Девушка медленно открыла дверь и едва не потеряла самообладание, увидев загнанное, измученное выражение на лице Джека. Но взяла себя в руки, не позволила сердцу смягчиться. Он бросил взгляд на постель за ее спиной, стиснул зубы.
– Мы могли бы поговорить в другом месте?
Еще совсем недавно Эшли пошутила бы насчет постели и соблазнов, которые она предлагала, но это время прошло.
– Да. Конечно.
– Переоденься во что-нибудь теплое и спускайся. Ты выглядишь замерзшей.
Эшли посмотрела на свои руки, покрытые гусиной кожей. Она и не заметила, что ей холодно.
– Одну минуту.
Джек заколебался, и это тоже не было похоже на мужчину, которого она, как ей казалось, знала. Ее Джек никогда ни в чем не сомневался.
– Хорошо, только не задерживайся.
Она натянула свитер поверх платья, надетого к его возвращению, и спустилась в гостиную, где Джек разжег камин.
– Сядь, пожалуйста.
Пока Эшли послушно устраивалась в кресле, он отошел к бару, налил в бокал немного коньяка и, вернувшись, предложил ей.
– Я не люблю спиртное.
– Выпей, Эшли, – сказал Джек с нажимом. – Ты такая бледная, словно в твоих венах не осталось ни капли крови.
Примерно так она себя и чувствовала – обескровленной. Энергия любви, наполнявшая и питавшая все ее существо совсем недавно, за одно мгновение ушла в землю, чтобы никогда не вернуться. Но она сделала глоток из бокала и почувствовала, что согревается.
Джек не сводил с нее обжигающего взгляда. У Эшли появилось ощущение, что он пытается запомнить ее до малейшей черточки. Ей самой хотелось вглядываться и вглядываться в любимое лицо, чтобы сохранить его образ до тех весьма отдаленных времен, когда можно будет вызывать его из памяти и любоваться без опасений сойти с ума от горя.
– И что? У тебя нет никаких вопросов, Эшли? – Голос Джека чуть срывался от эмоций, которые он не в силах был сдержать. – Ты не хочешь обвинить меня в обмане, выплеснуть справедливый гнев?
"Если бы я только могла разозлиться! – подумала она. – Даже истерика была бы лучше ужасной боли, которая разрывает мне сердце!"
– И что это изменит? Тот человек сказал правду, разве нет?
– Чистую правду. Хочешь услышать мое изложение этой истории?
– Только если в твоем изложении у тебя не было… нет жены. Обычно мужчины упоминают о таких деталях своей биографии перед тем, как предлагать другой женщине выйти за них замуж.
– Так тебе интересно узнать про мою жену? – Джек завелся не на шутку, играл желваками, стоя на фоне оранжевого пламени в камине. – Тогда нам стоит начать с моих ночных кошмаров.
– Кошмаров, которые заставляли тебя ночи напролет бродить по коридорам? И о которых ты отказывался говорить?
Еще одна страница жизни Джека, оставшаяся для нее закрытой. Эшли снова спросила себя: а видела ли, знала ли она когда-нибудь его настоящего или только думала, что видит и знает?
– Я отказывался говорить о прошлом, потому что хотел забыть его. Как ты хотела забыть свое. Когда я был с тобой, меня интересовало только настоящее.
"К сожалению, оказалось, что прошлое очень сильно влияет и на настоящее, и на будущее", – подумала Эшли с грустью.
– Когда началась бессонница?
– Вскоре после увольнения из армии. Я отвык спать в постелях, чувствовал себя в четырех стенах как зверь в клетке, не мог сомкнуть глаз. Думал, что никогда не успокоюсь. Я чувствовал себя контуженным – во всех смыслах слова…
Он замолчал, и Эшли ощутила прилив сострадания, увидев очередную гримасу муки на его лице. "Нельзя позволять ему переводить разговор в области, где он достоин сочувствия, – строго напомнила она себе. – Речь о его браке, не о послужном списке".
