Эшли испытывала странные чувства, входя в столовую, где они с Джеком столько раз обедали и ужинали наедине. В первые дни работы обстановка казалась ей слишком формальной, потом она привыкла. Но в парадном убранстве комната снова стала незнакомой – и куда более официальной, чем когда-либо на ее памяти.
Кристин и ее помощники явно не сидели без дела. Стол сверкал серебряными приборами и хрустальными бокалами, которых Эшли раньше не видела. Мерцающий свет высоких кремовых свечей танцевал на плоских вазах с гиацинтами, наполнявшими помещение тяжелым, сладким ароматом. Эшли с испугом посмотрела на ряды разнообразных вилок, ложек и ножей возле каждой тарелки. Сколько перемен блюд ее ожидает – и сумеет ли она разобраться, какие приборы для чего предназначены?
Как она и ожидала, для нее ужин превратился в тест на выдержку и терпение. Эшли было неудобно, что ее обслуживают девушки ее возраста и старше, нанятые в деревне на один вечер. Утешало только то, что сыпавший веселыми историями Барри избавил ее от необходимости поддерживать светскую беседу. Эшли внимательно слушала и улыбалась в нужных местах, но это не мешало ей украдкой следить за тем, как Джек общается с красавицей брюнеткой, которая отзывалась смехом почти на каждое его слово. Изумруды переливались на изящной шейке, привлекая внимание к роскошному декольте и осиной талии. Эшли было бы не так больно, если бы подруга Джека оказалась надменной стервой. Но за ужином Николь нашла время немного поболтать с ней и не выказала ни капли снисходительности. Разве Джек мог устоять перед чарами такой женщины?
После десерта вся компания перешла пить кофе в библиотеку, где в камине ярко горел огонь, а на столиках выстроились бутылки с горячительными напитками. Кому-то другому атмосфера могла показаться приветливой и уютной – но только не Эшли, которая видела все через призму терзавшей сердце боли. Присев на кушетку у дальнего окна, она выжидала подходящий момент для благопристойного бегства, когда Джек пересек комнату и устроился рядом с ней.
Вблизи он производил еще более ошеломляющее впечатление. Блики огня скользили по блестящим иссиня-черным волосам, а аристократические черты лица выглядели так, словно вышли из-под резца гениального скульптора.
– Ты какая-то особенно тихая сегодня.
– Не хотелось вмешиваться в беседу ваших гостей. – Эшли чуть пожала плечами. – Они такие умные и интересные люди. Я не думала, что кто-то заметит мое молчание.
Джек приподнял бровь.
– Меня беспокоит твоя привычка к самоуничижению, Эшли.
– Я предпочитаю называть это реалистическим взглядом на жизнь.
– Вот как?
Джек сделал паузу, изучая Эшли. Почему она стала такой холодной – словно женщину, которую он сжимал в объятиях на открытой всем ветрам вершине холма, заменили восковой куклой?
– Я вдруг подумал, что ты так и ответила на вопрос, который я задал тебе перед ужином.
– И какой же это был вопрос, Джек?
– Я спросил, скучала ли ты по мне.
Эшли в панике стрельнула глазами в другой угол комнаты, где Барри разливал женщинам напитки.
– Вы хотите, чтобы ваши гости случайно подслушали наш разговор? – прошептала она. – На их месте я бы удивилась, с какой стати вы задаете подобные вопросы секретарше.
– Маловероятно, что они что-то услышат, если, конечно, ты не повысишь свой мягкий голосок. Но я не уверен, что ты на это способна.
– Скучала я или нет, не имеет никакого значения, – едва слышно сказала Эшли голосом, который показался ей самой слабым и растерянным.
– Да ну? – Джек наклонился к ней, приподняв уголки губ в полуулыбке. – В таком случае, что с тобой, Эшли? Почему ты дрожишь как от холода, несмотря на то что в камине вовсю полыхает огонь?
"Ты снова соблазняешь меня, хотя мы оба знаем, что это нехорошо и неправильно", – подумала Эшли, но вслух сказала:
– Вы не уделяете должного внимания гостям.
