- Ладно, ребята, проваливайте. - Обе собаки подняли на хозяина глаза и фыркнули. - Они не понимают слово "проваливайте".
- Если не перестанете дразниться, - сердито сказала Пэгги, - вам от меня достанется!
- Да не бойтесь. Они не злые, хотя пару лет назад здорово укусили брата.
- Может, он заслужил?
Ядовитая реплика Пэгги заставила Брюса обернуться. Он внимательно посмотрел ей в лицо.
- Вам не нравится мой брат?
- Не особенно, - искренне призналась Пэгги. - Думаю, это взаимно… Да и вы от меня не в восторге, разве не так?
- Будет вам, - миролюбиво отозвался Брюс, озадаченный тем, как она раскусила их отношение к ней. - Наклонитесь и дайте собакам обнюхать руки.
Немного нервничая, Пэгги подчинилась. Сначала собаки коснулись мордами ее пальцев, потом та, что поменьше, лизнула их.
Напряжение исчезло. Пэгги потрепала собак за уши.
- Могли бы сразу сказать, - упрекнула она Брюса.
- Предпочитаю наглядные уроки. Пошли.
Без возражений Пэгги двинулась за ним. Псы поплелись следом. Вскоре они очутились среди дубов, высаженных полукружьем. В центре возвышался мощный пень, служивший спинкой скамьи. Видно, сколотили ее давно, широкая доска сиденья потемнела, кое-где потрескалась. Вид отсюда открывался замечательный. И горы, и долина внизу - как на ладони.
- Мое любимое место. Отдыхайте.
- Будто в театре, когда смотришь с балкона, - сказала Пэгги, усаживаясь.
Даже для ее высокого роста скамья оказалась чересчур поднятой над землей. Можно свободно болтать ногами, зато Брюсу как раз впору. Он спокойно расположился рядом, привычно зажав между коленями руки. Пауза явно затягивалась.
- Вы спрашивали, кто живет наверху? - наконец произнес он и покосился на Пэгги. - Только не перебивайте, прошу вас.
- Уж больно вы таинственны, - пожала плечами та.
- У меня много причин, чтобы не выкладывать все сразу. Надеюсь, поймете, когда узнаете… На втором этаже флигеля заперта больная… Глория Стоун сиделка при ней.
Пэгги едва сдерживалась от удивления.
- Сформулирую более точно, - продолжил тихо Брюс. - Мы все живем при нашей больной и, по существу, являемся ее слугами. Считается, что именно ей принадлежит хозяйство Реджвуда. Она в тяжелом состоянии, отсюда и возник вопрос с наследством… У меня нет полной уверенности в неоспоримости ее права распоряжаться всем здесь, поэтому я подключил адвокатов, выясняющих столь щекотливую проблему.
- Так кто же она? - не выдержала девушка.
Брюс поглядел на нее сверху и слегка сжал ей локоть.
- Если вы действительно Пэгги Макинрой, - сказал он, - то у меня для вас сюрприз. Это - ваша мать.
Пэгги оторопела, сердце ее оборвалось, дыхание перехватило.
- Моя мать?.. Не может быть. Она давно умерла. Я… - Слова застревали у нее в горле, мысли путались. - Не помню, как я узнала… Кто-то, наверное, сказал, или я что-то услышала… да будь она жива, разве я могла оказаться в приюте?
- Пожалуйста, не плачьте, - довольно строго проговорил Брюс. - Не выношу женских слез.
- Господи боже мой. - Пэгги пыталась найти носовой платок, но безуспешно. Брюс протянул свой.
- Успокойтесь, пожалуйста.
Пэгги с трудом удалось взять себя в руки. Самостоятельная жизнь научила ее владеть собой в любых обстоятельствах, хотя сейчас ей далось это невероятными усилиями.
- Раз вы зарабатываете писательским трудом - у вас должна быть хорошая память, Пэгги. Соберитесь, возможно, в голове всплывут какие-нибудь факты или детали, детка! Ну же…
- Единственное, что отчётливо помню об отце и матери, - их голоса. Вернее, споры. Они всегда кричали друг на друга. А еще звук бьющейся посуды, отчего я просыпалась в ужасе. Тогда отец склонялся надо мной, ласково утешал. У него были печальные глаза… А вот лицо матери не запомнила совсем. Не могу даже его представить. Вряд ли я вообще узнала бы ее.