– Каждую ночь я возвращался на войну, – продолжил Джек. – Снова и снова наблюдал сцены из ада в мельчайших подробностях, с ужасающей ясностью. Я просыпался разбитым и растерянным, весь день не мог ни на чем сосредоточиться. Насколько я знаю, такое состояние не редкость среди солдат и офицеров с боевым опытом. Мои дела вел управляющий, я не испытывал нужды в деньгах, поэтому не был привязан к одному месту. И я решил съездить в Америку, в Санта-Барбару, где еще до своих военных назначений купил недвижимость. Посмотреть на нее, а заодно попробовать развеяться. Ты когда-нибудь видела Санта-Барбару, хотя бы на фотографиях? Идиллический курортный городок на Западном побережье США, похожий на декорацию сериала про шикарную жизнь в окружении океанских пляжей. Такой зелени, как там, я нигде больше не видел. Плодовые деревья, пальмы, газоны пострижены травинка к травинке, на улицах чистота. Место, где я жил, называлось Ранчо Надежды – это казалось мне символичным. Из окна открывался вид на океан и горы, а на участке был бассейн, в котором я плавал каждый день перед завтраком.
Эшли подумала, что теперь он пересказывает ей туристический буклет, но промолчала.
– Перемена места, отдых и окружающая красота принесли облегчение. Но я чувствовал себя одиноким, после пережитых ужасов я жаждал человеческой компании, уюта, тепла. Агент по недвижимости, которая показывала мне мои владения, оказалась привлекательной блондинкой, раскованной и веселой. В ее обществе я забывал о плохом. И мы… сошлись. – Джек тяжело вздохнул. – Я не планировал ничего серьезнее курортного романа, но в один прекрасный день Келли объявила, что беременна.
Из груди Эшли едва не вырвался стон отчаяния. Неужели все еще хуже, чем она предполагала? Неужели Джек утаил от нее не только жену, но и ребенка?
– Мы поженились. – Джек проигнорировал выражение ужаса на лице слушательницы, не желая прерывать мучительную исповедь, которую вряд ли смог бы начать сначала. – Только вот беременность оказалась фальшивой. Мне расставили классическую ловушку, и я угодил в нее, как легковерный дурак. Я был растерян, сбит с толку – и слишком хорошо воспитан, чтобы потребовать результаты анализов. Но я достиг возраста, в котором уже пора обзаводиться семьей, и решил дать нашему браку шанс. Я старался, правда, но мы с Келли были слишком разными. Ей нравилось тратить мои деньги и летать частными самолетами с вечеринки на вечеринку. Она воспринимала мир как парк аттракционов, а мне это было не по душе. Я начал скучать по дому, по бесконечным пустынным болотам и низкому серому небу. Я не хотел пускать корни в Штатах, а Келли, посмотрев Блэквуд на снимках, сказала, что ноги ее там не будет.
– И что случилось дальше? – едва слышно выдохнула Эшли.
– Когда я предложил расстаться, она потребовала астрономических отступных. Полное безумие. – Он глухо, безрадостно засмеялся. – Миллионы долларов за брак, который не продержался и полугода. Я собирался поступить с ней справедливо, но это не значило, что меня можно безнаказанно обобрать. Мы поспорили в машине по дороге на Ранчо Надежды, Келли совсем взбесилась, накинулась на меня с кулаками, а когда это не возымело эффекта, попыталась перехватить руль.
В напряженной паузе Эшли обратила на Джека вопросительный взгляд, хотя в глубине души уже знала ответ.
– Мы попали в аварию. Врезались в высокую пальму на обочине. Келли едва не погибла. Ей в тот же день сделали операцию на мозге, но она так и не вышла из комы. В которой остается и по сей день.
– О господи… Какой ужас, Джек… Мне так жаль. Давно… давно это случилось?
– Два года назад.
Два года? Сложившаяся было головоломка, в которую превратилась жизнь Эшли, снова рассыпалась по полу без всякого смысла и порядка.
