- Правда, офицер, - сказала я. - Все же в порядке. Машина моя, я ее не теряла. Просто Марк хотел поскорее оказать мне медицинскую помощь, вот мы и бросили "бугатти" в виноградниках. Это же его виноградники, не чьи-то еще! Вовсе не нужен никакой протокол. Бетрав строго покряхтел.
- Допустим. А если бы за это время ваш "бугатти" угнали? С вашими вещами, с вашими документами?
- Но, дядя Жак! Кто тут угонит? - быстрее меня заговорил Марк. - Да еще дождь такой! Сам-то подумай! Сроду в наших краях из виноградников машины не угоняли!
- Хм… Допустим. Значит, вы, мадам Дакор-Омье, и вы, мсье Дени, утверждаете, что не знали друг друга до сегодняшнего дня?
- Да, не знали, - сказала я, стараясь сохранять спокойствие и не думать о голоде.
- О боже! Дядя Жак, ну к чему так официально?
Шеф жандармов смерил его строгим взглядом.
- Ну ладно. Да, я, Марк Дени, не знал Соланж Дакор-Омье до сегодняшнего дня!
- Но вы же сами, мсье Дени, сказали, что сразу же узнали мадам Дакор-Омье, как только увидели!
- Хи! - истерически взвизгнула Лола. - Еще бы он не узнал! Мы же с ним и с мадам Дени каждую пятницу смотрели ее по телику! Дядюшка Жак, ну пожалуйста, давайте сначала поедим! - Она вскочила, и, не дожидаясь его реакции, вытащила противень из духовки и принялась резать лазанью. - А то жрать охота просто невозможно!..
Жандарм уставился на лазанью, потянул носом и, внезапно резко подобрев, ухмыльнулся и потер руки.
- Ладно, крошка. Твоя взяла! Люблю я твою лазанью. Кстати, а, кроме нее, ты что-нибудь еще умеешь готовить? - И даже подмигнул Лоле по-свойски.
Она, довольная, расставила тарелки и разложила приборы.
- Научится, - заверил Марк, помогая мне перебраться с диванчика к столу. - У нее все впереди!
- Лазанья - очень сложное блюдо, - сказала я. - Я вот даже толком не представляю, как его делать.
- Ой! А хотите, я вам запишу рецепт? Подробно-подробно, и у вас с первого раза все получится!
- Конечно, - сказала я.
Несколько минут все молчали, поедая действительно очень вкусную лазанью, а потом принялись наперебой хвалить Лолу. Она зарделась и наложила нам по второй порции.
Бетрав поковырялся вилкой, поцокал языком.
- Суховато что-то пошло. Запить бы надо… Мы же как бы на винограднике…
- Лола, ну чего ты тормозишь? - хмыкнул Марк. - Наливай! Дядя Жак разрешает!
Она мгновенно извлекла из темноты под раковиной бутылку и водрузила на стол. Из буфета появились разномастные бокалы.
- Вообще-то я за рулем, - осторожно начала я. - Может быть, найдутся какие-нибудь другие напитки?..
- Ой, бросьте! - Марк иронично поморщился. - Мы тут все за рулем. Если уж сам дядюшка Жак разрешает - значит, можно! Верно я говорю, дядя Жак?
Тот осклабился.
- Ну не очень, конечно… Ты давай наливай, наливай! А в город, господа, всем так и так придется ехать. Бензина-то у тебя, Марк, для "бугатти" все равно нету. И протокол нужен. Да! - Он несильно хлопнул ладонью по столу. - Нужен. Чует мое сердце!
- Ой, ну ты опять за свое! - сказал Марк. - Чуть из-за тебя не пролил!
- Нужно обязательно зафиксировать, что вы не были знакомы прежде. Что это случайная встреча!
- Послушайте, офицер, - сказала я. - Какая разница, случайная или нет? Я же сейчас уеду, и мы все, наверное, никогда больше не встретимся.
- Никогда?! - в один голос воскликнули Лола и Марк. Причем с одинаковым отчаянием!
- Вы уверены? - многозначительно спросил Бетрав.
- Ой! - Лола вдруг вскочила и понеслась к лестнице на второй этаж. - Я тогда принесу журнал с вашим фото! Оставьте, пожалуйста, мне автограф!
