У нее заломило уши от бесконечных щелчков объектива, затекла спина, рот растянулся в загадочную улыбку и был не в состоянии вернуться на исходные позиции.
Болело все.
И сильнее всего - сердце.
* * *
- Думаю, пока достаточно, - произнес Феликс обычным голосом и закрыл объектив фотоаппарата. - "ОптикЛайф" дрогнет обязательно.
Он как будто не устал и не выдохся. Лицо оставалось таким же сумрачным, и в глазах ничего не отражалось. Он преспокойно отвернулся и принялся неторопливо убирать аппаратуру.
Радмила поднялась, проклиная все на свете. И особенно Ипатова-младшего, худшего из людей! Маньяк и садист! А сразу и не скажешь. На первый взгляд Феликс Ипатов - приличный молодой человек.
И о-очень интересный…
Радмила никогда так не уставала. Ее конечности почти не гнулись. Она доковыляла до маленькой комнатки-прихожей и упала на стул, вытянув ноги. Интересно, который час? Ночь давно вступила в свои права. Тишина царила на всех этажах огромного здания.
Спать не хотелось, но Радмила прикрыла глаза. Она полулежала и прислушивалась к себе. Внутри рушился мир. Весь ее прежний мир. Его острые обломки кололи и ранили сердце. Какое у нее чувствительное сердце, оказывается.
В незашторенное окно проникал густо-желтый свет фонарей, смешанный с лимонным лунным. Этот фантастический свет стекал по обессиленной женской фигуре, застывшей на стуле, причудливо высвечивая ее. Лунные отблески осторожно касались лица, превращая его в античную камею.
Сухой щелчок фотоаппарата заставил Радмилу вздрогнуть и открыть глаза, и ее тут же ослепила вспышка.
Она с возмущением и удивлением раскрыла рот, но Феликс уже скрылся в мастерской.
- И что это было? - крикнула она вдогонку.
В ответ - тишина.
Тут внезапно открылась входная дверь, и в проеме возник темный мужской силуэт.
- Я отличаюсь от других отцов тем, что всегда знаю, где могу по ночам обнаружить своего единственного сыночка, - ехидно произнес силуэт голосом Ипатова-старшего. - И каждый раз в новой компании.
Над головой вспыхнул свет люстры. Пока Радмила, чертыхаясь про себя, моргала ресницами, Виталий Викторович ее рассматривал самым внимательным образом. И взгляд это был совсем не отеческим.
- Какими судьбами, папа? - Феликс вновь объявился в прихожей. - Как всегда, просто мимо проходил? В половине второго ночи?
- Именно, сынуля, именно, - ухмыльнулся Ипатов-старший, по-прежнему бесцеремонно изучая загадочную особу. - Я, знаешь ли, постоянно ночью гуляю возле своей работы. И частенько меня поджидают чудные открытия.
Феликс засунул руки в карманы джинсов и склонил голову набок. Выражение его лица стало чрезвычайно заинтересованным.
- Сын, ты бы меня познакомил со своей прелестной дамой. - Голос Виталия Викторовича наполнился соблазнительной бархатистой мягкостью. - Очень жажду.
"Прелестная дама" мечтала провалиться сквозь все тринадцать этажей. В преисподнюю. Там гораздо спокойнее, чем в офисе 1113а.
- Сам знакомься, - каверзно ухмыльнулся Ипатов-младший.
- И познакомлюсь. Девушка, позвольте представиться - Ипатов Виталий Викторович - генеральный директор рекламного агентства "Триколор".
Радмила искоса посмотрела на наблюдающего за сценой Феликса. Мерзавец, стоит и потешается. Ну ладно же!
- Радмила Туманова, - произнесла она, вскидывая голову и улыбаясь директору по-акульи - чересчур широко.
- Радмила… - Виталий Викторович прикрыл глаза. - Как странно, имя редкое, но я его слышал совсем недавно. Оно принадлежало…
Тут Ипатов-старший внезапно осекся и с дичайшим выражением уставился на Радмилу. Она по-прежнему улыбалась. Но уже как ведьма.