– Я могу представить, что ты сейчас думаешь, Эшли. – С губ Джека сорвался резкий вздох. – Я кажусь тебе бессердечным, жестоким и коварным. Возможно, я именно таков. Но я сидел у постели жены неделями, дожидаясь результатов все новых обследований. Недели превращались в месяцы. Я приглашал в больницу лучших специалистов, и все они говорили одно и то же – надежды нет, она никогда не оправится, а я должен жить дальше. Сначала я им не верил. Я твердил, что чудеса случаются, но я ошибался. Чуда не произошло. Со временем я последовал их совету и вернулся домой. Но я не собирался искать другую женщину, не планировал влюбляться, не предполагал, что встречу кого-то, с кем мне захочется жить до конца моих дней.
Еще несколько часов назад эти слова наполнили бы душу Эшли радостным возбуждением, однако они утратили свою магию.
– Почему ты не сказал мне раньше?
– Как я должен был это сделать? После нашей первой встречи было уже поздно. Мне и в голову не пришло рассматривать новую секретаршу как угрозу. Слишком молодая и наивная, совсем не в моем вкусе. А потом я начал открывать тебя настоящую, честную, бесстрашную, с характером и в то же время нежную и застенчивую. Я не думал, что эти качества могут сочетаться в одной женщине. Ты околдовала меня, Эшли. Каждый день я говорил себе, что пора поговорить с тобой начистоту, и каждый день откладывал на завтра. У меня всегда было в запасе завтра, а потом мы… стали любовниками…
– Участниками супружеской измены, – прошептала Эшли.
– В теории. – Он неловко передернул плечами.
– Нет, Джек, на практике. – Эшли покачала головой, такой же тяжелой, как налитое свинцом сердце. – Зачем ты подарил мне кольцо? Зачем сделал предложение? Что это было – твоя модель ловушки или попытка отменить собственное прошлое?
– Можно подумать, ты сама никогда не закрывала глаза на реальность! – огрызнулся Джек, чье лицо потемнело от гнева. – Не убеждала себя, что мир не такой, какой есть, а утопическое царство всеобщей любви!
– Да, я так делала, – неохотно признала Эшли. – Больше чем кто-либо. – Она провела все детство, представляя себя другой девочкой, живущей с заботливыми родителями в уютном маленьком домике в пригороде. – Ты прав. Мне не стоит валить всю ответственность на тебя. Я притворялась, что между нами все хорошо, хотя чувствовала: что-то не так. У меня копились вопросы без ответов, я беспокоилась, но молчала, потому что тоже хотела верить в утопическую любовь. Возможно, я виновата в том, что струсила и не завела этот разговор сама. – Эшли вспомнила кое-что. Одну вещь, о которой предпочла забыть, чем спросить. – У тебя в кабинете спрятан женский шарф, – медленно проговорила она. – Голубой с золотом.
Лицо Джека стало пепельно-серым, голос надломился, словно ему было больно говорить.
– Этот шарф был на Келли в день аварии. Мне отдали его в клинике, и я зачем-то привез его сюда. Он напоминает мне о ней, неподвижной, бесчувственной, на больничной кровати. Я не могу на него смотреть, но рука не поднимается выбросить.
– Ох, Джек.
Он сжал челюсти, словно сочувствие Эшли лишь усилило его боль.
– Разве ты не понимаешь, что моя история омрачила бы наше счастье, повисла бы на нас непосильным грузом, как сейчас? – спросил он тоном человека, просящего о помиловании. – Может быть, я хотел насладиться возможностью говорить женщине, что люблю ее и хочу быть с ней всегда, пока мрачная реальность не задушила мои мечты в зародыше? Неужели желание продлить счастье – такой страшный, непростительный проступок, Эшли?
– Да. Нет. Я не знаю, Джек.
Он отошел от камина и направился к Эшли, заставив ее задохнуться от нахлынувшего чувства любви, несмотря ни на что.
– Мы ведь можем сделать вид, что ничего не случилось.