Пэгги вскинула голову. Брюс отметил жесткую, почти злую усмешку, скользнувшую по ее губам.
- Для дочери, получившей сегодняшнее известие, ваша реакция выглядит странно, если не сказать больше!
- Да?.. А разве не странно поведение матери? - вскипела Пэгги. - За всю жизнь не подать о себе весточки, будто я в чем-то виновата перед ней? Ни разу не поинтересоваться, как живет в чужих людях ее ребенок? Где же была материнская рука, в которой я так нуждалась, пусть бы хоть по головке погладила! Или она с рождения возненавидела меня?.. Почему? За что вычеркнула из своей жизни?
- У меня нет ответов на такие вопросы, - хмуро отозвался Брюс.
- А вы думаете, если она действительно моя мать, у нее достанет духу ответить?.. Сомневаюсь.
- Поднимитесь к ней и повидайтесь.
- Прямо сейчас? - Пэгги растерялась. Не хотелось выдавать панику, охватившую ее. Она давно распрощалась со своим прошлым, а оно стучится прямо в душу. Хорошо, если этот мужчина не заметит, в каком она смятении.
- Чем тянуть, лучше уж сразу.
- Вам легко говорить!
- Не торопитесь с выводами, - медленно произнес Брюс и тяжко вздохнул. - У многих могут быть счеты к леди, хотя она и больной человек…
В его словах Пэгги почувствовала обиду на что-то. Неужели он сам ненавидит женщину, к встрече с которой ее подталкивает? Она отогнала внезапно промелькнувшую мысль. Чушь! Или Пэгги привыкла к нему, но он уже не казался ей твердокаменным и жестоким, скорее даже наоборот.
- Хоть чем она больна, я могу узнать заранее?
Пэгги не сопротивлялась, когда Брюс решительно повел ее через сад к дому. Тащит, как на буксире, подумала она покорно.
- У нее легочная эмфизема - болезнь заядлых курильщиков, плюс цирроз печени, потому что она много пила.
Сказал без тени сочувствия, сразу отметила Пэгги, он ненавидит ее! И если она мне мать - Брюс возненавидит и меня, подумала девушка, сознавая с сожалением, как ей не хочется попасть в немилость к такому человеку.
- Эмфизема? Как же она может громко кричать? Обычно такого рода больные не в силах даже свечу задуть!
Брюс приложил палец к губам. Они уже приближались по коридору к двери, у которой днем побывала Пэгги.
- Соберитесь, возьмите себя в руки, - шепотом сказал Брюс. - Ее часто мучают кошмары, проявляющиеся в агрессивности. Ничего удивительного, когда нарушена нервная система. С таким букетом болячек трудно справляться.
Из комнаты глухо доносились голоса. Один возбужденный, другой - спокойный, они смолкли, как только Брюс постучал.
На пороге появилась Глория Стоун.
- К вам пришли, миссис Макинрой. Посмотрите, кто к вам пришел, - бросила она через плечо.
Брюс тихо сказал:
- Надеюсь, у вас не будет проблем с визитом Пэгги?
- С тех пор как Энн навестила больную, она сильно возбуждена, - ответила сиделка. - Без конца твердит, что хочет ее видеть. Они выгнали меня из комнаты и разговаривали наедине. По тому, как обе вели себя, мне показалось - узнали друг друга…
Брюс остался в коридоре, а Пэгги, подталкиваемая сиделкой, прошла во вторую комнату.
В тусклом свете различила сгорбленную фигуру женщины, сидящей перед туалетным столиком.
- Входи, входи, - произнесла та, продолжая пудрить свое морщинистое лицо с ввалившимися щеками.
- Здравствуйте, - остановившись поодаль, выдавила Пэгги.
Воцарилась тягостная тишина. Больная окинула девушку быстрым взглядом. От неловкости Пэгги поправила растрепавшиеся на ветру рыжие волосы и потупилась. Молчание казалось вечностью.
- Я ее не знаю, - наконец раздался надтреснутый голос, в глазах больной мелькнул испуг. Пэгги невольно съежилась. - Пусть убирается! Это не Пэгги! - Крик нарастал и становился невыносимым. - Я не хочу тебя видеть, вон! Знать тебя не желаю!