- Вы? - просипел директор.
- Я!
Виталий Викторович буквально отпрыгнул от нее. Издевательский смешок единственного сыночка ожег уши Ипатова-старшего.
- Что, папочка, познакомился?
- Ну, знаете ли, - пробормотал Виталий Викторович, глубоко выдохнул и внезапно расхохотался, запрокинув голову. - Бог ты мой, Радмила. Что стало с вашим носом?
- Он на месте.
- Это не ваш нос.
- Мой.
- Не верю.
- И напрасно.
Тут директор склонился над девушкой, и та испуганно вжалась в спинку кресла, потому что выражение у директора было такое, будто он собирался отвинтить ее нос и проверить его подлинность.
Феликс тоже подошел к стулу. Радмила немедленно вспыхнула. И почему на нее этот каверзный Ипатов-младший действует, как зажженный трут на смолу?
Виталий Викторович нарочито медленно распрямился и посмотрел на них внимательно и придирчиво, а после неожиданно произнес:
- Феликс, сынуля, ты, наверное, безумно устал. У тебя совершенно ненормированный рабочий день. Поезжай-ка ты, родимый, спать-отдыхать, а Радмилочку я сам до ее дома подброшу.
- Да что ты, папа? - Ипатов-младший иронично и заинтересованно изогнул приподнятую бровь. - С каких это пор ты стал таким заботливым?
- Я всегда был заботливым, - нежно мурлыкнул Виталий Викторович. - Ночей не сплю, все о твоем благополучии пекусь.
- Ну, то, что ты ночей не спишь, мне известно, - невзначай оборонил Феликс. - И мне даже известно, с кем именно ты ночами не спишь…
- Сын-о-ок…
- Па-а-па-а…
- А может, я на такси поеду? - подала робкий голос Радмила.
- Ни в коем случае! - одновременно рявкнули Ипатовы, старший и младший.
Радмила мгновенно онемела, мудро рассудив, что отец с сыном все же как-нибудь договорятся. Видимо, не впервой им. Вопрос только, до чего они договорятся. А она пока посидит, подождет. Торопиться ей все равно незачем. Да и некуда.
Она снова вытянула ноги и скрестила руки на груди.
Над ее головой пролетали колющие и режущие фразы, выплескивались шипящие едкие словечки, сыпались разные многозначительные "гм", "м-да" и "ну-ну".
Ипатов-старший то улыбался, то оскаливался, голос его то взвивался, то понижался. Ипатов-младший занял ехидно-жесткую позицию и ее не сдавал. Голос его звучал ровно и прохладно.
В голове у Радмилы скакала, как мячик от пинг-понга, единственная мысль, что ей не могло и присниться, что она будет сидеть ночью, на тринадцатом этаже в пустом здании, в невообразимой полупрозрачной тунике, завитая и раскрашенная, и выслушивать, как два длинноносых, абсолютно сумасшедших типа сражаются за право отвезти ее домой.
В жизни честных библиотекарш подобного не может приключиться. Их жизнь подчиняется законам логики и порядка. А этот дурдом уже из другой оперы.
- Пойдемте, - рука Феликса решительно потрясла ее за плечо.
Радмила с трудом очнулась, мотнула головой и поняла, что в комнате наступила тишина, полная статического электричества. Она осторожно из-под крашеных ресниц-опахал глянула на Ипатова-старшего. Тот улыбался. И это настораживало. Мурашки толпами бежали по коже от директорской усмешки.
- Папа вспомнил, что он забыл выключить телевизор, когда выходил прогуляться возле работы в половине второго ночи, поэтому он торопится домой. - Феликс тоже посмотрел на отца. - Так ведь, папа?
Папа зловеще кивнул. В эти секунды Ипатов-старший напоминал пирата. Он и был пиратом: возьмет на абордаж, и глазом моргнуть не успеешь.
- Ой, а что, я так и пойду вот в этом? - Радмила вдруг вспомнила про театральную декорацию, в которую была обернута.