– Ты с ума сошел?
– А что изменилось? Моя жена получает лучший уход, который только можно купить за деньги. Я буду заботиться о ней, оплачивать все ее нужды, сколько потребуется. Это же не мешает нам с тобой продолжать жить вместе, как раньше. Хотя, если ты хочешь, я разведусь с ней. Именно за этим я ездил в Лондон – узнать у юристов, возможно ли…
– Нет!
Ярость в голосе девушки поймала Джека врасплох. Он остановился, черные глаза сузились.
– Однажды ты сказала, что готова простить мне все.
– Я ошиблась. Я никогда не соглашусь на счастье такой ценой. Неужели ты не понимаешь, что у нас нет будущего, нет надежды? Я больше не хочу быть твоей любовницей, но я не вынесу ежедневного соблазна. Поэтому я сейчас же уеду отсюда – далеко-далеко. Я постараюсь забыть тебя и все, что нас связывало. И прошу тебя сделать то же самое.
– Но почему, Эшли? Почему?
Она покачала головой. Как он мог быть таким непонятливым? Зачем причинял ей лишние страдания, заставляя облекать трудное решение в слова?
– Это неправильно. Мне невыносима мысль, что ты разведешься из-за меня с больной, беспомощной женщиной. И также невыносимо будет спать с тобой, пока она жива. И еще, главное, я не могу смириться с тем, что ты не сказал мне правду, хотя должен был. – Она на миг сбилась, прежде чем слова полились торопливым, горьким потоком. – Я больше не верю тебе. Ты обманул меня, и я не думаю, что это возможно исправить. Не знаю, как ты на это смотришь, но, по-моему, брак или совместную жизнь нельзя строить на недоверии и подозрениях.
Джек дернулся, словно она его ударила. Потом отвернулся и несколько секунд смотрел на пламя.
А когда Эшли снова увидела его лицо, оно уже было другим, почти незнакомым.
– Я прошу тебя подумать обо всем этом до утра, не принимать решений в пылу момента. Обещаю не давить на тебя, позволь только напомнить, что отношения, подобные нашим, большая редкость. Я признаю, что вовлек тебя в очень некрасивую историю, с которой должен был справиться лучше, но это не меняет главное. Я люблю тебя. Ты любишь меня. Я намного старше, Эшли, я повидал мир и в меру сил изучил неисповедимые пути судьбы. – В его тихом голосе снова послышался напор и сдерживаемая страсть. – Такая любовь выпадает людям нечасто, поверь мне. Мы стопроцентно совместимы, мы делим что-то особенное, и потерять это будет величайшей глупостью.
"Если это он подразумевал, говоря, что не собирается давить, хотела бы я послушать, как он давит, – подумалось Эшли. – Ой, нет. Не хотела бы". Ей и так становилось все сложнее справиться с искушением упасть в его объятия, позволить покрыть ее лицо горячими, сладкими поцелуями, утопить в волшебном сексе сомнения и страхи. Поверить, что – пусть даже отношения никогда не станут прежними – они найдут способ остаться вместе, учитывая удивительную совместимость, о которой говорил Джек.
Но как она сможет жить в любви, омраченной постоянными напоминаниями о трагедии другой женщины? Эшли смотрела в глаза Джека, упиваясь их сверкающей чернотой и стараясь, чтобы ее лицо не выдало путаницу в мыслях. Если она хоть чем-то выдаст идею, которая только что пришла ей в голову, он сделает все возможное, чтобы остановить ее.
– Я позволила тебе высказаться и внимательно выслушала. А теперь я иду спать.
– Эшли…
– Дай мне время до утра, как обещал. Пожалуйста. Не проси ничего больше.
И она поспешила покинуть гостиную, пока эмоции не перехлестнули через край на его глазах. Думать до утра было не о чем. Эшли честно предупредила Джека, что собирается сделать: порвать с ним, бежать, уехать подальше, куда-нибудь, где он не сможет отыскать ее и поколебать ее решимость уговорами.