Джек засмеялся, вроде бы добродушно. Но в его смехе Эшли почудились незнакомые, опасные нотки, заставившие ее спину покрыться боязливыми мурашками.
– Еще один приступ лицемерия. Твои глаза противоречат тому, что говорят губы. Ты похожа на голодную птичку, которая в разгар суровой зимы нашла на подоконнике горку хлебных крошек, но по какой-то причине боится к ним прикоснуться. Ты хотела меня в тот день на болотах – и вдруг закрылась, сбежала, сделала вид, что этого не было. Я не нуждаюсь в лекциях по этикету, Эшли, но ты права, я веду себя как плохой хозяин. Поэтому возвращаюсь к гостям и оставляю тебя в твоей маленькой башне из слоновой кости.
Он присоединился к компании, а Эшли почувствовала себя еще более чужой и одинокой, чем раньше. Но виновата в этом была только она сама.
После странного разговора, который только что состоялся у нее с Джеком, голова немного кружилась, желание сбежать усиливалось. "Неужели я действительно лицемерка? – рассеянно подумала она. – Неужели выгляжу со стороны провокаторшей, для которой все происходящее – всего лишь игра? Как Джек может не понимать, что, сохраняя между нами профессиональную дистанцию, я стараюсь защитить себя?" Похоже, она терпела фиаско даже в этом. События развивались по худшему из всех возможных сценариев: Эшли рисковала потерять работу, так и не испытав ласки Джека.
Он соблаговолил посмотреть на нее и пожелать доброй ночи, когда Эшли все-таки выбрала момент для прощания, попросила извинить ее и тихо ускользнула в свою комнату.
Раздевшись, она залезла под одеяло и свернулась в тугой комок в надежде согреться, но все ее тело словно бы превратилось в кусок льда. Снизу доносился смех, ей пришлось спрятать голову под подушку, чтобы не слышать, как веселые гости разбредаются по своим постелям. Но, когда дом понемногу затих, Эшли снова начала тревожно прислушиваться – как маленький зверек, оказавшийся в незнакомом, враждебном месте и пока не нашедший никаких лазеек для бегства.
Навострив ушки, она различила шаги в коридоре – но это была не тяжелая поступь страдающего бессонницей Джека, а куда более легкая и целенаправленная походка. Где-то открылась и закрылась дверь. Эшли прикусила губу, надеясь, что физическая боль отвлечет ее от внезапного острого приступа душевной.
Она имела все основания предполагать, что это Николь тайком пробралась в спальню Джека. Должно быть, она уже откинула одеяло и сейчас тесно прижимается к его твердому, горячему обнаженному телу. Даже зажмурившись, Эшли продолжала смотреть рожденное ее воображением порнографическое кино, хотя понимала, что не имеет права ни на горечь, ни на ревность. "У меня был шанс, – беззвучно повторяла она себе. – И я его упустила, сознательно и добровольно".
Осознание, что она поступила правильно, утешало слабо. Эшли давно не плакала, потому что ничто в ее жизни пока не могло сравниться с ужасом, пережитым в чулане жестокой опекунши. Но сожаления об упущенной попытке с Джеком заставляли ее сердце сжиматься почти так же, как тогда. Сколько Эшли ни кусала губы, скоро ее подушка промокла от слез.
Глава 7
Эшли кое-как дотерпела до конца выходных, надежно спрятав чувства за спокойной улыбкой. Никогда еще она не ощущала себя в особняке настолько чужой. Хотела она или нет, ей приходилось наблюдать за тем, как Джек развлекает гостей – особенно Николь, которая была рождена для такой жизни и таких развлечений.
Каждый день красавица брюнетка сопровождала Джека на верховые прогулки. Эшли видела, как они, разгоряченные, возвращались домой от конюшен через лужайки бок о бок, оживленно беседуя. В отличие от некоторых Николь не боялась лошадей. Она не прыгала перед ними и не пугала их, заставляя сбрасывать всадников в придорожные канавы. Эшли презирала себя за приступы ревности – и за болезненное любопытство, с которым следила за развитием отношений Джека с его обворожительной гостьей. Она знала, что это ее совершенно не касается, но никак не могла избавиться от наваждения и перестать думать о Джеке как о мужчине, а о Николь – как о сопернице.