И сразу пожалела, что обмолвилось про сие интересное обстоятельство. Агатовые глаза Ипатовых немедленно уставились на нее с совершенно одинаковым выражением.
Плотоядным.
Радмила поспешно села на стул. Господи, спаси и сохрани ее от подобных взглядов! Так ведь можно и заживо сожрать человека.
- Лена оставила мне ключ от студии. Вы сможете переодеться в свою одежду, - успокоил ее Феликс с подозрительной ухмылочкой.
- А по мне, вам не стоит переодеваться, - вынес вердикт Виталий Викторович. - Раздеться - даже желательно, а вот переодеваться - глупость несусветная!
- Папа…
- Что, сынок? - Ипатов-старший невинно подморгнул.
- У тебя, папа, скоро телевизор сгорит от перегрева.
- Ах да, телевизор. - Виталий Викторович сокрушенно всплеснул руками. - Бегу, бегу. - Директор устремился к двери, а затем круто затормозил и обернулся: - Да, Феликс, софа в этой студии - ужасно неудобная. Проверено. Опытным путем.
Ипатов-старший умел делать контрольный выстрел.
Когда за ним закрылась дверь, Радмила отчетливо поняла, что осталась с Феликсом один на один. Ипатова-младшего оказалось сразу слишком много. Он был везде. И она не знала, куда девать глаза, руки, ноги и всю себя целиком.
Хотелось протиснуться под плинтус, и не ощущать загадочно-мрачных взглядов Ипатова-младшего-победителя, от которых судорогой сводило нутро.
Однако, когда он сказал: "Идите за мной", она пошла. И ни единого возражения с ее прикушенных губ не слетело.
А между тем Феликс даже не уточнил, куда конкретно ее звал…
* * *
Ночь была темна, чернильно-густа и насквозь пропитана прохладой. Все нормальные люди уже спали, а ненормальные…
Она кинула взор на Феликса. Он отпер машину, но сесть не спешил. Стоял, прислонившись к капоту, и смотрел, как ночной ветерок играет завитыми локонами преображенной Радмилы. Та переминалась с ноги на ногу.
Ее одеяние не соответствовало внешности. Оно было старым, а внешность - новой. Но утром, когда локоны разовьются, краска смоется с лица, ничего от флера ночной богини, которую он фотографировал полчаса назад, не останется.
Только глаза.
И это - самое главное.
- Хотите увидеть звезды? - вдруг спросил он.
От неожиданности Радмила наступила себе на ногу, моментально скривившись. И гримаска у новорожденной "богини" получилась далеко не божественной. Но Ипатов не улыбнулся.
Ночные тени сделали его лицо картинным, четким, острым. Он казался порождением сумрака. С ним было опасно, но тянуло как магнитом.
- Вы что, собираетесь стукнуть меня по голове? - осведомилась Радмила нервно.
Нервы у нее и в самом деле вибрировали.
Сжатые губы Феликса изменили свое положение: наверное, он улыбнулся.
- Если я вас стукну по голове, то вы увидите искры, а не звезды. Звезды - они на небе.
Радмила невольно вскинула голову: город своими мертвыми огнями стер звезды с ночного полотна.
- Там нет звезд, - отозвалась она с сожалением. - Их украли.
- Ошибаетесь. - Ипатов сделал движение, и ее рука очутилась в его ладони. - Они по-прежнему там.
- Откуда вы знаете?
Одного его прикосновения хватило, чтобы она начала плавиться, как восковая свечка. Какое странное ощущение, однако. Всегда думала, что состоит из плоти и крови, а оказалось - из мягкого воска.
- Знаю.
Она ему поверила. Ипатов, как никто другой, должен был знать о звездах все.
- Почему вы хотите показать мне звезды?
- Потому что ваши глаза должны как можно чаще смотреть на них.
И сердце у нее тоже восковое, уже почти расплавилось и растеклось по груди приятным живым теплом.
- Зачем?
- Чтобы звезды отражались в них.
- А что в них сейчас?
- Лед.