- На мою долю тоже журнальчик прихвати! - крикнул ей вслед Бетрав и заулыбался мне. - Знаете, мадам, моя жена в вас просто влюблена. Не сочтите за труд, черкните и ей пару словечек!
Глава 9,
в которой по второму бокалу Бетрав не разрешил
Но насчет протокола смилостивился.
- Ладно, господа. План такой. Я сейчас сам доставлю нашу дорогую гостью в Альбуа. Завтра утречком привезу сюда бензину для ее "бугатти" и тоже сам его ей отгоню.
- О, ну что вы, офицер!
- Дядя Жак, к чему такие сложности? Я сам могу отог…
Бетрав нетерпеливо замахал руками и поморщился.
- Молчи-молчи! Я знаю, что говорю!
- Правда, Марк, - пропела немного захмелевшая Лола и положила голову ему на плечо. - Не спорь! Дядя Жак прав. Зачем тебе ехать в такой дождь? А ему все равно нужно рано или поздно попасть домой.
Я переглянулась с Бетравом, мол, теперь вполне его поняла - не стоит больше мешать сладкой парочке, и сказала:
- Конечно, мсье Бетрав, вы правы, и если вам действительно не составит труда…
- Не составит! - задорно перебил он, поднимаясь из-за стола. - Пойдемте!
Но на мою забинтованную и распухшую ногу туфля не хотела налезать. Лола предложила мне пластиковые сабо изрядного размера:
- Вам же не на бал? До дому доберетесь, а дядя Жак все равно завтра с вами увидится, вот и передадите.
Дождь продолжал лить как нанятый. Опираясь на Лолу, я доковыляла до машины Бетрава, который галантно нес над нами большой черный зонт. Марк тащил мои сумки. Я заставляла себя не смотреть на него и гнала любые связанные с ним мысли.
На прощание я расцеловала Лолу в обе щеки, поблагодарила за гостеприимство и вежливо пообещала обязательно заглянуть, если снова окажусь в их краях. Лола водворила меня на переднее сиденье, Марк и Бетрав отцепили трос, связывавший с его машиной мой "бугатти", уже заботливо накрытый старым брезентом. Бетрав уселся за руль, я последний раз помахала рукой Марку и Лоле, и мы поехали. Я обернулась и смотрела через заднее стекло, как они стоят под большим черным зонтом и все еще машут мне руками, но довольно быстро их силуэты растворились в серой дождевой пелене.
- Печку включить? - заботливо предложил Бетрав.
- Спасибо, не отказалась бы. До чего же холодная весна.
- Нормальная. Летом еще будем по дождику скучать.
Какое-то время мы молчали. Дворники на стеклах старательно разгоняли струи. Свет передних фар с усилием вырывал из полумрака пару десятков метров темного асфальта. По бокам дороги где-то очень-очень далеко слабо теплились огоньки темных, нечетких, будто нереальных строений.
- Скажите, мсье Бетрав, Марк и Лола - ваши родственники?
- Марк - мой крестник, а Лола… - Бетрав вздохнул. - Она, как бы сказать…
- Его девушка? Его невеста? Ну, намного моложе, так что ж такого? Всякое бывает в жизни!
- Бывать-то оно бывает, но Лола… Не годится она ему! Вцепилась как клещ… Вы не против, если я закурю?
- Я бы тоже не отказалась. Просто теперь не знаю, в какой сумке мои сигареты.
- У меня только "Галуаз". - Он потянулся к бардачку и открыл. - Будете?
- Сойдет. - Мы закурили. - Но Марк вроде бы не возражает, чтобы она помогала ему по хозяйству. Мужчины, как правило, довольно беспомощны в таких делах.
- Она и чувствует себя хозяйкой! А Марк - тюфяк. Другой давно бы дал ей от ворот поворот. Тем более что еще несовершеннолетняя. Ох, женит она его на себе, ох женит! Будь Мари жива - никогда бы такого не допустила.
- Мари - это мать Марка? Она давно умерла?
- Мари… - Бетрав сильно затянулся, приоткрыл окошко и щелчком вышвырнул окурок. - Позавчера схоронили. - Он пристально взглянул на меня и опять уставился на дорогу.