3
Пэгги растерялась. Почему эта женщина испугалась ее?
- Ты не Пэгги! - не унималась миссис Макинрой. - Чтобы ноги твоей здесь не было! Глория, Глория! - Громкие крики переходили в истерику. - Выкиньте ее прочь. Я не хочу видеть эту, эту…
В комнату поспешно влетела сиделка.
- Уведите ее отсюда, Брюс, - скомандовала она.
Он схватил Пэгги за руку. За их спиной слышались вопли и звон разбившегося стекла. Больная швырнула стакан с водой, оставленный сиделкой на туалетном столике, следом полетели флаконы, баночки с кремом, характерный звук заставил Пэгги побледнеть: точно детство вернулось, как наваждение. Такое кого хочешь доконает. Когда Брюс вывел девушку из комнаты, у нее зуб на зуб не попадал от дрожи.
- Я не ожидал такой реакции, - виновато проговорил Брюс, бережно заключая ее в свои объятия. - Что произошло?
- Она думала, придет Энн, - проговорила Пэгги, стараясь унять волнение. - А только увидела меня, начала кричать. Мне жаль, но если это моя мать… Почему она меня боится?
- Откуда вы взяли?
- Мне показалось… нет, я знаю, она испугалась. Мне тоже стало страшно.
Брюс, стараясь успокоить, сильнее прижал девушку. В его объятиях она почувствовала надежность. Как хорошо, если бы так было всегда! Очнись, Пэгги, ты уверена, что понравишься ему, когда не будет помех вроде больной истерички, лихорадочно думала она. Выходит, для нее я не та Пэгги? Значит, ее дочь Энн?..
С сожалением она высвободилась из объятий Брюса. Сцена, участницей которой она явилась в комнате больной, конечно, чудовищна! И все равно у нее было такое ощущение, что она вернулась домой.
- Благодарю вас, Брюс, - сказала Пэгги, справившись наконец с собой. - Мне необходимо отдохнуть, слишком много на мою бедную голову впечатлений… Спокойной ночи. Мы увидимся завтра?
- Конечно, я здесь почти каждый день. Знаете, как пройти к вашей комнате?
- Не беспокойтесь. Днем я прибежала сюда на ее крик, хотя и не решилась постучать. Врагу не пожелаю такой пытки, какая досталась сегодня мне.
- Послушайте, не очень-то переживайте, - искренне старался подбодрить девушку Брюс.
- Когда от тебя отрекается собственная мать?.. Думаю, завтра мне лучше уехать.
- Может быть, хотя не уверен, - произнес Брюс. - Поверьте, я никогда не видел, чтобы она вела себя так с посторонними людьми. С какой стати бушевать, если человек тебе безразличен?.. Может быть, совесть заговорила? Совершенно точно - она хотела видеть Энн. Почему? Да потому, что та не представляет для нее никакой угрозы.
- Ничего не понимаю…
- Все детали мне самому еще не ясны. Но рассуждайте логически: за ней здесь ухаживают, содержат в дорогом и уютном гнездышке, поневоле встревожишься, если знаешь, что не заслуживаешь всего этого. Она… боится отмщения!
- Боже, какая нелепость! Я бы ни за что на свете не поступила жестоко, какой бы ни была моя мать! Прости ее, Господи, за вольные или невольные прегрешения…
Брюс погладил Пэгги по волосам и, улыбнувшись, сказал:
- Об этом знаете вы, догадываюсь я… Но для человека с расстроенной психикой все кажется возможным. Ну, ступайте спать и не думайте об отъезде, пока мы не выслушаем адвокатов. Поняли?
- Д-да.
- Тогда спокойной ночи.
Пэгги миновала коридор, лестницу, вошла в свою комнату. Ей она нравилась: контрастные оттенки зеленых стен, обивка мебели, ковров успокаивали и расслабляли, будто здесь изначально позаботились создать умиротворяющую атмосферу, в которой она так нуждалась сейчас. В поисках ночной рубашки и халата, перерыв все свои вещи, Пэгги направилась к ванной, решив, что наверняка оставила их там. В быту ей всегда не хватало организованности, вечно что-то теряла и находила в совершенно непредсказуемых местах.