Больше они не говорили. Сели в машину, и "Мерседес" помчался по ночному шоссе. Звезды нашлись за городом: целая россыпь, бледно-голубая, мерцающая.
- Как их много, - проговорила Радмила, стоя с запрокинутой головой. - И как они далеко.
А вот Ипатов был близко. Стоял за ее спиной. Смотрел ли на небо, не знала, а обернуться назад - боялась.
Она впервые боялась… себя…
…Когда вернулась домой, часы показывали половину пятого утра. Со времен школьного выпускного, это была вторая в ее жизни бессонная ночь.
Не разуваясь, Радмила подошла к зеркалу и принялась изучать отражение. Свое? Не похоже. Она не похожа на себя. Это кто-то другой смотрел на нее из зеркального мира сияющими драгоценными аквамаринами.
Но новая внешность - не в счет.
Что с ней сделалось за каких-то пару часов? Кто изнутри перекроил Радмилу Туманову? И что конкретно из нее вылепили? Может быть, она теперь - голем?
Ей стало смешно, и она отправилась на кухню, открыла шкафчик и извлекла початую бутылку дешевого портвейна.
Надо было помянуть безвременно почившую прежнюю Радмилу Туманову…
Бедняжка это заслужила.
4
- Радмила, с добрым утром! Я вас не разбудил?
Ага, объявилась, наконец, причина всех бед! Молчавшая целых пять дней. У которой мерцающие агатовые глаза и длинный нос. Причина бесцеремонно разбудила ее в воскресное утро. Раннее-раннее. Единственный день, в который библиотекарша спокойно могла спать до обеда.
Будь она неладна, эта длинноносая причина!
- Нет, по воскресеньям я обычно страдаю бессонницей, - бухнула Радмила разъяренно.
- Я тоже страдаю… бессонницей. - Голос Феликса был полон веселых теплых ноток, которые ударяли в голову лучше шампанского. - Давайте пострадаем вместе.
- Ни за что! - Она вздрогнула. - Предпочитаю страдать исключительно в одиночестве.
- Тогда давайте вместе порадуемся. Есть повод.
- Да неужели?
- Ага. "ОптикЛайф", как я и предполагал, с энтузиазмом и бурным восторгом одобрила ваши дивные глазки и готова подписать контракт. С нами. И с вами, разумеется.
- Ой.
- Это не "ой". Это "ой-ой". Контракт на "ой-ой-ой" какую сумму.
- М-м-м…
- Через сорок минут я буду ждать у подъезда.
- Но…
Радмила с недоумением посмотрела на трубку, из которой уже доносились короткие гудки. Противостоять Феликсу Ипатову невозможно. Этот человек специализируется на разрушении чужого спокойствия.
Она положила трубку, и телефон тут же снова зазвенел. Да что же это такое?!
- Радмилочка, с добрым утром! Я вас не разбудил?
Ипатов-старший! И с уже знакомой фразой. Они сговорились там, что ли? Папа с сыном?
- Нет!
Откуда у Виталия Викторовича ее номер? Это настораживало. Такие, как Ипатов-старший, не должны знать телефонов простых библиотекарш. Ни в коем случае!
- Вот и прекрасно, - Виталий Викторович нежно журчал, как весенний ручеек. - Я звоню с радостной вестью, "ОптикЛайф" одобрила вашу кандидатуру, и хочет сегодня же подписать контракт.
- Отлично, - процедила Радмила. - Агентству повезло.
- Нам повезло с вами, Радмилочка. - Ипатов-старший умел очень грамотно соблазнять. Профессиональный телефонный Казанова. Его голос будил фантазии даже у скромных библиотекарш. От этого голоса их руки становились влажными и пытались выронить трубку. - Вы не против, если я заеду за вами, допустим, минут через сорок?
Так Ипатову-старшему известен и ее адрес, оказывается! Из каких источников? Кто выдал секретные данные? Ипатов-младший на предателя не похож. Тем более что адрес он вроде бы знать не должен. Но ведь знал…
- Я - против!! - поспешно рявкнула Радмила.