О сне не могло быть и речи. Эшли лежала с открытыми глазами, пока не услышала тяжелые шаги Джека на лестнице и глухой стук закрывающейся двери его спальни. Она дождалась полной тишины в доме, прежде чем заскользила по комнате, собирая самые необходимые вещи в маленькую сумку и прислушиваясь к малейшему шороху, словно воровка.
Эшли попробовала написать записку, но не нашла слов. Еще раз упрекать Джека за обман, разбивший ей сердце, было бы слишком жестоко по отношению к человеку, который и так достаточно настрадался. Признание в любви дало бы ему ложную надежду. А она верила в то, что сказала ему: у них нет будущего. По крайней мере, совместного.
Кольцо укоризненно подмигивало ей со столика у окна – холодный драгоценный символ всего того, чем она пользовалась на правах аренды и что никогда не сможет назвать своим.
С первыми лучами рассвета Эшли призраком выскользнула на улицу через заднюю дверь. Ей показалось, что где-то в доме пронзительно зазвонил телефон. На секунду она удивилась, кому понадобилось звонить в такую рань, но вспомнила, что дела Блэквуда ее больше не касаются. Эшли закрыла за собой дверь и сказала беззвучное "прощай" своей прошлой жизни.
Почти бегом преодолев открытое пространство лужаек, под деревьями девушка замедлила шаг. Мир вокруг понемногу приобретал жемчужно-серый оттенок, было прохладно, но Эшли не замечала ничего, оглушенная паническим стуком сердца и всепоглощающим желанием оказаться как можно дальше как можно скорее. Потому что часть ее существа все еще рвалась назад, к черноглазому мужчине, который, скорее всего, тоже не спал…
Эшли попыталась угадать, что будет, если интуиция предупредит Джека об ее побеге, куда он бросится в первую очередь. На железнодорожную станцию, не иначе. Поэтому она продолжала идти, прислушиваясь, не гонится ли за ней машина… или всадник на лошади. Только оставив между собой и Блэквудом несколько миль, Эшли решилась воспользоваться мобильным телефоном, чтобы вызвать такси.
Через двадцать минут она уже сидела на заднем сиденье машины.
– Куда едем? – поинтересовался водитель, глядя на нее в зеркало заднего вида.
Эшли сглотнула. И правда, куда? Где она могла скрыться и найти убежище? В Лондоне, скорее всего. Там жили ее друзья, и в большом городе легче будет затеряться, если Джеку вздумается ее искать. Она наклонилась сообщить свое решение водителю. За окном такси солнце предпринимало попытки пробиться через тяжелые серые облака над бесконечными болотами, и будущее виделось ей таким же пустым и серым.
Глава 12
После безлюдных диких просторов с их чистым, свежим воздухом Лондон показался Эшли совсем другим, чем до отъезда, душным и перенаселенным. За время пути она отказалась от мысли обращаться к друзьям. Конечно, в этом случае она могла рассчитывать на теплый прием, спальное место на кушетке и несколько бокалов вина за ужином, но вместе с тем ее ждали неизбежные расспросы, утверждения, что Джек Марчант – не единственный и не самый лучший мужчина на земле, и советы поскорее забыть недостойного возлюбленного. Эшли сомневалась, что уже готова говорить о постигшем ее несчастье и выслушивать утешения такого рода даже от близких друзей, исполненных самых благих намерений. Ее горе было слишком большим, кровоточащим и личным, чтобы делить его с кем-либо, а ее чувства к Джеку – слишком запутанными для объяснений. Про себя она могла сколько угодно ругать его, но убила бы любого постороннего человека, который рискнул бы сказать о нем хоть одно дурное слово.
Эшли сняла комнату в одном из крошечных отелей, которые всегда можно обнаружить на задворках больших городов, и провела следующие два дня, свернувшись в клубочек на узкой постели. Только спала, плакала и пила горячий сладкий чай, приготовленный на шипящей плитке рядом с телевизором.