- Боже мой… Как же ему сейчас тяжело! А от чего она скончалась?
- От операции. - Бетрав опять внимательно посмотрел на меня. - А он сам вам не рассказывал?
- Нет. Он просто сказал, что Лола ухаживала за его матерью, когда та болела, а теперь приходит по хозяйству помогать… И дал понять, что все разговоры о его матери - запретная тема. Теперь я понимаю почему. Позавчера… А какая была операция?
- Пересадка сердца. Ей вообще не надо было этого делать! Сколько бы ни прожила - все ее! Все показания были против! Но Мари настояла на своем, как всегда… Теперь Марк считает себя виноватым - не смог ее отговорить. А Мари вообще когда-нибудь можно было от чего-нибудь отговорить? Все по-своему! Абсолютно все… - Он прикурил новую сигарету. - Ладно. Не важно теперь уже. Значит, запретная тема, говорите? - Внимательный, но более спокойный взгляд.
- Да, запретная. - Я улыбнулась. - Окурок я тоже могу выкинуть в окно?
- Без проблем. Хотите еще курить? Берите, не стесняйтесь.
- Да нет. Крепкие. Достаточно.
Я приоткрыла окошко. Сразу пахнуло свежестью, и в лицо полетели брызги. Я выбросила окурок и подняла стекло.
- А отец Марка давно умер?
- Жив-здоров. В Париже живет.
- В Париже?..
- Да. Мари не захотела там жить, а он - здесь. Они быстро развелись. Ей вообще не надо было выходить замуж за Дени! Ясно было как день с самого начала. Но она, говорю же, всегда все по-своему! Никто не указ!
- Моя мать точно такая же. Всегда права только она одна.
- Едете ее проведать?
Я почувствовала прежний испытующий взгляд и покивала как можно безмятежнее.
- Да. Я не была дома два года. Сейчас вот появилась такая возможность.
- Моя жена читала, что вы ждете ребенка. Поздравляю!
- Нет. - Я усмехнулась. - Вовсе нет.
- Правда? - Тот же взгляд повторился. - Интриги?
- Да бросьте! Все гораздо проще. Я действительно хочу детей, но не объявлять же мне во всеуслышание, что сначала мне нужно хорошенько подлечиться, - уверенно соврала я, сожалея, что сболтнула лишнее. - На всякий случай: мне тридцать пять.
- Ха! Логично. Понимаю!
- Только никому не говорите, ладно?
- Хорошо. Нем как карп.
Словно в подтверждение своих слов Бетрав молчал всю оставшуюся дорогу, разве что на въезде в Альбуа попросил показывать ему путь до моего дома.
Глава 10,
в которой дом родной
В сгустившихся дождливых сумерках он выглядел еще неприветливее, чем обычно. Мокрые голые плети тщедушного винограда на стенах, вытоптанный палисадник, брошенная, кажется, еще во времена моего детства железная лейка. Покосившаяся дождевая труба, нацеленная мимо водостока. Тускло светилось лишь окошко на втором этаже.
Я выбралась из машины. Дождь почти перестал - в воздухе просто висела липко-влажная сырость. Бетрав нагрузился моими сумками, отволок их к порогу. Вернувшись, подхватил меня под руку, помогая идти, и тихо предложил попрощаться.
- Не хотелось бы напугать вашу маму униформой вместо радости встречи. Завтра пригоню вашу машину, а за это время вы уже расскажете ей все ваши приключения.
- Вы так добры и деликатны. Огромное вам спасибо!
- Не за что. До завтра, мадам Дакор-Омье! - Бетрав молодцевато приложил руку к фуражке.
- До завтра!
Я дождалась, пока его служебная машина скроется из виду, и позвонила. Помедлила, прислушиваясь, и позвонила еще раз. Из дома по-прежнему не доносилось никаких звуков. Поползли нехорошие предчувствия, и я подумала, что рановато отпустила Бетрава. Позвонила снова и наконец с облегчением услышала, как наверху открывается окно и даже болтовню работающего телевизора.
Я подняла голову.
В окне появилась мама и, зевая, заспанно сказала:
- Ну наконец-то! У тебя ключи есть?
- Вроде брала с собой. Сейчас открою. - Я стала рыться в сумке. - Если ты, конечно, в очередной раз не поменяла замок. Ты же вечно ключи теряешь.