Но в трубке уже слышались гудки…
Мир сошел с ума! Все встало с ног на голову. А стоять в такой позе весьма неудобно! И тем более смотреть по сторонам и спокойно заниматься делами.
Ну ладно же, Ипатовы, старший и младший, - разрушители покоя. Поквитаемся мы еще с вами, паразитами! И тьфу! на "ой-ой-ой" какой контракт!
Радмила сняла трубку и принялась с радостным ожесточением набирать номер телефона:
- Алло, такси? Хочу заказать машину к подъезду через сорок минут…
…Две дорогие машины, два "Мерседеса", черный и вишневый, лихо затормозили у затененного деревьями подъезда практически одновременно. Вместе хлопнули дверцы…
Ипатов-старший и Ипатов-младший уставились друг на друга с недобрым изумлением.
- Папа?
- Сын?
- Ты же должен быть сейчас в "ОптикЛайф".
- А ты в офисе.
- Папа?
- Сын?
Любопытно, о чем они там разговаривают? Осторожно отодвинув шторку, Радмила со злорадным интересом наблюдала за двумя Ипатовыми: у старшего руки скрещены на груди, у младшего - засунуты в карманы. Жаль, физиономии толком не разглядеть. Наверное, это зрелище потрясающее.
Носы у них должны дрожать и гневно шевелиться.
М-да, действительно очень жаль, что ничего не видно.
Ага, вот и такси!
Когда Радмила выпорхнула из подъезда, Виталий Викторович как раз заканчивал перечислять список прегрешений своей кровиночки. Главным же и самым страшным являлось то, что кровиночка вечно путает карты и лезет в дела генерального директора, между тем как должен бы сидеть в своей мастерской и носа оттуда не казать. Только лишь по специальному гендиректорскому распоряжению!
И контракты подписывает тоже гендир, а потому присутствие кровиночки у подъезда Тумановой - явное нарушение трудовой дисциплины.
На ехидный вопрос о том, откуда генеральному директору известен адрес Тумановой, он ответил коротко, емко и не совсем литературно.
В запале собирался добавить еще пару-тройку "не совсем литературных слов", однако вынужден был прикусить язык, так как заметил у покосившихся дверей подъезда будущее "лицо" "ОптикЛайф", смотрящее на них прищуренными дивными очами, в которых отчетливо сверкало холодное ведьминское лукавство.
- О-о, Радмилочка! - Виталий Викторович моментально преисполнился жарким восторгом, умудрившись им не захлебнуться на вдохе.
Феликс также повернул голову (медленно-медленно) в сторону Радмилы. "Какой он… б-р-р!" - нужного слова у нее не нашлось, и мысль иссякла.
Сегодня "лицо" "ОптикЛайф" казалось бледным, строгим, неярким. Обычным. Таким, как всегда. Мимо него легко было пройти и не заметить.
Но если бы аквамариновые глаза неяркого лица вспыхнули, как они умели, коснулись взглядом, обожгли и проникли в душу - это лицо никто и никогда бы уже не забыл.
Оно бы приходило во снах, заставляло постоянно искать в толпе.
- Здравствуйте, - ласково проговорила Радмила ненавистным Ипатовым, неторопливо спускаясь со ступенек.
Подскочивший Ипатов-старший галантно поцеловал руку, младший же не сдвинулся с места, продолжая изучать ее взглядом, чересчур профессиональным. До обидного.
- У нас тут вышло небольшое недоразумение, Радмилочка. - Виталий Викторович метнул молнию в сторону кровиночки.
- Вижу. - Она попыталась изобразить милую растерянность, но, видимо, неудачно, ибо губ Феликса коснулась знакомая ироничная улыбка.
Радмила вспыхнула и разозлилась. И опять на обоих Ипатовых сразу.
- Я, полагаю, что вы, Радмила, должны проехать в наш офис вместе со мной, где я подробно объясню каждый пункт в договоре, он такой дли-ин-н-ы-ый, - с придыханием пел возле нее старший. - Так что Феликс пока нам не нужен…