Энджел откинулась назад на сиденье автомобиля. Она доверилась умению Роури водить машину и позволила себе расслабиться. Его брат любил порисоваться за рулем и еще - подрезать другие машины. Роури вел себя по-другому…
Энджел мысленно оборвала себя. Она не собирается сравнивать двух братьев… особенно сейчас.
Роури заметил, что она вся напряжена, и осторожно спросил:
- Это странно, снова оказаться в Англии?
Она думала об этом.
- Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я была здесь последний раз. Это совсем другая жизнь. - Она повернулась на сиденье, чтобы посмотреть на его профиль, который в свете уличного фонаря показался ей жестким. - А как живешь ты, Роури, здесь, в Англии?
Он ответил не сразу:
- Основное ты знаешь. У меня достаточно престижная работа в суде, я государственный адвокат…
- Значит, ты помогаешь людям, которые не могут позволить себе нанять адвоката?
- По сути, да.
- И ты не поддался искушению заняться частной практикой?
Роури покачал головой. Он остался таким же идеалистом, каким был в двадцать лет.
- Нет, - ответил он с улыбкой. - У меня отличные апартаменты в Уимблдоне, и к тому же человек все равно может есть только три раза в день…
- Я знаю. И надевать только одну пару брюк зараз, - добавила Энджел и улыбнулась.
- Именно! Я много работаю, но эта работа мне нравится. Еще я люблю читать, иногда играть в теннис или хожу в театр, особенно на пьесы Артура Миллера. - Его лицо скрылось в тени, потому что они проехали очередной фонарь. - Ты удовлетворена?
Энджел улыбнулась в темноте. Почему мужчины всегда перечисляют факты, которые ни о чем не говорят?
- Не совсем. А твои друзья?
- У меня есть друзья.
- А подруги?
Роури вздохнул.
- Ну почему женщины всегда хотят знать о других женщинах?
- О, это у нас врожденное, - мило проворковала она. - Так есть у тебя подруги?
- Много, - пробормотал он.
- Не сомневаюсь, но я не это имела в виду.
- Ты говоришь о любовницах, Энджел?
При одной мысли о его любовницах она чуть не заскрежетала зубами от ревности, но он не должен был узнать об этом.
- Да, пожалуй.
- Ты хочешь знать, есть ли кто-то, кто мне особенно дорог?
- Я думаю, должен же кто-то быть, - с усилием выдохнула Энджел. Ее горло внезапно сжалось, словно там застряла рыбная кость. - В конце концов, тебе тридцать четыре года, а англичане обычно обзаводятся семьями раньше, чем ирландцы.
- Может быть, поэтому там и разводов меньше, - задумчиво проговорил Роури.
- Я думаю, что там сильнее влияние церкви, - ответила Энджел. - Так что ты хотел сказать?
Он улыбнулся ее настойчивости.
- Я дважды влюблялся, когда мне не было еще и двадцати пяти, но у меня хватило ума понять, что ни одна из этих женщин не подходит мне в качестве спутницы жизни.
- Понимаю, - медленно проговорила Энджел, думая, как холодно, как расчетливо прозвучали эти слова! - А потом?
- Потом была только одна женщина, которая что-то значила для меня. Ее звали Сара, ты ее видела однажды, очень давно.
Энджел постаралась восстановить в памяти облик женщины, которая пришла вместе с Роури в зал регистрации, чтобы засвидетельствовать их брак с Чадом.
- Она блондинка? Стройная? И работает вместе с тобой?
- Да, да и да.
- Но ты говоришь так, словно она уже в прошлом.
- Так оно и есть.
- Это как-то связано с Лорканом?
- Какая ты проницательная. Да, отчасти и с Лорканом. - Он чувствовал ее напряженное ожидание и знал, что должен все объяснить. И почему Энджел не была из тех женщин, которые легко удовлетворяются самыми расплывчатыми ответами?
- Как же именно? - спросила она, понизив голос.