- Ничего я не теряла и не меняла! А дождь что, все идет или перестал? - Она выставила руку из окна.
- Какая тебе разница? Ты же все равно в доме, это я мокну. - Я нашла ключи и начала отпирать дверь. - Спускайся! Просто не понимаю, как можно захлопнуть замок изнутри!
Я заволокла внутрь свои сумки и, включая свет, спросила:
- Мама, ну где ты? Почему ты не спускаешься? - И остолбенела.
- Потому что не могу, дочка. Не видишь, что ли?
Мама стояла на лестничной площадке второго этажа, но лестничного пролета с привычными потемневшими столбиками балясин и перилами просто не существовало…
- Я лестницу уронила, - добавила она. - Приставь, пожалуйста, а то я слезть не могу.
На полу действительно валялась длинная садовая лестница, причем с довольно редкими перекладинами.
- Ну что ты на меня уставилась? - Ее голос зазвучал уже раздраженно. - Ты же сама хотела, чтобы я отремонтировала старую лестницу, даже денег мне дала! Но мы с Анатолем решили не возиться со старой, а построить новую.
- С каким еще Анатолем? Кажется, у тебя был Жюльен!
- Ой, когда это было? К тому же Жюльен оказался таким мерзавцем! Ну что ты застряла? Лестницу поставь!
- А Анатоль конечно же ангел… - Я проковыляла к лестнице и попыталась ее поднять.
- Тяжелая? - сочувственно поинтересовалась мама. - А что у тебя с ногой? Почему хромаешь?
- Упала, растянула связки. - Поднатужившись, я все-таки сумела поднять лестницу; теперь оставалось только умудриться приставить ее к площадке так, чтобы в процессе ничего не посшибать со стен. - Ну и где сейчас этот твой замечательный Анатоль? Тоже оказался мерзавцем?
- Как ты можешь говорить так о человеке, которого совершенно не знаешь? - Мама возмущенно всплеснула руками.
- Ладно, мама. - Я надежно пристроила лестницу. - Давай спускайся, потом расскажешь про Анатоля.
- Не буду я тебе ничего рассказывать. Ты бесчувственная. - Она обиженно поджала губы и полезла вниз.
Я придерживала лестницу, она скрипела и покачивалась.
- Мама, пожалуйста, осторожнее!
- Да что ты меня учишь?! Что я, по лестнице никогда не лазила? Учит меня, учит, будто я маленькая!
- Никто тебя не учит! - сказала я, терпеливо дождавшись, когда она наконец твердо встанет на пол. - Просто я в ужасе! Деньги на ремонт лестницы я дала тебе два года назад. Сколько же времени ты таким манером попадаешь на второй этаж и обратно? Это ведь страшно опасно!
- Не паникуй! - Она недовольно поморщилась. - Дай-ка я тебя поцелую. И ты тоже. Не чмокай воздух! А целуй. Я все-таки твоя мать. Кому ты еще, кроме меня, нужна?
- Наверное, даже тебе не очень, если ты занимаешься эквилибристикой. - Расцеловавшись с ней, я показала на приставную лестницу. - Так сколько времени это продолжается?
- Анатоль вернется и все сделает! Ты даже не представляешь, какие у него руки! Золотые!
- Допустим. Но что-то я не вижу здесь никаких стройматериалов. И вообще, откуда он вернется, мама?
- Из рейса. Он дальнобойщик. Он вернется в понедельник. А стройматериалы мы убрали. Убрали в сарай. Чтобы не валялись под ногами. Знаешь, какой он аккуратный? А как он меня любит! - Она томно вздохнула, возведя глаза к потолку.
- И от большой любви он мог допустить, чтобы ты без него одна лазила на второй этаж по садовой лестнице?
- Да я и не собиралась никуда лазить! Я вообще не люблю второй этаж. У меня все есть на первом. А туг ты звонишь, говоришь, что приедешь. Надо же было достать для тебя постельное белье! Я залезла. Все нормально. А она потом взяла и упала. Грохот такой! Не смотри на меня так! Не знаю я, почему она упала! Я махнула рукой.
- Ладно, мама. Можно, я присяду? - Я проковыляла к дивану. - Нога разболелась, просто невозможно стоять.