У дверей ванной она остановилась как вкопанная. Совершенно ясно сквозь шум льющейся воды до нее донеслось судорожное всхлипывание. Пэгги рывком распахнула створку - на краю ванны сидела Энн и плакала.
- Что случилось?
Девушка не ответила, слезы мешали ей говорить.
Пэгги присела рядом, дружески обняла ее за плечи.
- Ну поплачь, поплачь, иногда выплакаться просто необходимо. Надеюсь, не произошло ничего серьезного?..
- Он меня ненавидит. Думает, я дура, - прошептала Энн.
- Кто? - осторожно спросила Пэгги. - Если кто-то и говорит так, то ошибается.
Полжизни проведя в сиротских домах, она давно поняла, что некоторых людей снедает неуемная жажда подчинять себе других. Иногда они прибегают к насилию, иногда - к словам. Особенно это действует на таких, как Энн, у кого притуплено чувство собственного достоинства.
- Ты вовсе не глупая, - мягко уговаривала девушку Пэгги. - Посмотри в зеркало. Ты очаровательна, пикантна, ну-ка выше голову! Какого черта ты веришь всякому вздору?
Конечно, Вилли изводит бедняжку, подумала она про себя, только свяжись с таким - горя не оберешься. Как же старший брат не похож на него!
Так они долго сидели, пока Энн постепенно не успокоилась. Каждая думала о своем, и у каждой на душе было нелегко.
Улегшись в постель, Пэгги сразу заснула, как провалилась.
По утрам она всегда просыпалась с большим трудом. Вечерами любила бодрствовать, а после полуночи усаживалась за свои писания. Привычка въелась настолько, что сегодняшнее внезапное пробуждение озадачило. Значит, кто-то или какой-то звук нарушил ее сон? Но в комнате никого не было. Широкая полоса солнечного света падала сквозь щель между шторами.
Босиком она доплелась до окна. Снаружи было абсолютно светло. Если бы шел дождь, Пэгги наверняка нырнула бы обратно в постель. Как сомнамбула она отправилась под душ. Попеременно то горячей, то холодной водой взбодрилась и окончательно проснулась.
Выбирая одежду, остановилась на любимых джинсах и розовом пуловере. Ансамбль довершили розовые кроссовки. Так она ходила дома. Сегодня же она оделась как всегда, чтобы чувствовать себя уверенней. Ей необходима была внутренняя устойчивость после всего вчерашнего. Думала ли она, собираясь в Реджвуд, в какой двусмысленной ситуации окажется?
Пэгги аккуратно заправила постель и спустилась в холл. Ее поразил запах свежеиспеченного хлеба. В нем было нечто мило-домашнее. Ни в одной современной булочной нет такого аромата. Она с удовольствием потянула носом воздух.
- Оказывается, ты ранняя пташка, - послышался голос Джесси Морден, наблюдавшей за ней от двери кухни. - Совсем не похоже на Макинроев. Иди завтракать.
Пэгги рассмеялась.
- Совсем не ранняя, Джесси. Меня утром пушками не разбудишь. Сама не знаю, почему сегодня поднялась ни свет ни заря.
- Вот и хорошо. Обычно я одна вожусь в кухне с хлебом, да иногда заходит мистер Брюс. Что бы ты хотела поесть?
- Сначала для разгону только кофе. Мне нравится входить в день постепенно.
- Правильно, моя дорогая. К нему нужно пообвыкнуть, прежде чем что-нибудь решать, даже если речь идет о приготовлении завтрака. Я надумала печь блинчики с черной смородиной, а ты пока пей кофе.
Пэгги как раз допивала вторую чашку, когда в кухне появился Брюс. Он был свеж, подтянут, рубашка в крупную клетку шла ему. Залюбоваться можно, смущенно подумала девушка, когда он вежливо поздоровался.
- Вот и вам чашка кофе, мистер Брюс, - почти пропела Джесси Морден. - Вы собираетесь чем-нибудь занять сегодня нашу Пэгги? Иначе мне придется взяться самой.
- Да, у вас есть какие-нибудь планы для меня? - в тон ей повторила девушка.
- Я и так все слышал! - прогремел Брюс, нависая над ней. Потом прибавил вполне дружелюбно: - Хочу показать вам Реджвуд. Как знать, не станете ли вы его владелицей.