- Ну, мы встречались около трех лет…
- Но не жили вместе?
- Нет. Это как-то казалось ненужным. - Он увидел, как от удивления приоткрылся рот Энджел, и понял, что надо объяснить подробнее. - У нас обоих была очень напряженная работа, и у каждого - своя независимая жизнь. Когда эти жизни пересекались, было очень хорошо, но, ты знаешь, говорят, что если что-то не сломано, то зачем склеивать?
- Действительно так говорят? - недоверчиво спросила Энджел. - И что же случилось?
- Когда… - слова застревали у него в горле, - когда Лоркан осиротел, Сара решила, что его лучше всего отдать в приют для усыновления.
В его голосе звучала неприкрытая горечь, она не могла ошибиться.
- Но ты не согласился?
- Как я мог бросить его? Я, единственный, кто остался от его семьи!
- Немало людей сказали бы, что ты не в состоянии дать ему ту семью, какая ему нужна, - безжалостно проговорила Энджел. - Сказали бы, что в настоящей дружной семье ребенку было бы лучше.
- Ты действительно так думаешь? - с сомнением спросил Роури.
Энджел покачала головой.
- Нет, - просто сказала она, - я так не думаю. Но и ты не должен думать о Саре как о чудовище. Она предложила то, что большинство людей сочли бы разумным и даже наилучшим решением.
Он натянуто засмеялся.
- Ребенок вовсе не был первым среди жизненных ценностей Сары, да это и понятно.
Если она на самом деле любила Роури, она бы полюбила и его приемного сына, подумала про себя Энджел, но промолчала.
- Когда Сара поняла, что я твердо намерен оставить Лоркана у себя, она предложила переехать ко мне и заботиться о нем.
- И выйти за тебя замуж?
- Думаю, это была основная идея.
- Но ты не хотел.
- Нет.
- Может, это упростило бы тебе жизнь?
- Только не мне. Если бы я хотел жить с Сарой, я бы это давно сделал. И не Лоркану. Я не хотел, чтобы она была рядом с ним, - резко выговорил он с внезапной безжалостной прямотой.
- Потому что?.. - шепотом спросила она.
- Потому что у нее не было абсолютно никаких чувств к нему. Для Сары Лоркан был бы неизбежной обузой - не более того.
- Но большинство женщин вначале так относится к детям, Роури, даже к своим собственным детям. А потом любовь просыпается в них. Это нормально. Просто мысль о том, чтобы быть постоянно связанной заботами о детях, может пугать, но обычно это быстро проходит.
- Нет! - Роури нажал на газ, и машина рванулась вперед. - Если бы мои чувства к Саре были достаточно сильны, я бы справился, помог бы ей пройти через это, но, как ни тяжело это признавать, правда заключается в том, что я поддерживал наши отношения, потому что это было удобно и легко и не требовало особых усилий с моей стороны.
- И вы расстались?
- Не надо делать из меня маркиза де Сада.
- Хочешь сказать, это было "дружеское прощание"?
- Не совсем. Я всегда подозревал, что это неправильное выражение. Прощание не может быть дружеским, если один любит больше, чем другой. Но если прекращение отношений воспринимается всего лишь как неудобство, значит, эти отношения и вообще были не нужны.
Его слова прозвучали для Энджел как откровение. Роури словно внезапно освободил ее от той ноши, которую она несла, сама того не замечая. Она вдруг поняла, что никогда не любила Чада и он не любил ее. Их брак был ошибкой. Чад ранил ее гордость, но не ее сердце.
- Значит, ты расстался с Сарой и отправился в Ирландию, чтобы просить меня взять на себя заботу о Лоркане, - медленно произнесла Энджел.
- Верно.
- Но, Роури, почему? Почему я? Просто потому, что я уже была няней?
- Просто поэтому. - Его голос звучал растерянно и возмущенно одновременно. Не в его правилах было поступать инстинктивно. - Я не знаю! Я должен был позвонить тебе, чтобы сообщить о несчастье, а пока я говорил с тобой, все вдруг встало на свои места.