К своему огромному удивлению, Эшли не замечала между ними какой-то особенной душевной теплоты или взаимного человеческого интереса. Большую часть времени Джек откровенно скучал в обществе Николь, чем приводил тайную наблюдательницу в замешательство. По логике эта странная прохладца должна была наполнять сердце Эшли радостью, но наполняла отчаянием. Если Джека утомляли заигрывания элегантной светской львицы, на что могла рассчитывать скромная, незаметная секретарша?
Эшли встретила отъезд гостей со смешанным чувством облегчения и нервозности, гадая, каково будет снова остаться с Джеком наедине. Надежно укрытая бруствером своего рабочего стола, она старалась не прислушиваться к смеху и словам за окном, а сосредоточиться на рукописи. Ее пальцы лишь на мгновение замерли на клавиатуре, когда Джек наконец вошел в кабинет, но взгляд, как магнитом, притянуло к его лицу. Эшли увидела легкий румянец, хотя прочитать выражение глаз, как обычно, не смогла.
– Гости уехали.
– Я слышала.
– Но не потрудилась выйти и помахать им на прощание?
– У меня много работы. К тому же с моей стороны это выглядело бы навязчиво.
– Навязчиво?
Эшли предпочла бы не отвечать, но его черные глаза требовали объяснений и начинали терять терпение.
– Они – ваши друзья. Не мои.
– Наверное, ты права. – Он прошел через комнату и остановился прямо у нее за спиной. – И что ты о них думаешь?
Эшли вдыхала запах сандалового геля для душа, слышала дыхание Джека, чувствовала его тепло. Решил подразнить, напомнить, каким живым и горячим он может быть? Чтобы дрожащие руки не выдали ее волнения, Эшли поспешно убрала их на колени.
– Что я думаю о ваших друзьях, не имеет значения.
– Возможно, но мне всегда интересны твои мысли. В чем дело, Эшли, что за дипломатия? Мнение настолько нелестное, что ты боишься им поделиться?
– У меня нет причин быть недоброжелательной, просто я не люблю судить людей, особенно тех, которых едва знаю. Но если вы настаиваете, Барри показался мне очень забавным.
– О да. – На долю секунды лицо Джека посуровело. – Женщинам трудно устоять перед его обаянием, хотя мужчин оно обычно не обманывает. А Николь? Какой тебе показалась Николь?
– Очень… красивой.
– Это достаточно очевидно.
Пока Николь гостила в поместье, Эшли ни разу не видела открытых проявлений нежности между ней и Джеком, но какая-то мазохистская надобность заставила ее углубиться в болезненную тему.
– По-моему, она неравнодушна к вам.
– Можешь ли ты винить ее за это?
– Мне до сих пор не приходило в голову винить кого бы то ни было за то, что он влюблен.
– Ох, Эшли. – Джек рассмеялся низким бархатным смехом. – Еще не родился мужчина, способный тебя переспорить.
– Я не заметила, что мы спорим.
– Значит, ты или потрясающе наивна, или не совсем искренна. – Он снова помрачнел, из усмешки, оставшейся на губах, ушло веселье. – Мы все время спорим. Это потому, что нас влечет друг к другу, и споры – один из способов замещения того контакта, к которому мы стремимся на самом деле. Желание – горячее, яростное, неукротимое – кипит внутри нас, а внешний конфликт помогает выпустить пар. Но ты должна знать, что больше всего на свете мне хочется стиснуть тебя в объятиях и снова почувствовать твою страсть, как тогда, на холме.
– Джек…
– Я думал, короткой разлуки будет довольно, чтобы прийти в себя, осознать все безумие того, что едва не произошло. Я полагал, светская жизнь отвлечет меня, и смогу наконец выбросить наш поцелуй из головы как нечто не заслуживающее внимания. Я пробовал разбудить в себе интерес к Николь или к Кейт. Но не смог. Мне нужна ты. Только ты.