И опять эта потрясающая то ли улыбка, то ли усмешка, отметила про себя Пэгги. Не поймешь, шутит или… Впрочем, великаны вроде него вряд ли ехидны - губы не те, слишком большие и сочные.
- У вас есть чашка кофе для сиделки? Я должен ей передать кое-что от доктора, заодно и отнесу.
Джесси Морден обрадовалась - не придется самой тащиться по лестнице, - быстро налила и протянула поднос.
Насвистывая, Брюс вышел из кухни.
Если худшая из его привычек свистеть по утрам, он вполне сносен, почему-то весело подумала Пэгги.
Пока она сидела, погруженная в свои мысли, миссис Морден успела куда-то выйти, а вернувшись, протянула ей маленькую тряпичную куклу в платьице в розовый горошек.
- Ты ведь помнишь Рози, да?.. Я ее сшила, когда тебе было месяцев восемь. Я нашла ее в детской, как только вы с отцом уехали. Твоя любимая игрушка! Неужели забыла? - На лице экономки сияла надежда, потому у Пэгги просто не хватило духа соврать: кукла решительно ничего для нее не значила. Добрая женщина долгие годы хранила ее в память о маленькой девочке, которую любила, и разочаровать беднягу теперь просто жестоко.
- А я думала, куда подевалась моя Рози? - сказала Пэгги, надеясь, что ложь ей простится. - Спасибо. И как вам удалось ее сохранить?
- Кукла - единственное, что мне осталось от тебя, - вздохнула миссис Морден. - Когда отец увез тебя отсюда, твоя мать выбросила из детской все, а Рози я успела припрятать.
Изобрази волнение, приказала себе Пэгги. Это важно! Она бережно взяла игрушку. Изрядно потрепанная, примитивно сшитая самоделка была столь трогательно нелепа, что Пэгги невольно прижала малышку к щеке. Как только Брюс вошел в кухню, она быстро сунула ее в карман джинсов. Зачем? Сама не знала, скорее всего безотчетно.
- У вас подходящая одежда для прогулки, - одобрительно сказал Брюс. - Честно говоря, я боялся, вы вырядитесь в короткую юбку и напялите туфли на каблуках.
- Мне, вероятно, следовало бы обидеться, - шутливо ответила Пэгги, - но самые лучшие в мире блинчики лишили меня всякой воинственности. Можете язвить сколько угодно - мои стрелы в колчане.
- Тогда вперед!
Брюс схватил ее за руку и решительно повел за собой. У входной двери стоял "джип" неопределенного возраста.
- Не думайте, машина работает как часы. Ни на одну другую не променяю, - усаживая девушку в кабину, сказал Брюс.
- Вы, кажется, оправдываетесь? Напрасно. Она мне тоже нравится. Куда мы поедем?
Брюс довольный включил мотор, и они поехали по аллее вниз, в сторону холмов.
- Сначала отправимся на восточные поля. Мне надо посмотреть, как там идет работа. Земли, по которым мы будем проезжать, входят в Реджвуд, а не только дом. Если вы действительно Пэгги Макинрой, все когда-нибудь может стать вашим. Хотя, надеюсь, вы не думаете, что вдобавок ко всему получите и солидный банковский счет? Поместье было почти полностью заложено мистером Макинроем, вашим отцом. Теперь начала окупаться ферма, впрочем, доход от нее невелик.
- Если не секрет, как вы попали в Реджвуд? - полюбопытствовала Пэгги.
- Да какой там секрет! Несколько лет управляющим имения был очень опытный пожилой человек. Он умер. Адвокаты долго не знали, как быть. За это время, к сожалению, все пришло в полный упадок. Года четыре назад они обратились ко мне с просьбой принять хозяйство на себя. Так я и стал здесь управляющим. Надеюсь, наступит час, когда кто-то из наследников, вроде вас, наконец, возьмет все в свои руки.
- Вам нравится такая работа?
- Вообще-то нравится, но… Управляющий ведь не хозяин! У меня нет свободы действий, - не сразу ответил Брюс. - Мне бы хотелось кое-что изменить: улучшить селекцию животных и растений, обзавестись новыми машинами. Но, во-первых, это не моя собственность, а, во-вторых, на банковском счету имения не хватает денег на выплату процентов по закладу, не говоря уж о чем-нибудь другом.