- Это потому, что я была замужем за Чадом? Ты почувствовал, что я буду любить его ребенка…
- Так сильно, как ты любила Чада?
Энджел покачала головой. Ей было важно знать правду, но она боялась разозлить его, потому что правда была, в сущности, в том, что они совершили предательство.
- Я никогда не любила Чада, - с болью выговорила она. - Я только сейчас поняла это.
- Возможно, так оно и было, - сказал Роури почти отсутствующим тоном, словно он был за много миль от нее, словно это для него вообще ничего не значило, и Энджел испытала странное, ноющее чувство разочарования.
Должно быть, в конце концов она задремала, потому что, очнувшись, ощутила сухость во рту, лоб был в испарине, а шея болела. Вероятно, ее разбудило хныканье Лоркана.
Роури взглянул на нее. В полутьме салона ее лицо казалось неестественно бледным. Однажды его знакомая рассказала ему про совсем новую теорию, будто некоторые женщины обладают мистической способностью мгновенно реагировать на малейшие изменения в своем теле. Могла ли Энджел забеременеть? Вдруг она уже носит его ребенка?
Сердце упало в его груди при мысли о том, что он сделал.
- Может, нам остановиться где-нибудь? Мы могли бы выпить чаю и перекусить, если хочешь.
- Я бы с удовольствием, - зевнула Энджел. - Я поменяю ему подгузники, пока ты будешь возиться с машиной!
Роури засмеялся. Положительно он не мог вспомнить ни одной женщины, которая бы так терпеливо выдержала долгое путешествие в такую унылую погоду, да еще с ребенком на руках.
Было уже около восьми вечера, когда они наконец приехали к дому, где на втором этаже современного модного здания располагались апартаменты Роури.
Энджел плохо знала Уимблдон. Ей было только известно, что там проходят каждый год знаменитые теннисные турниры и что там на каждом шагу можно найти бары и гостиницы. Большую часть ее жизни в Лондоне она работала няней в районе Найтс-бридж, а во время короткого брака с Чадом они снимали квартирку за Кингс-роуд.
Как только они вошли в апартаменты Роури, сердце Энджел сжалось.
Он щелкнул выключателем, и мгновенно вспыхнуло множество скрытых лампочек. Подсветка снизу и сверху, крошечные лампочки в потолке, разменом чуть больше виноградины. Большая лампа из обработанного железа ярко горела на низком стеклянном столе. Освещение, очевидно, было сделано профессионалом. Удачно выступали из темноты картины на стенах, притягивало взгляд белое пианино в углу на белом половом покрытии. Энджел с сомнением оглядела комнату, похожую на обложку модного журнала.
Роури поставил колыбельку и позвал ее:
- Пойдем, я покажу тебе остальное.
Покорно Энджел последовала за ним в кухню, которая выглядела словно центр управления космическим полетом. Сверкающее оборудование было похоже на рекламную иллюстрацию в каталоге моделей следующего года.
Роури остановился, включил чайник и облокотился на сверкающую поверхность стола из нержавеющей стали, более уместную где-нибудь в хирургическом отделении.
- Ну, что ты думаешь? - спросил он, наблюдая за Энджел сквозь полуопущенные ресницы.
Она привыкла к большим деревенским кухням. Где в углу валяются грязные ботинки, где собаки дремлют около плиты. Кухням, в которых постоянно что-то готовилось: булькало, выкипало или скворчало, наполняя ее умопомрачительными запахами.
- Не представляю, чтобы здесь кто-нибудь пек хлеб, - упавшим голосом пробормотала Энджел, беспокойно поглядывая на сияющую никелированными деталями плиту.
- А зачем? На углу есть прекрасный магазин. - Роури вышел, предоставив ей следовать за ним. - Спальни с этой стороны.
Энджел вся сжалась.