Он только что произнес слова, которые она не надеялась услышать, хотя именно о них мечтала темными бессонными ночами. Но глубинный, недоступный рациональному осознанию инстинкт указывал на какую-то скрытую в ситуации неправильность, не сказать – фальшь. А Эшли слишком долго выживала, полагаясь только на инстинкты, чтобы внезапно перестать им верить.
– Джек, пожалуйста, перестаньте. Это неправильно.
– Неправильно говорить правду? – припечатал он, словно и не слышал мольбы в ее голосе.
Она покачала головой, надеясь, что окутавшее ее теплое облако вожделения как-нибудь рассеется само собой.
– Ты отрицаешь, что оно существует – это чувство между нами? – вызывающим тоном спросил Джек. – Если так, значит, моя честная Эшли все-таки способна на ложь время от времени.
У Эшли не хватило наглости оспорить его слова, потому что она теперь уже всем телом чувствовала желание – глубокое, сильное, сметающее и поглощающее все на своем пути. И тело это было слишком неопытно, чтобы оказать сопротивление соблазну. Эшли хотела, чтобы Джек поцеловал ее снова. Судорожно сглатывая, как если бы в горле застряла рыбная косточка, она прикипела взглядом к полуоткрытым губам мужчины.
– Это так… неприлично, – выдохнула она.
– Неприлично?
На сей раз что-то в его голосе испугало Эшли. Она привыкла ассоциировать суровые черты аристократического лица Джека с домашней обстановкой, ей было трудно представить, что ему приходилось посылать солдат в бой. Она забывала, что в жизни он наяву повидал такое, что большинству людей даже не снилось – и вряд ли понравилось бы, если бы приснилось. Но сейчас Эшли ясно видела того, другого Джека. Война и секс – области, в которых властвуют первобытные эмоции, и что-то подобное отразилось на его лице. Расшифровать выражение было затруднительно, в нем смешались злость, вожделение и что-то еще, что приклеило Эшли к месту, не позволяя ни двинуться, ни вздохнуть. Пользуясь ее ступором, Джек без всякого предупреждения сдернул ее со стула и прижал к себе. Она чувствовала его теплое дыхание на своей щеке, кольцо сильных рук – на талии.
– Ну почему ты такая трусливая маленькая мышка, Эшли? Кому какое дело до приличий! Неужели тебе не хочется хотя бы один раз в жизни протянуть руку и взять, что нравится, вместо того чтобы провожать это глазами с обочины?
Эшли не поняла, ждет ли он ответа, но, даже если бы она была способна связно думать, ей вряд ли удалось бы выжать из себя хоть слово. Пока она только смотрела, как тени скользят по лицу Джека, зная, что он собирается сделать, и не имея сил этому помешать. Ее губы нерешительно раздвинулись, когда он склонился к ней. Взглянув на девушку замутненным, почти невидящим взглядом, Джек с тихим стоном накрыл ее рот своим.
В ответ на это прикосновение кровь Эшли побежала по венам раскаленной рекой. Она закинула руки ему на шею и услышала, как Джек, не прерывая поцелуя, почти беззвучно шепчет ее имя. Зарывшись пальцами в ее волосы, он поцеловал Эшли глубже, настойчивее. Новый мощный всплеск желания пронзил тело девушки – должно быть, мужчина почувствовал, как она задрожала, потому что отстранился и провел пальцем по ее щеке к губам.
– Я хочу тебя.
– Джек. – Эшли замолчала, потому что кончик ее языка уперся в подушечку его пальца.
– А ты хочешь меня. Разве нет?
Как она могла и дальше это отрицать? Как могла идти против своего сердца?
– Да. – Стоило Эшли высказать согласие, сомнения болотными пузырями выплыли на поверхность души. Она не могла допустить, чтобы терзавшие ее вопросы остались без ответа и продолжали мучить. – Но как быть с тем, что у тебя с… Николь? Она подходит тебе больше, чем я. Она ездит верхом, она…
– Ш-ш-ш. Я не хочу сейчас говорить о Николь. Я хочу тебя. Я хотел тебя с первой минуты, как увидел. Не могу это объяснить, не могу с этим справиться. Ты – искорка, которая разожгла пожар в моей крови, понимаешь? И от этого огня не убежать. Твое спокойное, полное достоинства личико отпечаталось у меня в душе, и я поклялся, что завоюю тебя. Ты должна быть моей, Эшли.
