмбер постаралась скрыть разочарование. Один короткий секс, и он готов отказаться от нее?
– Я не понимаю. – Она едва сдерживала обиду от столь откровенного пренебрежения.
Подойдя к окну, Коннел некоторое время смотрел вниз, прежде чем повернуться к ней.
– Твой отец хотел, чтобы ты твердо стояла на ногах. Тебе будет обеспечена финансовая независимость, как богатой разведенной женщине.
– Разведенной женщине? – повторила Эмбер слабым голосом.
– Конечно. На что ты рассчитывала? Полагала, что спустя четверть века мы будем поднимать бокалы с шампанским и играть с внуками? – Он цинично усмехнулся. – Мы сразу поженимся. Стремительный брак всегда кажется окружающим самым романтичным.
– Ты не веришь в это?
– Я реалист, Эмбер, а не романтик.
– Я тоже, – солгала она.
– Тогда у нас не будет осложнений. Знаешь, как говорится, быстрая свадьба – долгие сожаления. В наши дни все проще. Через три месяца мы разведемся, и никто не удивится. Я оставлю тебе эту квартиру и назначу содержание. Советую использовать такую возможность, чтобы заняться чем-то полезным, а не возвращаться к прежней бессмысленной жизни. Отец будет счастлив, когда ты обретешь независимость, – вряд ли его разочарует неудача в браке, а моя совесть будет чиста.
– Ты все хорошо продумал, не так ли? – медленно произнесла Эмбер.
– Решение сложных задач – моя профессия, – посмотрел он ей в глаза. – Что скажешь, Эмбер?
Эмбер отвела взгляд, уставившись на пятно от красного вина на белой обивке дивана. Странным образом в глубине души ее вовсе не отталкивала мысль о том, чтобы стать его женой. Может, оттого, что рядом с Коннелом она чувствовала себя защищенной? Или рассчитывала, что он нарушит условие, отвергающее сексуальные отношения? Коннел навряд ли способен жить в платоническом браке с женщиной, независимо от того, сколько этот брак продлится. Кроме того, он предлагает интересные условия. Статус разведенной женщины придаст ей некоторую респектабельность – свидетельство, что в ее жизни был мужчина, который любил ее достаточно сильно, чтобы жениться.
К сожалению, Коннел не любил и не хотел ее. Знакомое чувство паники охватило Эмбер. Она вспомнила, как после смерти матери ее везли к отцу, который тоже не хотел ее, как и Коннел. Сейчас она получила унизительное предложение, но какова альтернатива? У нее нет ни денег, ни профессии, ни перспективы. Эмбер хотелось повернуться и уйти, но куда она пойдет? Можно ли надеяться, что брак послужит ступенькой в лучшее будущее?
– Да, я выйду за тебя, – сказала она небрежно.
Глава 9
Единственная мысль крутилась у Эмбер в голове, как заезженная пластинка: "Свадьба не настоящая, я всего лишь играю роль невесты". Если бесконечно повторять это, рано или поздно она убедит себя. Ее замужество – всего лишь фарс, и придумано для того, чтобы облегчить совесть Коннела и обеспечить ей финансовую независимость. Таким образом, никто не потеряет лицо – ни она, ни Коннел.
Однако свадьба что-то затрагивает внутри, пробуждает иллюзии вопреки здравому смыслу. Несмотря на пример обоих родителей, Эмбер стоило заметных усилий подавить возникший ниоткуда инстинкт. Кто бы мог подумать, что она будет тайно мечтать о воздушном платье и венке из белых роз? Подвенечные платья и букеты цветов создают атмосферу романтики, которой здесь не место. Так сказал Коннел, и она согласилась с ним. Они всего лишь заключили сделку – ни больше ни меньше. Столь же прагматичный контракт Коннел мог подписать в своем офисе.
Эмбер выбрала наряд, который, по ее мнению, подходил для гражданской регистрации брака – облегающее платье чуть ниже колен из коллекции известного дизайнера. Она собрала волосы в тяжелый шиньон и ограничилась маленьким букетом лилий.
Церемония прошла скромно. Отец не мог присутствовать, поскольку еще не вернулся из ашрама. Коннел настоял на том, чтобы свадебный прием был коротким и формальным.
– Зачем устраивать показуху, – сказал он, – и приглашать друзей знакомиться с женщиной, которая не задержится в моей жизни дольше нескольких недель. Пустая трата времени. Достаточно того, что пресса сделает снимки, и на этом все закончится.
Однако в мыслях Эмбер представляла свадьбу иначе. Конечно, она старалась уговорить себя, что испытывает облегчение оттого, что ей не пришлось разыгрывать фарс и прикидываться счастливой новобрачной. Она смирилась с тем, что единственными свидетелями на церемонии были Серена в неизменной мини-юбке и еще одна красавица секретарша из офиса Коннела.
Эмбер лелеяла глупую надежду, что, надев на палец тоненькое обручальное кольцо, Коннел обнимет ее и поцелует так же страстно, как в ту лунную ночь в загородном доме. Напрасные мечты. Только когда они вышли из ЗАГСа, где на ступенях их ждали специально приглашенные фотографы, он наконец изобразил поцелуй. Со стороны это выглядело впечатляюще: прижимая Эмбер к себе, он склонился над ней в эффектной позе. Ее сердце стучало до головокружения. Однако губы Коннела были холодными и твердыми, как мрамор. Несмотря на все усилия, Эмбер не смогла заставить его улыбнуться.
Коннел снял номер для новобрачных в дорогом отеле, хотя у него был собственный роскошный дом в Ноттинг-Хилле – престижном районе Лондона. Эмбер дважды побывала там с коротким, формальным визитом и была неприятно поражена нарочито мужской атмосферой элегантного особняка.
– Думаю, разумнее провести некоторое время на нейтральной территории, – пояснил Коннел. – Мы даем понять миру, что женаты, но в то же время это позволит нам найти разумный компромисс в отношении так называемого брака. – Его темно-синие глаза мрачно сверкнули. – Кроме того, отель имеет большой опыт общения с прессой.
Отель позаботился обо всем. Их громадный номер включал столовую, где накрыли роскошный стол, гостиную, ванную комнату и уединенный зимний сад на крыше. Широкая кровать недвусмысленно была усыпана лепестками роз, что привело Коннела в негодование.
– Зачем они делают это? – Сжав губы в тонкую линию, он раздраженно ослабил узел галстука.
Вынимая шпильки из закрученных наверх волос, Эмбер тряхнула головой и с облегчением повертела затекшей шеей. День выдался утомительным, но она с трепетом ждала предстоящей ночи.
– Вероятно, считают, что это создает романтическую атмосферу, – предположила она.
– По-моему, довольно пошло.
Скинув туфли, Эмбер уселась в кресло и выжидающе посмотрела на Коннела.
– Что дальше? – Она вопросительно подняла красивую бровь.
Именно этого вопроса Коннел больше всего боялся. Честно говоря, он не знал ответа, хотя думал над ним с той минуты, когда Эмбер согласилась выйти за него замуж, и все то время, пока шла подготовка к свадьбе. Коннел не оставлял надежду, что Эмбер позвонит ему и откажется от безумного проекта. В конце концов, в наши дни мужчина не обязан связывать себя узами брака с женщиной против ее и своей воли только потому, что они провели вместе одну ночь, но она оказалась девственницей. Он серьезно рассчитывал на это. Как ни посмотри, он обрекал себя на ее общество в течение следующих трех месяцев. Их союз должен выглядеть естественно, поэтому Коннел не мог оставить Эмбер: предполагалось, что муж и жена живут вместе.