Его спальня выглядела так, словно ее перенесли в дом из плохого фильма восьмидесятых годов. Кровать в ней была огромна до непристойности.
- Специально для настоящих мачо, - проговорила Энджел. Она нервничала и с трудом сдерживала смех.
- У меня просто руки не дошли заменить ее, - буркнул Роури, не понимая, почему ему все время приходится оправдываться. По правде говоря, он и сам ненавидел эту кровать, но никак не мог выбрать время, чтобы полистать каталоги декораторов. Кровать - это просто место, где спят, в конце-то концов. Но сейчас, видя холодное неодобрительное выражение на лице Энджел, он понимал, что, возможно, был не прав, откладывая домашние дела в долгий ящик. - Энджел? - обернулся он к ней.
Уже по его тону она поняла, о чем он собирался говорить. Но, в конце концов, Роури был здесь у себя дома. И, по правде говоря, он имел полное право спросить ее.
- Да, Роури? - ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал по возможности спокойно.
- Что, если?.. - Удивительно, он как будто никак не мог подобрать слова, он, лучший адвокат в Лондоне! Хотя и обстоятельства, конечно, были необычные, убеждал он себя. - Мы не можем делать вид, что ничего не случилось. Что, если ты беременна?
- Проблемы надо решать по мере их поступления, - автоматически ответила Энджел и в ужасе зажала рот ладонью. - Боже мой! Поверить не могу, что я так сказала!
Он не мог не рассмеяться, такое комическое выражение было на ее лице.
- А почему нет?
- Это одна из тех фраз, какие могла бы сказать моя мама! - Она покраснела, увидев, что он думает о том же, о чем она. Что, если она уже готовится стать мамой?
Но Роури, который привык к логическому, упорядоченному мышлению, настойчиво стремился внести хоть какую-нибудь ясность в их отношения.
- Ты знаешь, нам просто необходимо обсудить…
- Нет! - сказала Энджел так горячо, что это испугало их обоих. Если все, что произошло в отеле "Блэк-Больер", и имело какие-нибудь последствия, Энджел убедилась: главным из них было то, что никогда уже она не будет чувствовать себя ниже Роури, в чем бы то ни было. - Какой смысл обсуждать это? Если я не беременна, тогда разговоры об этом будут пустой тратой времени, а если беременна, тогда все, что мы скажем сейчас, тоже будет бесполезно: мы ведь не знаем, что мы тогда будем чувствовать. - Она посмотрела на него своими чистыми и очень искренними зелеными глазами. - Согласись, Роури, что это так!
Проклятие! Да, она была права!
- Похоже на то, - вздохнул он и двинулся в направлении других спален. По крайней мере, на один вопрос он получил ответ, даже не спрашивая. Судя по выражению ее лица, когда она смотрела на гигантское ложе, не было никакой надежды, что она захочет делить его с ним.
Остальные комнаты были отделаны в голубом, красном и изумрудном тонах.
- Какая комната предназначается для Лоркана? - спросила Энджел.
- Он спал в моей комнате.
- А своей у него нет? - Она старалась представить одну из этих комнат яркой, нарядной, со множеством летающих, звенящих и мягких игрушек. Это было довольно трудно. В этой квартире все комнаты напоминали кубики разноцветного льда.
- Пока нет.
Энджел понравилась только ванная: и сама глубокая ванна размером с маленький бассейн, и множество стеклянных флаконов, выстроившихся в ряд с педантичной аккуратностью. Похоже, уборкой здесь тоже ведали профессионалы.
- Нравится? - улыбнулся Роури, когда они вернулись в гостиную.
Можно было, конечно, стиснуть зубы и соврать, но она уже была готова к бою.
- Если честно, то не очень.
Роури как-то сник. Он не привык к возражениям.
- Ты серьезно?
- Абсолютно.
- И почему же?
Энджел прошла через всю комнату к большому живописному окну, которое выходило на незастроенный участок общественной земли, и приподняла одну из портьер, держа ее двумя пальцами. Это был тонкий шелк цвета топленых сливок, отделанный более плотной тканью нежного розовато-серого цвета.