Это сильное признание снова заставило девушку задрожать. Отчасти потому, что ее инстинкты и здравый смысл по-прежнему били тревогу. Но на пятки разумным соображениям уже наступало сладкое осознание, что вожделение Джека не уступает по силе ее вожделению, несмотря на разницу в возрасте и опыте. Эшли видела отражение своего голода в его темных глазах. Чувствовала, как их тела тянутся друг к другу каждой мышцей, каждой клеточкой, словно они не люди, а живые магниты.
– Джек, – прошептала она, обессиленно роняя голову на его плечо.
– Знаешь, что мне хочется сделать, когда ты так произносишь мое имя? Отнести тебя наверх и раздеть, увидеть наконец воочию прелесть, которую ты скрываешь под одеждой. А потом вытащить из твоих волос все заколки, чтобы эти густые, блестящие локоны рассыпались по моей подушке… – Он замолчал, только жилка лихорадочно билась на виске. А когда заговорил снова, голос был чуть ниже и гораздо напряженнее. – Но ты, против обыкновения, молчишь. Я удивляюсь, почему не слышу протеста по поводу моих откровенно выраженных намерений затащить тебя в постель. Ждешь момента вырваться и удрать, как в прошлый раз?
Эшли показалось, что Вселенная затаила дыхание, ожидая ее ответа, от которого зависело все. Незнакомые эмоции бурлили в ее душе, грозя перерасти в цунами. В ней горело желание, толкавшее женщин и мужчин друг к другу с начала времен, но вместе с примитивным зовом плоти пришло какое-то пока неопознанное, но более глубокое и сложное чувство.
Эшли впервые заметила, что в чем-то они с Джеком похожи, несмотря на то что он богат и влиятелен, а она – наемная работница по уши в долгах. Она ощутила если не родство, то взаимопонимание душ, гармонию потаенных желаний и потребностей. Как будто лукавая судьба, разглядев это раньше, ради эксперимента решила свести их вместе, какими бы ни были последствия.
– Нет, – прошептала Эшли. – Я больше не могу бегать от тебя. Как я проживу остаток жизни, если не узнаю, каково это – заниматься с тобой любовью?
Джек сжал челюсти, словно искренние слова тронули его больше, чем он хотел признать. Но тут же расслабился и даже тихонько зарычал от удовольствия.
– В таком случае не будем терять время.
Губы Джека исследовали лицо Эшли: спустились от век на кончик носа, потом по щекам – к подбородку, оттуда поднялись к маленьким чувствительным ушкам. Она могла лишь покорно таять под лучами нежности, с которой Джек соблазнял ее.
– Я мог бы взять тебя здесь, – пробормотал он. – Где угодно. Но я думаю, нам лучше подняться в спальню. Ты согласна?
– Да. – Когда ее пальцы переплелись с его пальцами, Эшли посетило глупое видение, что она говорит ему это "да" у алтаря.
"Став любовницей Джека, ты должна будешь запретить себе такие мысли, – строго одернул ее внутренний голос. – Даже не мечтай, что ваша связь продлится долго. Как бы он ни хотел затащить тебя в постель, он никогда на тебе не женится".
У подножия лестницы Джек кивком показал наверх:
– Хочешь, отнесу тебя?
Эшли помотала головой. Картина получилась бы слишком жертвенной: всесильный босс несет покорную рабыню навстречу неведомой и неожиданной участи.
– Пойдем вместе. Я не люблю чувствовать себя беспомощной.
Это Джек уже понял – как и то, что Эшли еще не закончила удивлять его, переворачивая с ног на голову все его ожидания.
– Большинство женщин мечтают, чтобы мужчина нес их в постель. По крайней мере, в первый раз.