- Ой, бедненькая! А тут я еще тебя заставила возиться с этой лестницей… Ты только смотри не сболтни Анатолю, что я лазила на второй этаж!
- Не скажу… Но мама, если бы я не приехала, ты что, сидела бы там до понедельника?
- А какого рожна мне было бы туда лазить, кроме как за бельем для тебя? Ха! - Она посмотрела на мои сумки. - Слушай, ты небось есть с дороги хочешь?
- Нет, я перекусила по пути.
- Ну, тогда кофе!
- С удовольствием. Я как раз конфет тебе привезла. Возьми вон в той сумке.
- Дура ты! - Совершенно неожиданно она всхлипнула, опустилась рядом со мной на диван и порывисто обняла меня. - Дура ты моя невезучая! Ну выкладывай, что недоговорила по телефону! И не ври, что прямо сильно по мне соскучилась. Я ж все-таки телевизор смотрю…
Мы обе вздрогнули: из груды моих сумок завопил мобильный. Я машинально приподнялась, чтобы встать за ним, но мама меня остановила.
- Сиди уж, калека. В которой звонит?
- В кожаной, с бляхой. - Я плюхнулась обратно. - А конфеты - вон в той, клетчатой.
Она принесла мне кожаную сумку и, шмыгая носом, спросила:
- Что, сильно болит нога?
- Если не двигаться, то терпимо.
Я достала мобильный. На дисплее - номер Бруно.
- Слушаю, - сказала я.
- Ну и не двигайся. - Мама тем временем полезла в клетчатую сумку, вытащила могучую конфетную коробку.
- Привет, - не очень уверенно сказал Бруно. - Я тебя не разбудил? Ты где? Дома тебя нет.
Мама довольно вертела коробку в руках и подмигивала мне.
- Не разбудил. Я у мамы. Что тебе надо?
- Бруно твой? - с любопытством прошептала мама.
Я кивнула.
- Вообще-то у меня сегодня день рождения, - сказал Бруно. - Могла бы и поздравить.
- Поздравляю. Но, по-моему, он был у тебя вчера.
- Так в Ванкувере и есть вчера! Разница ж во времени сумасшедшая.
- Ты ради этого мне позвонил?
- Ну не только. Меня все поздравляли с будущим отцовством! Ты, похоже, все-таки умудрилась залететь?
- Нет. Успокойся!
- Да ладно! Об этом пишут все парижские таблоиды. Весь французский Интернет! Мне медсестры еще когда сказали.
- Говорю же, нет. Что еще?
- Детка, какого черта ты крутишь? Не можешь решить, абортироваться или разводиться?
- Бруно, мы разводимся! Ты сделал все, чтобы сломать мою жизнь, мою карьеру! Из-за тебя мне указали на дверь! Из-за твоего гнусного характера! А моя беременность - это хорошая мина Аристида при плохой игре. Алло! Ты меня слышишь?
- Слышу. Сдал, значит, тебя твой старикан? А я всегда говорил, завязывай, детка, с ним шашни! Уходи, пока не поздно, на другой канал. Но ты ж никогда меня не слушалась!
- Ты? Мне? На другой канал? Что-то я не помню такого.
- Да ладно! Короче: не смей абортироваться! Если, конечно, это мой ребенок, а не дедушки Консидерабля.
- Мерзавец! Я завтра же подаю на развод!
- Ага, значит, от дедули семечко? Прелестно!
- Говорю же, я не беременна!
- Успокойся. Вернусь через полгода, тогда и потолкуем. У меня нет лишних денег на твои истерики через океан!..
- Да пошел ты! - Я захлопнула мобильник.
- Опять, что ли, поссорились? - спросила мама.
- А мы и не мирились! Видеть его не могу. Она потерла нос, кривовато усмехнулась, поставила коробку на стол и подсела на диван ко мне.
- Так чего, дочка? Выгнали тебя все? И муж? И любовник? Не стоит больше на тебя? Или больше не стоит вообще?
- Мама!..
- Ой, да ладно! Я тебе всегда говорила: как состарится твой телевизионщик, так и выгонит! На черта ты ему нужна без кровати? А с мужем - мирись! Мирись, пока не поздно.