- Посмотри на это!
Роури нахмурился.
- Они тебе не нравятся?
Энджел тоже нахмурилась в ответ.
- Дело не в том, нравятся они мне или нет, они выглядят чудесно! Но они словно сошли со страниц модных журналов. Это хорошо для холостяка, который будет чистить их раз в несколько месяцев.
- И что?
- То, что ты больше не холостяк! У тебя в доме маленький ребенок. Неужели ты не понимаешь, что это значит? Что будет, когда он начнет ползать? И размазывать шоколад по всему этому нежному светлому шелку?
На лице Роури появилось выражение ужаса.
- Лоркан не будет есть шоколад, пока не пойдет в школу, - упрямо возразил он.
Ну, скорее всего, будет, но Энджел не хотела спорить об этом сейчас.
- Не шоколад, так джем.
- Тоже.
Энджел открыла рот, но Роури заговорил раньше, чем она успела ответить.
- Лоркан вообще не будет есть, ползая по квартире. Он будет есть только за столом. Так же, как это делаю я.
Энджел не стала возражать. Она знала все о молодых родителях и их теориях. Роури сам скоро убедится, что воспитание ребенка - это путь, вымощенный компромиссами!
- Ты согласна? - Он требовал ответа.
- Теоретически. - Ее глаза сверкнули, она двинулась к эксклюзивной вазе синего стекла, которая стояла на каминной полке, а в ней - несколько колючих, с шипами веточек. - А как насчет этого? Думаешь, это подходит для ребенка?
- Не беспокойся, я передвину ее.
- А телевизор?
Он помрачнел.
- Тоже.
- Отлично, - кивнула Энджел. - Но нам нужно еще очень хорошо подумать и обо всем остальном.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, мы не сможем позволить себе славную большую старомодную детскую коляску, чтобы можно было оставить его на улице на солнышке. Ее будет тяжело таскать вверх-вниз по всем этим ступенькам, да и твои чопорные соседи будут не в восторге от того, что коляска загромоздит их шикарный вестибюль. И какую бы коляску мы ни купили, все равно кто-то из нас должен будет смотреть за ним все время, потому что это общий сад, а мы ведь не хотим, чтобы Лоркана украли, правда?
Наступило недолгое, но выразительное молчание.
- И что ты предлагаешь сделать? - спросил он тяжело. - У тебя есть идеи?
- Конечно, есть! - радостно улыбнулась она, убежденная, что ее идея - просто блестящая и к тому же отвлечет их от вопроса, который висел над ними. - Мы пойдем искать новый дом! И чем скорее, тем лучше.
Агент по недвижимости переводил взгляд с Энджел на Роури с легким недоумением.
- Э-э, разрешите уточнить… - Он бегло пролистал наполовину заполненную форму, лежавшую перед ним, и теперь смотрел на них со своей вкрадчивой профессиональной улыбкой. - Итак, вы не хотите дом в современном стиле и не хотите квартиру, верно?
- Верно, - упрямо кивнула Энджел, не обращая внимания на мрачные взгляды, которые Роури время от времени бросал на нее.
- Вы хотите отдельный дом, с окнами на юг, около реки. Четыре или пять спален, три гостиные…
- С садом! - добавила Энджел.
- С садом, - покорно откликнулся агент и снова посмотрел сначала на Роури, потом на Энджел. - Какие-нибудь еще пожелания?
- Хорошо бы поближе к парку, - произнесла Энджел задумчиво.
- Близко к парку. - Он записал и это. - И вас зовут… - Агент не сказал "мистер и миссис". В наши дни… даже если клиенты с ребенком… Но он работал двадцать лет, и ни одна пара еще не казалась ему более женатой, чем эта. Хотя сейчас, кажется, вообще не принято жениться.
- Роури и Энджел Мандельсон, - хмуро ответил Роури.
Агент просиял.